Текст книги "Еда и патроны"

Артем Мичурин
Еда и патроны

К две тысячи двенадцатому году Соединенные Штаты Америки нарастили ядерный потенциал до тысячи девятисот ракет дальнего радиуса действия, несущих в общей сложности свыше семи тысяч боеголовок. Орбитальная группировка США насчитывала порядка шестисот военных спутников и так называемых спутников «двойного назначения». Флот ракетонесущих субмарин был полностью переоснащен новейшими баллистическими ракетами Trident II D5A. Пятьсот девятое авиакрыло, дислоцированное на базе «Вайтмен», расширено до тридцати восьми стратегических бомбардировщиков-невидимок B-2, прошедших глубокую модернизацию. Крылатые ракеты с дальностью до пяти тысяч километров, оснащенные как обычными боеголовками, так и ядерными боеголовками сверхмалой мощности, размещены в Прибалтике, Польше, Украине, Турции, Грузии, Афганистане и на Аляске. Их насчитывалось около сорока тысяч единиц. Был завершен ввод в эксплуатацию четырехрубежной системы ПРО, способной ликвидировать до пятисот атакующих целей, идущих одной волной.

На боевом дежурстве у Российской Федерации осталось в общей сложности триста семь ракет, способных доставить ядерные заряды на территорию США.

Двадцать третьего июня две тысячи двенадцатого года военно-политическое руководство Соединенных Штатов Америки, основываясь на представленных аналитиками Пентагона выводах, приняло решение о нанесении «упреждающего» ракетно-бомбового удара по территории Российской Федерации.

Все аналитические расчеты говорили о том, что ядерный потенциал России будет уничтожен на девяносто, а то и девяносто семь процентов первой же атакой. «Воеводы» и «Тополя» сгорят в своих шахтах. Уцелевшие ракеты перехватит система ПРО. Передвижные комплексы ликвидирует авиация. Немногочисленные подводные и надводные ракетные крейсеры упокоятся на дне портов или будут потоплены в рейде неотступно следующими натовскими субмаринами. Стратегические бомбардировщики умрут на взлетной полосе, так и не успев разогреть двигатели. Система ПВО, и без того дырявая, перестанет существовать в первые двадцать минут. Ответный удар не мог состояться.

Механизм полного и, как казалось, окончательного уничтожения России был рассчитан, спланирован, подготовлен и запущен. Многое осуществилось в соответствии с планом, очень многое. Но кое в чем, в сущей ерунде, западные аналитики просчитались, и этой малости с лихвой хватило, чтобы на практике подтвердить теорию «гарантированного взаимного уничтожения».

Глава 1

Стас сидел в тени огромной липы и сосредоточенно водил тряпкой по ствольной коробке автомата. Рядом на брезенте были аккуратно разложены другие составные части «АК», уже почищенные и смазанные. На небе вовсю сияло полуденное солнце, и его лучи, пробиваясь сквозь редеющую крону старого дерева, отражались от гладкой оксидированной стали. Ветошь, пропитанная смазкой, легко скользила по холодной поверхности механизма, заботливо обволакивая его тонкой блестящей пленкой. Это была не просто чистка, это был настоящий ритуал, очень важный и ответственный, оттого и неспешный. Было в нем что-то личное и сокровенное, почти интимное.

Закончив сие таинство, Стас поднял деталь, блестящую от смазки, и глянул через канал ствола на чистое сентябрьское небо. Довольный увиденным, он хмыкнул, вытер руки о траву, с хрустом размял пальцы, и составные части, разложенные на брезенте, щелкая и позвякивая, начали быстро превращаться в единый слаженный механизм «АК-103».

Прислонив автомат к дереву, Стас вылил из стальной кружки остатки чая в затухающий костерок, собрал с земли свои пожитки и свернул брезент. Упаковав нехитрый скарб в рюкзак и закинув его за спину, он повесил начищенное оружие на шею, постоял пару секунд, раздумывая, передернул затвор и уверенно зашагал вдоль опушки леса туда, где, по его расчетам, должно было находиться ближайшее селение.

