Текст книги "Хроники Скитальца: Гнев мага"

Милинтил: Веселье на закате

Когда колдун разгонит тучи,

Предрешится судьба и участь

Рожденного под ледяным дождем

И позже закаленного огнем.

Агвинар со своими друзьями на лошадях настигли Холгина с Вактином в нескольких километрах от Милинтила, которые уже давно вышли из Синемуса и гнали по широкой равнине свой караван со всей возможной скоростью.

– Жаль, Ваки, – с наигранной грустью произнес Холгин, увидев своих друзей. – Они живы, зря мы делили весь наш караван на две части, теперь они также станут претендовать на свою долю.

– Я тоже рад тебя видеть, мой друг, – улыбнулся маг.

– Ну, что там? – позабыв о всяком терпении, спросил Вактин.

– Их много, и они идут к нам, – быстро произнес Агвинар. – Вы знаете, что делать с товаром и деньгами, я скачу к Холуру, надо все рассказать ему. А вы готовьтесь к сражению! – крикнул вслед колдун и, не дожидаясь своих друзей, поскакал к городу.

– К сражению? – как бы про себя тихо произнес полурослик.

– Наконец-то! – не стал скрывать свою радость Сельфиан.

– Чему ты радуешься? – поглаживая свою бороду, задумчиво спросил Холгин.

– Я уж начал было думать, что мы зря столько времени тратили на тренировки Агвинара и подготовке к войне, о которой он уже давно предупреждал нас. Не знаю, как он предсказал ее, но теперь мы видим, что он был прав. Хотя чему удивляться, он ведь колдун.

Агвинар же тем временем направил своего коня на восток, где у подножья гор расположился Милинтил. Он пересек реку Симдар вброд и уже ехал мимо бескрайних желтых полей, простиравшихся вдоль стен города. Мимо мелькали старые хижины, которые крестьяне использовали для отдыха во время работы в полях и хранения орудий труда. Это были низкие бревенчатые лачуги с соломенной крышей, многие из которых обветшавшие и покосившиеся от своего возраста.

Маг подъехал к воротам города, окруженного деревянными стенами около четырех метров в высоту. Столбы плотными рядами окружали город. Только с северной и восточной стороны не было стен, так как там невозможно было пробраться в город благодаря отвесным скалам, которые начинались сразу же за крайними домами Милинтила.

Ворота были открыты, стражники, стоящие над воротами, даже не обратили внимания на Агвинара, потому что издалека узнали его, а тот, не замедляя ход, заехал в город и поскакал прямиком к главе города. В восточной части, почти у подножья отвесных скал, на холме находился дом главы города. Прежде чем заехать во двор, Агвинар обернулся и увидел, как его друзья уже пересекали Симдар. Это была наивысшая точка в городе, от самых западных стен местность все поднималась выше, и с этого места практически весь город был как на ладони, даже ворота были видны.

– У меня срочное послание для Холура, – уведомил Агвинар стражей, стоящих возле дверей в здание, но, не дожидаясь никакого ответа, спешился и прошел в здание.

Стражи, как обычно, с недоумением смотрели вслед магу. Агвинар всегда таким немного наглым образом приходил сюда. Хотя и нельзя сказать, что он был в особо дружественных отношениях с главой города. Обычно он приходил только по личным просьбам, но всегда проходил в дом, не спрашивая разрешения у стражей, а те, в свою очередь, побаиваясь колдуна, пропускали его без вопросов, полагая, что так и должно быть, ведь других указаний или замечаний на этот счет им не поступало. При этом даже глава города никогда не задумывался над тем, как это Агвинар проходит мимо стражи, и никто не докладывает об этом ему. Он не придавал этому особого значения. Если уж все считают, что так положено, то и ему проще не обращать на это внимания, чем иметь врага с магическими способностями.

Агвинар быстрыми шагами пересек длинный зал и, уже ничего не объясняя двум стражам, стоящим возле дверей в тронный зал, открыл дверь, после чего в приемном зале главы города по непонятной причине почему-то погасли несколько факелов, висящих на стенах, а знамена, висящие за Холуром, начали колыхаться, словно от сильного ветра.

– Приветствую тебя, Холур, повелитель Милинтила, – громко произнес Агвинар, остановившись возле двери и немного склонив голову.

– Здравствуй, Агвинар, – достаточно вежливым тоном поприветствовал в ответ Холур, получше усаживаясь на своем троне.

