Текст книги "Татуированное время"

Чтобы помнили

Подойдя к окну с чашкой вечернего кофе, Кэтлин закашлялась – от увиденного напиток попал не в то горло. Световое пятно из кухни падало на аккуратно подстриженный газон, из зелени которого торчал… надгробный камень. На памятнике ясно читалось: «Чарльз М. Бэббидж, 1922–2005». Прокашлявшись, Кэтлин потянулась к телефонному аппарату…

Дядюшка Чарли скончался совершенно неожиданно. Никто и не думал, что этот крепкий старик внезапно отчалит к небесным берегам. Но, увы, так и случилось. Дядя был дальним родственником автора счетной машины Бэббиджа, и сам отличался недюжинными способностями к изобретательству. Именно он придумал робота, который спасал любимый диван Гертруды, жены дядюшки, от когтей их кота Джексона. Киске хорошо досталось от «Котогона» или «Стража дивана», как прозвали сие механическое чудо домашние. Когда ему перевалило за восемьдесят, дядя, хитро прищурив левый глаз, любил приговаривать:

– Небось, как помру – забудете дедушку!

К похоронам Чарльз М. Бэббидж начал готовиться загодя. По настоянию старика они вместе с Кэтлин наведались в похоронную контору Франклина: расценки тут были такие, что хоть живым закапывайся. При входе в агентство встречала реклама – гроб в виде сердца и трогательная надпись «Сделано с любовью». Внутри всюду венки, букеты и похожие на призовые кубки погребальные урны. Визитеров принимал сам мистер Франклин, прилизанный и гладкий, что твой погребальный атлас. Они с дядюшкой отошли в сторонку и долго шушукались…

Щедро разбрасываясь накопленными за годы деньгами, дядюшка Чарли создал свое «последнее изобретение». Необычайной конструкции могила была снабжена подъемным механизмом с таймером. «Годик пройдет, и я к вам приеду, мои милые», – слова дяди звучали почти как угроза. Истинным достижением похоронной инженерной мысли стал непосредственно гроб, к которому приладили колеса и небольшой двигатель. «Все на ходу», – прошуршал долларами мистер Франклин. Голос как скрип пересчитываемых купюр…

Мысли табунами мустангов проносились в голове Кэтлин, когда она набирала номер брата. Со страху она перепутала цифры и лишь с третьего раза попала по адресу. С лужайки донеслись рычащие звуки: гроб с украшавшим его могильным камнем вылез из газона и, раскидывая вокруг дерн, газанул к окружной дороге. Кэтлин, чей дом находился на пригорке, приметила – дядя двинулся в сторону Джеймстауна. От наблюдения сюрреалистической картины оторвал щелчок в телефонной трубке. Очнувшись, Кейтлин проворковала:

– Родди, дорогой, звоню чтобы предупредить… Готовься встречать гостей – к тебе едет дядюшка Чарли…

Граф Вальгус

Кожа сморщилась, точно гофрированная бумага. Можно было подумать, что ее пытают. По крайней мере, со стороны выглядело именно так. На самом же деле Пэм страдала обычными болями в ногах. Ей давно нужно было сходить к врачу, отпилить этот костный нарост на большом пальце, но что-то ее сдерживало. Наверное, она попросту превращалась в садомазохистку…

Перелистывая каталог ортопедической обуви Crocs, Пэм мечтала об обезболивающем. Шишка на ноге пульсировала, нервные окончания – электрические провода, которые закоротило. Казалось, раскрой она глаза пошире, и из них посыплются искры. Отложив каталог, девушка осторожно коснулась нароста. Боль была такая, словно с ноги сняли кожу и прямо на голое мясо налепили перцовые пластыри…

Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, Пэм взяла маркер и нарисовала на шишке улыбающуюся рожицу. Удивительно, но помогло, боль почти отступила. Звякнул смартфон – пришло сообщение от Уитни. А Пэм ведь совсем забыла о вечеринке в дамском клубе. Впрочем, какие танцы – с ее-то ногами. Памела подошла к зеркалу: странное дело, она могла свободно ступать на больную конечность. Может, сходить?

Прихватив ридикюль, девушка выпорхнула на улицы Кингсвуд Бридж. Деревня была богата историей, возникла как переправа на местной речушке. Селение разрослось, превратившись в почти что город. Пэм галопом проскакала по Королевскому тракту, обойдя причудливые фасады фахверковых домов с их вывернутыми черными ребрами. Под неоновой вывеской она встретилась с Уитни. Вместе они вошли в зал, приготовленный к вечернему торжеству.