Если верить карте, до форта с героическим названием Кутузовский было еще часа четыре ходьбы. Стас шагал быстро, ему совсем не хотелось задерживаться дотемна под открытым небом. Здешние леса были не самыми безопасными. Минувшей ночью, отстреливаясь от собак, ему уже пришлось потратить восемь автоматных патронов, а это дорого. В фортах за ночлег обычно брали пять, а если повезет, то четыре «семерки». Стас шел и прикидывал в уме, что на восемь «семерок» он вполне мог бы позволить себе комнату с ванной и весьма приличный ужин, возможно, даже под пиво. Дорога от Красного до Кутузовского уже обошлась ему в одиннадцать патронов. Судя по всему, придется эти издержки включить в плату за предстоящее дельце. Спустя час Стас дошел до насыпи, сверился с картой и решил продолжить путь вдоль этих останков умершей цивилизации.

Потрепанная старая карта, сложенная вчетверо, была сплошь испещрена всевозможными пометками, неразборчивыми записями и понятными только Стасу условными обозначениями, нанесенными карандашом поверх типографской печати. Под черной полосой, пересекающей карту с запада на восток и немного забирающей севернее, красовалась надпись: «Горьковская железная дорога». Сверху и снизу от полосы теснились названия деревень, поселков, городов… Их было так много, что если слегка прищурить глаза, толстая черная линия начинала сливаться с множеством мелких буковок в одну широкую серую полосу. Но эти названия были нанесены не карандашом, а значит, не имели смысла. Стаса интересовали не они, а карандашный крест, где-то между типографскими «Кондаково» и «Просиницы».

Насыпь тянулась так далеко, насколько хватало глаз. Кое-где она просела. В этих местах щебень осыпался, и тяжелые железобетонные шпалы сползли вниз. Рельсы по большей части были растащены на разные постройки и укрепления, так что собственно железная дорога осталась только в памяти старожилов. Сам Стас никогда в жизни не видел действующего локомотива, а уж тем более – целого поезда. Рассказы об огромных железнодорожных составах, словно ураган проносящихся по рельсам из одного конца некогда огромной страны в другой, казались ему стариковскими сказками, равно как и предания о гигантских летательных аппаратах, перевозящих по триста человек за четыре часа из Москвы в Новосибирск. Да и сами эти города были для него лишь легендой, таинственной и страшной.

Стас шел слева от насыпи. Вылезать на ее вершину было небезопасно. Одному богу известно, кто или что может шататься поблизости. Идти по осыпающейся щебенке очень неудобно, но это все же лучше, чем лезть по бурьяну или, что совсем уж нежелательно, нарваться на рейдеров, гордо шествуя по самому верху, словно ростовая мишень в тире.

Кованые подошвы армейских ботинок размеренно хрустели щебнем и поднимали в воздух облачка белой каменной пыли. Местность, тянувшаяся вдоль насыпи, ничем особым не была примечательна. Редкий лесок сменялся прогалинами или небольшими болотцами, затем снова заполнял собой пространство, пригодное для его простой и непритязательной жизни. Молодые тоненькие деревца теснились вокруг редких, но громадных сосен-исполинов. Время от времени на глаза попадались остатки фундаментов каких-то зданий, иногда стоящие одиночно, иногда – группами, возможно, даже улицами. Поросшие зеленью, они были едва различимы, боязливо и нелепо высовывались из травы растрескавшейся кладкой красного кирпича, просвечивали сквозь бурьян сгнившими бревнами. Стас смотрел на карту, читал названия исчезнувших деревень, ничего ему не говорящие, и прикидывал, долго ли еще до Кутузовского.

Скоро выяснилось, что совсем не долго. Лесок кончился, и вдалеке забрезжило что-то светло-желтое, оказавшееся полем пшеницы, через которое от насыпи шла весьма широкая дорога с двумя глубокими тележными колеями. Над рощицей, темневшей за полем, высились силуэты сторожевых башен. Стас взглянул на часы – было всего лишь двадцать минут четвертого. Он поправил рюкзак и, насвистывая мелодию какой-то старой песенки с забытыми словами, зашагал по дороге.

