Текст книги "Переиграть войну! В «котле» времени"

– Так, лирика – потом! Что ты еще там вычитал? – спросил командир.

– Судя по карте, мы уже во втором эшелоне немцев. Если исходить из тех сокращений, что я разобрал, то вокруг куча штабов и тыловых подразделений, типа саперов, артиллеристов, отдельных транспортных частей и немного пехоты.

– А подвижные соединения где?

– Уже за Березиной, дырки в нашей обороне нащупывают под Витебском и Оршей.

– Так, тылы – это самый цимес! – вступил Бродяга. – Нам бы групп пять толковых организовать – так половину Белоруссии перекроем.

Сотников с сомнением посмотрел на него:

– Что, лейтенант, не веришь? А ведь нам – только шоссейки перекрыть. Ну, и для профилактики – железку.

– Но почему?

– У немцев колея другая, и подвижного состава не хватает. Перегружать приходится.

Я вгляделся в карту:

– Здесь есть несколько мостов: у Боубли, Прудища и Аароновой Cлободы, если их взорвать, то на недельку шоссе от Рогово на Минск мы заблокируем. Если я правильно определился, мы сейчас здесь, – я ткнул пальцем в карту, – между Колоницами и Кутой. А это значит, что это самое шоссе проходит чуть юго-западнее «нашего» леса. Далее, мост у Прудищ является ответвлением шоссе на Заславль. Так?

Командиры, внимательно следившие за моим пальцем, согласно кивнули.

– А потом я предлагаю пошалить на трассе, идущей от Радошковичей на восток. Если получится, то сможем создать некоторые проблемы с переброской войск и снабжения к Березине. И еще, я считаю, что надо определиться, остаются ли уровцы с нами или идут на соединение к фронту. Вы что скажете, лейтенант?

Фермер задумчиво посмотрел на Сотникова, потом на меня:

– Ты, Антон, иди пока, а мы с товарищем лейтенантом побеседуем.

Выйдя на «двор», я обнаружил, что окруженцы, видимо, уверовав в наши боевые качества и почувствовав себя в полной безопасности, с комфортом расположились на солнышке и предаются, как писали в старину, «томной неге». «Непорядок!» – подумал я, к тому же для реализации одной идеи, пришедшей мне на ум буквально десять минут назад, требовались рабочие руки.

– Сержант Несвидов!

– Я!

– Отберите еще двоих. У меня есть для вас задание.

– Понял, товарищ старший лейтенант.

К моему удивлению, он выбрал Трошина, хотя, казалось бы, мог дать отдохнуть пожилому, по армейским меркам, бойцу, и одного из молодых.

– Так, товарищи, первая часть задания не очень приятная – надо раздеть немцев. И рассортировать их форму. Без следов пуль и пятен крови отложите в сторону. Остальное отнесете к штабу. Задача ясна?

– Да. – По лицам всех троих было видно, что мое предложение их не радует.

– Боец Трошин, вы собрали металлические обломки?

– Нет. Так немцы же приехали…

– Сержант, придется изменить наши планы. Боец Трошин будет выполнять другую работу… А я ему помогу.

Отправив Трошина копаться в сараях, я пошел к «Опелю» в раздумьях, как его можно каннибализировать. И первое, что я увидел, были противогрязевые цепи, закрепленные на бортах машины. «Вот и славно, трам-пам-пам…» Притащив цепи к сараю, я помог Трошину с поисками металлического хлама, заодно собрав валяющиеся в траве гильзы. Вся эта суета заняла около получаса. Сержант и бойцы как раз закончили обдирать немцев и подошли к «штабу» с охапками окровавленного сукна.

– Так, боец… Хотя нет, тут двое нужны. Вы двое, – я ткнул рукой в «молодых», – принесите из сарая кадушку с «живицей».

– С чем?

– Городской, что ли? – спросил я.

– Да. Из Москвы.

– Это хорошо, земляк, значит. Сержант, покажите им кадушку, – это уже Несвидову.

Когда бойцы под чутким руководством сержанта притащили не такую уж и легкую кадушку, я взял один из «попорченных» мундиров и расстелил его на траве.

– Так, лейте смолу на него. Тонкой струей.

