Текст книги "Странная девочка"

Глава 4

Поздно вечером Фриду позвонила Илона.

– Фгид, ты живой вообще? – по обыкновению, мягко картавя, спросила она. – Почему ты мне не звонишь? Я ужасно пегеживаю!

– Да дела всякие, прости, Илонка! – ответил Мишка.

Илона ему нравилась. Не настолько, правда, чтобы из-за нее забыть все на свете. Но она была милой и прикольной. С ней было хорошо дружить.

– А я думала – ты меня газлюбил и бгосил! – Мишка и Илона играли иногда в такую игру, будто они безумно друг друга любят.

Видя, как они идут в обнимку, болтая о всяких пустяках, никому и в голову бы не пришло, что они даже ни разу не целовались по-настоящему.

– Не, я люблю тебя по-прежнему! – заверил Фрид. – Ты ж мне как сестра!

– Ладно, бгатик! – засмеялась Илона в трубке. – Я тебя пгощаю, так и быть! Ты со мной в «Би-Би-Кинга» пойдешь завтга? Там, между пгочим, сам Афиногенов будет!

– Завтра?

Мишка задумался. Он уже не раз ходил с Илоной в это уютное кафе, где музыканты вживую играли блюз на маленькой сцене.

– Я бы пошел, пожалуй! – произнес наконец Фрид. – Только я не знаю, как у предков с денежкой. Если они в кризисе, могут и не дать!

– Да ладно, я угощаю! – успокоила его подружка. – Ты же знаешь – я девушка богатенькая!

Фрид неопределенно хмыкнул. Ему всегда было немного стыдно ходить в развлекательные заведения за счет девчонок. Но что делать, если родители не какие-нибудь там бизнесмены, а простые кандидаты наук! На науке нынче не больно-то разбогатеешь…

– Да не менжуйся ты! – сказала Илона, поняв причину Мишкиных колебаний. – Будь выше сословных пьедгассудков!

– Ладно, постараюсь! – пообещал Фрид. – Встретимся где обычно?..

Когда Мишка закончил разговор с Илоной, его отец, Борис Самойлович, уже собирался идти спать.

– Батя! – обратился к нему Мишка. – Скажи, ты отец мне или кто?

– А что, есть сомнения? – поинтересовался Борис Самойлович.

Он стоял в коридоре в смешной пижаме в цветочек и иронично посматривал на сына сквозь стекла очков в стальной оправе.

– Есть! – признался Мишка. – Ты когда сына башлял в последний раз? Уж забыл небось?

– Вон оно как… – неопределенно высказался Фрид-старший, почесывая лысину. – Ты, значит, родительскую любовь деньгами меряешь?

– А чем же еще мне ее мерить? – искренне удивился Мишка. – По мне, кто деньги дает – тот и папа!

– Вон оно как! – повторил Борис Самойлович. – И чего я тебя маленького в детский дом не сдал? Ты не знаешь?

– Пожалел, наверное! – предположил Мишка. – Или мать не позволила!

– Ладно, ближе к делу! – сказал Борис Самойлович, рот которого уже растягивала зевота. – Цифру назови, пожалуйста!

– Пятьсот! – не моргнув глазом, заявил Мишка.

Брови отца поползли вверх. Он заметил:

– За такие деньги я неделю должен пахать!

Мишка пожал плечами. Фрид-старший сказал:

– Подожди! – и ушел в комнату.

Вернувшись, он сунул Мишке две сотенные купюры.

– Маловато будет! – заметил Мишка.

– Грабитель! – сказал отец.

Он снова ушел в комнату и вынес сыну еще полтинник.

– Ну все, больше не могу. Веришь?

– Верю! – ответил Мишка. – Спасибо, папа. – Он похлопал отца по плечу. – Ты у меня молодец.

– Ну, я могу уже идти спать? – ворчливо поинтересовался Борис Самойлович.

– Конечно! – Мишка спрятал деньги в карман. – Спокойной ночи!

– Матери не говори! – попросил отец. – А то ругаться станет, что я тебя балую, двоечника.

– Не скажу! – пообещал Мишка. – Спасибо, папа! – повторил он.

– Очень надеюсь, что ты не сдашь меня впоследствии в дом престарелых… – заметил как бы про себя Борис Самойлович.

И ушел спать. Мишка улыбнулся и последовал его примеру. Он подумал, что ему в общем-то повезло с родителями. «Бывает гораздо хуже!» – заключил он.