Бурьян, густо разросшийся вдоль насыпи и вымахавший едва ли не в человеческий рост, зашевелился под налетевшим с поля ветром, качая пожухшими пыльными листьями. Огромный борщевик с толстым, как у настоящего дерева, стволом дернулся и задрожал метрах в пятидесяти, возле примятых лопухов репейника.

Стас, не меняя темпа, продолжил шагать вперед. Левая рука будто невзначай легла на цевье, а правая незаметным движением сняла автомат с предохранителя.

«Кутузовские? А если нет? Может, дать навскидку веером и в канаву, а оттуда гранатой угостить? Нда… Плохое начало взаимоотношений. Хотя… Форт рядом. Кому тут еще придет в голову секреты устраивать? Крикнуть, что вижу их? Нет, не стоит. Струхнут еще да пальнут с перепугу. Ждут, когда спиной повернусь. Ну, ладно, пусть так».

Он отпустил автомат и, стараясь не коситься на бездарно организованный секрет, прошел мимо.

– Стоять! – раздался позади неуверенный окрик.

«Ай, молодца!»

Стас остановился.

– Ты руки-то подними, – заговорил второй голос. – Давай-давай, а то пальну сейчас с двух стволов, поздно будет.

– Спокойно, мужики, – начал Стас, медленно и нехотя поднимая руки. – Нет причин для беспокойства. Видел я засаду вашу.

– Это мы уж сами как-нибудь разберемся, есть причины или нет, – отозвался второй голос после небольшой паузы, и что-то холодное уперлось Стасу в затылок. – Пашка, забери у него автомат и карманы проверь.

Тут же перед Стасом возникла глупая испуганная физиономия, принадлежащая, по всей видимости, тому самому Пашке. На вид пареньку было лет семнадцать-восемнадцать. В правой руке он держал обрез «мосинки», а левой стал снимать автомат с шеи пленного. Ремень цеплялся за ворот и никак не хотел перекидываться через голову. Пашка нервничал, ствол «мосинки», направленный Стасу в живот, ходил ходуном.

– Павел, – обратился Стас к совсем растерявшемуся парнишке, – ты бы поосторожнее с ружьишком-то.

– А ну, стой тихо! – раздалось сзади, и что-то больно тыкнуло в затылок.

Пашка наконец-то снял автомат и дрожащими руками передал его своему напарнику, после чего снова замер перед Стасом, продолжая целиться ему в живот.

– Пистолет вытащи у него, бестолочь, – снова загудел бас за спиной. – И карманы обшмонай. Сколько раз повторять тебе?

– А? Да, пап, прости, – виновато проблеял Пашка и, неловко шевеля дрожащими пальцами, вынул «ПМ» у Стаса из кобуры.

– Так вы, значит, родственники? – поинтересовался Стас.

– Тебе-то какое дело? – недружелюбно прогудел человек за спиной. – Ты, собака безродная, семьей обзавестись не успеешь уже.

– На вашем месте я не стал бы так необдуманно грубить кому попало, – заметил Стас и назидательно поднял вверх указательный палец: – Я, между прочим, здесь по делу.

– Это по какому такому делу? – поинтересовался невидимый собеседник. – А то мы уже двоих деловых повесили. Третьим быть хочешь?

– Я иду в Кутузовский по просьбе вашего старосты, Лефантьева, – пояснил Стас. – Вас не проинформировали?

Пашка вопросительно взглянул ему через плечо. За спиной молчали, видимо, обдумывая услышанное. Наконец таинственный собеседник снова подал голос:

– Ладно, как бы там ни было, разберемся на месте. Топай вперед.

Проходя через поле, Стас заметил еще два секрета – пары вооруженных дробовиками людей неумело, да и не особо стараясь, прятались в близлежащей рощице.

Кутузовский уже был совсем близко. Стас, изредка подгоняемый тычками в спину, приближался к южной стене, по краям которой высились две башни. На каждой из башен сидели по два человека, вооруженных винтовками. Прямо над массивными воротами располагалось пулеметное гнездо, сваренное из толстенных металлических щитов с узкой прорезью посередине. Из прорези на дорогу грозно смотрел ствол «Утеса». Стас удовлетворенно отметил, что, видимо, не зря он откликнулся на просьбу здешнего старосты. Если форт может позволить себе такой пулемет, значит, дела идут неплохо, а это с большой долей вероятности означает, что обещанная плата не окажется лишь сладкой сказочкой.

