Текст книги "Колокольный мертвец"

2

Мать и отец ушли работать в поле. Всё же княжескую дань никто не отменял, и каждый год по одной монете с плуга хочешь – не хочешь, а вынь да положь.

Деревня Моховая находилась слишком далеко от больших городов, и княжеский администратор, заезжавший вместе с небольшой охранной дружиной лет семь назад, на общем совете дал селянам верительную грамоту, разрешающую селянам самим собирать налог и отвозить его в город. Это давало некоторую свободу, но все понимали, что будет, если случайно забыть и один разок не отвезти оговоренную сумму. Поэтому жители старательно выполняли свои договоренности.

Тимофей знал всё это, но его считали особенным, слишком слабым, слишком далёким. Жители его не понимали и относились скорее как к блаженному, чем как к нормальному человеку. Тимофей никого не старался ни в чём переубедить. Зачем? Пусть каждый думает, что хочет, главное, чтобы его самого не трогали. А так и получалось. Пока все работали в поле, охотились и занимались собирательством, Тимофей мог заниматься своими делами. Конечно, дел у него особых и не было. Раньше он помогал Святославу, ходил в лес, где, кстати говоря, всегда набирал и грибов, и ягод больше всех, но только всё равно никто не считался с ним. Как не замечал его отец, так перестали замечать его и остальные жители деревни, не выгоняя Тимофея из своего племени только из-за того, что тот принадлежал к их племени. Да и кто же увечного выгонит?

Тимофей остался дома один. Сегодня никуда идти не хотелось, поэтому мальчик сел на лавку, положил локти на стол и задумчиво уставился в окно.

Весна уже вступила в свои права, медленно, но верно приближаясь к лету.

– О чем задумался? – Голос домового не дал Тимофею задуматься окончательно.

– Понемногу обо всем, – вежливо ответил он, отворачиваясь от окна. – А я думал, что вы только ночью выходите.

– Интересно, куда это мы должны выходить? – Старичок немного пододвинул вторую лавку и сел напротив.

– Э-э-э… Я имел в виду… – смешавшись, начал пояснять Тимофей.

– Что ты имел в виду, я понял, – улыбнулся Домослав. – Но как ты представляешь нашу жизнь, если мы появляемся только по ночам?

– Не знаю, несколько дней назад я вообще вас никак не представлял. Конечно, я слышал рассказы сказителей, но встретиться лично – это совершенно другое.

– Несомненно. Но я пришел по другому поводу. Ты не обижайся на Драгомира. Он столько всего натерпелся от твоего отца, что понять его нетрудно.

– Как это? – встрепенулся Тимофей

– Все очень просто. Были свиньи, за хлевом присматривали, убирали, заделывали дыры, меняли солому. А что теперь?

– А разве Драгомир сам не может разобраться?

– Может, и даже разбирался некоторое время, но, видя бесполезность своих усилий, он обиделся. Нет ничего обиднее, чем выполнять бесполезную работу. Ты и сам-то в хлев никогда не заходил, только наказание вынудило тебя в нем оказаться.

– Зато как вовремя! – радостно воскликнул Тимофей.

– Вовремя… – улыбнулся Домослав. – Наша Судьба всегда все делает вовремя.

Они помолчали.

– Знаешь, что обозначает имя Драгомир?

– Да. Дороже мира. И я знаю как понимать твое имя, – весело улыбаясь, добавил Тимофей. – ДомАслав – прославляющий родню!

Домовой рассмеялся и громко стукнул рукой по столу.

– Вот так всегда. Все ошибаются. Мое имя происходит от слова «дом», поэтому ДомОслав, а не ДомАслав. Чувствуешь разницу?

– Извини, я поторопился. – Тимофей огорченно опустил голову.

– Ничего-ничего, я домовой, поэтому Домослав вот и всё. А вот Драгомира ты правильно охарактеризовал. Он считает себя и всё, что он делает, дороже мира. Так было до тех пор, пока его не бросили. Точнее, не бросили его дорогой и любимый хлев. Теперь он не чувствует свою нужность, не видит смысла что-либо делать.

