Текст книги "ОБХСС. Экономическая преступность в СССР"

Лаборанты Ленинграда в 1922 и 1923 гг. за взятки получали из Райспирта денатурированный спирт, который затем частные торговцы употребляли на парфюмерию. Имея, таким образом, материал дешевле ТЭЖЭ (треста «Жиркость»), они били его на рынке, продавая свою парфюмерию на 15–20 % дешевле.

Служащие открыли два магазина, которые заполняли целиком из складов флота («включительно до щёток и фитилей»).

Только по этим процессам – а мы взяли фактуру только трех нэповских лет – удалось выявить передачу в руки частных лиц государственного имущества примерно на 54 млн. рублей золотом. Но судебных процессов по делам 1921–1923 гг. было гораздо больше, чем 56. В результате всех этих злоупотреблений в руки частных лиц было передано поэтому значительно больше имущества, чем на 54 млн. рублей. «Компетентными органами того времени потери промышленности за 1921/22 г. определились в пределах весьма крупной суммы 150–200 млн. руб. золотом» Это за один только первый год нэпа. Как всё это похоже на нынешнюю экономику «откатов»!

Так как риск быть расстрелянным «за спекуляцию» был лишком велик, они должны были обеспечить себя документами, обеспечивающими возможность без проблем перемещаться по железной дороге. Например, распространенным явлением была организация потребительских кооперативов. Ряд граждан объединял свои средства для закупки товаров – в первую очередь, продовольственных – по оптовым расценкам и распределения их между собой. Излишек продавали в кооперативной лавке, принося пайщикам кооператива стабильный доход. Вскоре кооперативы стали злоупотреблять своим статусом, посылая своих представителей в деревни за хлебом. Такие мешочники имели на руках документы, выданные кооперативом. Нередко люди выбивали по месту работы справку о том, что у них большая семья, а возможность прокормить ее отсутствует. Такая справка нередко (не всегда!) спасала ее владельца от расстрела.

Но вообще-то мешочник – персонаж из еще более раннего времени, из эпохи военного коммунизма…

Деятельность мешочников выросла из стремления обнищавших горожан обеспечить себя продовольствием в ситуации, когда оно стало едва ли не проявлением роскоши. Многие недавние служащие и рабочие лишь по стечению обстоятельств влились в стройные ряды нелегалов-мешочников, открыто нарушавших закон. Но ведь и не нарушить часто было никак нельзя – ведь обычно отоварить продуктовые карточки легальным образом было просто невозможно.

Символом революционного предпринимательства стал Сухаревский рынок в Москве. Формально его не существовало – он был нелегальным. Однако абсолютно все знали о его существовании и все ездили туда отовариваться. Как писал современник, «Все мужчины, высуня язык, бегают по Сухаревке и закупают муку и пшено. Своим возлюбленным они тоже тащат муку и пшено». Без Сухаревки и ее торговцев Москва умерла бы с голода. Поэтому представители власти на местах нередко смотрели сквозь пальцы на деятельность незаконных снабженцев. Более того, власть в лице чиновников всех уровней стала злоупотреблять нелегальным статусом мешочников, которым «за спекуляцию» грозил расстрел. И вскоре коррупция в советских учреждениях достигла запредельных высот. Нэпманами становились те, кто в годы военного коммунизма были мешочниками – тысячи человек. Сколотив на этом небольшие капиталы, обретя необходимые связи и каналы информации, они использовали их в новой обстановке, чтобы начать легальное дело.

Ну, а после НЭПа началась другая эпоха. Ускоренная индустриализация, коллективизация – исторические лозунги того времени. Практически все экономические рычаги оказались в руках государства. Отныне правительственные органы контролировали и торговлю, и производство, и транспорт… Все богатства страны оказались, как тогда говорили, в общенародной собственности. И её нужно было защищать от посягательств – как из вне, так и изнутри. К тому же, в марте 1937-го мир стоял на пороге Мировой войны, самые большие капиталовложения шли в оборонную промышленность, а от экономической безопасности во многом зависела боеспособность Красной армии.