– Будут и кавалеры, – хихикнула товарка. Пэм улыбнулась: сквозь французское окно виднелось вечернее небо – точно гигантская темно-синяя клубничина, усыпанная зернышками звезд. Бокал с шампанским холодил пальцы, букеты цветов «разбитое сердце» разбивали сердца.

Включили музыку, кавалеры приглашали дам. Пэм закружил загадочный незнакомец: длинный плащ, маска на лице – аристократ из старинной баллады. Девушка рассмеялась, такой легкости она не чувствовала уже много лет. Мужчина нежно сжимал ее руки, он молчал, но его мягкие прикосновения говорили больше слов. «Звучит как фраза из дешевого дамского романа, но это так…», – кружась в танце, Пэм не могла отделаться от мысли, что этот человек ей хорошо знаком, что он кто-то близкий, родной…

Пробило полночь, дамы и кавалеры показывали друг другу свой настоящий облик. «Граф» поклонился и она, заливисто смеясь, сдернула с него маску… За ней оказалось нарисованное маркером улыбающееся лицо.

Что продают телемагазины

Она распаковала посылку и приняла восторженную позу «WOW». Скрепленные акриловым клеем ногти открыли бархатную коробочку. В ней лежала большая бриллиантовая подвеска в виде яйца.

– Пипец! – сильное изумление поставило под угрозу труд пластического хирурга. Бровки опасно сдвинулись вверх.

– Отпад! – новое слово из богатого словарного запаса возникло, когда она увидела, что бриллиант треснул. Посыпалась искристая скорлупа. Из «яйца» вылезла унизанная стразами змея. Она зашипела: «С-с-своровс-с-ски». Взобравшись по развращенному косметическими процедурами телу, она затихла на шее.

– Ваще супер! – вздохнула она. Змея немного посидела, опосля изогнулась и… выпустила ядовитые клыки.

Гробница

Когда Калевала сражался с драконом, он засыпал окружавшие скалы сверкающей чешуей змея – так появились местные слюдяные россыпи. Хотя Кириллу было всего одиннадцать, он прекрасно знал местный северный фольклор. Его одноклассники играли в бакуганы, а он читал «Мифы народов мира». Кирилл, белая ворона, выделялся среди других.

«Выделился» он и в тот день, когда наткнулся на «гробницу». В новую школу он попал сразу после переезда в поселок Северные зори, не слишком в ней освоился, поэтому на первых порах его взял под свою опеку Серега «Светофор» – кличка, приклеившаяся к нему из-за глаз, которые были разного цвета.

– Ты спрашивай, если че нужно, – Серега сделал свой ход, выведя бакугана соперника из игры. Киря почесал за ухом:

– А что там, за школой? Какое-то сооружение…

– Че? – Сергей, оторвавшись от бакугана, недоуменно посмотрел на Кирю. Вздохнув, тот терпеливо объяснил…

Возвращаясь с уроков, Киря решил обойти школу с другой стороны. Стояли полярные ночи, фонари смазанными пятнами тонули в мелкой снежной пыли – зима не желала отдавать землю весне. Впотьмах он и налетел на эту конструкцию. Тусклый свет мазками падал на полупрозрачную крышу. Стекло местами осыпалось, кое-где виднелись выпирающие куски арматуры. Через разбитую стеклянную дверь мальчик наблюдал, как скупой свет выстилал внутренности строения серебристой фольгой. Перед Кириллом виднелась темная дорожка, уходившая вглубь постройки…

– Знаешь, хибарка походит на тот дом, который был в учебнике… – Киря листал книжку по истории за пятый класс. Его палец остановился на рисунке с мавзолеем царя Мавзола. – Вот!

– Ага, мавзолей, гробница… – Серега уставился на картинку. В это время к ним припрыгала запутавшаяся в скакалке Стася. Заглянув в учебник и поправив очки, она пропела:

– Никакая это не гробница, просто старая школьная теплица…

Серега сурово на нее посмотрел:

– Как говорит мой отчим дядя Степа: зая, прыгала бы ты отсюда.

Мальчики вернулись к изучению картинки. Выпутавшись из скакалки и высокомерно вздернув носик, Стася попрыгала по своим делам.

– Я его видел! – Сергей и Кирилл, поочередно выбрасывая бакуганы, предавались беседе.

– Кого видел? – «Светофор» зачарованно наблюдал за пластиковыми фигурками.

– Его… того, кто похоронен в гробнице!