Клуб «Би-Би-Кинг» был довольно престижным заведением. По вечерам там собирались любители джаза, ритм-энд-блюза и тому подобной элитарной музыки. Уютный зал вмещал не так много народу, поэтому приходить стоило пораньше.

В дверях Мишку и его спутницу приветствовал Джошуа – симпатичный молодой негр, одетый словно модель из журнала.

– Привет! – сверкнул он снежно-белыми зубами. – Рад вас видеть в нашем заведении!

– Пгивет, Джошуа! – ответила Илона. – Афиногенов уже здесь?

– Он будет попозже! – сообщил Джошуа. По-русски он говорил с приятным мягким акцентом. – Да вы проходите!

Раздевшись, ребята прошли в зал. Любимый столик Илоны неподалеку от сцены был свободен. Мишка сразу же заказал пива, а его спутница легкий коктейль.

Мишка потягивал янтарный напиток, искоса поглядывая на подружку. Илоне было уже почти девятнадцать. Она училась на первом курсе литературного института и писала неплохие стихи. Невысокая, темноволосая, очень стройная, она пользовалась успехом у ребят. Мишка подозревал, что он, несмотря на молодость, нравится Илоне. Но ему было лень затевать серьезный роман с девушкой. Ни к чему не обязывающие дружеские отношения устраивали Фрида гораздо больше.

Клуб постепенно заполнялся народом.

– Фгид, хочешь мои новые стихи послушать? – спросила Илона.

– Не-а… – искренне ответил Мишка. – Что-то неохота…

– Гад какой! – сказала Илона, ударив Фрида ладошкой по руке. – Что, тгудно девушке пгиятное сделать? – Она демонстративно отвернулась. И тут же закричала, взмахнув кому-то рукой: – Феликс!

К столику подошел симпатичный худощавый мужик, на вид лет около сорока, немного лысоватый. Это был саксофонист Афиногенов, старый приятель отца Илоны.

– Здорово, поросль! – с улыбкой приветствовал он Илону и Мишку. – Решили нашу стариковскую музыку послушать?

– Здравствуйте, Феликс Леонидович! – вежливо поздоровался Мишка. Он уже был знаком с этим музыкантом, которого в джазовых кругах считали чуть ли не лучшим саксофонистом страны. – А музыка ваша – она ведь вечная!

– Приятно, что не вся молодежь у нас на попсе помешалась! – улыбнувшись, произнес музыкант. – Ладно, пойду инструмент распаковывать!

Он ушел, сказав Илоне: «Отцупривет!» – и чмокнув девушку в щечку. А Мишка, заказав еще пива, стал ждать, когда же начнется музыка.

И музыка скоро началась. Публика, увидев, что на сцене появляются первые исполнители, зааплодировала. Мишка закурил. Слушая блюзовые импровизации, он, как обычно, забыл обо всем на свете. Время словно бы остановилось для него. Музыка обволакивала мозг, сводила с ума. В ней хотелось раствориться – совсем, без остатка. «Та, та, та, та-ра…» – почти бессознательно подпевал Фрид, пристукивая в такт ладонью по дубовой столешнице. На его губах играла улыбка блаженства. Когда Мишка оглядывал публику, взгляд его натыкался на такие же отрешенные, счастливые лица. Но вдруг…

«Черт, не может быть!» – подумал Мишка. За столиком неподалеку он увидел девушку с коротко стриженными светлыми волосами. Девушка посмотрела на Фрида, и Мишка узнал эти глаза. Это была та самая незнакомка из автобуса.

Мишка замер, уставясь на девушку. А та словно бы и не торопилась отвести взгляд! Мало того, заметив пристальное внимание к себе, она Мишке кокетливо улыбнулась!

В этот момент симпатичный блондинистый юноша лет восемнадцати, сидевший напротив незнакомки, наклонился к ней и что-то сказал. Та сделала недовольную гримаску. Они о чем-то заспорили. В конце концов парочка поднялась и направилась к выходу. Уже у дверей девушка обернулась, посмотрела на Фрида и призывно ему улыбнулась. По крайней мере, именно так показалось Мишке.

Глава 5

С этого вечера мысли о незнакомке буквально преследовали Фрида. Он понял, что почти влюблен в эту странную девушку. Но, будучи реалистом, Мишка понимал и другое: найти человека в огромном городе, не зная о нем буквально ничего, практически невозможно. Оставалось надеяться только на случай. Все-таки уже два раза именно случай сводил Мишку с этой удивительной красавицей! Так почему бы судьбе не смилостивиться хотя бы еще раз?..