– Я понимаю его… – прошептал Тимофей.

– Я с самого рождения наблюдаю за тобой. И картина меня радует, – начал рассуждать Домослав.

– Чем же это? – грустно усмехнувшись, спросил Тимофей.

– Тебе можно доверять. Ты не такой, как все.

– А остальным, значит, доверять нельзя?

– Можно, конечно, можно, но как бы отреагировали они на увиденное?

– На вас, что ли? – Угрюмая усмешка не покидала лицо Тимофея.

– На нас, на волхва, на Налёт, даже на улетающие души Святослава и Василисы. Многим ты рассказал об увиденном?

– Кроме вас, никому.

– Вот видишь. Любой другой мальчишка, да и взрослый человек тоже, уже давно бы растрепался по всей деревне. Стал бы строить из себя героя, а ты нет.

– Мне бы все равно никто не поверил.

– И поэтому тоже мы можем с тобой совершенно спокойно общаться.

– А где ты живешь? – спросил Тимофей.

– Как где? В доме, конечно.

– Да нет, это я понимаю, но где в доме? У тебя же есть какое-то свое место?

– Обычно я сижу за печкой. Там тепло, уютно и спокойно. Особенно долгими зимними ночами. Бывало, прислонишься к печке спиной, прогреешься хорошенько, наберешься тепла, и потом холод всю неделю не страшен. – Во время своего рассказа Домослав слез со скамейки, подошел к печке и любовно погладил ее своей большой ладонью.

У Тимофея наконец-то появилась возможность рассмотреть домового целиком. Ночью было слишком темно, а сейчас весь разговор велся с головой домового, торчащей из-за стола. Домовой и правда казался маленьким старичком, только вот серая шерстка, покрывавшая всё его тело (даже ладошки домового и те не избежали такой участи), да волосы с бородой сивого цвета отличали его от обычного человека. Внимательно присмотревшись, Тимофей заметил на домовом свою рубашку, пропавшую в прошлом году. Рубашка была Домославу немного велика, так что он ее подтянул немного кверху и перепоясал отцовским кушаком (кушак явно был отцовский, Тимофей даже припомнил тот день, когда отец весь дом перевернул кверху дном, отыскивая пропажу). Единственное, что Тимофей не узнал, это штаны и лапти.

– Никогда не догадаешься, откуда штаны, – сказал Домослав, а Тимофей, сконфузившись, сразу опустил глаза. – Домовые очень внимательны, всегда помни это. Да и догадаться о твоих мыслях сейчас было совсем несложно.

Тимофей хотел оправдаться, но домовой остановил его движением руки.

– Не извиняйся. Чтобы предварить все вопросы по поводу одежды, напоминаю, – начал рассказывать он, но тут же сделал отступление: – Кстати, про меня твоя бабуля рассказывала тебе девять лет назад.

Домовой снова сел на лавку, подложив под себя ногу, чтобы оказаться хоть немного повыше.

– Итак: рубаха твоя, ты её сразу же узнал. Она была тебе уже мала, так что я решил, что для меня она окажется более полезна. Штаны я сделал себе сам из старого платья твоей матери Хорошо, что она не любит яркие цвета, а коричневый цвет выглядит на мне, как родной. Она как раз собиралась избавиться от него, подарив соседке, я решил, что… Впрочем, ты понял, что я решил. Лапти сам плел, сам собирал.

– А как же кушак? – не выдержал Тимофей, когда увидел, что домовой не собирается продолжать.

Веселость домового как рукой сняло.

– Я, конечно же, знал, что ты спросишь, но отвечать на этот вопрос мне очень неприятно. Твой отец сильно разозлил меня. Так запустить свой дом! Да без меня он бы давно уже развалился! – Домослав чуть не кричал. – В смысле дом, не отец твой. Недаром у него и имя подобрано – Крив. Так и знал, что это имя ничего хорошего ему не принесёт. Но не в моей власти давать людям имена.