Стена форта Кутузовский тоже выглядела весьма внушительно, по крайней мере южная. Основанием для нее служили рельсы, что было вполне логично, учитывая близость остатков железной дороги. Насколько Стас мог заметить, к рельсам крепились толстые сосновые доски, обшитые железными листами. Стена, около пяти метров высотой, была немного наклонена вперед, что теоретически затрудняло ее штурм, и подпиралась снаружи все теми же рельсами. Поверху шли три ряда колючей проволоки.

Любуясь этим фортификационным чудом, он не сразу заметил виселицы, стоящие метрах в двадцати от дороги. Два из пяти простых и эффективных орудий скорого правосудия были заняты. Трупы, судя по слабому еще сладковато-кислому аромату без характерных ноток удушливости, болтались свежие, не больше пары суток, хотя от лиц уже почти ничего не осталось. Вездесущие вороны пировали и здесь. На повешенных было только нижнее белье, так что установить их принадлежность к определенному клану на глаз не представлялось возможным.

– Рейдеры? – спросил Стас, кивнув в сторону виселиц.

– Ага, почти, – ответил бас за спиной и с усмешкой добавил: – Чуток похуже.

– Не понял.

– Если рядом с ними не повиснешь, то скоро поймешь.

Конвоиры и озадаченный Стас подошли к воротам. Пашка взялся за тяжелое металлическое кольцо, привинченное к ним, и дважды постучал. В сплошном листе железа размером примерно три на три метра открылось узкое смотровое окошечко. На секунду в нем появились глаза, и окошечко снова захлопнулось. Через мгновение из-за стены послышался металлический скрежет, и ворота стали медленно отъезжать влево. В образовавшемся проеме блеснула гладкая поверхность рельсов. Тяжеленная конструкция, перегораживающая вход, была закреплена на колесной паре и приводилась в движение силой двух человек, вращающих барабан со стальным тросом. Как только ворота отъехали на достаточное расстояние, Стаса любезно протолкнули внутрь, и за спиной снова заработал механизм на мускульной тяге.

– Нам туда, – Пашка махнул рукой в сторону двухэтажного бревенчатого здания, стоящего в глубине форта.

Внутри Кутузовский выглядел не столь внушительно, как снаружи. У стен ютились одноэтажные деревянные бараки, обитые железом. На небольших верандах сушилось белье. Центральная часть этой маленькой крепости была хаотично застроена избами разной величины, одни были полностью деревянными, другие – с пристройками из грубого черно-красного кирпича. Повсюду бегали куры, ковырялись в земле, расшвыривая ее своими узловатыми лапами и поднимая клубы пыли. Чумазая ребятня с криком носилась между избами, азартно паля друг в друга из деревянных автоматов, и, просунув язык сквозь зубы, изображала треск выстрелов. Получалось весьма убедительно.

Двухэтажных зданий было всего два. На одном красовалась вывеска «Трактир», а на втором, к которому вели Стаса, какой-то бездарный маляр кривыми буквами вывел белой краской по треснувшей доске «Комендатура».

Стас поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо. Пашка потянулся к ручке, чтобы открыть дверь, и едва не слетел кубарем вниз, сбитый высоченным плечистым мужиком в камуфляже и разгрузочном жилете. Тот выскочил из комендатуры весь красный и, хлопнув дверью, пошел к трактиру, не обращая внимания на робкие Пашкины жалобы и отборный мат его папаши. Разглядеть скандалиста как следует Стасу не дали. Матерясь и поскуливая, конвоиры затолкали его в комендатуру.

– Вот, привели, – констатировал Пашкин отец и, шагнув вперед, наконец-то попал в поле зрения Стаса.

Именно таким он его себе и представлял. Лысый, бородатый крепыш, нос вздернутый, черты лица славянские. Стас смотрел на его хмурую физиономию и невольно улыбался.

– Кого? – устало поинтересовался сидящий за столом мужчина лет пятидесяти.