– Не стану тянуть время, – начал Агвинар, подойдя ближе к Холуру. – Я принес не очень приятные известия.

– Какие же? – не скрывал интереса глава города.

– Мы обнаружили отряд орков в Синемусе. Их было всего тридцать, мы убили всех, кроме двоих, от которых узнали, что они с тысячной армией идут на Милинтил.

– Орки никогда не нападали на большие города в этих землях, – удивился Холур.

– Все когда-то происходит в первый раз, – задумчиво сказал маг.

– И в первый раз бывает страшно.

– А порой и больно, – улыбнулся Агвинар и продолжил, – но сейчас не об этом, дорогой наш Холур. Орки сплотились и решили захватить свой первый город после долгих лет изгнания и скитаний по диким землям. К сожалению, а может, и к счастью, Милинтил оказался первым городом на их пути.

– Нет, – прервал мага Холур, – этого не может быть.

– Как бы ни было трудно в это поверить, но это правда, и вам, как главе города, необходимо подготовить город к защите.

– Да, да, мы усилим охрану.

– Надо бы отправить разведчиков, чтобы они выяснили, сколько их и когда они достигнут Милинтила, я полагаю, что к завтрашнему утру.

– Да, безусловно. Я с самого начала подумал об этом.

– Что ж, у меня еще много дел, не смею больше отвлекать вас.

Агвинар поклонился и быстрыми шагами вышел из зала, а Холур, немного обескураженный от навалившейся информации, встряхнул головой, словно отгонял какие-то неприятные мысли, и начал раздавать срочные указания.

Маг, не доходя до своего дома, встретил мальчишку, который жил по соседству с ним.

– Передай всем своим друзьям, что сегодня вечером возле старого дуба на Симдаре я устраиваю веселье. Приглашаются все дети города.

– Что правда? – загорелись глаза у мальчика.

– Я когда-нибудь говорил неправду?

– Нет, – покачал головой мальчик.

– Тогда беги! – скомандовал колдун.

Агвинар с улыбкой посмотрел вслед мальчику, бежавшему что есть сил. После задумчиво взглянул на небо, где не было ни единого облачка. Лишь бездонное голубое небо и яркое солнце над головой.

Когда ближе к вечеру дети выбежали из ворот города и прибежали к огромному ветвистому дубу возле реки, Агвинар уже что-то варил над костром в огромном котле. Аромат из котла распространялся по всем окрестностям. У всех ребят просто слюнки потекли от этого запаха, даже те дети, которые дома всегда отказывались есть, почувствовали себя очень голодными.

– Быстрее, – позвал их волшебник, – хватайте тарелки и ложки и подходите по одному.

Дети быстро разобрали тарелки с ложками и выстроились в очередь к магу.

Агвинар большим деревянным половником накладывал им похлебку из котла. Дети с жадностью вдыхали его аромат в своих тарелках.

– Все получили свою порцию? – улыбаясь, поинтересовался маг.

– Да!!! – дружно прокричали дети.

– Тогда давайте есть! – сказал Агвинар и уселся со своей тарелкой на зеленую траву рядом со своей повозкой.

Дети последовали примеру мага, уселись на землю и приступили к еде. Они за обе щеки уплетали суп и удивлялись, каким же он был вкусным. Хотя это была обычная похлебка из баранины, не считая разнообразных приправ, добавленных Агвинаром.

После того как все доели, а дети постарше даже попросили добавки, Агвинар встал на ноги:

– А теперь давайте проверим, кто из нас самый шумный! – громко объявил он и начал стучать ложкой по своей железной тарелке.

Поднялся неописуемый шум, когда дети присоединились к нему. Звон металлической посуды, дети визжали от восторга, ведь позволялось делать то, что им ни за что не разрешили бы дома.

– Ну а теперь к реке, – скомандовал Агвинар и побежал вместе с детьми к воде.

Дети на мгновение остановились возле воды, но, увидев, что волшебник уже стоит по колено воде, забежали за ним в реку. Агвинар зачерпнул воду тарелкой, ополоснул ее, а затем новой порцией воды в тарелке обрызгал детей, стоящих рядом с ним. Все начали обливать друг друга водой. Они плескались, брызги воды переливались при свете солнца, у всех была неописуемая радость на лицах. Вот только некоторые дети не удосужились ополаскивать свои тарелки сначала, поэтому остатки еды тоже полетели друг на друга. Это явно не входило в планы мага, поэтому он сжал губы на мгновение, но потом засмеялся.

