Текст книги "Смотри! Удивительные истории про зрение. О любви, боли, надежде и счастье обрести мир заново"

2
Вопрос веры

В этой главе рассказывается, что хороший врач делает для пациента всё возможное, но исход операции в руках Бога

Я с упоением учился! По анатомии мы с моим другом были лучшими на курсе!

Кстати, очень интересно сложилась судьба моего близкого друга. Он долго искал себя. Сначала учился в авиационном институте, три года, и бросил. Потом поступил в медицинский. Закончил его, пошёл в ординатуру. Он очень умный, грамотный человек. Его уже прочили заведующим кардио-реанимации. Но вдруг он всё бросил и ушёл в духовную семинарию. Сейчас служит настоятелем храма в Перхушково. Батюшка Андрей Авраменко – настоящий подвижник. Построил огромную церковно-приходскую школу на территории храма. У него большое количество прихожан. И он счастлив! Счастье истинно верующего православного человека тихое и спокойное, зато очень стабильное.

Очень много ходит разных разговоров, все ли врачи верующие. Не все. Среди врачей очень много атеистов, особенно среди психотерапевтов. Я верующий. Всегда перед операцией прошу Господа помочь, а после – благодарю за то, что всё прошло хорошо. Я понимаю, что я – только орудие в руках Господа.

Врачебная работа и, особенно, хирургическая связана с большим стрессом. У каждого врача есть «своё кладбище». К сожалению, не всё и не всегда протекает гладко, особенно, в начале хирургической практики. Чем моложе врач, тем больше риск различных осложнений. Тут вся разница только в том, что кто-то способен к чёткому анализу своих и чужих ошибок, быстрому обучению и исправлению этих ошибок, а кто-то – нет. Высококлассным специалистом становится тот, кто каждый раз хочет и может сделать свою работу лучше, имеет достаточный клинический опыт и идёт до победного конца вместе с каждым своим пациентом.

К своей будущей самостоятельной работе я готовился очень тщательно. Уже в институте на 4-м курсе я начал работать медбратом в операционной. За 2 года изучил все микрохирургические инструменты, их названия, наблюдал ход различных операций. И потом мысленно все повторял. В ординатуре всё посмотрел за первый год, прошёл все отделы большого института МНТК «Микрохирургия глаза», ныне им. акад. С. Н. Федорова, 1–2 месяца в каждом отделе. Выбрал отдел, где мне было действительно интересно и где мне позволяли самостоятельно работать. И вскоре я уже самостоятельно оперировал. Слава Богу, всё получалось, осложнений не было. Я всегда испытываю самые теплые чувства и говорю самые добрые слова о моих учителях, специалистах высочайшего класса, которых было великое множество в разных отделах огромного института.

Первую свою операцию помню прекрасно. Мне тогда было только 22 года. Это была операция по поводу удаления катаракты. Она называлась экстракапсулярная экстракция катаракты с имплантацией искусственного хрусталика. Мне было не просто страшно, а восхитительно страшно. То есть восторг спорил со страхом. Думаю, что такие чувства испытывают многие молодые доктора, которые только начинают свой путь в хирургии. Я чувствовал прилив энергии, меня кидало то в жар, то в холод. Руки не тряслись, но адреналин был на максимуме. Я очень давно хотел сам провести операцию. Много смотрел, учился. И вот этот день настал! В этот момент меня инструктировал опытнейший доктор Арам Ашотович Карамян. Я безмерно благодарен ему за этот первый опыт и за много другое.

Я начинал оперировать катаракту, когда ещё делали большой разрез – до 9 мм. Мы его уже потом в шутку называли – «от уха до уха». Катаракту вытаскивали из глаза одним куском. Имплантировали искусственный хрусталик, роговицу зашивали швом через край, по Пирсу. К счастью, первая же моя операция прошла очень успешно, пациент хорошо видел на следующий день. Я был такой гордый, такой счастливый! Непередаваемое чувство!