А в школе близился конец четверти. На перемене к Мишке подошла восьмиклассница Саня Авилкина – невысокая, с копной черных вьющихся волос, очень энергичная девочка. Саня возглавляла редколлегию школьной газеты «Большая перемена».

– Вот ты где! – воскликнула Авилкина, словно бы Мишка от нее прятался. – Ну чего? Принес?

– Что принес? – не понял Мишка.

Он как раз собирался пойти с Парфеновым в школьный буфет. Денис, остановившись неподалеку, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Как чего? – возмутилась Авилкина. – Фрид, у тебя что, память всю отшибло? Ты обещал рассказ написать в наш первоапрельский номер! Забыл, что ли?

– Черт! – сказал Фрид. – Вилка, представляешь? Забыл! Ты извини, а?

– На фиг мне твои извинения! – нахмурилась Санька, буравя Фрида маленькими черными глазками. – Мне рассказ нужен! Я всегда знала, что ты, Миша, безответственный, но должны же быть, не знаю… пределы какие-то!

– Вилка, да не парься ты так! – безмятежно произнес Фрид. – Напишу я тебе рассказ! Сегодня же и напишу!

– Михон, ну ты чего? – встрял в разговор Парфенов. – Хавать-то пойдешь? Или тебя не ждать?

– Сейчас! – сказал Фрид. – Подожди секунду! Ну все, короче? – обратился он к Авилкиной. – Решили вопрос?

– Ладно! – махнула рукой Авилкина. – Но чтобы завтра точно!

– Заметано! – ответил Мишка. – Парфен, двинули!

И приятели отправились в столовую.

– …Михон, тут такая маза! – сказал Денис, когда они с Мишкой уже заканчивали обедать. – Надо нам в концерте одном поучаствовать, типа, благотворительном. Это для раскрутки нужно. Там пресса будет, прикинь?

– Что за концерт-то? – поинтересовался Фрид, пальцами пытаясь извлечь из стакана оставшуюся на дне сушеную грушу – та все время выскальзывала. – Вот черт! – выругался он, поднял стакан и, запрокинув голову, отправил вареный сухофрукт в рот.

– Ну, это концерт такой… – начал отчего-то мямлить Дэн. – Ну, типа, спонсорский. Благотворительный, то есть.

– Про благотворительный ты уже говорил! – напомнил Фрид. – Давай короче, а то урок скоро!

– Ну, если короче, есть один такой интернат… – начал Дэн. – Такой… не совсем обычный…

– Для придурков, что ли? – поинтересовался Мишка.

– Во-во, типа того! – кивнул Парфенов. – Только не для придурков, а для детей с психологическими проблемами.

– Ну, ясно, – заявил Фрид. – Это которые под себя ходят.

– Никто там под себя не ходит! – разозлился Дэн. – Нормальные там ребята! Понимаешь, у них есть спонсоры, фирма одна богатая. И их директор, ну этих спонсоров, обратился к моему дядьке, чтобы организовать детям концерт. И уже журналистов пригласили, с канала «Культура». Они про этот интернат будут снимать сюжет. Ну и про концерт заодно. Там всего-то нам надо отыграть минут двадцать. Мы же не одни там будем! Понимаешь?

– Понимаю! – сказал Мишка. – Надо так надо. Какие вопросы?

– Ну и решили! – обрадовался Парфенов.

– А остальные-то знают уже? – поинтересовался Мишка. – Ну, Снегирь, Хас?

– Я им сегодня скажу, на репетиции! – пообещал Парфенов. – Надеюсь, они поймут, что это для дела нужно.

– Да поймут они, куда денутся! – заверил Мишка. – Ты не волнуйся, Парфен. Если чего, я тебя поддержу. Ну, навешаю им про «пиар», рекламу и все такое.

И ребята двинули на урок.

Очередная репетиция была в тот же день. Хасан ничего не имел против того, чтобы сыграть в интернате. Он сказал только:

– Ну чего же, святое дело! Им же скучно там, в интернате этом. Да и вообще…

– Да и вообще, благое дело у Аллаха зачтется! – высказался Снегирь.

Хасан покосился на Снегирева с подозрением: не издевается ли тот? И сказал на всякий случай, нахмурившись:

– Аллах тут при чем, а? Ты Аллаха не трогай!

– Да не трогаю я никого! – сказал Снегирь. – Просто я думаю: а вдруг псих какой на сцену бутылку бросит? Ну, мало ли чего им в голову взбредет, этим… психологическим!

