Текст книги "Двух судеб перекрёсток. Сборник романтических рассказов"

Письмо-исповедь

Здравствуй, друг мой Павел!

В своём последнем письме ты спрашиваешь, откуда я знаю твоего соседа, о здоровье которого интересуюсь? Вот я и отвечаю.

Это очень длинная история, произошедшая в далёком восемьдесят первом году. О ней уже пора бы и позабыть, да вот никак не могу…

Итак. Жили мы тогда с Валерием в одном селе под Ростовом. Были мы с ним очень близкими друзьями, как говориться, не разлей вода. Вместе работали на полях, вместе ходили на рыбалку, вместе бегали по вечерам в клуб, развлекаясь там до поздней ночи…

И вот, однажды, возвращаясь с очередных гуляний, мы с ним шли по уже погрузившейся в сон деревне и комментировали весело проведённый в клубе вечер. А вернее – делились впечатлениями, произведёнными на нас двумя молоденькими девушками-сестричками, впервые приезжавшими в наш клуб из соседней деревни.

А ночь тогда стояла тихая, ясная. В небе светила полная луна, а в траве пели свою нескончаемую песню десятки или даже сотни сверчков. Как раз та пора, в которую я в те годы любил сидеть в нашем огромном и ухоженном саду, который являлся гордостью всего нашего семейства, и сочинять стихи, – корявые стихи, местами – белые, но мне и моим односельчанам очень нравившиеся.

Так случилось и в ту ночь. Дойдя до своей калитки, я распрощался с Валерием. Затем, прошмыгнув мимо окон родительской спальни, я отправился в сад, сел на своё излюбленное бревно, лежавшее вдоль ограды, достал из-под него ручку с тетрадкой, всегда там хранившиеся для подобного случая, и начал сочинять.

Меня в ту ночь, помнится, ещё очень сильно порадовала «тётушка Луна», так хорошо освещавшая мою тетрадь, что мне совершенно не нужно было в неё всматриваться. Заметив это, я даже посвятил одно из стихотворений ей, «тётушке Луне».

Я уже не помню всех стихотворений, вышедших из-под моего «пера» той ночью. И рукописи у меня также не сохранились – выбросил при переезде в Москву. Такая участь постигла большинство моих ранних творений, в примитивности которых я к тому времени уже успел неоднократно убедиться. Я несколько раз посылал их в различные газеты, и каждый раз получал примерно следующий ответ: «Если хотите стать великим поэтом, учитесь, учитесь и ещё раз учитесь!..»

Но одно я помню наверняка – это то, что все стихотворения, вышедшие из-под моего пера той ночью, кроме, конечно, уже упомянутого стихотворения о «тётушке Луне», были посвящены Ане, младшей из тех двух сестёр, о которых я уже упомянул выше.

Спустя неделю мы с Валерием снова посетили наш клуб, и опять встретили там двух сестёр из соседней деревни. В этот вечер один из Аниных танцев был и моим танцем. Она сама подошла к нам с Валерием и предложила мне с ней станцевать. Я, конечно же, ответил согласием.

В ту же ночь, мой друг Павел, я вдруг ясно осознал, что люблю эту девушку!.. Это была моя первая любовь!.. Я всю ночь провёл без сна. Всё лежал и думал о ней, повторял её имя. Шептал в ночной тишине: «Аня, я люблю тебя!..»

А на следующий день, помнится, я даже нарисовал её портрет. Он, правда, не совсем был схож со своим оригиналом, но для меня это не имело никакого

значения. Я смотрел на нарисованные золотистые волосы и голубые глаза, напоминавшие мне ясное солнышко и летнее, безоблачное небо, хоть и с перепутанными размерами, и уже мысленно дорисовывал, исправлял те черты её лица, которые у меня не получились. Так я и проводил всё своё свободное время, скрывшись от посторонних глаз и мечтая о своей королеве, столь неожиданно появившейся в моей жизни, целиком и навеки, как мне тогда казалось, покорив моё сердце, совершенно не знавшее до той поры, что такое любовь.