Хирургия в офтальмологии – вещь очень эмоциональная. Если общий хирург делает операцию, он видит результат чаще всего через неделю – две. А у офтальмолога результат на следующий день.

И очень приятно слышать от пациента: «Доктор, я Вас люблю!»

На втором году ординатуры я начал писать кандидатскую диссертацию. Я рано усвоил, что терять время впустую преступно. Поэтому всегда что-то делал, к чему-то стремился, чего-то добивался. Словом, пёр вперед, как танк. И практиковал, и наукой занимался. Мне всё было интересно.

Надо сказать, что Фёдоров всегда создавал в институте здоровую конкуренцию. А за рационализаторство ещё и доплачивалось. При отсутствии осложнений у пациента врачу давали премиальные. Он очень поощрял новаторскую деятельность. Патенты и изобретения.

Сейчас у меня 34 патента на различные изобретения. За каждый патент раньше доплачивали премиальные. Для молодого доктора это было большое подспорье к зарплате. Был стимул что-то сочинять, изобретать. А потом это уже невозможно остановить. Когда изобретательство входит в привычку, то постоянно придумываешь что-то новое, даже если тебе уже и не платят.

Насколько я знаю, в России в свое время были созданы 20 межотраслевых научно-технических комплексов, в том числе МНТК «Микрохирургии глаза». И из 20 выжил один – фёдоровский. Вот она – роль личности. Хотя Фёдоров роль личности в истории отрицал. Всегда говорил: «Не я – так кто-то другой. Ну, не было бы Наполеона, был бы другой».

Он считал, что создал такую армию врачей, с таким творческим потенциалом, что конкуренция им не страшна. И это действительно было так на тот момент.

Святослав Фёдоров умел поднимать массы на амбразуру. Он говорил:

«ВСЯ НАДЕЖДА НА ВАС! ЛЮДИ ЛЕЧАТ! НЕ ИНСТИТУТЫ, НЕ КЛИНИКИ. МЫ НАСТОЛЬКО СИЛЬНАЯ КОМАНДА, ЧТО НАМ НЕТ КОНКУРЕНТОВ. МЫ ВПЕРЕДИ ПЛАНЕТЫ ВСЕЙ».

Ему верили и шли совершать трудовой подвиг.

Он придумал и внедрил корабль-операционную, который назывался «Петр 1». Где он только не был! Десятки стран обошёл. Когда он приезжал в Арабские Эмираты, от пациентов отбоя не было. По стране ездил автобус-операционная. Он тоже пользовался у пациентов огромной популярностью. Он мог и в космосе операционную сделать, если бы была возможность.

В клинику Фёдорова тогда было не попасть. В советские времена очередь из пациентов змеёй извивалась на улице. Потому что каждый его хирург был специалистом экстра класса. Чем больше было таких специалистов, тем легче было работать и тем громче была слава института. Мы все из одной профессиональной колыбели. Сейчас, между прочим, почти все частные клиники в Москве открыты выходцами из института Фёдорова.

Сегодня медицина становится все больше коммерческой. Поэтому невыгодно учить тонкостям профессии, ремесла. Ведь хирургия – это, прежде всего, ремесло. Во многих клиниках идёт борьба за пациентов. Профессиональным навыкам учат только своих близких. Хотя я считаю, что это неправильно. Должна быть школа – система обучения от теории до хирургической практики. Но для осуществления этой идеи требуются решения на государственном уровне для создания офтальмохирургической школы, той, которая была при Фёдорове, когда каждый талантливый человек, мог научиться, имея желание и рвение.

МЕДИЦИНСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ ДОЛЖНЫ ПРИНАДЛЕЖАТЬ ЛЮДЯМ.

Я свои патенты никогда не скрываю. Наоборот, всегда рад, если можно с кем-то поделиться знаниями. Приходите – покажу, расскажу! Потому что меня учили – на первом месте стоит пациент, его здоровье. Если человек пришёл ко мне за помощью, я должен привлечь все силы и возможности.