Когда смола тонким слоем покрыла сукно, я остановил бойцов. Трошин задумчиво глядел на все эти непонятные манипуляции. Взяв пару горстей ржавых гроздей, я высыпал их на смолу, а потом добавил и все собранные гильзы. «Хм, маловато будет», – подумал я.

В этот момент Трошин, видимо, решил, что с него хватит:

– Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а зачем все это?

– Это, товарищ Трошин, осколочная матрица.

– Что?

Я добавил еще металлических обломков, после чего сложил мундир пополам, так, чтобы смола и металл остались внутри. Повернувшись к бывшему майору, сказал:

– Смола немного подсохнет, и матрица будет готова.

– Да, но зачем?

– Накладываем получившийся пакет на любой заряд взрывчатки и… Дальше рассказывать надо?

– Нет, не надо, – ответил экс-майор, рассматривая меня с каким-то новым выражением на лице.

– Да, кстати, оторвите у мундиров рукава – они для накладных зарядов подойдут. И пуговицы спорите – как шрапнель будут! – Подумав, я усмехнулся. – А представьте, найдут они немецкого солдата с немецкой пуговицей во лбу. Сюрреализм, да и только!

Все рассмеялись, а Трошин посмотрел на меня с еще более удивленным видом. Наверное, я его «сюрреализмом» так зацепил.

Подождав, пока бойцы отсмеются, я направил двоих за кадушками, а сержанта – за взрывчаткой. Когда четыре единицы бочкотары были доставлены, я велел рядовым проделать отверстия в днищах кадушек, причем точно по центру:

– А как это сделать, вам расскажет боец Трошин, он в тригонометрии дока!

Тут один из солдат, принесших деревянную тару, спросил:

– Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а там немец на стене висит, вы что с ним делать будете?

– «Выпотрошим».

На лице бойца явственно отразился испуг.

– Тьфу ты, это жаргон такой, разведывательный. «Выпотрошим» означает, что мы его допросим в быстром темпе.

– А, тогда понятно… – неуверенно протянул боец.

Очень удачно в этот момент на дороге показался Тотен, только что сменившийся с поста. Увидев меня, он радостно замахал рукой. Когда Алик подошел к нам, то сразу же начал расспрашивать, как прошел бой.

– Нормально. Они и дернуться не успели. Всех положили, кроме одного. И ты нам нужен. Сейчас допрашивать будем.

Заглянув в «штаб», я попросил Бродягу продолжить изготовление фугасов, а сам вместе с Фермером и Тотеном пошел за выгородку к немцу. Тот по-прежнему висел на крюке, правда, судя по тому, как его скособочило, мышцы спины у него уже болели не по-детски.

– Guten Tag,[15]15
  Добрый день (нем.).


[Закрыть] – поздоровался вежливый Тотен.

«Он бы ему еще располагаться поудобнее предложил», – подумал я.

Немец презрительно посмотрел на нас. Ну еще бы, ведь в плен он попал по чистой случайности, хитрые азиатские недочеловеки обманули арийца.

– Sprechen sie Russisch[16]16
  Говорите по русски? (нем.).


[Закрыть]? – начал Тотен.

Ответом была презрительная улыбка.

– Woher kommen Sie[17]17
  Откуда вы прибыли? (нем.).


[Закрыть]?

Та же реакция.

– Тох, объясни клиенту, что он неправ! – Похоже, командиру быстро надоело хамство пленного.

– Грубо или больно?

– Больно.

Подойдя к пленному, я хлестко, с оттягом, расслабленной кистью ударил немца по ребрам. Он взвыл и попытался брыкнуть меня ногами, чем еще больше усилил боль в напряженных межреберных мышцах. Глухо охнув, он повис на крюке. Кивком предложив Тотену продолжать, я отошел на пару шагов.

– Woher kommen Sie? Nennen Sie das Dorf, die Stadt[18]18
  Откуда вы прибыли? Название поселка или города? (нем.).


[Закрыть]?

Немец продолжал молчать.

Еще один хлест по ребрам. Вой.

В задумчивости отойдя на пару шагов и разглядывая немца, я машинально начал напевать одну из своих любимых песенок:

Komm schließ die Augen glaube mir Wir werden fliegen ubers Meer Ich bin nach Deiner Liebe so krank Die sich an meinem Blut betrank[19]19
  Приходите закрой глаза, поверь мне. Мы будем летать над морем. Мне так надоела ваша любовь. Напиваясь на моей крови.
  InExtremo «Vollmond».