В борьбе за соцсобственность

Оказавшись советскими директорами и экономистами, бухгалтерами и кассирами, бывшие нэпманы стали вовсю использовать прежние навыки и связи для личного обогащения. При некоторой сноровке законная зарплата существенно дополнялась «левыми» деньгами Порой в ход шли относительно замысловатые приемы. Например, стала активно использоваться схема с использованием «естественной убыли при перевозке груза» в виде усушки и утруски. Ушлые предприниматели обратили внимание на то, что для ряда товаров государством были установлены естественные нормы убыли при перевозке железнодорожным транспортом. В пределах этих норм железная дорога не несла никакой ответственности – в таких случаях дорогой даже не составлялся соответствующий акт. Естественно, что этим широко пользовались предприимчивые хозяйственники и бухгалтеры. Регулярно изымая допустимое нормами количество «усушенного» товара, они формировали товарные партии, которые уходили «налево».

Более изощренным способом заработать была замена одного сорта товара на другой, менее ценный. При этом материально ответственное лицо сбывало на сторону часть материалов, подменяя их аналогичным количеством более дешевого, но, соответственно, менее качественного. Разница при этом, естественно, шла в карман предприимчивым кладовщикам и завскладам. Обычным злоупотреблением была продажа материалов со склада частным лицам, а в особенности сотрудникам предприятия. Разумеется, официальная цена занижалась, а разница между ней и фактической составляла «гешефт» продавца.

Чуть ли не нормой жизни считались растраты, совершаемые кассирами. Недостачи скрывались самыми разными методами. Иногда для этого было достаточно уменьшить число купюр под бандеролью, а иногда ловкие кассиры устраивались на работу в нескольких местах, покрывая в случае необходимости недостачу в одном месте из другой кассы. Часто ревизорам попадались находящиеся в кассе расписки на временное получение денег, что рассматривалось как грубое нарушение финансовой дисциплины. Это свидетельствовало либо о том, что деньги выданы по приказу руководства предприятия и в нарушение правил не проведены по кассе, либо говорило о злоупотреблении кассира.

Первое десятилетие в истории Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности прошлo в чрезвычайном режиме. Слишком многое вместилось между этими двумя датами: 1937 и 1947 годами… Сначала экономика страны перестраивалась на военный лад, потом четыре года шла небывалая по напряжению Великая Отечественная война, потом нужно было восстанавливать хозяйство после разрухи. И всё это – на фоне трагических людских потерь. Но начнём с начала.

Конституция СССР, принятая в 1936 году, провозглашала, что социалистическая собственность является экономической основой советского строя, которая нуждается во всемерной охране. На основе этого постулата и возникла идея создания Отдела по борьбе с хищениями соцсобственности. В составе Главного Политического управления (ГПУ) с 1922 года действовало экономическое управление, осуществляющее борьбу с крупными хищениями и взяточничеством. Занимался экономическими преступлениями и Уголовный розыск. Но для раскрытия преступлений экономического характера требуются особые навыки, а, значит, нужна была и особая служба… Между прочим, первая в истории, первая в мировой практике. Эта идея витала в воздухе.

Ни в СССР до 1937 года, ни в дореволюционной России не было специального органа, в котором работали бы профессионалы, отдающие все силы борьбе «для обеспечения борьбы с хищениями социалистической собственности в организациях и учреждениях государственной торговли, потребительской, промысловой и индивидуальной кооперации, заготовительных органах и сберкассах, а также для борьбы со спекуляцией».

А потому 16 марта 1937 года приказом наркома внутренних дел СССР № 0018 в составе Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР был сформирован отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией, сокращённо – ОБХСС ГУМ НКВД СССР, ещё лаконичнее – просто ОБХСС. В новый отдел принимали только опытных, хорошо проявивших себя сотрудников экономических отделов НКВД и уголовного розыска. Это была первая подобная спецслужба в истории. Начиналась она, как водится, со сравнительно скромных по составу отделов.