– Ты помнишь моего отца маленьким? – удивился Тимофей.

– Мне очень много лет, малыш… Не удивляйся, но я имею право называть малышом и твоего отца, и отца его отца, да и еще пару тройку поколений.

– Ты так долго живешь? – Тимофей снова удивился, хотя казалось, что удивиться больше уже невозможно. – А я думал, что домовой появляется вместе с домом, а затем исчезает, если дом разваливается.

– Да, невысокого мнения ты о домовых, – усмехнулся Домослав. – Духи живут сами по себе, временами вселяясь в тот или иной предмет. Есть духи добрые и злые. Добрые никогда не вселяются в людей, стараясь помогать им другими путями, а вот злые духи не только пакостят изо всех сил, но и вселяются в людей. – Домовой внимательно посмотрел на Тимофея. – Я говорю тебе всё это только для того, чтобы ты был настороже. Ты видишь духов, а духи очень быстро узнают, что ты их видишь. И вот тогда только держись. Дашь слабину и всё, нету тебя.

– Неужели всё так просто? Злой дух захотел – и вселился?

– Нет, все совсем непросто. У человека всегда есть возможность спастись. Да и напасть дух может только на человека, давшего слабину: совершившего плохой поступок, живущего не по правилам жизни, а по правилам смерти.

– Что это за правила?

– Их нельзя объяснить, каждый должен сам выбрать свой путь.

Раздался стук в дверь. Тимофей обернулся на звук, а когда повернулся к домовому, то уже никого не увидел. Как мальчик и ожидал, за дверью никого не оказалось. На всякий случай он ещё заглянул за печку, но там тоже была лишь пустота.

3

Теперь Тимофей знал, что делать. Отец хлев не закрывал (если, конечно, не наказывал Тимофея), брать-то внутри всё равно было нечего, так что попасть внутрь не составляло никакого труда.

Первым делом предстояло достать свежей соломы. Для Драгомира, возможно, сено было более удобно, но достать его весной лучше даже не пытаться.

Тимофей, задумавшись, по инерции пошел привычной дорогой к дому Святослава. Он уже подходил к порогу, когда дверь распахнулась и из дома вывалилась старуха, нагруженная разными вещами, основную массу которых представляла одежда, заячьи и кротовые шкурки (Святослав в свое время любил поохотится на кротов, расставляя хитроумные ловушки).

– Баба Ждана? – несколько удивленно спросил Тимофей, подбегая к старухе и помогая ей подняться.

– Что Баба Ждана? Я уже больше шестидесяти лет баба Ждана. – Сердито причитая, старушка поднималась с помощью Тимофея.

– Извините, я не ожидал вас здесь увидеть. – Тимофей старательно помогал собирать разлетевшиеся вещи, а заодно и свои разбежавшиеся мысли, не понимая, что же происходит.

– А кого же ты ожидал? Лешего, что ли! – Старуха сплюнула. – Будь он неладен.

Тимофей окончательно вышел из задумчивости и все понял. Святослава теперь нет. Это значит, что его вещи теперь никому не нужны, дом подвергается разграблению родственниками. Да, собственно, кому же всё забирать, как не родственникам?

– Нет. Леший живёт в лесу, что ему тут делать? – ответил Тимофей.

– Да знаю я, где кто живет. Тебе чего надобно? – Старушка внимательно посмотрела на мальчика поверх шкурок.

Несмотря на то, что она всегда ворчала, к Тимофею старушка относилась хорошо. Она поняла, что его тяготило.

– Посиди-ка ты в доме немного, я сейчас вернусь. – Баба Ждана быстрым шагом направилась к соседнему дому.