На его круглом мясистом лице горел нездоровый румянец, а большие залысины на седеющей, коротко стриженной голове были покрыты испариной.

– Ну, как кого?.. – растерялся бородатый. – Да хрен его знает. Ошивался тут у поля, рядом с насыпью.

– Хочу заметить, что я не «ошивался», а целенаправленно шел в Кутузовский. По делу, – начал Стас.

– Знаем мы дела ваши, – пробубнил бородатый. – Деловые, бля.

– Тихо, тихо, – человек за столом поднял руку. – Сейчас во всем разберемся. Я вас слушаю, – обратился он к Стасу.

– Два дня назад я был в Красном, – продолжил тот. – Староста тамошний – Федор Семенович Панин – получил из Кутузовского радиограмму, в которой говорилось, что срочно требуются люди с оружием. – Стас кивнул на свой автомат, висящий у бородатого на плече. – Меня Панин знает. Он мне эту радиограмму передал, и я пришел. А ваши доблестные бойцы меня повязали и всю дорогу угрожали повесить.

– Вранье, – забеспокоился бородатый. – Ничего такого я не говорил.

– Письмо есть у вас? – поинтересовался мужчина за столом.

– Есть, – ответил Стас. – А вы, собственно, кто будете?

– Лефантьев Сергей Борисович, – представился мужчина. – Староста форта Кутузовский.

– Ну, раз так, держите, – Стас вынул из-за пазухи и передал конверт.

Староста долго изучал бумагу, сравнивал ее с другим письмом, сличал подписи. Стас продолжал стоять под неусыпным контролем своих надзирателей. Наконец Лефантьев удовлетворенно кивнул, поднялся из-за стола и, подойдя, протянул Стасу руку.

– Все в порядке. Рад с вами познакомиться, Станислав…

– Можно просто – Стас.

– Ну что же, как скажете, – Лефантьев устало помахал рукой на дверь, и незадачливые конвоиры, что-то бубня себе под нос, удалились, оставив на стуле автомат и «ПМ». – Вы уж простите этих олухов. Не проинформировали их – моя вина. Да и ситуация у нас здесь напряженная, все на взводе. Да вы и сами, наверное, понимаете.

– Честно говоря, пока не очень понимаю, – отозвался Стас. – Панин мне передал только, что у вас проблемы и нужны дополнительные бойцы. За хорошую плату. В чем состоит проблема, он не уточнял. Так что у меня сейчас есть два неразрешенных вопроса: что за проблема и какова оплата?

– Ясно, – понимающе закивал в ответ Лефантьев. – Хотите чая?

– Не откажусь.

– Вот и отлично, присаживайтесь, – староста начал суетиться вокруг стола с кружками, насыпая заварку и заливая ее кипятком из закопченного помятого чайника. – Чай у нас отличный, с шиповником, с ромашкой.

– Спасибо, – поблагодарил Стас и отхлебнул из кружки ароматную дымящуюся жидкость красноватого цвета. – Ну так что, много их?

– Кого? – удивился Лефантьев.

– Тех, что вынуждают вас нанимать бойцов.

Староста поставил уже поднесенную к губам кружку на стол и шумно вздохнул.

– Точно сказать не смогу. Человек двадцать пять, может быть, тридцать.

– Чем вооружены? – продолжал Стас.

– Я видел «АКМ», «АК-74», как минимум один «ПК».

– Впечатляет. Не похоже на обычных рейдеров.

– Да, – согласился Лефаньтьев. – Не похоже. Они к тому же еще и в камуфляже все. И даже не просто в камуфляже, а с погонами. Вот… Армии уже семьдесят два года как нету, а тут на тебе.

– Армия?! – Стас едва чаем не поперхнулся.

– Не-ет… не думаю, – покачал головой Лефантьев. – Разве тридцать человек армия?! Нет.

– А откуда известно, что их тридцать?