Первое региональное подразделение новой службы появилось в Москве. Начальником Отдела БХСС по городу Москве стал Иван Викторович Орлов. Так в Советском Союзе появились профессиональные «экономические милиционеры», которые с первых недель существования Отдела внушали ужас «расхитителям социалистической собственности». Уже в сороковые годы аббревиатуру «ОБХСС» в Советском Союзе знал каждый ребенок. Служба стала поистине легендарной. И в этом – заслуга тех, кто не запятнал честь мундира, сражаясь с экономической преступностью, кто в трудные времена честно служил, поддерживая в стране правопорядок.

Кем они были, первые сотрудники отделов БХСС? Люди сурового времени, способные к постоянному самообразованию и к чёткой работе в экстремальных ситуациях. Настоящие солдаты правопорядка.

Перед войной Служба быстро развивалась, завоёвывала авторитет, находила эффективные подходы к оперативной работе. В отчете за 1940-й год начальник ОБХСС Главного управления милиции НКВД СССР майор милиции (в будущем – комиссар милиции III ранга) Владимир Яковлевич Громилов указывал:

«В 1940 году агентурно-осведомительная сеть по борьбе с хищениями, спекуляцией и фальшивомонетчеством количественно и качественно значительно возросла, причем возросла она за счет первостепенных объектов: спекуляции, госторговли и потребкооперации, снабженческо-сбытовых организаций и т. д. Сейчас редкий аппарат ОБХСС не имеет квалифицированных агентов».

Результаты и впрямь производили сильное впечатление: за последний предвоенный год по Союзу службы ОБХСС завербовали 115 000 агентов, получавших задания милиции и проникавших в среду спекулянтов и расхитителей, и 61 100 осведомителей, от которых поступала оперативная информация. Десятки тысяч агентов и осведомителей работали в Москве. Продуманной работе с агентами первые начальники ОБХСС уделяли максимум внимания. При этом каждую информацию, разумеется, приходилось не раз перепроверять. Результаты говорят сами за себя. В 1940-м количество хищений, по объективным оценкам экспертов, сократилось в два раза. Экономическую преступность удалось окоротить. За 2–3 года работы новая служба показала себя с лучшей стороны. Руководство заботилось о компетентности сотрудников. С первых месяцев существования Отдела для сотрудников устраивались семинары и лекционные курсы, на которых они постигали секреты индустриальных и экономических технологий, становились специалистами в области торговли и бухгалтерского учеты. Ведь, чтобы успешно разоблачать расхитителей, нужно иметь представление о специфике их работы.

Самые громкие московские дела того времени связаны с работой крупных магазинов. В филиале N1 Ленинского показательного универмага действовала, как тогда говорили, «группа хищников», регулярно находившая пути для обворовывания покупателей. Обвешивание, обмеривание, пересортица – все эти нехитрые приемы они «поставили на поток».

Ловкачи из универмага «нагрели руки», по меньшей мере, на 100 тысяч полновесных довоенных рублей. По крайней мере, эта сумма фигурирует в признательных показаниях преступников. С помощью внедренного агента их полностью изобличили. По той же схеме удалось вывести на чистую воду группу расхитителей из знаменитой московской сети продмагов «Гастроном» и из Мосплодовощторга. Главный результат работы очевиден: москвичи почувствовали, что государство их защищает. От воров, от расхитителей, с которыми ежедневно приходится сталкиваться у прилавков…

У поколения, прошедшего войну, надолго сохранились тёплые воспоминания о предвоенном времени, как о «царстве порядка и достатка». Во многом это – заслуга сотрудников БХСС, которым за считанные месяцы удалось приструнить экономическую преступность…

Незадолго до начала войны были упразднены экономические отделы НКВД, и на ОБХСС возложили новые обязанности. В сферу ответственности службы отныне входили валютчики и контрабандисты. Штаты увеличились почти на треть. Но война смешала карты. Сотни сотрудников ушли на фронт. Агентурную сеть, которой в ОБХСС по праву гордились, в годы войны приходилось создавать почти с нуля. Многие ушли на фронт, погибли, выбыли из активной жизни по ранению, наконец, эвакуировались вместе с предприятиями…