Тимофей нехотя толкнул приоткрытую дверь. Святослав только-только покинул наш мир, а его вещи уже разбирали. В доме нетронутыми оставались только крупные предметы – стол, скамейки, кровать, печка. Всё остальное было разобрано и в большинстве своём вынесено. Оставалась лишь небольшая часть полезных вещей. Тимофей растерянно сел на скамейку спиной к столу. Не успел он осмотреться, а баба Ждана уже вернулась.

– Грустишь? – спросила она с порога.

Тимофей опустил голову и пожал плечами.

– Вижу, что грустишь. – Баба Ждана села рядом, положив руку Тимофею на голову. – Нельзя грустить по умершим, они же улетели туда, – старуха ткнула пальцем в потолок, – на небо.

– Я знаю, – огорченно прошептал Тимофей. – Но это ему там хорошо, а мне-то здесь без него плохо.

Святослава похоронили в день его смерти. Сначала многие люди думали, что Святослав сам спрыгнул с церкви, а самоубийство никто не уважал, и если бы не случайные свидетели, то быть бы Святославу проклятым. А так теперь он герой. Тимофей радовался этому больше, чем исчезновению колдуна. И еще он радовался тому, что не ему пришлось оправдывать Святослава. Тимофей понимал, что ему бы просто никто не поверил: мало ли что говорит этот местный дурачок, ну померещилось ему, чего такого. А так нашлись свидетели и без него. Но все же Тимофей грустил не так уж сильно – радость за своего друга перевешивала эгоистические чувства, но об этом знал только он.

– Все мы кого-то теряем. Но надо жить дальше, – успокаивала его старуха.

– Я хотел починить наш хлев. – Неожиданно для себя Тимофей сказал то, что занимало его голову.

– Что? – Рука бабы Жданы, гладящая Тимофея по голове, застыла в воздухе. – Починить хлев? Это вашу-то развалюху?

– Да. – Тимофей понял, что уже поздно отступать.

– Тоже дело, – неожиданно легко согласилась Баба Ждана. – Заведешь какую-нибудь зверушку, будешь за ней присматривать. Лучше, конечно, порося. Он и в хозяйстве пригодится, и возни с ним не так много… Заведешь?

– Может быть, – Тимофей не знал, что и сказать. Не рассказывать же про Драгомира.

– Заведи, заведи. Все, что тебе нужно, можешь взять в хлеву у Святослава. Они с Василисой никакой живности не разводили, но за хлевом, доставшимся от отца Святослава, следили безукоризненно. Разве что последний год… – Она замолчала. – Не волнуйся, я предупрежу всех наших. – Баба Ждана обняла Тимофея, поцеловала в лоб и отпустила.

Тимофей пошел к дверям, но затем порывисто обернулся:

– Спасибо вам большое, баба Ждана, – Он до пола поклонился ей, проявляя всё возможное уважение.

– Да ладно уж, иди, не отвлекай от дел. – Старуха снова вернулась к своему излюбленному ворчливому тону.

Тимофей быстрым шагом направился к хлеву.

– И почему у каждого дома должен быть хлев? – удивлялся Тимофей.

Хотя чему здесь было удивляться, какая-никакая живность была у каждой семьи. Даже его отец когда-то держал свиней, а теперь у них был лишь пустой хлев… Почти пустой.

Тимофей подошел к хлеву и вздохнул. Он так долго был знаком со Святославом, но ни разу не был внутри этой небольшой пристройки. Мальчик понимал, что ничего особенного или из ряда вон выходящего в хлеву быть не должно. Но все равно в душе было больше грусти, чем ожиданий.

Снаружи все выглядело как обычно, только над дверью Тимофей не увидел веточки чертополоха, а ведь его вешали над дверью каждого хлева, чтобы хлевный не делал скотине никакого зла. То ли чертополох был не нужен, так как некого было охранять, то ли Святослав считал, что хлевный и так ничего плохого не натворит.