Кстати, очень помогает карате. Ведь путь воина – это самосовершенствование в течение всей жизни. То же могу сказать и о профессии хирурга.

Вскоре после того, как я защитил кандидатскую диссертацию, Фёдорова не стало. Я получил известие об этом по радио, когда ехал в машине на дачу – на День рождения к моей тёте, Ирэн Ефимовне. Последние полгода Святослава Николаевича постоянно «травили». Институт с одиннадцатью успешными филиалами был очень лакомым куском. И как только Фёдоров ушёл из депутатов, тут же ушла депутатская неприкосновенность.

Когда мы услышали, что он разбился, не поверили. Я не испугался даже, потому что с этим человеком ничего не могло плохого случиться. И в течение времени, пока ехал, я надеялся, что это ошибка, что он жив. Но потом понял, что его больше нет.

Мы забрали Ирэн Ефимовну с дачи и поехали на место падения вертолёта. Увидели груду искорёженного металла – это было страшное зрелище. Тётя была в очень тяжёлом состоянии. Она не могла идти сама – ноги подкашивались. Потом несколько дней мы пытались осознать, что же, всё-таки, произошло? И как теперь жить? Жизнь разделилась на до и после…

С Фёдоровым было светло, радостно и не было никаких вопросов без ответов. С ним можно было обсуждать любую тему и все становилось понятно и ясно. Его мнение почти всегда было правильным. Он никогда не настаивал на нём, но с ним стоило согласиться – у него был огромный жизненный опыт.

3
Нераскрытая тайна

В этой главе рассказывается о том, как зарабатывать деньги и что за это бывает

Мы поддерживали Ирэн Ефимовну всей семьей, несколько дней были постоянно с ней. Ездили в морг на опознание. Страшно вспомнить, но у тела практически не было головы. Винтом ли разорвало или, действительно, бомба взорвалась…

На самом деле, все мы уверенны, что это было убийство, хотя доказательств нет. Дело в том, то это происшествие не было расследовано до конца. Были семь версий. Но нам сказали – мы знаем, что это был несчастный случай, мы больше не будем ничего расследовать. Ирэн Ефимовне предложили заплатить 7 тысяч долларов, чтобы экспертизу сделать. Безумные деньги. Но главное – абсолютно бессмысленные.

Помню, тётя тогда спросила:

– А вы мне вернёте Фёдорова? Нет? Тогда зачем мне это расследование?

Она отказалась. Я думаю, что институт микрохирургии мог бы заплатить 7 тысяч долларов. И тогда мир смог бы узнать настоящую причину гибели светила отечественной медицины, который не жалел ни сил, ни времени во имя здоровья других людей. Но люди не всегда хотят знать истину. Никто не решился больше копаться… Всех всё устроило.

А ведь это был необыкновенный человек! Например, у Фёдорова почти не было собственности. Ему несколько раз предлагали приватизировать институт, но он отказывался. «Мне на мой век хватит, а дети и внуки пусть сами зарабатывают, – говорил он. – Институт пусть останется людям. На тот свет не заберёшь».

Он мыслил широко, масштабно. Ему скучно было быть одному счастливым. Ему надо было, чтобы вокруг все были счастливыми. Именно поэтому он, когда представилась возможность, купил землю – пустырь с заросшими дикими яблонями – для института и построил там посёлок для сотрудников. Посёлок так и назвали – Славино. В этом посёлке жили сотрудники института, которым за хорошую работу выделяли в собственность дома по очень низкой цене, в разы ниже рыночной, да ещё и в рассрочку. Эти расходы брал на себя институт. Потом посёлок разросся, появилась главная улица, которая до сих пор носит имя Ден Сяо Пина с легкой руки Фёдорова. Святославу Николаевичу очень нравился Ден Сяо Пин как мыслитель и общественный деятель. Он часто его цитировал. Одной из его любимых цитат Ден Сяо Пина была: «Практика – критерий истины». Эта цитата до сих пор лежит у меня на письменном столе под стеклом.