22 июня 1941 года жизнь в Советском Союзе на четыре года разделилась на два измерения: фронт и тыл. И фронт, и тыл отдавали все силы для Победы. Одной из главных задач тыла было сохранение правопорядка. Каждое хозяйственное преступление воспринималось как удар по сражающейся армии. Борьба с валютными спекуляциями стала одним из важных направлений работы тоже именно в годы войны: в тридцатые «валютчик» в СССР был фигурой сравнительно редкой, почти экзотической. А в годы войны расклад изменился…

Всю войну Москва оставалась самым надежным тылом Красной Армии. Даже в положении прифронтового города, в ноябре и декабре 1941-го столица трудилась, давала продукцию, необходимую для армии и флота. Преступность в столь экстремальных условиях создавала серьезную угрозу для работы… «Экономическая милиция» делала всё для того, чтобы предприятия давали продукцию армии и тылу честно бесперебойно.

Суть всенародного подвига выражена в известной формуле: «Всё для фронта, всё для Победы». И от работы ОБХСС, без преувеличений, зависело многое. Прежде всего – доверие общества к государству. В военные годы, когда паника смерти подобна, это особенно важно. Особенно трудной была первая военная осень: враг рвался к Москве, продуктов – в обрез, а трудиться приходилось без передышки. Мало сказать, что в те дни на счету была каждая копейка, каждая буханка хлеба, каждая бутылка масла… От всего этого в те дни во многом зависела судьба миллионов людей и судьба великой державы. И к расхитителям в те дни относились без снисхождения. Законы военного времени суровы. Постановлением ГКО от 3 марта 1942 года за хищение (воровство) в военное время оружия, боеприпасов, продовольствия, обмундирования и снаряжения устанавливалась высшая мера наказания – расстрел с конфискацией имущества преступника. Строже стала и внутренняя дисциплина в Отделе. О размеренном стиле работы пришлось забыть. По приказу наркома органы ОБХСС были обязаны проводить оперативно-розыскные мероприятия в течение десяти суток после получения первой информации о хищении. Десять суток на всё, про всё. На войне как на войне… А ведь операции на «экономическом фронте», как правило, требуют долгой подготовки и длительных маневров. При этом остро не хватало людей. Не только осведомителей, но и кадровых сотрудников. Скольких забрала война… С 1939 года московский отдел БХСС возглавлял Эммануил Семёнович Вейсман. В 1942-м ему на смену пришёл Дмитрий Кириллович Каверзнев. Именно им вы во многом обязаны тем, что в годы войны Служба выстояла и прошла проверку на прочность.

Каждому приходилось работать за пятерых. И рисковать, и недосыпать, и мыслить – тоже за пятерых. На первый взгляд, борьба с расхитителями, взяточниками и мошенниками на фоне великих сражений выглядит как нечто малозначительное. В учебниках истории мы читаем о боевых операциях Красной Армии, а не об оперативных разработках «экономической милиции». И награды в ОБХСС в те годы были, конечно, скромнее, чем на фронте… Но без тыла нет боеспособной армии. А тыл – это, прежде всего, экономика. И с экономической преступностью нужно было бороться сверхпрофессионально. С одной стороны – малыми силами, с другой – в условиях разгула преступности. Тут действовала неумолимая логика: товарный голод подпитывал хозяйственную преступность…

Новыми расхожими местами массовых хищений стали больницы и госпиталя, даже самые скромные. Ценность продовольствия возрастала, а там было, чем поживиться. По той же причине особо важными объектами для ОБХСС стали хлебозаводы. На всех предприятиях открывались так называемые ОРСы – отделы рабочего снабжения. Там тоже не обходилось без хищений. Государство старалось помочь дополнительным питанием и медикаментами тем, кто особо в этом нуждался: раненым, изможденным. У станков в те годы работали и дети, и старики. Их нужно было подкармливать через ОРСы. А тех, кто превращал фонды ОРСов в средство личного обогащения, ожидало суровое наказание. Но сперва их следовало разоблачить, уличить… Для сотрудников московского отдела БХСС проверки больниц и ОРСов вошли в постоянную повестку дня.