– Так ведь пять дней назад они к нам всей гурьбой пожаловали. Приехали, кстати, на двух грузовиках южной дорогой. По всему видно – ребята серьезные, даже бензина не жалеют. Наверное, и с патронами у них дефицита нет. Ну, приехали они, из кузовов высыпали, потрясли автоматами перед нашей охраной и потребовали меня для переговоров. Я вышел. Подходит ко мне мужик в черном берете. Он один в берете был, потому я и запомнил. Сам подтянутый такой, гладко выбритый, на погоне две звездочки маленьких. Говорит мне: «Так, значит, и так, мы в ваших краях – новая власть, вы с сегодняшнего дня находитесь под нашим протекторатом и обязаны передать нам часть своего урожая. Поля у вас большие, уборочная уже идет, так что через три недели готовьте семьдесят мешков зерна для Железного Легиона». Любят подонки всякие названия пафосные себе выдумывать. А я ему что скажу, когда вокруг куча народу с автоматами? Согласился, конечно, но как только они уехали, стал радиограммы слать во все соседние поселения, помощи просить. Я-то знаю, что с подобными бандитами только один аргумент помогает – свинцовый. Народу у нас много, одних мужиков – сорок два человека, а вот стволов маловато. Да и те, что есть – дробовики, «мосинки», «СКС», «калашей» пять штук всего, «СВД» еще есть. Худо-бедно можем вооружить семнадцать человек.

– А пулемет? – удивился Стас.

– «Утес»-то? Да он для виду только, постращать. Патронов-то для него нет. Где же теперь двенадцать и семь найдешь? У бродячих торгашей такого не купишь.

– Печально.

– Не то слово. Дальше еще печальнее. Через три дня после наших «переговоров» притопали два товарища, опять в форме, с «калашами», по две полоски на погонах. Мелкие, видать, сошки. У одного за спиной рация висит. Пришли и сказали, что будут контролировать процесс заготовки зерна для Легиона.

– Это они у ворот болтаются? – перебил Стас.

– Они. Я даже предпринять не успел ничего. После визита этих «легионеров» народ весь как на иголках был, а такая наглость совсем уж последней каплей стала. Олухов этих разоружили моментально и давай пинать всей толпой. Одного насмерть забили, вешали уже труп. Второго я пытался отбить, хоть допросили бы, но не вышло. Разъяренная толпа – штука страшная, неуправляемая. Понять людей можно. Столько времени мы пшеницу эту растили, охраняли, день и ночь на полях, а тут приходят какие-то фраера и требования свои выдвигают, – Лефантьев тяжело задышал и покраснел еще сильнее. – Никому такое не понравится.

– А с рацией что?

– Да вон она, – староста кивнул на стоящий в углу темно-зеленый металлический ящик с длинной загнутой антенной. – Воспользоваться ею визитеры наши не успели, разумеется, но чует мое сердце, что ее молчание и станет сигналом к атаке.

– Это как? – не понял Стас.

– Вот так. Каком кверху, – в сердцах выпалил Лефантьев, но тут же взял себя в руки: – Извините. Они же ее не зря сюда приперли. Наверняка им дано было задание каждый день на связь выходить и о результатах докладывать. А они ни разу на связь не вышли. Вот я, на месте командира ихнего, крепко б задумался и пожаловал бы к нам с карательной миссией. Есть у меня подозрения, что они уже в пути.

– Логично, – согласился Стас. – И много наемников вам собрать удалось?

– А вот эта часть истории – самая грустная. Если вы согласитесь остаться, то можно считать, что я собрал двоих.

– Еще раз. Сколько?

– Да-да, – подтвердил Лефантьев, невесело улыбаясь, – двоих. Но и это оптимистичный прогноз. До вас здесь еще один наемник был, Максим Пулемет. Кличка у него такая. Здоровенный детина с «Печенегом». Он был бы нам очень полезен, но как-то без энтузиазма воспринял мое предложение.

– Да, я его видел, кажется. Вылетел он от вас как ошпаренный. Так что же вы ему предложили? И, самое главное, что собираетесь предложить мне?

Лефантьев встал из-за стола и, сложив руки за спиной, с задумчивым видом описал круг по комнате.

– Форт у нас не самый богатый, – начал он. – Но мы готовы заплатить сколько сможем. Зерном вы вряд ли возьмете, с серебром у нас напряженно, так что предложу вам за участие в «торжественной встрече» наших новоявленных агрессоров триста «семерок». Ровно столько же я предложил и Максиму.