[Закрыть].

Пленный вздрогнул и пристально уставился на меня. Не знаю, что он там подумал, наверное, решил, что я кровавый маньяк.

– Алик, переведи обер-пионеру Штрауссу, что это гестаповцы приезжали к нам, в НКВД, на стажировку, а не мы к ним… – Я решил еще немного подавить на пленного без применения физического насилия.

Алик послушно перевел.

– Кстати, герр Штраусс, а вы знаете, какое у этого милого переводчика прозвище среди своих? Переводи, Алик, не тормози. Тотенкопф!

Тотен поперхнулся, а Фермер в углу неопределенно хмыкнул, скорее всего, он несколько обалдел от моего творческого подхода.

– Итак, вы будете отвечать, Штраусс, или предпочтете, чтобы в письме вашим родным было написано: «К сожалению, голову вашего сына мы так и не нашли… А тело было опознано по прибитому к грудной клетке большим ржавым гвоздем жетону»? – «О боже, что же я несу!» – возникла в голове мысль.

Но после перевода последней фразы немец открыл рот и «запел». Алик только и успевал переводить. «Да, надо учить немецкий, а то вообще ни черта не понимаю, – пронеслось в голове, – а то английский – в совершенстве, по-испански – могу читать и худо-бедно объясняться, а по-немецки – только понимать отдельные слова. Да и то, разборчиво напечатанные».

Далее, чтобы не утомлять читателя иностранным языком, приведу уже перевод беседы:

– Мы приехали из Zaslavl.

– С какой целью?

– Нашему сто семьдесят третьему отдельному саперному батальону приказали привести в порядок Старую Дорогу (шоссе Молодечно – Минск). Местные жители сообщили, что здесь мы можем достать Terpentin[20]20
  Скипидар (нем.).


[Закрыть]. (Тотен не знал этого слова, но я, как химик-органик по первому образованию, знал.) Он нам нужен для проведения покрасочных работ. Лейтенант Баер, он ехал в первой машине, для охраны взял с собой все наше отделение. Мы также должны были установить возможность использования этой смолокурни для нужд наших войск.

– Когда в части ожидают вашего возвращения?

– Не раньше восемнадцати ноль-ноль.

Я бросил взгляд на часы, стрелки показывали половину второго.

– Какие еще ваши подразделения находятся в командировках? – Я поймал вопросительный взгляд командира и сделал ему успокаивающий жест рукой. Мол, все в порядке.

– Господин офицер, я всего лишь солдат… – Казалось, что этот долговязый немец сейчас заплачет.

– Sie lugen! Antworten[21]21
  Вы врете! Отвечайте! (нем.).


[Закрыть]! – гаркнул я, использовав почти весь свой небогатый словарный запас.

Немец вздрогнул и продолжил:

– Я не знаю, господин офицер, я правда не знаю! Я только слышал от приятеля из второго взвода, что завтра они должны поехать в поселок Boubli, чтобы подлатать там мост. Он говорил, что его немного повредили во время наступления – местами сожгли настил, а потом повреждений добавили проходящие колонны. И еще он говорил, что они там будут осматривать бетонные укрепления русских.

Я бросил выразительный взгляд на Фермера.

– Как зовут командира этого взвода?

– Обер-лейтенант Бронски.

Повернувшись к командиру, я спросил:

– Саш, вы еще его потеребите, а то я что-то подустал, да и в деревню собираться надо, за хавчиком.

– Да, конечно, иди. Неплохо у тебя вышло для первого раза.

На дворе Бродяга заканчивал доделывать фугасы. Увидев меня, он махнул рукой, подзывая:

– Тоша, ну как там успехи?

– Все путем. Раскололся. Но вот связанных бить не могу, не мое это.

– «Надо, Федя. Надо!» – процитировал Бродяга старую комедию

– Да знаю, что надо, но воротит. Но я его и так уболтал. Да, чуть не забыл, как ты думаешь, в чем мне в деревню пойти? В «камке», я думаю, не стоит.

– Точно, не стоит. О, я, когда с рацией возился, на чердаке хламиду холщовую нашел. Она немного смолой заляпана, так я думал как растопку использовать. Сходи возьми.