Война резко обесценила деньги. Мошенники, сумевшие обогатиться, стремились превратить их в золото и драгоценные изделия. Поэтому в самом начале войны заметно активизировалась деятельность спекулянтов-валютчиков. Спекуляция золотом принимала опасные размеры. Рубль девальвировался, а золото и валюта дорожали. Стоимость десятирублевой монеты царской чеканки на «черной бирже» с 300–500 рублей довоенного времени возросла годы войны до 2500–3000 рублей. Постоянный поток валюты шёл из Ирана, где стояли части Красной Армии…

Другой «фронт работ» был связан с самыми элементарными товарами. Cоль, спички, горючее (особенно – незаменимый в тогдашних условиях керосин) – это необходимо в любые времена. Но в годы войны их ценность неимоверно возрастает. Ведь это стратегически важные продукты для армии. И – вопрос жизни и смерти для тружеников тыла. Неимоверно выросла ценность продуктов – а, значит, повысились соблазны для потенциальных мошенников. Если бы им удалось почувствовать себя хозяевами положения – тыл мог бы рухнуть. Нужно было с особой бдительностью отслеживать работу складов, магазинов, вокзалов, сберкасс, рынков… Не только расследовать преступления, но и предотвращать преступления регулярными внезапными проверками. Обычная практика – проверка продовольственного склада. Но в военных условиях всё острее. Нет ли растраты или подмены товара? Армия должна была получить всё, что положено, вплоть до грамма крупы. И москвичи не должны были остаться без пайка. Продукты по талонам – вынужденная мера, но и её реализацию непросто обеспечить, чтобы сходились концы с концами, чтобы никто не остался обделённым.

Особой заботой оперативников ОБХСС стали в годы войны злоупотребления с карточками. Мошенники пытались повторно отоваривать талоны, торговали поддельными карточками, придумывали схемы по отовариванию «своих» людей… Приходилось каждый месяц вводить новую цветовую гамму карточек. Эта мера затрудняла жизнь изготовителям фальшивок, но теневые дельцы научились приспосабливаться к маневрам государства. Так, сотрудники ОБХСС уже к весне 1942 года выявили несколько подпольных типографий, изготовляющих фальшивые карточки на хлеб и другие продукты.

Но самое громкое дело 1941 года связано не с хлебом насущным и даже не с изготовлением фальшивых купюр или продовольственных талонов. Это – «банковское дело». Коммерческих банков в современном понимании в те годы в СССР не водилось. Но к началу сороковых в быт советского человека прочно вошли сберкассы – социалистический аналог банковской системы. Их сеть охватила всю страну, а в особенности – крупные промышленные города и в первую очередь – разросшуюся Москву. В первые дни Великой Отечественной были введены ограничения на выдачу вкладов. Цены росли – в особенности, на черном рынке, а граждане не могли в полной мере воспользоваться своими трудовыми сбережениями. И все-таки люди приходили в сберкассы, открывали новые вклады… Многие видели в этом патриотический гражданский долг. Армия и военная промышленность нуждались в средствах, в наркоматах – без преувеличений! – каждая копейка была не карандаше.

Осенью 1941-го каждый день тысячи героев отдавали жизни на фронте, защищая Родину… Но граждане с криминальными наклонностями использовать военную неразбериху в своих интересах. Задача милиции проста и сложна – оперативно пресекать те махинации, которые наносят самый сильный ущерб государству и обществу.

И вот то в одной, то в другой московской сберкассе стали исчезать заметные денежные суммы… Расхитители по подложным документам снимали деньги со вкладов. Сумма хищений вырисовывалась по тем временам весьма впечатляющая – 3 с половиной миллиона рублей. В преступной цепочке были задействованы сотрудники сберкасс на уровне «руководства среднего звена». По существу, воровали у вкладчиков.

