Текст книги "Седьмая пятница"

Глава 8

В голове моей все перемешалось. Я никогда не блистал отточенным, как лезвие бритвы, умом, и извилины мои от рождения находятся в беспорядке (если верить некоторым острякам, они к тому же изрядно пострадали в нежном возрасте), потому немудрено, что я вновь перестал что-либо соображать. Квирсел, конечно, не упустил бы случая состряпать какой-нибудь уничижающий комментарий на эту тему, но, по счастью, мопс был дома. И Гермиона, основной мой критик, тоже. Поэтому осуждать меня за то, что я таращу глаза и открываю рот, как золотая рыбка, мог только ушастик. Повезло, что он немой. Не хватало мне еще постоянно нудящего под боком волшебного зверя. С другой стороны, тишина действовала на мою потрясенную выпивкой нервную систему угнетающе.

Чем дальше мы шли, тем трущобы становились все более трущобными. Появились деревянные дома, о существовании которых в Мигонии я и не подозревал. Большая часть из них не была жилой, и амбре из их недр доносилось потрясающее. Несколько раз меня скручивали рвотные позывы, справиться с которыми было в моем положении труднее, чем сдвинуть с места телегу с камнями. Но я совершил чудо. Не хотелось опозориться перед кроликом.

Чтобы как-то развлечься, я размышлял над местью, которую учиню Зубастику. Не простая это должна быть месть, нет. Я не собираюсь подкладывать ему на стул кнопку или поджигать седалище его штанов. Я применю какую-нибудь редкую и сложную магию, чтобы навек этот шут гороховый от нее не отмылся. Как мститель я буду выступать от лица всех тех, кого Изенгрим когда-либо разыгрывал, выставляя на посмешище тех честных магов, кои так и остались неотомщенными. Для этого придется заглянуть в старые книги и…

Я едва не налетел на кролика, сидящего на грязной брусчатке. Задумавшись, не заметил, что он успел остановиться и ждал, когда я изволю вернуться из страны грез. Пришлось затормозить и снова бухнуться в грязь. Заскулив с сожалением, что костюм мой (один из лучших, выходной) пришел, кажется, в полную негодность, я встал на четвереньки.

Кролик мигнул, сияя как прежде, и лапкой указал на столб с табличкой. Несколько минут мне понадобилось, чтобы понять, чего от меня хочет этот чудо-зверь. А хотел он, чтобы я напряг свое орлиное зрение и прочел надпись. Приняв вертикальное положение, Браул Невергор прищурился. Луна как раз выскочила из-за туч и пролила свой свет на табличку.

– «…ца Висель…», – прочел я. – И что?

Кролик помотал головой и снова указал на табличку.

Ну хорошо, хорошо. Догадаюсь сам, в чем смысл. Если эта ночь просто не может обойтись без ребусов, попробую напрячь мозги.

Подняв оба кулака к вискам, я сжал голову. Так, мне казалось, можно улучшить остроту восприятия и подстегнуть мыслительный процесс.

И тут меня осенило. Стоило вспомнить, что говорил Изенгрим насчет конечной цели пути, как раздался щелчок и все извилины мои, ранее словно прилипшие намертво к черепной коробке, распутались.

– Улица Висельников! – заорал я (но очень тихо). – Она! Вспомнил!

Кролик закивал, словно говоря, дескать, молодец, хороший мальчик, ты заслужил леденец.

– Остальные части надписи залеплены чем-то… о боги, нет, я не могу сказать… это омерзительно даже в лунном сиянии!

На всякий случай я закрыл рот ладонями (грязными – и моя аристократическая физиономия окончательно потеряла шарм) и огляделся. Несмотря на то что в течение долгого времени я дышал прохладным сентябрьским воздухом, опьянение почти не ослабило своего напора. Участок мироздания, доступный обзору, покачивался. С трудом я различал особняки очень старой постройки, разрушенные ограды и облезлые деревья. Возможно, когда-то здесь было красиво и обитатели улицы Висельников считались самыми счастливыми жителями Мигонии. Я говорю «возможно» и «когда-то», потому что в нынешние времена здесь не согласился бы жить даже мой знакомый помоечный кот. Изгибаясь на север-запад, улица демонстрировала мрачные покинутые дома, над которыми витал поистине кладбищенский дух.

Осознав, что передо мной, я, конечно, отреагировал как и положено всякому обладателю трусливой заячьей души. Покрылся ледяным потом и подпрыгнул на полметра с единственной мыслью: немедленно рвать когти! И тут же застонал, как ветер в одном из пустых домов. Нет, я не могу уйти. Таковы правила игры, и я дал слово честной компании, что исполню задуманное. Как посмотрят на меня мои собут… мои коллеги по ремеслу? Да они со смеху лопнут, а Зубастик уже завтра разнесет весть о моем малодушии в обществе, и все примутся перемывать Браулу кости, словно им больше нечем заняться.