Одной из многочисленных идей Фёдорова была стройка для людей, сотрудников интересного объекта, чтобы они могли приехать, отдохнуть, получить удовольствие. Он взял кусок земли в 65 километрах от Москвы по Дмитровскому шоссе, в деревне Большое Ивановское, недалеко от своей дачи, и сделал там водный спортивно-оздоровительный комплекс. Люди могли там купаться, кататься на водных лыжах, на катерах, устраивать пикники на берегу реки, отмечать праздники и т. д.

И вообще, институт при Фёдорове превратился в маленькое государство. Например, в деревне Голенищево у института была конюшня на 80 голов, которую построил Фёдоров. Разводили породистых лошадей, ахалтекинцев. В конюшне был прокат лошадей. Но она жила не только за счёт проката, но еще и за счёт людей, которые покупали себе лошадей и ставили на постой в ту же конюшню. А с животными с большим удовольствием общались дети и взрослые, которые проходили реабилитацию после операции.

Фёдоров построил молочный завод. Коровы, у которых брали молоко, стояли чистые и очень довольные хорошим уходом. У сотрудников были свои молоко, сыр, творог. Многое из продукции завода продавалось на рынке. Выращивали шампиньоны – тоже на продажу. В итоге, он поднял сельское хозяйство в отдельно взятом районе. Он был настоящий хозяин! Одной из его любимых фраз была: «Качество – смысл жизни». Это касалось всего в его жизни, и в этом был он весь. Эта его фраза и сейчас висит на стене в моём рабочем кабинете.

НАДО ДУМАТЬ НЕ ТОЛЬКО О СЕБЕ, НО И О ДРУГИХ. И О СВОЕЙ СТРАНЕ. ПОТОМУ ЧТО ЕСЛИ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЕМ МЫ, ТО НЕ СДЕЛАЕТ НИКТО!

А вообще в России большая проблема – найти ответственного человека. Люди думают не о будущем, не о других людях. Им хочется что-то сегодня схватить и утащить к себе в норку. Да, понимаю, что в стране нестабильная ситуация, и все боятся за своё будущее. Но ведь кроме нас никто не подумает о своей стране.

Именно так рассуждал Фёдоров. Он был человек-концерн: политик, хирург, сельскохозяйственник. Он имел очень широкий взгляд, с высоты птичьего полета, и в то же время мог внедриться в детали. Рассматривал каждую ситуацию как хирург, под микроскопом. А вот бумажки и бюрократические тонкости его не интересовали. Ему нужно было взять и что-то построить, что-то хорошее для людей. Например, дом, завод, спортивный комплекс. А оформить… ну, оформите кто-нибудь потом! Есть же специалисты по этому делу, вот пусть они и занимаются. А вот как они этим занимались, другой вопрос. Ему было не до этого, нужно было идти вперёд, не останавливаясь, как он считал, на этих мелочах.

Ну а после смерти Фёдорова стабильная жизнь стала разваливаться. Очень резко поменялось отношение к членам семьи и близким Фёдорова, а также к некоторым сотрудникам со стороны руководства института. В какой-то момент мне пришлось уволиться.

И встал вопрос – куда идти?

На тот момент у меня было два предложения.

Одно от моих очень хороших друзей из США С этой большой – я бы сказал, огромной – семьёй я познакомился в Ростове-на-Дону.

В то замечательное время по регионам курсировал автобус-операционная МНТК «Микрохирургия глаза». Мы в нём консультировали пациентов и оперировали. Все знали, что это бренд Фёдорова, поэтому пациентов было неимоверное количество. Да и цены были чуть ниже, чем в Москве. Несколько лет подряд каждое лето я вместе с нашей прекрасной бригадой ездил по городам России и проводил там очень много операций.