Примерно через месяц я решился поведать о чувствах, переполнявших всё моё существо, своему лучшему товарищу, то есть Валерию. А до этого, надо сказать, меня пару раз посещало такое ощущение, будто он, не ведомо по какой причине, старательно избегает моего общества, ссылаясь при этом то на какие-то срочные дела, то на домашние проблемы. Но я, к сожалению или, быть может, к счастью, не обратил на эти ощущения должного внимания, так как целиком и полностью был занят мыслями о девушке моей мечты, воплотившейся в реальное существо, то есть в Аню.

И вот, я всё ему рассказал.

И что же он мне ответил? Он бросил в ответ лишь четыре слова, которые я запомнил на всю жизнь. Вот они, эти слова:

«Я так и думал!..»

Сказав это, он резко повернулся и быстро зашагал в направлении своего дома. Я же и не попытался его остановить. Я стоял, словно прикованный к земле, и смотрел ему в след бессмысленным, ничего не понимающим взглядом.

А ещё через два дня он с двумя парнями встретил меня в поле. Было около двух часов дня. Вокруг не оказалось ни единой живой души, – если, конечно, не брать во внимание нескольких голубей, летавших в небе, да червей, в изобилии ползавших по недавно вскопанной земле.

– Ты предатель! – заявил Валерий, – а, таких – я не люблю.

Он обернулся к своим спутникам и добавил:

– Бейте его, парни, бейте!

Не успел я и глазом моргнуть, как они, все трое, набросились на меня. Я, конечно же, защищался. Но, что я, один, мог сделать им, троим? Разумеется, ничего. Они жестоко избили меня и, бросив окровавленного посреди поля, ушли.

Когда они скрылись из виду, я припомнил все те ощущения, которые возникали у меня при общении с Валерием в течение всех последних дней, и о которых я уже упоминал выше, и всё понял – Валерий тоже любил Аню, и любил сильно. Но это, однако, не давало ему никакого права вот так вот со мной поступать. Я ведь не сделал ничего плохого. Я всего лишь влюбился, а не совершил какое-либо преступление, за которое меня следовало бы подвергнуть столь жестокому наказанию. И влюбился я в постороннюю девушку, а не в его жену, за честь которой он бы, конечно, мог постоять, если бы, разумеется, был женат, и такая

проблема возникла. Но он не был женат, и мои чувства не грозили бесчестием его жены. К тому же нас с ним связывали многие годы крепкой дружбы. Но, не смотря на всё это, он всё же совершил столь чудовищный поступок!..

Дружбе нашей, разумеется, в тот же день пришёл конец. О её возобновлении не могло быть и речи. На это тогда не пошёл бы ни он, ни я, даже если бы нам за это пообещали золотые горы – такими уж мы были…

Вполне возможно, что дальнейшие мои поступки покажутся тебе, друг мой Павел, не совсем правильными, или, быть может, вовсе отвратительными. Но что поделаешь?.. Прошлое не изменишь. Это сейчас я, взрослый мужчина, проживший несколько десятков лет и успевший кое-чему научиться, понимаю, что поступать так, как я поступил, было не обязательно. А тогда видилось всё иначе. Короче говоря, я решил отомстить своему обидчику. И я это сделал…

Но сделал это я уже после того, как вернулся домой с поля. А удалось мне это с огромным трудом, как говорится, с горем пополам. Дома, изнемождённый и измученный, с ноющим телом и кровоточащими ранами, я кое-как оправдался перед встретившей меня перепуганной роднёй – что конкретно я им сказал, припомнить не могу, но точно знаю, что не правду, – и отправился в свою комнату, где упал на кровать и отключился.

Очнулся я утром следующего дня. Наскоро позавтракав и смазав зелёнкой свои раны с ссадинами, я пошёл по селу собирать парней для нанесения ответного удара человеку, ещё вчера считавшемуся моим лучшим другом, а ныне ставшим заклятым врагом.

Я, друг мой Павел, не могу сказать, чтобы я его прямо уж так возненавидел. Но и простить его в то время я бы не смог, – даже если бы он надумал передо мной извиниться, став при этом на колени. Да этого не могло и быть, так как на такой шаг Валерий не пошёл бы ни при каких условиях, даже если бы был твёрдо убеждён в своей неправоте, – уж я-то его знаю.