Затем Агвинар отошел немного в сторону и поглядывал за детьми, чтобы они играли только на мелководье.

– Достаточно, – громко потребовал маг в один момент, и все дети в одно мгновение замерли, потому что голос его прозвучал очень строго. – Сложите посуду в повозку и все бегом домой!

Дети, смеясь и радуясь, побежали к воротам города.

Агвинар же сложил огромный уже пустой котел на телегу и погнал лошадь в город, поглядывая на чистое небо, словно был чем-то очень сильно доволен и получил удовлетворение от своих действий.

Бестелесные: духи

И прорежутся глаза и уши,

И познается сила мысли,

Но не принесет то радости,

Лишь только кровь и муки.

Утром следующего дня Стизор проснулся раньше обычного, когда первые лучи солнца еще только начали проникать сквозь щели в стене хижины, создавая яркие полоски света на перегородке посередине дома. На свое удивление, островитянин спал очень крепко в ту ночь, не видел снов, или не помнил их, и ни разу за ночь не просыпался. «Видимо, усталость с дороги, пиво Гонфрида и вечерние водные процедуры сделали свое дело», – решил Стизор.

Свои вещи он обнаружил аккуратно развешенными на спинке его кровати и вычищенными от дорожной пыли и грязи. Дети еще спали, о чем мог судить Стизор по сладкому посапыванию за тонкой перегородкой, а хозяйки дома не было нигде видно. Оглядевшись по сторонам, мужчина встал с кровати и натянул свои брюки. Растер свое правое плечо, которое ныло постоянно уже в течение последних нескольких лет. Он уже привык к этой боли, но вот к утру боль всегда усиливалась то ли из-за неудобной позы во сне, то ли из-за обездвиженности.

Стизор подошел к небольшому столу, который был собран из того же материала, что и вся остальная мебель и сам дом. Но столе стоял тонкой работы глиняный стакан с водой, которую он с радостью выпил. После чего он подошел к двери, чтобы выйти из дома, но замер перед дверью. Сквозь большие щели в двери было видно, как на большом крыльце перед хижиной хозяйка дома застыла в какой-то неудобной позе, сложившись назад, едва не касаясь своим затылком собственной спины. Потом она медленно выпрямилась, сделала грациозный выпад левой ногой вперед, прижала ладони друг к другу на уровне груди и скрутилась влево так, что правой лопаткой касалась своего левого колена. Она смотрела в небо и улыбалась в безмятежном блаженстве.

Когда она выходила из этого положения, девушка заметила Стизора за дверью. Улыбка моментально сошла с ее лица. Она в том же изящном и бесшумном танце выпрямилась, слегка поклонилась в сторону восходящего солнца и на цыпочках зашла в дом, где, поприветствовав на своем родном языке, слегка поклонилась северянину. После этого она поспешила к столу, приглашая Стизора за собой. Там она подняла перевернутое глубокое блюдо со стола, а под ней оказалась тарелка меньшего диаметра, где уже были нарезаны различные овощи и листья местных трав, которые туземцы ели в огромном количестве на завтрак, обед и ужин. Девушка полила их прозрачным с легким зеленым оттенком маслом и пододвинула тарелку к Стизору.

Пока мужчина ковырялся в своей тарелке, выбирая зелень, которая была ему по вкусу среди прочих безвкусных или горьких листьев, на столе появился стакан со свежевыжатым соком, а еще через мгновение хозяйка дома вернулась с горячей сковородкой овощей и двумя бедрами ящерицы. Мяса в нем было не так много, но вкус был отменный, поэтому Стизор тут же закинул бедро себе в рот и сгрыз его вместе с косточками, после чего так же расправился со вторым бедром крошечного зверька. Еще немного поковырявшись в сковородке, отыскивая среди зелени жареные бобы и орехи, Стизор выпил стакан сока и вышел из-за стола, но девушка остановила его, протягивая стакан воды, и по взгляду ее было видно, что сопротивляться этому бессмысленно. Поэтому, опустошив стакан с водой, Стизор, приложив свою правую ладонь на левой груди, слегка поклонился в знак благодарности за завтрак, на что получил еще более глубокий поклон от девушки, которая это сделала, прижав свои ладони друг к другу перед своей грудью. Было заметно ее удивление такой вежливости островитянина.