– Да не бросит, не переживай! – заверил Парфенов. – Там же за ними следить будут надзиратели! В смысле воспитатели!

– А вдруг не уследят? – засомневался Снегирь.

– Ну, короче так, парни! – решил вмешаться в беседу Фрид. – Кончайте этот базар гнилой. Парфен же сказал – это для дела надо. Хасан не возражает. Я тоже. А у тебя, Снегирь, что, особое мнение?

– С чего ты решил? – Снегирев невинно уставился на Мишку. – Я как пацаны!

– Ну и заметано! – с облегчением произнес Парфенов. – Давайте тогда репетировать!

…Апоздно вечером, играя в «Контр-Страйк», Мишка вспомнил про обещание, которое дал Авилкиной. Фрид с сожалением вышел из игры и создал новый документ. Он еще понятия не имел, про что будет новый рассказ. Он стал думать про школу, учителей. Мишке казалось, что сюжет рассказа должен быть как-то связан со школьной тематикой. Он вспомнил вдруг про злосчастный урок физики: как ловко тогда Терминатор его подловил! Мишка понял, о чем будет его рассказ.

Он написал про киллера по прозвищу Терминатор. Этот наемный убийца в душе был добрым человеком. Просто жизнь повернулась так, что ему пришлось заняться таким грязным ремеслом. А на самом деле Терминатор мечтал всю жизнь делать что-нибудь полезное – лечить людей, например, или писать сказки для маленьких. Или даже работать директором школы. И вот киллер к середине жизни скопил много-много денег. Он порвал со своим бандитским прошлым, чтобы исполнить свою мечту работать с детьми. Он покупает диплом и приходит в обычную школу, где из него получается очень неплохой директор. Одно только удивляет учителей. Когда кто-нибудь из педагогов просит директора «разобраться» с особо непослушным школьником, директор машинально уточняет: «Разобраться – это, в смысле, убрать?» Но потом хлопает себя ладонью по лбу и говорит: «Ну да, конечно! Я вызову в школу его родителей!»

Закончив рассказ, Мишка перечитал его. Вроде получилось неплохо. Не гениально, конечно, но довольно забавно. И Мишка, довольный собой, скинул рассказ на дискету, а дискету бросил в школьную сумку и отправился спать.

Авилкиной Мишкин рассказ понравился. Они сидели в крошечной лаборантской, переделанной под редакцию. Саня только что с помощью старенького принтера распечатала принесенный Мишкой текст.

– Прикольно! – заявила она, прочитав рассказ. – Опять же на небольшой скандальчик тянет! Дураку ясно, кого ты имеешь в виду под киллером, который стал директором школы!

Авилкина обожала скандалы. Она придерживалась той теории, что хорошая газета – это скандальная газета. По этому поводу у Сани почти ежемесячно были конфликты с преподавателями. В газете «Большая перемена» появлялись время от времени острые разоблачительные материалы, которые далеко не всегда основывались на реальных фактах. Но Авилкиной было все нипочем. Если выяснялось, что ее очередное разоблачение – полная туфта, Саня без всяких проблем приносила через газету извинения. А в следующем номере снова печатала очередную разоблачительную статью.

– Мы работаем для читателя! – объясняла она своим помощникам, членам редакционной коллегии. – А читатели любят разоблачения! Значит, мы будем эти разоблачения им давать! А если ошибемся вдруг – так можно и извиниться!

Таким образом, за четыре месяца существования газеты изумленные читатели узнали, в частности, что:

– учитель физкультуры Антон Михайлович постоянно держит в своей тренерской комнатке бутылочку с коньяком, к которой частенько прикладывается на переменках, тщательно заперев перед этим дверь;

– завуч Калерия Викторовна, являясь родной тетей отличника из десятого «А» Степана Антонюка, постоянно завышает ему оценки по математике;

– в школьной столовой недокладывают мясо в котлеты;

– деньги, собираемые с учеников начальных классов на новые учебники, исчезают неизвестно куда.

Ну и так далее. Информацию Авилкина получала от многочисленных осведомителей, которые имелись у нее чуть ли не в каждом классе и даже, как говорили, среди школьной администрации. Малыши работали на Саньку за шоколадные батончики, ребята постарше – просто «из любви к искусству». Видимо, все они воображали себя жутко замаскированными тайными агентами. Конечно, многие учителя спали и видели, что газету, наконец, закроет школьное начальство, а наглая Авилкина будет поставлена на место. Но директор Павел Александрович не спешил почему-то признавать эксперимент с газетой неудачным. Мишке даже казалось, что все эти скандальные статьи Терминатора просто забавляют. Правда, по каждой такой публикации директор неизменно проводил собственное расследование и тут же принимал меры, если какие-то факты подтверждались.