– Сергей Борисович, – начал Стас, скромно глядя в пол. – Давайте я вам кое-что объясню. Видите ли, работа наемника на практике является гораздо более скучным и обыденным процессом, чем вы его себе, судя по всему, представляете. Обычно наши наниматели, испытывающие трудности с рейдерами, со своими соседями и прочими агрессивно настроенными группировками, приглашают по десять-пятнадцать бойцов. Дальше этот передовой отряд в камуфляже, с начищенным серьезным оружием, со злобными мордами и при поддержке местного населения встречается с потенциальным агрессором. Бой происходит примерно в одном случае из пяти. За это мы обычно берем не меньше двухсот сорока «семерок» на брата. А вы предлагаете нам по триста за гарантированный бой с превосходящими силами.

– Так ведь… – попытался возразить Лефантьев, но Стас, предвосхищая оправдания, поднял вверх указательный палец и продолжил:

– Давайте мы поступим по-другому. Я не возьму из ваших запасов ничего, ни единого патрона, но все трофеи переходят нам. Если вы согласитесь, то я постараюсь убедить Максима остаться.

– И грузовики?.. – нахмурившись, поинтересовался Лефантьев.

– Да, разумеется. И хочу вам напомнить, Сергей Борисович, что пока вы думаете, эти самые грузовики с тридцатью головорезами, возможно, уже едут сюда.

Лефантьев снова начал описывать круги по комнате, поглаживая затылок. По лицу его было видно, что решение дается непросто. Два автомобиля на ходу – целое состояние, не говоря уже об оружии, которое можно снять с тридцати трупов. Но нужно ли будет все это богатство мертвому форту Кутузовскому? Два наемника – конечно, мало, но это все же лучше, чем ничего. С ними шансы на победу хоть немного повысятся.

– Согласен! – неожиданно выкрикнул Лефантьев и отчаянно махнул рукой, словно картежник, ставящий все на кон в надежде отыграться.

– Отлично, – ответил Стас, скрепляя договор рукопожатием. – Пойду в трактир. Нужно поговорить с вашим Пулеметом. Кстати, а что за кузова у грузовиков?

– Тентованные.

Посетителей в трактире было всего два, не считая самого Стаса. За столом в углу сидел какой-то щупленький мужичок, шумно хлебал суп из алюминиевой плошки, периодически останавливаясь и записывая что-то на листке бумаги, лежащем рядом, а в самом центре этого заведения восседал громила килограмм под сто сорок и ростом метра два. Он сидел к Стасу спиной и с треском наворачивал жареную курицу. Было заметно, как перекатываются желваки, выглядывающие из-за плотно прижатых ушей и занятые энергичным пережевыванием пищи. Лоснящаяся лысина поблескивала капельками пота, выступившего от усердия. Пятнистый бежево-коричнево-черный камуфляж едва не трещал по швам на плечах, когда этот гигант отрывал курице ногу. Рядом со столом лежал здоровенный рюкзак, а к нему был прислонен грозный «Печенег».

За небольшой стойкой скучал хозяин заведения, с меланхоличным видом протиравший пивную кружку. Стас подошел к здоровяку и хотел уже начать беседу, но так и простоял секунд пять с открытым ртом, раздумывая, стоит ли беспокоить этого исполина во время приема пищи. Здоровяк как раз разламывал пополам грудину курицы.

Как только он закончил разделывать несчастную птицу, Стас решился заговорить:

– Извини, ты будешь Максим Пулемет?

– А ты кто такой? – не оборачиваясь, отозвался детина.

Стас прошел немного вперед, так, чтобы его было видно. Брови гиганта слегка приподнялись, ровно настолько, чтобы холодные серые глаза смогли презрительно взглянуть на то никчемное насекомое, которое мешает ему спокойно поглощать пищу.

– Стас. Будем знакомы, – представился Стас и протянул гиганту руку, однако сей жест был хамски проигнорирован.

Ничуть не смутившись, он отодвинул стул и, сопровождаемый крайне недружелюбным взглядом, уселся напротив.

– Чего? – лаконично поинтересовался Максим и с хрустом разжевал куриную кость.