В сарае я встретил Люка, который, следуя старому солдатскому правилу, отдыхал – пока можно.

– Ну что там слышно? – поинтересовался он.

– Немца разговорили.

– И что сказал интересного?

– До вечера их не хватятся.

– Эт хорошо. Эт приятно. Работать когда будем?

– Я думаю, вечерком. Сначала с окруженцами вопрос решить нужно.

– А чего там решать. Их обучить мальца, и в бой.

– Не все так просто. Они по уставу партизанить могут только в самых-рассамых случаях.

– Дикие люди – дети гор!

Определенно мои друзья – большие поклонники Гайдая.

– А ты что делать собираешься? – продолжил Люк.

– В деревню с Казачиной пойдем. За хавчиком. Вот только на что менять – ума не приложу.

– А на это! – В руках у Люка появились старомодные наручные часы.

– Откуда дровишки?

– Да еще вчера, когда тех немцев прятал, – с документами отжал. Не с Джи-Шоком же на руке рассекать.

– Верно. Угости сигаретой, я свои в штабе оставил.

Мы закурили Санин «Беломор». Не удивляйтесь, он всегда его на выезды берет. Привычка такая у человека.

– Ты как себя чувствуешь? – вдруг спросил Люк. – Не кошмарит?

– Нет. А что, должно?

– Вообще-то да… У нас с командирами все-таки опыт какой-никакой есть, а вот вы…

– Знаешь, Саня… Если честно, я пока не очень въехал. Иной раз мозгом понимаю, что это не игра ни разу, а вот не страшно пока. И немцы зарезанные ночью пока не приходили.

– Повезло. Мне мой первый «дух» года три снился… Ну, поживем – увидим…

Потом я искал упомянутую Бродягой «хламиду». Нашел. Да, если это – «немного смолой запачкано», то я – Дэн Сяопин! Ну, ничего, издалека, может, за крестьянина сойду. Поменяв куртку на это «нечто», я задумался о штанах. Мои понтовые «немецко-спецурные» брюки плохо гармонировали с остальным нарядом. О, есть идея! У меня в бауле треники лежат. «Пумовские», темно-синие. Так, и ботинки на кроссовки махнуть надо.

Когда я вышел из «радиосарая» и направился к «штабу», где лежали мои баул и рюкзак, меня перехватил экс-майор:

– Товарищ старший лейтенант, можно вас на минуту.

– Да, слушаю вас, Вячеслав Сергеевич.

Он удивленно поднял брови, видимо, не ожидал, что я запомнил его имя-отчество.

– Товарищ старший лейтенант, можно мне с вами остаться?

– В смысле?

– Лейтенант Сотников провел с нами беседу. Он приказал идти на прорыв. Говорит, что устав обязывает.

– Ну, так идите, я что, вам запрещаю?

– Я хотел бы остаться с вашей группой.

– Почему?

– Видите ли, товарищ старший лейтенант…

– А давайте без козыряния, лады?

– Видите ли, Антон Олегович, я в армии – всю жизнь. Но то, что я увидел этим утром, меня очень удивило. Не перебивайте меня, пожалуйста. Поймите, мы готовились к войне много лет. И что, спросите вы? А вот то! Две недели – и Минск сдали. По моим расчетам, немцы, если они такой же темп сохранили, уже должны к Смоленску подходить. Я видел, как мы воевали. Да, героизм, да – стойкость. На наших глазах батальон шестьдесят четвертой дивизии в контратаку ходил. Их подняли на пулеметы на трехстах метрах. Так они и ста шагов не пробежали – немцы половину выкосили. А вечером они снова в атаку пошли. И снова с большого расстояния в полный рост. А как рядовые у нас стреляют, я знаю не понаслышке, да и вы, я думаю, тоже.

А то, что вы сегодня мне с утра показали, – это что-то невероятное. Уж поверьте, я в армии – пятнадцать лет. Три человека за минуту расправились с отделением! Я лежал с остальными за бревнами, так мы по разу из винтовок пальнули, да и то когда вы уже все закончили. Вы воевать умеете! И я хочу воевать вместе с вами!