Мне удалось собрать свою бригаду уже к полудню. В неё вошло четыре бравых парня с хорошо накачанными мышцами. Я отдал им приказание: быть в восемь часов на опушке леса – именно там я намеревался поквитаться со своим обидчиком, и отправился к Валерию, которому также назначил свидание на опушке леса в восемь часов вечера.

Весь этот день меня преследовало ощущение, будто я делаю что-то такое, чего не должен делать. На душе у меня было скверно. Но я и не думал отступать от задуманного.

Ровно в восемь я пришёл на опушку леса, где меня уже ждали мои бойцы. А через несколько минут подошёл и Валерий, сопровождаемый своими новыми товарищами, с которыми он меня избил. Я так и думал, что он придёт не один. Да меня это даже радовало – можно было за один раз поквитаться и с Валерием, и с его помощниками.

Не долго думая, мы бросились на них, избили и, также как они в своё время, удалились с места боя.

Не прошло и суток, как уже всё село знало, что нашей с Валерием дружбе, которой все так завидовали, пришёл неожиданный и столь печальный конец. Меня потом часто спрашивали, что послужило причиной нашей вражды, но я так никому и не рассказал, даже своей родне.

«Поссорились, и всё», – отвечал я.

Прошли годы. Аня вышла замуж и уехала, кажется, в Молдову. Я так и не узнал её адрес. Да и нужен ли он мне был теперь? Я встретил Олю, которую полюбил также горячо, как и любил когда-то Аню, а может, и больше. Мы с ней поженились и уехали в Москву, где, как тебе известно, проживаем и по сей день.

Спустя ещё несколько лет мы с женой наведались в наши родные места, где я узнал, что Валерий женился и уехал на Украину.

И вот, наконец, спустя ещё целое десятилетие, я узнал от своих знакомых, что он также, как и ты, живёт в Донецке. Да ещё, оказывается, является твоим соседом и хорошим другом!

А знаешь, друг мой Павел, я собираюсь в этом году, когда получу отпуск, приехать к вам в Донецк. Хочу увидеть своего друга детства и, если удастся, на что я, честно говоря, очень надеюсь, возобновить прежние отношения. Ведь нельзя же из-за глупости, совершенной в юные годы, дуться друг на друга всю оставшуюся жизнь! К тому же, мы с ним были такими близкими друзьями!..

И у тебя за одно погощу. Если, конечно, ты не против этого.

Ну, а на этом я буду заканчивать своё письмо. Пиши мне, мой друг Павел, не забывай. Я буду ждать твоего ответа.

До свидания.

Станислав.

Постояльцы

* * *

Холодная зима, неожиданно выдавшаяся в этом году, постепенно отступала, сдавая свои позиции. Метели и снегопады прекратились. Пасмурные дни сменились солнечными. В полуденные часы по карнизам стала робко постукивать первая капель. Весна стремительно брала верх.

Для семьи Журавлёвых приход весны означал приближение времени, когда их семейный бюджет вновь начнёт пополнятся поступлениями от постояльцев, каждый год приезжающих отдохнуть на морском побережье.

Так сложились обстоятельства, что их семья состояла всего из двух человек: Нины Петровны – пожилой женщины, более пятидесяти лет проработавшей на заводе и теперь получавшей крохотную пенсию, которой едва хватало на покрытие коммунальных расходов, да её внучки – восемнадцатилетней Александры, студентки второго курса филологического факультета. Журавлёвы жили очень бедно, иной раз с трудом дотягивая до очередной пенсии или стипендии. Иногда, правда, выручали небольшие подработки. Женщины охотно брались едва ли не за любую работу, лишь бы не помереть с голоду.

Особенно плачевно их дела обстояли поздней зимой и ранней весной, когда заканчивались скромные сбережения, накопленные за летние месяцы. Затем, ближе к концу апреля или началу мая, когда приходила пора заниматься огородом, женщины часто нанимались к соседям, помогая им за небольшую оплату вскапывать землю. А когда появлялись первые фрукты и овощи, Журавлёвы, торгуя ими на местном рынке, начинали получать уже более стабильный дополнительный заработок.