Стизор оставил свои тяжелые доспехи в хижине, но меч свой повесил на пояс. Так он вышел из хижины и на некоторое время замер на крыльце, осматриваясь вокруг. Солнце только оторвалось от вершин деревьев, но жарило все вокруг уже с необычайной ненавистью к чужеземцам, которые так и не могли привыкнуть к этому климату, хотя старались не подавать виду. Приятное журчание от водопада сливалось в поразительной песне с щебетанием птиц. В селении было пусто, но не потому, что все еще спали, а как раз по причине того, что все взрослое население было в полях или занято работой над траншеей для будущей стены города. Туда и направился Стизор. Обойдя северную часть рва, откуда планировалось начать строительство стены, он указал, где стоит углубить траншею, а где выровнять его.

После этого Стизор подошел к старому Лоуси, который сидел, скрестив ноги, в тени одного дерева. Заметив его приближение, старец встал на ноги, несмотря на то что Стизор жестами показывал не делать этого. Лоуси глубоко поклонился и поприветствовал его на языке островитян, а Стизор ответил ему приветствием на их местном языке.

– Расскажи мне, Лоуси, – усаживаясь на землю в тени дерева, спросил Стизор, – что ты знаешь о тех существах, кому вы отдаете ежегодно свой урожай и девушку?

– Ты не знаешь все еще их? – удивился старик.

– Не доводилось еще познакомиться с ними, – улыбнулся островитянин, хотя понял, что старик имел в виду не личное знакомство, а то, что ему уже должны были рассказать о них давно. – Кто это такие? Чего они боятся? Как их можно убить? Когда вы видели их в последний раз, а когда был первый?

– Нельзя убить. Никак нельзя. Бестелесные духи это. Нельзя убить без тела, – категорично заявил старик, особенно четко выговаривая слово «бестелесные», что свидетельствовало о недавнем появлении этого слова в его личном словаре.

– Раз они бестелесные, зачем им ваша еда и девушка?

– Не знаем. Не надо знать. Духи без глаз, ушей и даже без рта.

– Тогда как же они потребляют пищу? Рот у них должен быть в любом случае. Если же они нуждаются в еде, значит, у них есть тело, которое можно повредить. Кого угодно можно убить, даже драконов и огров.

– Драконов нет, выдумка. Огров не знаем. Духи есть.

– Ты видел этих духов?

– Нет. Мой прадед видел. Он подсмотрел, когда дух забирал еду. Потом прадед сразу заболел и умер. Нельзя смотреть. Оставить еду там и бежать.

– Да, старик, – выдохнул Стизор. – Так ничего нового ты мне и не поведал.

Спрашивать, почему никто не решился посмотреть на этих существ, было уже бесполезно, ведь никто не хотел повторять участь любопытного прадеда Лоуси. Островитяне поначалу собирались разобраться с этими существами, выяснить, кто они такие, но, видя ужас в глазах местных жителей, оставили эту затею. К тому же цена была не столь высокой. Четыре телеги с крупой и одна юная девушка в год, которую местные жители сами же выбирали из разных деревень, была приемлемой для чужеземцев платой, чтобы не наживать себе новых врагов.

Вскоре Стизору сообщили, что работа над траншеей завершена, и после контрольной проверки в ров был спущен первый камень и работа закипела. Для этой тяжелой работы по добыче больших блоков из обтесанных каменных глыб использовали местных повстанцев, которых пленили, а также двух троллей ростом почти в пять метров, привезенных с родных островов северян. Троллей обмазывали грязью и ставили навес над ними, поскольку солнечный свет и жару они выносили хуже всех остальных. Сами глыбы тащили волоком с помощью буйволов, которые были в одной упряжке по четыре головы на один блок.

Стизор, скинув с себя куртку и отложив меч в сторону, с голым торсом и в поте лица носился ото рва, куда укладывались блоки, до чана, где до мелкой муки разбивали белого цвета хрупкие камни, которые нагревали, смешивали с водой и поливали этим раствором блоки для скрепления их между собой. Работать нужно было очень быстро, поскольку в случае малейшего промедления раствор схватывался намертво. Стизор уже сталкивался с этим ранее. Так однажды раствор застыл прямо в чане, и потом пришлось потратить полдня, чтобы выкорчевать его оттуда и очистить чан, не повредив его.