Вот во время одной из таких поездок я и познакомился с этой семьёй. Сначала пришёл один брат. Потом привёл другого брата, потом сестру, потом третьего брата. Их 17 человек – родных братьев и сестёр. И половина из них пришли ко мне. Так мы и подружились. Потом многие из них с детьми и внуками уехали в США Мы и сейчас с ними дружим. И когда начались проблемы в нашем институте, они сразу пригласили меня приехать к ним.

– Живи у нас бесплатно, сдавай американский экзамен, потом работай. В Америке врачи живут отлично! – говорили они.

И был момент, когда я чуть не решился уехать. В ситуации, когда случилось горе, хочется куда-то бежать. Но в Америке, надо было бы пройти долгий путь. Сначала отучиться, заново сдать медицинские экзамены. Потом побыть ординатором. И получается, что оперировать я смог бы не раньше, чем через лет 7! И тогда я понял, что так долго не оперировать не смогу! Но главное даже не это, а то что я никогда не хотел уезжать из своей страны – это моя родина и я люблю её, хоть и звучит немного пафосно. Это тоже было воспитано во мне Фёдоровым. Ведь он и сам не уехал в своё время, хотя многие друзья ему советовали это сделать. Он говорил тогда: «Я не могу предать свой коллектив, люди верят в меня». Когда после многомесячной травли он выиграл, и его все-таки вновь выбрали на должность директора института, он сказал мне: «Ну вот, теперь меня закажут, больше им ничего не остаётся». Я тогда не поверил своим ушам, а потом узнал, что он и в этот раз снова был прав, к великому несчастью.

Я принял второе предложение от президента клиники ОАО «Медицина», прекрасного человека и врача от Бога, академика Григория Ефимовича Ройтберга – создать офтальмохирургический центр в этой новой клинике. В общем, остался на Родине и ни разу не пожалел об этом.

Как я потом узнал, на эту должность претендовали 16 человек, и Григорий Ефимович очень серьёзно выбирал сотрудника. Из всех кандидатов я был самый молодой, но уже кандидат наук. Начали работать. Сначала пациентов было мало. Постепенно их становилось всё больше и больше. И вот уже я стал делать по 15 операций в операционный день. Это была для меня огромная школа жизни и профессиональная школа, за что я искренне благодарен Григорию Ефимовичу. Во время работы в клинике «Медицина», кроме лечебной работы, я очень активно занимался наукой и докторской диссертацией. Защитился уже в 32 года. Это была непростая задача, так как кроме сложности самой научной работы, сложилась непростая ситуация в связи с уходом из жизни Святослава Николаевича Фёдорова и моей принадлежности к его семье. Возник конфликт интересов. Дважды моя докторская диссертация была под угрозой срыва только из-за политических моментов. В этой сложной ситуации мне оказали неоценимую помощь и поддержку президент Российской академии медицинских наук академик Михаил Иванович Давыдов и директор института НИИ глазных болезней РАМН академик Сергей Эдуардович Аветисов, за что им моя огромная благодарность. Если бы не они, моя дальнейшая судьба могла бы сложиться совсем по-другому.

Еще через 7 лет мне предложил занять место заместителя главного врача по хирургии профессор Коновалов Михаил Егорович в его собственной клинике. И вместе поднять клинику на другой уровень. Раньше в «Офтальмологическом центре Коновалова» проводили только операции на переднем отрезке глаза по поводу катаракты, глаукомы, косоглазия и делали лазерную коррекцию. С моим приходом появилась возможность сделать клинику более универсальной и проводить операции на заднем отрезке глаза по поводу отслойки сетчатки, гемофтальма, диабета глаза, пересадки роговицы, реконструкции пост-травматических изменений глаза и охватить практически весь спектр глазных операций. Для меня это был также огромный опыт и возможность профессионального роста, за что огромная благодарность Михаилу Егоровичу и всему коллективу клиники. Вместе мы придумали и сделали очень много интересных вещей, полезных нашим пациентам.