– А-а… понятно.

– Мне он во сне приснился. У него черное лицо и маленькие голубые глазки. Во, похожие на конфетки, – Киря вытащил из кармана коробочку ментоловых леденцов. К игрокам подкатила Стася. Очки запрыгали на ее толстом носике:

– Если кто там и похоронен, так это Бука. Бу-у-ка! Бу-у-ка!

Когда она наконец ушла, Серега строго погрозил пальцем:

– Дружище! Вовану вон во сне снятся голые телки, а тебе – какие-то негры! Сам подумай башкой, откуда здесь взяться африканцам?

Бредя домой, Киря размышлял над словами друга. Действительно, откуда в Северных зорях возьмутся эфиопы? Взойдя на холмик, Кирилл обозревал окрестности. Земля, точно вспоротая огромным ножом, дышала паром, выставляя напоказ спрятанные в ее недрах трубы. Кольца канализационных люков башнями возвышались над прогалинами: зима уступала весне и пейзаж напоминал бородинский хлеб, местами смазанный снежным майонезом. Кирилл вспомнил, как папа давал ему читать удивительные журналы. Там говорилось, что на севере когда-то существовала чудесная страна Гиперборея. Может, погребенный в гробнице был гиперборейцем?

«Гробница» ветшала. Кирилл заметил, как часть стеклянной крыши упала внутрь, усеяв осколками окружающий ее асфальт. Так не пойдет. Кирю учили, что за местами захоронения необходимо ухаживать. Еще его дедушка говорил – «последний дом нужно содержать в чистоте». Раздобыв веник, мальчик принялся наводить чистоту. Подметая пол, он мимоходом поглядел в разбитое стекло – на дорожке виднелся отпечаток голой человеческой ступни.

– Ты че, бебры перенюхал? – Серега вылупился на несшего в руках пластиковый похоронный венок Кирилла. Не снизойдя до ответа, Киря завернул к своей «гробнице». Под ногами заскрипела стеклянная пудра – бетон поблескивал, как усыпанный слюдой косогор.

Прошагав к прозрачному куполу мальчик торжественно возложил цветы на бетонные ступени крыльца. Вот бы еще узнать, где конкретно похоронен его «гипербореец». Постояв несколько минут, Кирилл пошел прочь… Шорох за спиной и скрип отворяющейся двери заставили его обернуться. Венок пропал. Он лежал внутри, посередине цементной дорожки. Свет, пробиваясь сверху через прорехи в кровле, столпом падал на искусственные листья, играл на аляповатых лепестках.

Теперь Кирилл знал точное место.

Король-солнце

Щекотание в носу…

Так Поль-Мари ощущал присутствие мэтра Жискара. Всегда сначала щекотание в носу – от невозможно вонючего парфюма начальника. Затем появлялся и он сам, как всегда невыносимый, как всегда высокомерно-заносчивый. Самое настоящее его королевское высочество. Жирненькое личико над эпатажным галстуком-бабочкой. Лично Поль-Мари считал, что для этого чела больше подойдут мухи, а не бабочки…

В данный момент мэтр распекал одного из рабочих, несшего мебель в Зеркальный зал. Поль-Мари вильнул в другую сторону. Ему нужно в подвальные помещения. Как-никак именно от этого неприглядного «нутра» зависела вся жизнь великого Версаля. По его торжественным фасадам извивались языки пламени – узоры, намекавшие на нескончаемый поток денег, ушедших на строительство дворца Людовика Четырнадцатого, Короля-солнце.

Впереди замаячили пальмы оранжереи. Вот место, достойное солнечного сиятельства, здесь, в тропических широтах, небесное светило неустанно орошало светом окружающий ландшафт… Шагая к подземному чреву Версальского дворца, Поль-Мари размышлял, что весь этот чудный культ Короля-солнце довольно-таки поспособствовал распространению гелиоцентрической системы.

Ступени в подвал. Неловко споткнувшись, Поль-Мари задел один из кирпичей. Стена охнула и, повернувшись, отъехала в сторону. Теперь изумленный реставратор обозревал нишу, в которой с царственным величием возвышался… трон. Века ушли, они оставили на нем язвы зеленой патины, но не приглушили триумфального сияния. Из боков трона вырастали раструбы, вглубь уползали медные проволочки. Привыкшие к полумраку глаза Поля-Мари разглядели нечто вроде рычажка.