Конечно, в «Большой перемене» были не только разоблачения. Публиковались там и стихи восьмиклассника Петра Беспалова, и любовные рассказы Леночки Стасовой из девятого «А», и поучительные сказки юной писательницы Кати Трофимчук, и юмористические опусы Мишки Фрида. Газета была популярной среди школьников и родителей. Возможно, что это и была одна из причин, почему директор не спешил издание прикрывать…

Глава 6

В субботу группа «Левый айсберг» выступала в интернате для детей с психологическими проблемами. Мишка, Дэн, Хасан и Снегирев приехали на место за два часа до начала концерта на микроавтобусе, выделенном для этой цели дядей Дениса. Они привезли кое-какую аппаратуру, музыкальные инструменты.

Интернат с виду почти ничем не отличался от обычной школы. Разве что прилегающая территория была побольше и у ворот дежурил охранник с собакой. Ребят встретил низкорослый пузатый дядька с лысиной в полголовы.

– Вы с телевидения? – спросил дядька, уважительно поглядывая на аппаратуру, которую Хасан начал выгружать прямо во дворе.

– Мы «Левый айсберг»! – гордо заявил Парфенов. – Культовая группа, лидеры в стиле хип-хоп!

Фрид, услышав эти слова, поморщился, но ничего не сказал.

– Ага, ага! – радостно закивал полулысый дядька. – Я Роман Геннадиевич, директор интерната!

– Очень приятно! – сказал Дэн. – А я Денис Парфенов, руководитель коллектива!

Директор и Денис обменялись рукопожатиями.

– Куда аппаратуру-то переть? – обратился к директору Хасан.

– Да-да-да! – сказал Роман Геннадиевич. – Пойдемте, я покажу!

В коридорах интерната было пусто. Актовый зал помещался на третьем этаже, и ребята взмокли, пока несли аппаратуру по лестнице.

– Ой, может, ребят вам позвать на помощь? – спохватился вдруг Роман Геннадиевич.

– Спасибо, не надо! – ответили в один голос Снегирев и Фрид, ответили так поспешно, что возникла даже какая-то неловкость.

– Мы уже почти все перетащили! – нашелся Дэн. – Да и вообще, чего людей зря напрягать?

– Да-да, конечно! – согласился директор.

В этот момент в зал вбежал запыхавшийся мальчик лет десяти.

– Роман Геннадиевич! – закричал он. – Роман Геннадиевич! Идите скорее! Там телевизионщики приехали, а вас нет! А Клавдия Даниловна сказала…

– Да-да, иду! – воскликнул директор.

Он, неуклюже махнув ребятам рукой, что следовало понимать, очевидно, «продолжайте, продолжайте!» – убежал.

Скоро появились телевизионщики, и не только: стали подъезжать и остальные участники благотворительного концерта. Сцена, кулисы и небольшая гримуборная постепенно заполнились народом. Началась обычная предконцертная суета.

Мишка, устроившись на стуле за кулисами, достал из сумки заранее припрятанную баночку пива. Потягивая пиво, он наблюдал за тем, что происходит вокруг.

А вокруг происходил сущий бедлам. Неподалеку разминались девочки в балетных пачках. Длинноволосый парень в растянутом свитере пытался подключить к усилителю магнитофон для прокручивания фонограмм. Какой-то мужик в народном костюме настраивал огромную, как контрабас, балалайку. Парень, немного похожий на Сюткина, подключив микрофон, бубнил в него: «Ты далеко от меня, за пеленой былого дня…» Сильный женский голос выводил где-то неподалеку припев романса: «И эти песни звонкие свели меня с ума!»

«Действительно, с ума можно сойти!» – подумал Мишка.

Длинноволосый парень, проверив магнитофон, громко объявил:

– Так, все лишние со сцены! Через десять минут начинаем!

К парню подлетел Дэн:

– Слушай, ты, что ли, тут главный?

– Ну, считай, я! – усмехнулся парень и тут же заорал: – Ну, куда ж вы рояль прете? Он там будет мешать балетному номеру!

Кивнув Дэну – «сейчас!» – он побежал к краю сцены.

– Левее, левее давайте! – послышался его голос. – Да куда ж вы, черти, прете?.. На меня, на меня двигайте!