Кстати, как только я пришёл на работу в «Офтальмологический центр Коновалова», впервые за всю свою жизнь заболел и взял больничный лист. У меня был вирусный конъюнктивит! Вот так, и офтальмолог тоже не застрахован от болезни глаз! Просидел на больничном аж три недели.

Сегодня я оперирую самые разные, и в том числе очень сложные, случаи. И о некоторых из них не смогу забыть никогда.

4
Это страшное слово катаракта

В этой главе рассказывается о том, как вас обманывают бессовестные шарлатаны и почему не надо ждать, чтобы катаракта «созрела», как фрукт или овощ

В настоящее время в мире около 500 миллионов людей страдают катарактой, причём у 20 миллионов человек катаракта стала причиной слепоты. Чаще всего катаракта развивается в пожилом возрасте. У людей старше 80 лет катаракта обнаруживается в той или иной степени практически в 100% случаев. Это самая частая возрастная глазная хирургическая патология. В России ситуация обстоит несколько хуже, чем во всём мире, так как самая современная технология хирургии катаракты – факоэмульсификация, позволяющая удалять катаракту через прокол менее 2 мм, пришла к нам намного позже, только в 90-х годах. И это в Москве, а в регионах ситуация еще хуже. До сих пор в некоторых российских клиниках удаляют катаракту большим разрезом до 9 мм!

В России около 10 миллионов человек страдают катарактой. Из них около 5 миллионов не ощущают значительных проблем со зрением и не обращаются ко врачу, еще около 5 миллионов чувствуют значительное снижение зрения и имеют диагноз «катаракта», установленный врачом. Из последних 5 миллионов только 500 тысяч пользуются хирургическим лечением катаракты. Остальные 4,5 миллиона пациентов по разным причинам не прибегают к операции и пытаются безуспешно лечить катаракту глазными каплями. При этом, согласно стандартам ВОЗ еще от 2012 года, операция по поводу катаракты признана единственной полностью реабилитирующей операцией, если она была сделана методом факоэмульсификации опытным хирургом без осложнений.

Катарактой называют помутнение хрусталика в глазу, в результате чего происходит постепенная потеря зрения. Катаракта – заболевание хроническое, прогрессирующее и постепенно приводящее к полной слепоте. Первые признаки катаракты: появление сначала небольшого тумана, который постепенно усиливается, снижение контрастности зрения. Если человек носит очки, то они постепенно перестают помогать видеть чётко (как для дали, так и для близи). В запущенных случаях глаз может различать только свет. Наиболее частая причина возникновения катаракты – возрастные изменения хрусталика, то есть заболевание развивается как следствие общего процесса старения организма. Можно сказать, что в течение жизни хрусталик изнашивается, теряет свою эластичность и прозрачность, как кожа человека, на которой с возрастом появляются морщины. Кроме того причинами возникновения катаракты могут являться травмы и некоторые операции на глазах, длительный приём некоторых лекарственных препаратов (стероидов, тетрациклинов, антидепрессантов), курение и другие вредные привычки, ожоги глаз, воздействие радиации, ультрафиолета, интенсивного светового и электромагнитного излучения, сахарный диабет, ревматоидный артрит, глаукома, близорукость. Обычно катаракта развивается на обоих глазах, хотя один глаз может быть поражён на несколько месяцев (или даже лет!) раньше другого. Бывает даже врождённая катаракта у маленьких детей, которых тоже приходится оперировать.

Средний возраст пациентов, которые обращаются ко мне с катарактой, 55–65 лет. В моей хирургической практике сейчас операции по поводу катаракты составляют около 80–85% от всех операций, которые я провожу.

ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ ЛЕЧЕНИЯ КАТАРАКТЫ – ХИРУРГИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО.

Остерегайтесь!