В системе Наркомфина до войны существовал собственный отлаженный контрольно-ревизионный аппарат, призванный следить за порядком во всех финансовых службах. Наркомом финансов был в годы войны Арсений Зверев – цепкий управленец. Но ревизорам из финансового ведомства осенью 1941-го не удалось ни предотвратить, ни пресечь хищения в сберкассах. Дело в том, что в первые месяцы войны и Наркомфину, и сберкассам пришлось заметно сократить штаты. Некем было взять… Потому и активизировались мошенники в надежде на безнаказанность. О кризисе в финансовой системе свидетельствует и статистика: к январю 1942 года по Союзу действовали 21 406 сберегательных касс – в два раза меньше, чем накануне войны. И в каждом отделении ощущался кадровый дефицит. Именно там, в условиях военной неразберихи, совершались экономические преступления… Вся ответственность легла на ОБХСС.

Красная Армия отступала, враг приближался к столице. А тут ещё и подрывалось доверие к банковской системе страны. По Москве пошли панические слухи… В таком деле промедление смерти подобно, а ошибки стоят дорого. Сотрудники БХСС под руководством Эммануила Вейсмана как по нотам разыграли продуманную операцию. Оперативники встречали мошенников практически везде, где те могли появиться. В каждой московской сберкассе в засаде дежурил человек в штатском. Людей не хватало, но ради столь важного дела пришлось мобилизовать все силы, включая необстрелянных новичков. Первую цепочку хищений в сберкассах удалось пресечь оперативно – до наступления нового 1941 года. Но внимание сотрудников отдела БХСС было направлено в первую очередь все-таки на стратегически важные склады, на регулярную скрупулезную проверку сберкасс не хватало времени и людей.

С первых недель войны советские люди помогали фронту, выплачивая военный налог. Кроме того, тысячи людей в обязательном порядке подписывались на военные займы и билеты денежно-вещевой лотереи. В каждом тираже четырех выпусков лотереи военного времени разыгрывались денежные призы и ценные вещи – например, серебряные часы или отрезы шерстяных тканей. Но еще в 1943 году выяснилось, что не все счастливцы получают свои выигрыши. Бывало так: кассир, проверяя билеты лотереи, менял счастливый билет на «несчастливый», а выигрыш присваивал.

На остром дефиците военного времени особо ретивые дельцы быстро сколачивали головокружительные состояния. Но мало кто ушел безнаказанным. Соблазн быстрой наживы заставлял спекулянтов идти на риск. Несмотря на строгий режим военного времени, в Москву наведывались «гастролёры» из восточных (не захваченных военной разрухой) областей с дефицитным продовольствием «на продажу». Нередко им удавалось подкупать работников складов и магазинов, они скупали «на корню» дефицитные товар и выбрасывали его на рынок по удвоенной цене. Риск, но и доход немалый! ОБХСС ответил жёстко: на крупных железнодорожных узлах были созданы оперативные заслоны, группы и посты, которые задерживали мошенников и спекулянтов.

Громилов говорил о военном времени: «Методы прямого расхищения товаров в основном сменились методами разбазаривания товаров». Что это означает? Преступления становились изощрённее. Люди, имевшие доступ к дефицитным продуктам, присваивали их косвенными путями. В первую очередь – через снабжение родственников и сообщников «по блату».

За годы войны у преступников были конфискованы ценности на сумму около 180 миллиардов рублей. Несмотря на девальвацию рубля в те годы, это грандиозная сумма. Всё шло в фонд обороны. Это – самолёты и танки, это – сапоги и полушубки для армии. Трудно переоценить эту деятельность: ведь в годы Великой Отечественной Советский Союза потерял примерно треть национального достояния.

Особая специфика была у «предпринимателей» блокадного Ленинграда. Трагедией, роковой трагедией города в первую военную зиму была острая нехватка продовольствия. Этим вовсю пользовались те, кто по долгу службы был связан с продажей, хранением и распределением продуктов питания, а также продовольственных карточек. Нередко эти люди выказывали чудеса изворотливости. Но в любом случае их деятельность была юридически противозаконна, а в моральном отношении – просто отвратительна. Ведь блокадный бизнес делался на величайшей в отечественной истории гуманитарной катастрофе.