Постояв немного перед закрытой дверью, Тимофей решился и вошел внутрь. Осмотревшись и не увидев ничего особенного, мальчик вежливо попросил прощения у Святослава (вдруг его дух еще продолжает следить за своим домом?).

Несмотря на то, что хлевом никто не пользовался, здесь все было в полном порядке. Чистота свежий воздух, никаких следов запустения. Вероятно, Святослав, потеряв жену, может механически, а может быть просто для того чтобы отвлечся, продолжал выполнять хозяйские обязанности, не бросая свой дом на произвол судьбы. Тем обиднее было наблюдать за тем, как растаскивался этот дом теперь.

Собирать чистую сухую солому было одним удовольствием и не составляло никакого труда.

– Воруем, значит, помаленьку. – Спокойный голос раздался у Тимофея за спиной.

– Драгомир? – медленно разгибаясь и оборачиваясь, спросил Тимофей, но, увидев человечка, тут же понял свою ошибку.

– Не угадал, – сказал человечек, выходя из тени.

– Простите, вы хлевный? – По большому счёту, Тимофей впервые видел хлевного живьём (тот силуэт, с зелёными глазами, с которым Тимофей разговаривал ночью, трудно назвать чем-то или кем-то реальным).

Одежда хлевного была вся собрана из соломы: соломенный кафтан, соломенные штаны и даже соломенные лапти. Но легко сказать «соломенные» – солома переплеталась так замысловато и прилегала так чётко, что догадаться о том, что перед нами солома, было очень сложно.

– Воспитанные люди сначала называют себя, а затем спрашивают у других. – Человечек упёр руки в боки и с усмешкой глядел на Тимофея, который совсем смешался после такого вступления.

– Тимофей, – тихо прошептал он. – Человек, – непонятно зачем добавил он.

– То, что ты человек, я вижу, а то, что ты Тимофей, мне уже сказали. – Человечек рассмеялся и тут же сказал, предваряя вопрос Тимофея: – Но это вопрос не ради вопроса. Воспитание всегда должно быть воспитанием. Это я такой добрый и спокойный, а вот некоторые могут и вспылить. Да, я хлевный. Станимир. – Человечек приложил ладонь к сердцу (если, конечно у хлевных вообще есть сердце), наклонил голову, после чего вновь уставился на Тимофея.

– Тогда ты уже знаешь, для чего я беру немного соломы, – опустив глаза, тяжело проговорил Тимофей.

– Бери, бери, для такого дела не жалко. К тому же лучше будет, если её заберешь ты, чем эти многочисленные родственники.

– Тимофей не понимал, почему Станимир высказывал к родственникам Святослава такое пренебрежение.

– Спасибо, – Тимофей вернулся к соломе. – Я не заберу у тебя все, мне хватит и малого.

– За меня не беспокойся. Бери сколько надо.

Тимофей нагрузился соломой и направился к двери, повторно поблагодарив Станимира. У самой двери Станимир подскочил к Тимофею и схватил его за руку, отчего мальчик чуть не выронил так тщательно отобранную солому.

– Помоги Драгомиру. Он ведь был очень хорошим хлевным. Я только сейчас начинаю его понимать.

– Тимофей кое-как обернулся, глядя поверх наваленной кучи. Станимир понуро провожал его взглядом.

– Когда мы всё восстановим, приходи к нам. Для меня ты всегда будешь желанным гостем, – Тимофей поддел ногой дверь и вышел наружу.

Дверь за ним захлопнулась сама, как мальчику показалось, со словом «удачи».

Быстро добежав до дома, Тимофей сложил принесенную солому рядом с дверью своего хлева. Распахнув дверь, впуская свежий воздух, мальчик вошел внутрь. Неприятная полутьма поглотила его и затащила внутрь. Работать предстояло очень много, но Тимофей никогда не боялся трудностей.