В настоящее время на российском фармацевтическом рынке появилось великое множество разных снадобий в таблетках, каплях, эликсирах и других формах, которые, якобы, способны вылечить катаракту. Многие из этих лекарств широко разрекламированы в средствах массовой информации как самое лучшее или даже единственное средство от катаракты. При этом стоимость многих из них очень высока. Появились даже специальные приборы и специальные очки, которые, по утверждениям их авторов-изобретателей, способны избавить весь мир от катаракты без операций.

Однако нам, специалистам-офтальмологам, хорошо известно, что на самом деле ни одно терапевтическое лечебное мероприятие (закапывания капель, таблетки, инъекции и др.) не может вылечить катаракту, некоторые из них могут лишь несколько замедлить процесс прогрессирования заболевания, оттянуть момент операции. Но время может быть упущено и течение болезни сильно осложнится.

ЕСЛИ БЫ БЕЗОПЕРАЦИОННОЕ СРЕДСТВО ОТ КАТАРАКТЫ БЫЛО НАЙДЕНО, ОСТАЛЬНЫЕ ВАРИАНТЫ ЛЕЧЕНИЯ БЫ ПРОСТО «ВЫМЕРЛИ».

Перезревание катаракты очень опасно! Из-за перезревания катаракта становиться твёрдой, почти как камень, и на её удаление требуется очень много ультразвука, что делает операцию более травматичной, удлиняет её и удлиняет сроки выздоровления после операции. При перезревании катаракты очень часто капсула хрусталика становиться хрупкой, а связки чрезвычайно слабыми, что резко повышает риск осложнений во время проведения операции. Кроме того, при перезревании может начаться набухание катаракты и возникновение вторичной глаукомы, что способно привести к полной и безвозвратной потере зрения, тогда операция уже не поможет, так как время будет упущено.

Помню, был у меня один 69-летний пациент, который капал капли от катаракты в оба глаза много лет. 2 года он регулярно приходил ко мне на проверку и каждый раз приносил всякие разные вырезки из газет с рекламой различных «чудодейственных» капель, таблеток и аппаратов, которые должны были вылечить его от катаракты. Советовался со мной, какие из них ему лучше принимать. Я настоятельно рекомендовал не принимать эти «лекарства», быстрее сделать операцию и не тратить лишние время и деньги. Но он всё-таки испробовал на себе большую часть этих препаратов. С каждым визитом его зрение всё больше и больше ухудшалось. В итоге на левом глазу развилась перезрелая набухающая катаракта и вторичная глаукома. Из-за приступа глаукомы зрение в левом глазу пропало навсегда. Операция была уже бесполезна. Только тогда он, наконец, понял, что ждать больше нельзя. На правом глазу я провёл ему факоэмульсификацию катаракты и успел спасти зрение хотя бы одного глаза. Сейчас на правом глазу у него 100%-ное зрение, а на левом – 0. Вот такая история…

Так уж устроен человек, что хочется ему верить в чудесное лекарство, которое обязательно должно помочь, причём, желательно, от всех болезней сразу. Благодаря именно этой особенности человеческой психики плюс большим вложениям в рекламу и разросся сегодня огромный рынок новых «чудодейственных» лекарственных препаратов от всех болезней. Помните, когда безоперационное средство от катаракты будет найдено, все остальные методы лечения просто «вымрут».

Как лечат катаракту в России, а как во всем мире

Первые упоминания о хирургическом лечении катаракты встречаются ещё в древнем индийском манускрипте, датированным пятым веком до Рождества Христова. Описанный там метод – «реклинация» – заключается в том, что врачеватель с помощью иглы прокалывал роговицу и смещал мутный хрусталик вниз в стекловидное тело, обеспечивая тем самым прозрачность оптических сред. Даже в настоящее время такая процедура применяется в некоторых малоразвитых странах при невозможности применения более современных способов лечения.