– Хочу с тобой кое-что обсудить, – продолжил Стас.

– Ну?..

– Я недавно говорил с Лефантьевым, и мне удалось убедить его изменить расценки.

– Ишь ты.

– Да. Сергей Борисович согласен передать нам все трофеи, что останутся после боя, в том числе и оба грузовика.

Максим Пулемет резко перестал жевать, перевел взгляд с тарелки на собеседника, и по его заросшему щетиной брутальному лицу медленно расплылась добрая, по-детски непосредственная, такая нежданная улыбка, от которой Стасу сделалось вдруг так легко и спокойно на душе, так беззаботно и радостно, словно никакие беды и тревоги не способны были поколебать мир, в котором живут такие добрые великаны.

– Херня, – сухо констатировал моментально помрачневший Максим, и сказочное наваждение тут же исчезло. – Не будет никаких трофеев, перебьют нас тут всех, как цыплят. Охота сдохнуть – оставайся, а я вот доем сейчас и сваливаю.

– Постой-постой, – не сдавался Стас. – Все вовсе не так безнадежно, как может показаться на первый взгляд.

– Да? А как оно безнадежно? Даже если наполовину, то мне и этого за глаза хватит, – Максим бросил на тарелку недогрызенную кость и, опершись могучими руками о стол, продолжил: – Слушай, парень, ты в самом деле считаешь, что мы двое, плюс семнадцать оборванцев с прадедовскими берданками, сможем что-то противопоставить тридцати бандитам с автоматами?

– В самом деле считаю, – невозмутимо парировал Стас. – Иначе я не сидел бы здесь.

– Очень интересно, – Максим принял нарочито заинтересованный вид. – Ну, расскажи, потешь старика.

– Охотно. Начнем с того, что ждать гостей в форте смысла нет. Затяжной бой нам явно противопоказан. У нас и оружие хуже, и патронов наверняка меньше. Так что, если хотим победить и здоровье сохранить, нужно организовывать засаду на подступах.

– Уже смешно, давай дальше.

– Значит, так, – продолжил Стас, игнорируя сарказм. – На девятнадцать человек у нас в общей сложности, если верить старосте, шесть «АК», одна «СВД», один «Печенег», остальное – барахло: дробовики, обрезы.

– Я не понял, ты меня уговариваешь или отговариваешь?

– Разреши, я закончу. Кроме описанного арсенала, у меня имеется четыре «эфки».

– Ишь ты. Где разжился?

– Это не важно. Важно то, как мы их можем использовать.

– Заинтриговал. Ну и как же?

– Извини, можно тебя Максом называть? А то длинно очень.

– Валяй.

– Ну так вот, Макс, я предлагаю следующий вариант…

Лефантьев в своей обычной манере нарезал круги по комнате, грызя карандаш. За столом в комендатуре сидели Макс, Стас и его бывший конвоир – бородач Федор.

– Рискованно это все, ребята, очень рискованно, – качал головой староста.

– Ясен перец, – усмехнулся Макс. – У вас тут сейчас все рискованно, даже в сортир без риска не сходишь.

– Действительно, Сергей Борисович, – подключился Стас. – О чем вы говорите? «Рискованно». Это хоть какой-то выход. Да, я согласен, что может и не выгореть, но уж если выгорит – сразу в дамки. Скорее нужно решать, скорее. Мы тут лясы точим, а время уходит. К приготовлениям еще и не приступали.

– Согласен, – поднялся из-за стола Федор. – План разумный, хоть местами и сумасшедший. Я, по крайней мере, ничего лучшего предложить не смогу.

– Нужно хоть какой-то запасной вариант проработать на случай, если основной провалится, – предложил Лефантьев и вопросительно уставился на Стаса.

– Запасной? – Стас развел руками. – А что тут можно придумать? Все врассыпную, встречаемся в Красном. Годится?

– Нет, не годится, – снова взял слово Федор, почесывая бороду. – В форте остается почти сотня народу, женщины, дети. В лесу их не укроешь. Там зверья разного расплодилось тьма, а все семнадцать стволов у нашей группы остаются. В Красный этакую толпу тоже не приведешь. Выходит, что им-то разбегаться как раз и некуда.