И лишь к концу мая – началу июня, с открытием очередного купального сезона, для Александры с Ниной Петровной начинался долгожданный период относительного финансового благополучия. В это время они не только не голодали, но даже успевали немного поднакопить денег для грядущей зимовки.

В текущем году, как прогнозировали синоптики, устойчивое тепло должно было наступить уже в конце апреля. К началу мая температура, согласно прогнозам, ожидалась в пределах плюс двадцать пять – двадцать восемь градусов. Это, конечно же, очень воодушевляло обеих женщин.

– Ещё месяц продержимся, – произнесла Александра, – и в нашей жизни начнётся очередная белая полоса.

Недавно вернувшись с института, девушка сидела за обеденным столом и наблюдала через окно за шустрым воробьём, отважно перепрыгивавшим с ветки на ветку.

– После которой вновь наступит чёрная, – с грустью добавила Нина Петровна. Она стояла у газовой плиты, разогревая на обед остатки гречневой каши. – И когда же наступят перемены? Когда мы сможем круглый год жить, как

нормальные люди? Я, наверное, уже не доживу до этих дней…

– Да ладно тебе, бабуль! – перебила Александра. – Будет и на нашей улице праздник!

– Дай то Бог! Может хоть ты будешь счастлива в этой жизни…

– И ты ещё узнаешь счастье, – заверила внучка. – Вот окончу институт – пойду работать. А там, быть может, встречу свою вторую половинку, выйду замуж – и станешь нянчить маленьких, симпатичных внучат, – улыбаясь, сказала девушка.

– Помоги тебе Господь, Сашенька, – заражаясь от внучки искрящейся улыбкой, ответила Нина Петровна. – Но всё это будет не сегодня, и даже не завтра. До этих дней ещё надо дожить. А если мы этого хотим, то должны работать. Клавдия Сергеевна, что живёт возле магазина, просила помочь ей с ремонтом в доме. Она обещает хорошо заплатить. Так что, внучка, поедим сейчас каши да пойдём работать.

– Бабуль, ты у меня философ, – сказала Александра. – Пойдём, конечно, – тихо добавила девушка, вновь устремляя взгляд в окно.

* * *

Синоптики не обманули: к концу марта температура поднялась до отметки в плюс пятнадцать градусов. А к середине апреля достигла плюс двадцати двух. Правда, небольшой антициклон, принёсший с собой ветер и дождь, немного затормозил весеннее потепление. Но в воздухе всё равно чувствовался скорый приход долгожданного лета, что означало неминуемое открытие купального сезона. К концу апреля в посёлке стали появляться первые приезжие. В основном они относились к числу любителей экскурсий, так как прохладная вода ещё не позволяла купаться, и задерживались в здешних местах всего на один, максимум два дня. Но это было только начало. Уже через две недели ожидался первый поток отдыхающих!

К середине мая Нина Петровна, как обычно в это время года, стала целыми днями пропадать на рынке. Александре, по возвращению из института, приходилось самостоятельно готовить обед с ужином, а также – заниматься всеми остальными домашними делами, с чем девушка справлялась ни хуже своей бабушки.

Дни летели, и лето уже замаячило на горизонте. Настала пора готовиться к приезду первых постояльцев, – а это целое дело! Надо было тщательно вымыть (причём как внутри, так и снаружи) оба флигеля, в которых обычно размещали квартирантов, выбить и пропылесосить все ковры с подстилками, выстирать и открахмалить занавески на окнах, подкрасить потрескавшиеся за зиму оконные и дверные рамы – и ещё множество дел в том же духе. Обычно у Журавлёвых на всё это уходило около двух дней упорной и утомительной работы. Зато какова же была радость, когда ищущие квартиру делали свой выбор в пользу именно их флигелей! Это была настоящая победа!

* * *

– Бабуль! – позвала Александра, входя в дом. – Ты где, бабуль?

– Да тут я, – отозвалась та из кухни.

Девушка прошла в комнату и, как обычно, заняв своё место за обеденным столом, неожиданно предложила:

– Давай с тобой заключим пари!

– Какое ещё пари? – оборачиваясь к внучке, поинтересовалась Нина Петровна.