Собирать тухлятину, которая когда-то была соломой, а теперь представляла из себя непонятное месиво, оказалось очень сложно. Она застревала в щелях, проваливалась между досок, пачкала пол. Из растревоженной соломы в разные стороны понеслись жуки и многоножки. Тимофею пришлось выходить не один и не два раза, прежде чем под этой кучей стал просматриваться пол, или, точнее, то, что от него осталось (обтёсанные бревна, служившие полом, когда-то были предметом зависти всей деревни. – у большинства селян полы были земляными, но сейчас даже в полумраке было видно, что представляют они собой ужасное зрелище). Теперь руки марать было слишком противно, да и опасно – кто знает, что может скрываться под этой топкой массой (откуда взялась вся эта сырость, еще предстояло подумать)? Так что Тимофей решил воспользоваться рогатиной, всегда хранящейся в сенях избы (отец ею практически не пользовался, на охоту он ходил очень редко, а для чего-нибудь другого применить рогатину у него воображения не хватало).

Рогатина была широкой, но Тимофея это не смущало – главное, чтобы было чем ковырять. Попробовав подцепить грязную солому несколько раз, Тимофей понял тщетность своих усилий и в сердцах ткнул рогатину в остатки соломы.

– Ай! Ты чего дерёшься! – Солома разлетелась в разные стороны, и на поверхности показался Драгомир. – Чего это ты делаешь? Что задумал? – начал он наступать на Тимофея. – Это моя солома, положи на место! – Драгомир спросонья только сейчас обратил внимание на отсутствие большей части его любимой соломы. – Куда ты все подевал?

– Извини, что я тебя зацепил, вся эта мерзость теперь на гумне догнивает, – Тимофей сам удивился своему спокойствию. – Не волнуйся, я принёс тебе замену.

– Какая может быть замена? – Драгомир не знал, что и сказать, но сдаваться не хотел.

– Соломой, конечно. Потерпи немного, я сейчас всё уберу. К сожалению, эта рогатина мне не подходит, придётся возиться вручную.

– А ладно. – Драгомир махнул рукой. – Вся жизнь моя сплошное недоразумение. Можешь издеваться надо мной дальше.

Тимофей не стал ничего отвечать, а принялся за дело.

К сожалению, уборка заняла весь день. Тимофей носился туда сюда, то к гумну – выбрасывать мусор и грязь, то к реке – отмываться и нести воду. Чем больше он тер и поливал водой, тем сильнее размазывалась грязь. Тимофей уже начал терять терпение, но тут помог домовой, предложив Тимофею какой-то серый порошок. Высыпав его в бадью с водой, Домослав помешал жидкость большой деревянной ложкой и предложил Тимофею попробовать помыть пол теперь. Тимофею уже было трудно удивляться (слишком уж много всего произошло за последнее время), но так быстро пол начал принимать приятный и совершенно чистый вид, что мальчик на радостях помыл даже стены, боясь, что моющие свойства воды закончатся.

За этим занятием его и застали родители. Отец сначала захотел раскричаться и даже успел воскликнуть: «ЧТО?!», но потом плюнул на чистый пол и ушел в дом. Мама же подошла к Тимофею, похвалила его и позвала к столу, но попросила подойти только после того, как поест отец.

– Я бы хотел переселиться в хлев, – опустив глаза, тихо сказал Тимофей.

Мама уже была в дверях, но тут же быстрым шагом вернулась к Тимофею.

– Ты что? Ты же не животное, что о нас подумают другие?

– Вот видишь, вам важнее то, что думают другие, а не я! – обиженно воскликнул Тимофей.

– Как знаешь. Посмотрим, что скажет отец. – Видя состояние сына, мама понимала, что спорить с ним сейчас было бесполезно.

На удивление Тимофея, отец согласился очень легко:

– Туда ему и дорога. Я же говорил, что у меня больше нет сына, так, непонятная зверушка какая-то. Может, ему вообще лучше перебраться в лес? – Он усмехнулся собственным словам и отвернулся, больше никогда не обращаясь к этой теме.

Тимофею такое поведение отца было только на руку.