Наведя порядок, парень вернулся к Дэну:

– Ну чего?

– Я хотел узнать, после кого нам выступать? – спросил Денис.

– А вы кто? – осведомился парень.

– Мы – «Левый айсберг»!

– Так… Сейчас… – Парень извлек откуда-то мятый листок. – Вы выступаете предпоследними. Сразу после «Рябинушки». – И он показал на дядьку с огромной балалайкой.

– Ясно! – сказал Дэн и махнул Фриду: – Михон, пойдем! Потусуемся пока на лесенке!

Концерт оказался довольно длинным. К тому времени, когда пришла очередь выступать «Левому айсбергу», Мишка весь измаялся. И ни с того ни с сего он начал вдруг ужасно волноваться.

– Парфен, мне кажется, слажаю я! – заявил он вдруг приятелю. – Я же на публике не выступал ни разу!

– Блин, нашел время психовать! – зашипел в ответ Дэн. – Сейчас вот «Рябинушки» про «Паранюшку, Параню» допоют – и нас объявят!

– У меня из башки все партии вылетели! – пожаловался Фрид.

– Может, тебе по репе дать? – сочувственно поинтересовался Снегирев. – Ну, чтобы там все на место встало?

– Кому тут по репе дать? – Это к ребятам подошел Хасан.

– Да вот, Михон прикалывается! – объяснил Снегирь. – Все партии, говорит, вылетели из головы.

– Это мы счас вправим! – Хасан стал закатывать рукава.

Мишке стало смешно, и его волнение улетучилось куда-то.

– Ладно, парни, все путем! – сказал он. – Я все вспомнил.

– Ну, то-то же! – буркнул Хасан.

И скоро ребят действительно позвали на сцену.

Выступление прошло на удивление гладко. У Дэна был такой кураж, что он от души оттягивался с микрофоном в руках: прыгал по сцене, словно взбесившийся кенгуру, падал на пол, снова вскакивал, пританцовывал, крутился на одной ноге… И при этом ни разу не забыл текст. Публика ревела, свистела и хлопала. Кстати, и публика-то, к удивлению Мишки, оказалась вполне нормальной: ребята и девчонки в зале были совершенно обычными. И реагировали на музыку абсолютно правильно. А на последней песне, очень заводной, под названием «Обезьянья любовь», кое-кто из публики начал даже пританцовывать в проходах, словно на настоящем концерте.

К этому времени Мишка осмелел настолько, что, позволив пальцам играть «на автомате», стал разглядывать зрителей, сидящих в зале. Сначала первый ряд, потом второй, третий… К счастью, когда Мишка дошел до четвертого ряда, песня почти закончилась. К счастью – потому, что в четвертом ряду сидела она. Девушка Мишкиной мечты. Увидев вдруг ее глаза, которые ни с чьими больше нельзя было спутать, Фрид моментально забыл, как играть. Но этого никто не заметил: песня подошла к концу, и зрители проводили группу «Левый айсберг» аплодисментами, восторженным свистом, а также криками «круто!» и «йо!».

– Это успех, парни! Это первый шаг к всенародной славе! – сообщил товарищам Дэн.

– Ага! – подхватил Снегирь. – Здорово отработали! Хотя я там слажал малость, от волнения.

– Да ладно, не переживай! – успокоил его Хасан. – Не ты один! Да ладно, все равно никто ничего не заметил!

Ребята уже загрузились в микроавтобус. Настроение у всех было радостно-возбужденным. У всех, кроме Мишки: сразу после окончания концерта он бросился в зал, чтобы найти девочку из четвертого ряда. Но та словно испарилась.

– А ты чего молчишь, Михон? – обратился к нему Парфенов. – Тебе что, не понравилось, как мы отыграли?

Фрид, выйдя из задумчивости, сказал:

– Да нет, неплохо выступили. Только вот ошибались много. Здесь это сошло. А на конкурсе уже не сойдет.

– Так две недели еще до конкурса! Две! – Для наглядности Дэн выставил перед Мишкой два пальца. – Еще успеем все подчистить!

– Ну чего, парни? Пивка возьмем, отметим успех? – предложил неугомонный Снегирев. – У меня двадцатка есть!

Дэн пустил по кругу шапку. Когда каждый из ребят бросил в нее сколько мог, набралась неплохая сумма.

– Игорь, ты не мог бы у магазина притормозить? – обратился Дэн к водителю и подмигнул друзьям: – Щас все устроим!