– Так, Вячеслав Сергеевич, эти вопросы решаю не я, а командир, но я ему передам вашу просьбу. Да, у меня для вас еще одно задание есть.

– Какое же?

– Вы наверняка знаете расположение окружных артскладов, так?

– Раньше знал, но я уже два года как рядовой, к тому же я раньше в Киевском военном округе служил.

– Не надо кокетничать! Я не думаю, что вы пропускали такую информацию мимо ушей. Так что, пока я в деревню, вы вспомните и доложите капитану или майору. Договорились?

– Да.

Глава 11

Пока я переодевался и докладывал командиру о «брожении умов», к нам присоединился Бродяга. Послушав немного о разброде и шатаниях, он хмыкнул и изрек:

– Майор-гаубичник? Да полезный персонаж, почему бы его не оставить. Вот только проверить его надо! А то вдруг он нас немцам сдать хочет?

– А на фига ему это?

– Советской властью он сильно обижен. Где, говоришь, он лямку до этого тянул?

– По словам сержанта, в КОВО.

– Ага, значит, скорее всего, из «тухачевцев», хотя, может, и что другое с ним случилось.

– А это ты с чего взял? – вмешался в разговор Фермер.

– Саш, у нас с тобой «заточка» разная. Вас, армейцев, все эти тонкости не касались, а я и в комендатурах послужил, и на курсы «повышения кривофикакции» ездил. Так что об этом могу с уверенностью говорить. Скорее всего, он не из «преторианцев», иначе давно в овраге бы гнил… Ладно, я к нему присмотрюсь.

В дверь сарая постучали.

– Входите, открыто! – крикнул Фермер, а Бродяга, сделав мне знак приготовиться, достал из кобуры «TT».

Но напрасно мы так волновались – это был лейтенант Сотников. Странно было только то, что он не стал заходить внутрь, а переминался с ноги на ногу у порога.

– Что случилось, лейтенант? – сурово спросил командир.

– Товарищ майор госбезопасности, мы собираемся уходить, и я хотел бы с вами об этом поговорить.

– Мы уже разговаривали об этом, лейтенант!

Наверное, я что-то пропустил, так как не очень понимал, к чему весь этот разговор.

– Мои бойцы хотят тоже спросить вас о сложившейся ситуации.

– Ну, пойдем поговорим… Товарищ капитан, и вы, товарищ старший лейтенант, пойдемте со мной.

Выходя вслед за двумя Сашами из сарая, я только подумал: «К чему такая официальность?» – Но, увидев собравшихся перед сараем окруженцев, решил оставить рефлексии на потом.

– Слушаю вас, товарищи бойцы, – сказал Фермер.

Вперед выступил сержант Несвидов.

– Товарищ майор госбезопасности, – со значением начал он, – нам товарищ лейтенант дал приказ идти на прорыв.

– И что? Он ваш командир.

– Но многие из нас хотят остаться с вашей группой.

«Вот как, уже многие?» – подумал я.

– И что вас смущает, сержант. Оставайтесь.

– Но лейтенант, ссылаясь на устав, говорит, что это – воинское преступление. Дезертирство.

– Тут лейтенант Сотников немного заблуждается. Вы же не домой собрались и не в ближайшее женское общежитие. Оставшиеся с нами после рассмотрения кандидатур и проверки будут приняты в Особую разведывательно-диверсионную группу госбезопасности. – Саша говорил веско, тяжело, как будто чеканя слова из тяжелой звонкой бронзы. – Легко не будет никому: ни тем, кто решит пробиваться к своим, ни тем, кто решит остаться.

В беседу вступил Сотников, его ломающийся юный голос разительно контрастировал с хриплым баритоном Фермера:

– Товарищи бойцы, ну как вы не понимаете?! Фронт нуждается в вас, артиллеристах. Мы обязаны пробиваться к своим. Они недалеко! А эти неизвестные люди… Да вы даже документы их не видели…

– Ну ты и сука! – проговорил кто-то в заднем ряду. По моим ощущениям, это был Трошин.

Услышав эту сентенцию, лейтенант поперхнулся и растерянно начал вглядываться в своих бойцов, рука его при этом потянулась к кобуре.

– Кто?! Кто это сказал?! – Ломающийся тенорок летехи был полон гнева.

– Ну, я! – Как я и предполагал, это был бывший майор.