При простом удалении мутного хрусталика для относительно нормального зрения требуется дополнительная коррекция с помощью очень толстых очков – свыше +12 диоптрий. Поэтому современные методы лечения катаракты основаны на замене помутневшего хрусталика искусственным. Самым совершенным на сегодняшний день методом удаления катаракты и самым распространённым в развитых странах мира является метод факоэмульсификации. В нашей стране до недавнего времени наиболее популярен был другой – экстракапсулярная экстракция катаракты.

Об экстракапсулярной экстракции катаракты – почему этот метод «устарел»

Мне грустно об этом говорить, но до сих пор в России и странах СНГ всё ещё очень распространён классический способ экстракапсулярной экстракции катаракты. Хотя в начале моей врачебной деятельности я, как и практически все мои коллеги, тоже оперировал катаракту методом экстракапсулярной экстракции.

Что происходит: По этой методике на роговице глаза по лимбу производится большой разрез 6–9 мм. Затем вскрывается капсула хрусталика, ядро хрусталика как бы выдавливается из глаза и извлекается одним блоком. Затем шприцом с физиологическим раствором вымываются остаточные мелкие хрусталиковые массы, имплантируется в капсульный мешок жёсткий искусственный хрусталик и на роговицу накладывается непрерывный шов, так называемый шов по Пирсу. Эта операция была на тот момент самой эффективной, но она имела много недостатков, в основном из-за большого разреза.

О реабилитации: Эта операция позволяет в значительной мере сохранить правильное анатомическое строение глаза, но из-за большого разреза, обширной зоны вмешательства и наложения швов требует длительного реабилитационного периода и часто приводит к развитию высокого послеоперационного астигматизма, иногда очень большого, так как швы «натягивают» роговицу. Кроме того из-за разгерметизации и гипотонии глаза имеется большой риск кровоизлияний и воспаления, а сами швы могут прорезываться. Послеоперационный период сопровождался длительной реабилитацией и необходимостью снимать швы в сроки от 3 месяцев до 1 года после операции.

ЭКСТРАКАПСУЛЯРНАЯ ЭКСТРАКЦИЯ КАТАРАКТЫ «ПРОШЛЫЙ ВЕК» В ЛЕЧЕНИИ КАТАРАКТЫ.

Операция выполняется сначала на одном глазу, и только через некоторое время на другом, чтобы пациент всегда мог пользоваться хотя бы одним глазом.

На заре моей хирургической деятельности у меня был пациент 75 лет, который надолго запомнился всему нашему отделению. Я провел ему операцию на правом глазу по поводу катаракты методом экстракупсулярной катаракты. Все шло хорошо до начала имплантации искусственного хрусталика. В этот момент давление в глазу резко повысилось и внутреннее содержимое глаза, капсула хрусталика и стекловидное тело стали быстро выходить наружу. Мне чудом удалось успеть наложить шов на роговицу и герметизировать глаз до развития одного из самых грозных осложнений катарактальной хирургии – экспульсивной геморрагии, которая грозит полной потерей зрения и глаза как органа. Однако пациента потом пришлось долго лечить, снижать давление в глазу. Хрусталик мы смогли имплантировать только вторым этапом, через месяц после первой операции, и фиксировать его пришлось специальными швами. В итоге пациент всё-таки получил хорошее зрение, но ему пришлось долго лечиться: процесс реабилитации занял более 4-х месяцев.

К сожалению, несмотря на все эти недостатки, такие операции всё ещё выполняются в некоторых офтальмологических клиниках России и даже в Москве. Это происходит, во-первых, из-за отсутствия в этих клиниках совершенного оборудования и инструментария, во-вторых, из-за технической простоты и традиционности этих операций и, в-третьих, из-за отсутствия подготовленных квалифицированных кадров.

Я, так же как и большинство современных офтальмологов-хирургов, в своей практике уже давно отошёл от экстракапсулярной экстракции катаракты и применяю для хирургии катаракты только малые самогерметизирующиеся разрезы.