– Поспорим на то, что завтра к нам въедут два постояльца, оба мужского пола. Если я выиграю, ты оставишь дома приготовленную на продажу клубнику, если ты выиграешь – я завтра же вечером скопаю грядку возле вишни. И это будет не в ущерб другим моим обязанностям.

– Два постояльца мужского пола? – словно не слыша последних слов внучки, с ноткой лёгкой задумчивости в голосе переспросила Нина Петровна.

–Ну, да, – подтвердила Александра.

– И оба не женатые, да при том настоящие принцы, – улыбаясь, добавила женщина.

– Да ну тебя! – смутившись, ответила девушка. – Я вовсе не об этом. Если хочешь, пускай они будут женщинами – мне всё равно. Главное, что их

будет двое.

– Ладно-ладно, – засмеялась Нина Петровна. – Я же шучу! Хорошо, давай поспорим. Только в случае проигрыша ты скопаешь грядку не

возле вишни, а возле сливы. Согласна?

– Хорошо, – согласилась девушка. – Только та, что возле вишни, больше.

– Зато возле сливы больше солнца.

– Ну, хорошо, – вставая, повторила Александра. – Какую скажешь, ту и вскопаю. А сейчас я пойду развешивать оставшиеся занавески в флигеле.

* * *

Интересные сюрпризы иной раз преподносит нам жизнь. Бывает, скажешь что-нибудь, ни на что, особо не надеясь, а оно возьми, да и сбудется. Так случилось и со спором Александры с Ниной Петровной. Девушка, предлагая пари, вовсе не рассчитывала на выигрыш. она сделала это лишь ради забавы, желая хоть немного поразвлечься. Но Богу было угодно, чтобы сказанные ею слова оказались пророческими. Около одиннадцати часов дня к дому Журавлёвых подошёл молодой человек с довольно крупным рюкзаком за плечами. Пару раз постучав в калитку и не дождавшись ответа, он бесцеремонно распахнул её и прошел во внутрь двора. Вышедшая на стук, Александра столкнулась с давно желанным посетителем уже на пороге. -Ой! – едва ли, не врезавшись в молодого человека, воскликнула она и слегка отшатнулась назад. – А вы к нам на квартиру? – смущённо улыбаясь, спросила девушка.

– Да, – сухо ответил парень. – Хотелось бы посмотреть на предлагаемые комнаты.

В это время за спиной девушки появилась Нина Петровна. Окинув гостя пристальным взглядом, она кивнула головой, и тихо сказала:

– Пойдемте, я вам покажу флигель.

Скрупулёзно осмотрев помещение, молодой человек, уточнив наличие ещё одного сдающегося флигеля, попросил показать и его. Затем, после весьма длительного раздумья, он всё же решился. Медленно вынув из кармана пачку гривен, парень отчитал сумму, соответствующую недельному съёму комнаты. В который раз попытавшись поторговаться и получив очередной твёрдый отказ, он с явной неохотой отдал деньги.

– А теперь давайте знакомиться, – пряча деньги в карман, сказала Нина Петровна. – Я – Нина Петровна, моя внучка – Александра. А вас как звать-величать?

– Геннадий, – сухо ответил новый постоялец.

– Гена, стало быть? – уточнила Нина Петровна.

– Можно и так, – согласился Геннадий и, ничуть не церемонясь, прошёл в снятую им комнату.

– Ох, и постояльца Бог нам послал, – посетовала Нина Петровна, вернувшись к Александре. – Не воспитанный мужлан! Да ещё и жадный какой-то! Не люблю я таких. Будь с ним поосторожней.

– Хорошо, – пообещала Александра, которой новый квартирант тоже не очень понравился.

* * *

Не прошло и двух часов, как к Журавлёвым заселился Геннадий, а в калитку снова постучали. Александра, находившаяся в это время во дворе, сразу её распахнула.

Возле двора, облокотившись на капот белоснежной LADA Priora, стоял молодой человек весьма привлекательной внешности. Одет он был в тёмно-синий спортивный костюм и белые кроссовки. В руках держал явно дорогие солнцезащитные очки. -Вы к нам? – с интересом осмотрев вновь прибывшего, спросила Александра.