Работа пошла быстрее, когда Хорав, ранее стоявший рядом с остальными воинами, снял свою куртку и со словами: «Что же мы стоим, когда тут такое началось», – пошел в сторону места, где готовили раствор, волоча по земле за собой свой огромный молот. Хорав был лишь ненамного меньше ростом, чем Гонфрид, но коренастый и с небольшим животом, из-за чего казался меньшего роста. Молот его был явно работой гномов, а сам Хорав всем рассказывал, что его прадед в восьмом поколении по отцовской линии лично выбил его из рук короля гномов, после чего этот молот передавался в его семье от отца к сыну, став семейной реликвией. Существовала и вторая версия происхождения этого молота. Как-то один из его соплеменников сказал, что отец Хорава выкрал его у лавочника, но подтвердить свои слова он не смог, поскольку едва он успел закончить свою фразу, как его голова была размозжена тем самым молотом. Более никто не хотел выяснять истинное происхождение этого оружия.

Орудовал этим молотом Хорав превосходно как в битвах, так и в тот день при строительстве стены. Так он одним ударом раскалывал те камни на мелкие куски, которые загребали снова к центру большого валуна, а пленные повстанцы своими молотами добивали их до мелкого порошка, который засыпался в чан. После этого на валун подавался новый камень, который Хорав сокрушал вдребезги одним ударом. Гонфрид также присоединился к своим товарищам, но он нашел себе место среди троллей, которым помогал размещать глыбы друг на друга.

Работа была прервана лишь во время обеда, когда воздух накалился до предела и уже ни навес, ни вода не спасали. Далее, когда жара немного спала, они работали до поздней ночи, которая здесь наступала как-то очень неожиданно, словно кто-то в одночасье тушил свет, к чему северяне также не могли привыкнуть. Ведь на их родных островах даже после заката солнца зарево на горизонте освещало облака, а те, в свою очередь, отражали свет на землю.

Несмотря на усталость, Стизор, Гонфрид и Хорав вместе с несколькими соплеменниками после работы пошли в кабак Гонфрида, где после жаркого дня бокалы с пивом опустошались незаметно один за другим. Стизор даже не уловил, какой из бокалов оказался лишним, но, когда он встал на ноги, почувствовал, что координация движений нарушена, а почва под ногами нестабильна, как сообщил он в ту ночь своим друзьям.

Неспешным шагом он пошел мимо хижин, выверяя свой каждый шаг и движение, чтобы не упасть случайно. Стизор немного попытался ускорить свой шаг, когда он проходил мимо хижины Гонфрида, который в тот день, на удивление, ушел раньше остальных, опьянев еще раньше и сильнее Стизора. Стизор пытался скорее уйти оттуда, обеспокоенный тем, что скрип деревянной кровати и рычание Гонфрида, доносившееся за стенами, грозили обрушить всю хижину. Меньше всего в ту ночь Стизору хотелось бы заниматься восстановлением чьей бы то ни было хижины. Однако ускорение сулило ему падение, поэтому он был вынужден оставить эту идею и снова сбавил шаг.

На крыльце его ждала хозяйка дома также с кувшином теплой воды. «Сколько же раз ей пришлось подогревать воду в этот вечер, пока она ждала меня», – подумал Стизор, умывая свое лицо и тело. Когда он зашел в дом, там его встретили поклоном, как и в прошлую ночь, дети этой девушки. Увидев их, Стизор глубоко вздохнул и жестом руки потребовал их уйти.

– Не надо им меня ждать, – проговаривая каждую букву и активно жестикулируя, попытался объяснить чужеземец. – Они мне ни к чему. Пусть спят. Достаточно того, что ты меня ждешь. Я бы тебе сказал, чтобы и ты ложилась, но вынужден признать, что мне начинает нравиться эта церемония. Поэтому я постараюсь раньше возвращаться домой, чтобы тебе не пришлось так долго ждать. Не понимаешь, да? Как там ваш Лоуси разговаривает… Не надо это. Я приду. Дети спят. Ждать не надо. Дети спят уже, когда я приду. Все равно не понимаешь? Ладно, завтра объясню вашему Лоуси. Он расскажет тебе.

Стизор махнул рукой, прошел к кровати и рухнул на нее, словно уснул раньше, чем успел лечь.