С удивление рассматривал он проводки, выемки, выпуклости странного седалища. Неужели в эти цоколи вкручивали примитивные лампочки… Могло ли такое случиться при дворе Луи Бурбона до Деларю и Гёбеля… Впрочем, ничего нельзя исключать – мощностей машины Марли вполне могло хватить для выработки некоторого количества электроэнергии.

Трубки, обрамлявшие трон, образовывали вокруг него нечто вроде сияющего нимба – зримое воплощение «солнечной» природы государя. Кто же сотворил этот инструмент возвеличивания Короля-солнце? Как выглядел восседавший на штуковине монарх, когда аппарат был включен? Что вылетало из труб – искры или молнии? Множество вопросов, Поль-Мари страстно желал испытать техническое диво, но сам на трон садиться не хотел.

– Что здесь происходит? – голос мэтра Жискара прокатился по грязным ступеням. Толстое тело протиснулось в узкий проход ниши, его бабочка стала седой от пыли. Назойливый аромат одеколона заполнил тесное пространство. Поль-Мари молча указал на предмет мебели.

Протерев королевское кресло платком, мэтр Жискар, несмотря на протесты реставратора, вальяжно в нем развалился. Глаза начальника засияли тщеславным блеском. Еще ярче они полыхнули, когда Поль-Мари потянул за рубильник.

Серый Малин

Озарение пришло, когда доктор Гросс просматривал скучный познавательный фильм из жизни альпийских животных. От пытливого ума не ускользнуло поведение оленей, бросавшихся бежать, стоило только тени от туристского аэроплана застигнуть их врасплох.

– Тогда я понял, – делился открытием господин доктор, – такое поведение, такой страх не появляется сам собой. Нет, mein Gott! У него есть причина: в альпийских горах обитает какая-то исполинская хищная птица, серый малин. И мы просто обязаны ее найти!

Волевой человек, доктор Гросс собрал команду единомышленников. Отряд охотников выдвинулся в Альпы. Синими сапфирами усыпали горные уступы цветки горечавки, загорались желтым головки ястребинки, но отряду мужчин было не до окружающих красот. Вооруженные до зубов, они вознамерились поймать птицу-титана. Посыпались предложения:

– Дробью ее! Разрывными пулями! Картечью! Картечью!

В некоторой растерянности альпийские сурки, волки и те же олени наблюдали, как мимо них проносится орава хорошо экипированных молодчиков. Живность такого игнорирования никак не ожидала. Но вооруженной компании подобная мелочь была неинтересна. Их влекла куда более крупная дичь. Загоревшись идеей доктора Гросса, они с энтузиазмом обшаривали альпийские луга.

– Я верю, серый малин должен здесь жить! От нас не уйдет! – подбадривал группу доктор Гросс. И они углублялись в Альпы, уходя все дальше и дальше в горы. Стемнело, словно кто-то повернул небесные жалюзи. Под ногами вместо свежей зелени хрустели пучки серой растительности. Дитрих, один из команды доктора Гросса, присел на камешек около круглого озерца. Странно, вроде тепло – а вода покрыта льдом. Дитрих встал сапогом на поверхность озера: как необычно, лед не должен пружинить…

Пленка под ногами охотника заколыхалась, затем стремительно отъехала к противоположному берегу. Огромный глаз моргнул снова, заставив Дитриха наблюдать гигантскую сердцевину зрачка. Отодрав приросший к небу язык, он прокричал:

– Наше-е-ел! Я нашел серого малина!!!

Брат

Симпатичный молодой человек поправил плед на коленях мужчины лет сорока. Васильев как раз остановился перевести дух – он весь день накручивал круги по парку с этими палками для скандинавской ходьбы. Молодой человек что-то сказал товарищу в инвалидной коляске и они вдвоем засмеялись.

До Васильева донеслось слово «брат». Афанасий Тимофеевич Васильев чуть не полыхнул от зависти. Он всегда мечтал о младшем брате, в детских романтических грезах представлял себе, как тот его опекает, всячески помогает, делится игрушкой или мороженым…

Бросив недобрый взгляд в сторону тех двоих, Васильев пошел дальше. Скандинавскую ходьбу ему порекомендовала Дина. Такая заботливая девочка, она не забывала о старом дядюшке! Именно Диночка купила эти палки, дорогущие, наверное.

Засопев, Васильев взял еще несколько десятков метров. Победителем эстафеты ему точно не стать, но с сердцем сладить поможет… Нынче все это модно – бегом от инфаркта, ползком от инсульта. Тьфу! На очередном повороте Васильев заметил соседа по подъезду – над ним призраком рака легких курилось сигаретное марево. Ну-ну Чуть дальше под лавочкой показались знакомые подметки. Никак Павлухин! Как всегда, спит в обнимку с бутылкой водки. Это у нормальных людей самый большой орган – кожа, а у Павлухина – печень… Поймав тревожный стук сердца, Васильев повернул домой: сегодня хватит.