– Да, – улыбаясь, отозвался молодой человек. – Мне сказали, что у вас сдается комната; это верно?

– Верно, – ответила девушка. – У нас сдаются целых два флигеля.

– Отлично. А место для машины найдётся?

– Да. Двор большой.

– Хорошо. Ну, тогда принимайте нового квартиранта. Кстати, сколько у вас стоит неделя проживания?

– Э-э, произнесла Александра, быстро подсчитывая. – Сто сорок гривен с человека, плюс семьдесят за машину; и того – двести десять гривен.

– Отлично, – ответил молодой человек, вынимая из кармана пачку гривен. – Здесь ровно двести пятьдесят. Сдачи не надо, – протягивая деньги, сказал он.

– Подождите, – заколебалась вдруг девушка. – Давайте, я позову бабушку – она решает все эти вопросы. Я без неё не могу…

– Хорошо, зови, – согласился молодой человек, небрежно бросая деньги на капот. Александра быстро сбегала в дом и позвала Нину Петровну. Та, в свою очередь внимательно осмотрев нового квартиранта, взяла с него оплату и открыла ворота.

– Заезжайте, – пригласила женщина. – Хотя, нет. Сначала давайте я вам покажу комнату. Вдруг она вам не понравится.

– Да мне всё равно. Лишь бы крыша не текла и блох в кровати не было, – честно признался молодой человек.

– Ну, тогда заезжайте, – улыбаясь, произнесла Нина Петровна. – Уж чего-чего, а блох в пастели мы не держим. Да и с крышей всё в порядке.

Новый постоялец завёл двигатель и медленно проехал во двор.

– Вот таких бы людей да побольше! – закрывая ворота, довольно произнесла Нина Петровна.

– Бабуль, а я ведь угадала, – улыбнулась Александра. – Так что, с тебя клубника!

* * *

Поставив машину в тень, молодой человек подошёл к хозяйкам.

– Давайте познакомимся, что ли? – предложил он. – Меня зовут Борис, можно просто Боря.

– Нина Петровна, – представилась женщина. – А это моя внучка, Александра.

– Можно просто Саша, – улыбаясь, добавила девушка.

– Очень приятно!

– Нам тоже.

– А теперь пойдёмте, я вам покажу флигель, – сказала Нина Петровна.

После беглого осмотра комнаты, которая у Бориса не вызвала никаких нареканий, они вновь вернулись во двор.

Борис посмотрел на часы, немного помолчал и задумчиво произнёс:

– Н-да, на море идти сейчас не время – больно жарко. По посёлку бродить тоже не хочется… Может вам что помочь? Я слышал, вы вдвоём живёте, значит, помощь мужских рук не будет лишней. Вы не стесняйтесь, говорите, если что нужно сделать.

– Спасибо, – поблагодарила Нина Петровна. – Если нам что понадобится, мы непременно к вам обратимся.

– Вот и отлично. Да, кстати, если можно, обращайтесь ко мне на «ты» – так будет правильней.

– Хорошо, – улыбаясь, ответила женщина. – А сейчас, извини, мы вынуждены тебя оставить – есть несколько срочных дел. Но как только освободимся, будем рады пообщаться, – и, кивнув внучке, Нина Петровна прошла в дом.

Александра, попрощавшись с Борисом, проследовала за ней.

– Тогда займёмся своими делами, – проводив девушку долгим взглядом, тихо произнёс Борис.

Он вернулся к машине и, распахнув обе задние дверцы, разместился на сидении, положив на колени ноутбук.