Основной способ обогащения блокадных дельцов состоял в спекуляции продуктами, достававшимися через работников магазинов, столовых и продовольственных складов. Иногда в нелегальной схеме задействовалась подпольная типография, в которой благодаря нелегально добытым литерам и бумаге печатались «левые» карточки. Затем продукты сбывались на стихийно возникших многочисленных толкучих рынках. Характерно, что деньги в блокадном Ленинграде потеряли ценность, какие уж тут деньги. На толкучках обмен шел напрямую – продукты на драгоценности, антиквариат и меха. Наживавшиеся на незаконном обороте продовольствия дельцы, похоже, не верили в то, что город устоит, и готовились к смене власти, запасаясь «вечными» ценностями в виде золотых монет, картин и бронзовых безделушек.

Но были среди дельцов и такие, которые вместо того, чтобы наживаться на горе горожан, воруя дефицитное продовольствие, во многом содействовали снабжению Ленинграда. Так, некто Каждан, являвшийся агентом по снабжению восстановительного поезда № 301, по роду деятельности часто выезжал в Ташкент. Там он наладил связи с сотрудником внешнеторговой фирмы, закупавшей продовольствие в Афганистане. Каждан организовал закупку высококачественного риса, который нелегально отправлял в Ленинград. На Мальцевском рынке он распределялся между перекупщиками, работавшими на толкучках, и расходился среди горожан. По сути, предприимчивый Каждан и его сообщники содействовали снабжению Ленинграда, привозя в город дополнительное продовольствие. Однако их постигла та же судьба, что и самых бессовестных спекулянтов, – высшая мера наказания.

…Те, кто выжил в эти годы, получили бесценный опыт, стали профессионалами высочайшей пробы. Они станут лучшими начальниками и наставниками для послевоенных кадров милиции. В то же время, после войны в органы пришло немало бывших фронтовиков – людей особой хватки, особой чести. Они быстро учились, вникая в тонкости бухгалтерского учёта или производственных технологий и были готовы к новым вызовам времени. Послевоенного. Но военный опыт получили и преступники, в том числе – потенциальные. С ними чекистам и милиционерам предстояло сразиться.

ФАКТ!

В 1946-м году в Москве были арестованы три спекулянта-валютчика. Обычное дело. Но масштаб наворованного впечатлял даже опытных сотрудников ОБХСС. При аресте у них изъяли 2 656 000 рублей наличными, а также бриллиантов и золотых изделий на сумму 454 000 рублей и 1200 рублей «царским» золотом. На простых спекуляциях такой капитал не соберёшь… Расследование показало, что эти граждане во время войны оказались в эвакуации, в солнечном Ташкенте. Про столицу Узбекистана в те годы говорили: «Ташкент – город хлебный». Но средства гигиены в годы войны там были острейшим дефицитом. И предприимчивые подельники организовали подпольную артель по изготовлению хозяйственного мыла. Мыло улетало по завышенным ценам как горячие пирожки… Вырученные деньги артельщики вкладывали в золото, бриллианты и валюту. Иногда приторговывали и тем, и другим, и третьим, преумножая капиталы. Переезд в Москву потребовал от них особой ловкости. Ценности преступники отправили по железной дороге багажом. В двух чемоданах из Ташкента в Москву направился миллион рублей – разумеется, под вымышленные фамилии отправителя и получателя. В третьем чемодане на другую фамилию – ещё почти полтора миллиона. В четвёртом – золото и инвалюта. По золотым и валютным делах они были тесно связаны со спекулянтским подпольем. По их показаниям удалось арестовать целый выводок спекулянтов-валютчиков – 32 человека! У них было изъято 9 831 000 рублей наличными, 22 000 рублей золотом, 5 килограммов золота в слитках, а также ювелирных изделий и иностранной валюты на четыре миллиона рублей. Вот такие состояния удавалось сколотить в голодные военные годы отдельным предприимчивым гражданам с преступными наклонностями. В народе говорили: «На беде наживаются». Но есть и другая поговорка: «Сколько верёвочке ни виться, а конец будет!».