Палки скандинавской ходьбы чуть не выскочили у Васильева из рук, когда во время очередной прогулки по парку он наткнулся на знакомую парочку. Товарищ в коляске нежился на солнышке, в то время как молодой человек осторожно укутывал его ноги пледом.

Васильев, сдерживая нарастающее раздражение, невозмутимо промаршировал по дорожке. Какое ему дело! Подумаешь! Неспеша вразвалочку, он на своих кривых ногах обогнул серпантин пруда. Две тамошние утки, точно пародируя его, раскачиваясь поковыляли вслед.

И чего он завелся… Но неприятное чувство не оставляло – горечь запеклась на губах. Как ему не хватало братского плеча, когда приходилось совсем туго. Васильев, бывший детдомовец, шмыгнул носом. Эх-хе-хе, с годами он стал чувствительным…

Интересно, они еще там? Васильев оглянулся: мужчина и юноша что-то оживленно обсуждали. Ну почему везет всегда кому-то? Когда повышали по службе, когда ставили в очередь на квартиру, когда… Рядом раздался громкий лай: золотистый ретривер прыгнул Васильеву на грудь. Старик взмахнул палками, покачнулся… и полетел в пруд. Потом были всплески, шум воды, брызги и холод. Затем наступила тьма.

Очнулся Васильев в больнице. На его глаза навернулись слезы – Диночка, ангелочек, как и прежде, не отходила от дядюшки.

– Дядь, ты не переживай. Все будет хорошо, – Дина погладила Васильева по руке. – Я тебе и помощника нашла. Мне-то сейчас несподручно. А он расторопный малый, поможет, если что…

Дина отступила в сторону, приглашая дядю познакомится с его новым компаньоном.

– Ты не волнуйся, он медбрат, берет недорого – тысячу в сутки…

Васильев не уточнил, это в долларах или в рублях. Ему было все равно. Он не мог отвести взор от улыбающегося мужчины. Медбрат. Да, теперь у него есть медбрат. Перед Васильевым стоял тот самый молодой человек из парка.

Старая рация

Надо его куда-то пристроить… Шуруповерт, недавняя покупка в интернет-магазине, не помещался ни в ящик стола, ни на полках серванта, вообще нигде. Оставались только антресоли. Открытые дверцы дохнули пылью – как говорится, почувствуй себя мукомолом. Залежи старья покрывали сантиметры жирной мохнатой субстанции, испещренные следами тараканьих тропок. «Следы невиданных зверей».

Под всем этим он и нашел свой древний отпускной чемодан, полный воспоминаниями. Вот тут лежит дембельский альбом, смешные фотки, яркие картинки… Клевое фото – Тасик пьет пиво носом. Тасик… Тасик-Пивасик когда-то был его лучшим друганом. Вместе пинали мяч во дворе, вместе подались в училище, вместе их призвали отдать родине долг. Тасик тогда настучал на него «дедам»: пришлось вооружиться зубной щеткой и драить гальюн. Почистил зубы всем обитавшим под ободком унитаза микробам…

Но зла он не держит – дело былое. Время своим ластиком стерло все дурное, оставив лишь теплые воспоминания. Как они, например, гоняли друг друга за пивом. А вот и старая рация, он и не думал, что она сохранилась. Хрен знает когда Тасик купил для них две подержанные рации, называл их «пивным телефоном». По пятницам они переговаривались по нему, договаривались, кто поедет за «Балтикой».

Теперь рация молчала…

В тот вечер он связался с Тасиком по «пивному телефону»: было влом выходить – за алкоголем договорились отправить Таську… Его нашли в коллекторе, всего переломанного. Свалился в открытый люк. Рация пропала, да ее никто и не искал – не до того было.

Он включил устройство, прислушался. Коробочка зашумела, зашелестела – будто идет дождь. Необычное звучание, есть в нем что-то потустороннее… Шум капель в стране вечного дождя. Ему захотелось услышать голос друга, разобрать его в бесконечном шелестящем шепоте.

Из рации раздался треск, индикатор засветился, кто-то был на линии. И тогда он приблизил к микрофону свои губы, произнес одно лишь слово, слово бесхитростное, как рецепт хорошего пива:

– Прости!