* * *

Новые постояльцы Журавлёвых были полными противоположностями друг друга. Разительные отличия наблюдались буквально во всём: в характере, воспитании, манере одеваться, отношении к материальным ценностям и окружающим их людям. Если Борис был хорошо воспитанным, вежливым, открытым, легко располагающим к себе молодым человеком, то Геннадий – довольно резким, немного хамоватым и в основном угрюмым, ощутимо замкнутым. Борис тщательно следил за своей внешностью, часто стирая и тщательно выглаживая одежду, регулярно поправляя причёску, тогда как Геннадий практически не уделял этому времени, позволяя себе ходить помятым и растрёпанным. Борис легко расставался с деньгами, никогда не торговался, а при необходимости всегда старался помочь нуждающимся, Геннадий – считал каждую копейку, постоянно торгуясь и требуя всевозможных скидок. Борис хорошо зарабатывал, не скрывая этого, но и по внешнему виду Геннадия нельзя было сказать, что он бедствует. Борис не кичился своими знаниями и возможностями, старался всегда прислушиваться к окружающим, легко признавая, когда это было очевидным, собственную неправоту, и крайне редко позволяя эмоциям брать над собой верх. Благодаря этим качествам он без труда вливался практически в любую компанию, за короткое время становясь в ней полностью своим человеком. Геннадий, напротив, был очень самоуверенным и эмоциональным. Горячась, сам того не замечая, он довольно быстро переходил на личности. Практически в любой конфликтной ситуации виновными Геннадий считал других, чем постоянно отталкивал от себя окружающих, ещё сильнее замыкаясь, и от того страдая всю свою осознанную жизнь.

* * *

Вечером, когда Журавлёвы покончили со своими делами, а молодые люди вернулись с пляжа, все собрались под навесом за приготовленным Александрой ужином, состоявшим из молодой картошки, куриных котлет и овощного салата. Нина Петровна ради праздника – приезда первых постояльцев – достала из погреба бутылочку домашнего вина. Ужин проходил под жужжание нескольких пчёл, летавших вокруг горшков с цветами, да не принуждённую беседу. В основном говорила Нина Петровна. Она много рассказывала об истории здешнего края, об обычаях, встречающихся только в приморском посёлке, о судьбах здешних рыбаков и о своей жизни. Оба молодых человека и девушка внимательно её слушали, изредка задавая уточняющие вопросы.

Когда Нина Петровна окончила довольно увлекательное повествование, пару слов о себе сказал Борис. Он поведал о том, что его отец и старший брат являются учредителями Сети супермаркетов, что сам он студент Донецкого университета, но учится на заочной форме обучения, так как одновременно работает веб-программистом, развивая сайт их семейного бизнеса. Сейчас же он решил немного изменить порядком наскучившую офисную обстановку, выехав на недельку к морскому берегу.

– В общем, стараюсь совмещать учёбу, практику и отдых, – улыбнувшись, резюмировал Борис.

– А ты что расскажешь? – спросила Нина Петровна, обращаясь к Геннадию.

– Ничего особенного, – хмуро ответил он. – Полгода работал в магазине одного армянина. Вкалывал, как проклятый. Делал всё, что только не скажет. Но этот чёрножопый козёл чужой труд не привык ценить. Вместо премии зарплату урезал. Высказал ему в наглую рожу всё, что о нём думаю, и ушёл… И вообще у меня голова болит. Тепловой удар, наверное, от этого чокнутого солнца!..

Геннадий поднялся из-за стола и, не прощаясь, ушёл во флигель.

– Н-да, – сурово глядя ему в след, произнёс Борис. – Видно, мало в детстве батя ремешком порол!..

* * *

На следующий день, ближе к полудню, к дому Журавлёвых подъехал микроавтобус, из которого тут же выскочили двое ребятишек. За ними последовали их родители. Глава семейства, хорошо знавший Нину Петровну с Александрой благодаря предыдущим остановкам в их доме, уверенной походкой подошёл к калитке и нажал на кнопку звонка.

– Андрей Васильевич! Татьяна Николаевна! Миша, Саша! – узнав приезжих, обрадовалась Нина Петровна. – Как я вам рада! Здравствуйте!

– Добрый день, Нина Петровна! – поздоровался Андрей Васильевич. – Мы тоже очень рады очередной нашей встрече. У вас ведь найдётся местечко для постоянных клиентов? – он улыбнулся. – вы для нас как родная бабушка, и совсем не хочется останавливаться у чужих людей. -Спасибо вам, Андрей Васильевич, – смущённо улыбаясь, поблагодарила Нина Петровна. – Мне очень приятно это слышать. А место, конечно же, найдётся.

У нас сейчас всего два постояльца – молодые парни. Правда, они поселились в разных флигелях, но я поговорю с ними, попрошу, чтобы один переселился к другому. Хорошо, что оба сейчас дома.