– Да я… Да я тебя расстреляю! «Троцкист», сволочь, «враг народа»!

– Да и стреляй! Только погоди, я в сторонку отойду, чтобы мужиков не забрызгало… – И Трошин действительно сделал несколько шагов в сторону.

– А ну! Отставить! Смиррна! – даже не сказал, а проревел Фермер. Да так, что не только окруженцы, но и мы непроизвольно свели пятки и развели носки, а сами вытянулись в струнку.

– Лейтенант! Какое. Вы. Имеете. Право. В присутствии старшего по званию заниматься самосудом? Радоваться надо, что бойцы ваши в бой рвутся. Да, кстати… Вы обстановку на сегодняшний день знаете? Ну, в смысле – куда вам пробиваться надо будет? Нет? Товарищ старший лейтенант госбезопасности, – обратился он ко мне, – доложите товарищам обстановку!

«О черт! Что же там у нас»? – Я начал судорожно вспоминать сражения и даты. Потом плюнул и, после получившейся «мхатовской паузы», начал говорить:

– Согласно данным радиоперехватов, а также допроса пленного, в настоящее время наши войска обороняются на линии Витебск – Орша – Могилев – Бобруйск… – Кто-то из бойцов охнул. – Значительные силы Западного фронта отступили в леса между Борисовым и Лепелем, и борьба с ними возложена на пехотные подразделения второго эшелона Группы армий «Центр». Вкратце примерно так. То есть до линии фронта отсюда – что-то около двухсот километров.

Окруженцы ошарашенно молчали. А наш командир продолжал:

– Карты у вас нет, компаса нет! А если бы и были, то не уверен, что вы ими умеете пользоваться. Ну, может быть, кроме него, – и Саша кивнул в сторону стоявшего поодаль Трошина.

– Продовольствия у вас нет, патронов – на четверть часа нормального боя. На руках – двое раненых. И вы собираетесь пройти две сотни километров по вражеским тылам. Просто пройти, не вступая в бои, не нанося немцам вреда? Так пи… идите, скатертью дорога!

Сотников приободренно вскинул голову, но Фермер продолжал:

– Только есть еще одно «но»! Вы встречались с нашей группой, видели наши лица, а гарантий, что вы не попадете в плен к немцам и не «расколетесь» при допросе, у меня нет.

– Вы! Вы что, не доверяете нам, советским людям? – взвился Сотников.

– Нет, если бы не доверял, то оружие бы вам не оставил. Кстати, товарищ лейтенант, что говорит устав про субординацию и единоначалие?

Лейтенант совсем сник. Командир откашлялся:

– Слушай мою команду! Кто хочет остаться с группой – два шага вперед!

Вперед не шагнул только один – тот самый молодой москвич, с которым я разговаривал утром.

Фермер оглядел пятерых новых бойцов нашего отряда:

– Сержант, ко мне!

Внимательно посмотрев ему в глаза, Саша продолжил:

– Распределите дежурства для бойцов. Мне нужен еще один пост с того направления, по которому вы вчера вышли на нас.

– Слушаюсь, товарищ майор госбезопасности! Отделение! Ко мне!

– Сержант, отведите людей в большой сарай.

Когда артиллеристы скрылись в сарае, Фермер подошел к лейтенанту:

– Вот что, Сотников, до темноты я вас не отпущу. Во-первых, надо вам хоть сколько-нибудь еды с собой дать. Во-вторых, дорогу вы по свету не пересечете. И в-третьих, отпускать вас, пока группа не готова к передислокации, было бы верхом глупости. Так что побудете пока тут.

После чего повернулся и, позвав нас с Бродягой взмахом руки, скрылся в «штабе».

На коротком военном совете с участием Фермера, Бродяги, меня и Люка, был составлен план действий на остаток дня.

1. Я и Тотен идем в деревню Куты за провиантом.

2. Люк, Казак и Бродяга едут на мотоцикле для минирования шоссе фугасами. Точнее, едут Люк и фугасы, а два взрывника топают пешком.

3. За время нашего отсутствия командир вместе с Доком, Дымовым и окруженцами готовятся к переносу базы на другое место с использованием двух автомашин. Как сказал командир: «На колесах нас никто не ждет. Они окруженцев по лесам отлавливать будут».