– Ну, вы пока с ними побеседуйте, а мы сходим на пляж, – сказала Татьяна Николаевна. – Немножко разомнёмся с дороги. Да и мальчишки наши по морю соскучились.

– Да-да, конечно! – радостно воскликнула Нина Петровна. – Идите, несомненно! И ни о чём не беспокойтесь: к вашему возвращению всё будет готово, – и она, прикрыв калитку, побежала к ближайшему флигелю.

* * *

В первом флигеле жил Геннадий. Нина Петровна не громко постучала в закрытую входную дверь.

– Открыто, – донеслось из глубины помещения.

Женщина прошла в прихожую и, свернув направо, остановилась на пороге одной из комнат, предназначенных для проживания постояльцев.

Это была не большая, хорошо убранная комнатка с одним окном. Слева от окна стоял стол, возле которого размещался плательный шкаф. Напротив, шкафа находились тумбочка и двух спальная кровать, на которой, растянувшись, лежал Геннадий.

– Гена, тут такое дело, – смущаясь, начала Нина Петровна. – Даже не знаю, как бы это сказать… В общем, у меня к тебе есть маленькая просьба.

Геннадий продолжал лежать, молча смотря в потолок. Казалось, будто обращаются вовсе ни к нему.

– В общем, приехали наши постоянные гости, молодая семья с двумя детьми, которые отдыхают у нас уже четвёртый год подряд. Такие хорошие люди!..

– А я тут при чём? – зевая, перебил Геннадий.

Их четверо, понимаешь? Им нужен весь флигель…

– Мне уйти? – вновь перебил Геннадий, переворачиваясь на другой бок.

– Нет, что ты! – запротестовала Нина Петровна. – Ни в коем случае. Я просто хочу, чтобы вы с Борисом переехали в один флигель, отдав второй в распоряжение Дашковых. Ты не против?

Геннадий резко встал с кровати и, быстро пройдясь по комнате, остановился у окна.

– Я вам заплатил за проживание в этой комнате в течение одной недели? – не поворачиваясь, спросил он?

– Да, подтвердила Нина Петровна.

– Так позвольте же мне спокойно прожить в этой комнате все семь дней. А Борис, если хочет, пускай переезжает, – это его дело.

– Ну, извини, что побеспокоила, – с неприкрытым раздражением в голосе ответила Нина Петровна и вышла из флигеля.

* * *

Бориса она застала сидевшим в машине с ноутбуком на коленях. Увидев подошедшую женщину, он, продолжая быстро щёлкать мышкой и нажимать на клавиши, заботливо поинтересовался: -Вам чем-нибудь помочь, Нина Петровна?

– Да не совсем, Боря, – слегка замялась женщина. – Тут такое дело: приехала одна семья – наши ежегодные постояльцы. Их четверо человек…

– И они хотят занять один из флигелей? – догадался Борис.

– Да, – подтвердила Нина Петровна.

– А вы с Геннадием уже говорили?

– Говорила, – со вздохом ответила женщина. – Но толку никакого… Он и слушать ничего не желает о переходе в другой флигель.

– А против моего переезда он не возражает?

– Вроде бы, нет.

– Ну, вот и отлично! Я сейчас закрою программу – это две минуты, и займусь переносом вещей.

– Вот спасибо тебе! – радостно воскликнула Нина Петровна. – С такими людьми, как ты, приятно и разговоры разговаривать, и дела делать!

* * *

Вернувшись с пляжа, Дашковы загнали во двор микроавтобус и, поселившись в уже освобождённом флигеле, стали готовиться к обеду.

Когда стол был накрыт, Андрей Васильевич, вынув из холодильника бутылку охлаждённой водки, весело обратился к Нине Петровне:

– Ну что, дорогая хозяюшка, давай отметим очередную нашу встречу?!

– Если только чуть-чуть, – улыбаясь, ответила Нина Петровна.

– А Саше вы не разрешаете? – наполняя стопки, спросил Андрей Васильевич.

– Да успеет ещё, – ответила Нина Петровна. – Какие её годы?

– Тоже верно, – согласился он. – Ну что, за встречу! -И за хороший отдых, – добавила Нина Петровна.