Белый кролик сохранял железное самообладание. Его ничуть не смущали эти кошмарные пейзажи.

– Что же мне делать? – вопросил я у вечности, но вечность хранила, как всегда, гробовое молчание.

Кролик махнул лапкой, имея в виду, очевидно, мол, выбирай любой дом. Какой тебе больше нравится?

Мне не нравился ни один, и особенно тот, что справа. Громоздкий, точно комод для великана, угловатый, с высокими окнами, в которых осколки стекла казались зубами в пасти чудовища. К тому же трехэтажный. Не знаю, при чем здесь это, но именно трехэтажность сильнее всего уронила особняк в моих глазах.

Я посмотрел на кролика в надежде, что он наконец заговорит и даст мне дельный совет. Лучше бы не смотрел. Со всей недвусмысленностью он указывал именно на этот дом. Согласно каким-то его соображениям эта пустая страшная громада более всего подходила для совершения подвига. Теперь, стало быть, я должен проникнуть внутрь, взять что-нибудь и чесать назад, как того требуют правила игры.

Но легче сказать, чем сделать, особенно если ты, в отличие от ушастика, являешься средоточием трусости и дрожащих коленок. И еще особенно если идти внутрь придется тебе, а не ему.

Вот всегда так! Они стоят в стороне и смотрят, а я лезу в самую гущу неприятностей, в самое злое и нехорошее место, чтобы решить чьи-то проблемы. И хотя сейчас речь шла о моих проблемах (ибо я мог и не участвовать в игре), суть оставалась прежней.

Я был опасно близок к тому, чтобы свалиться в обморок. Белый кролик перед моими глазами расплылся, словно мороженое на солнцепеке, однако живенько собрался вновь. Теперь, судя по выражению его морды и грозно подергивающемуся носу, он просто требовал, чтобы я прекратил валять дурака.

Вот улица, говорили его жесты, вот дом. Можешь идти, я тебя не задерживаю.

И тут мне пришла в голову одна мысль, очень, на мой взгляд, дельная. А что, если кролик и есть сам Изенгрим Поттер? Превратился Зубастик в этого странного зверя, что вполне в его духе, и всю дорогу в глубине души покатывался со смеху, наблюдая за мной. Он ведь и не такие штуки откалывал. Помню, однажды Зубастик прикинулся бегонией и целый день простоял в горшке на подоконнике одной своей зазнобушки с единственной целью – увидеть, как та переодевается. Так неужели что-то подобное он не мог провернуть и теперь?

Как можно более грозно я шагнул по направлению к кролику и хрустнул костяшками пальцев. Хорошо было бы схватить чудо-зверя за уши и немного потрясти. Гарантий нет, ведь чары трансформации так просто не разблокируются, но вдруг возьмет да и выпадет из него мой старый приятель.

Кролик распознал мое поползновение, попятился и замотал головой.

– Я только немножко, немножечко… – сказал я. – Тряхану один раз. И если ты не Зубастик, тебе бояться нечего!

Конечно, мой проводник не ответил, зато мимически был весьма красноречив. О встрясках и прочих методах дознания мне предписывалось забыть раз и навсегда.

Я вздохнул, признавая поражение.

– Ну так что? – спросил Браул Невергор, упавший духом ниже некуда. – Значит, идти?

Белый кролик кивнул и указал на дом.

– А вот я помню, что мне предоставили свободу выбора…

Возражения не принимались. Жаль. Домик на другой стороне улицы нравился мне раз в тысячу больше, чем этот мавзолей.

– Не смотри на меня так, – проворчал я, предчувствуя наступление икоты. – Ты напоминаешь мне мою сестру… и еще кое-кого… толстого, наглого, на коротеньких лапках…

Сделав последнюю попытку воззвать к кроличьему милосердию, я двинулся к страшному дому.

Глава 9

Кровь моя стыла в жилах на всю катушку, и не будь я таким нетрезвым, давно бы свихнулся от космического ужаса. Отовсюду ко мне подступало потрескивание, поскрипывание, тихий стук и звуки совсем уж неизвестной природы, наводящие на мысль о стоящих за спиной зубастых монстрах. Несколько раз я резко оборачивался, готовый разразиться воем на весь белый свет, но никого не находил. Носовой платок, которым я промокал свой алебастровый лоб и не менее алебастровые щеки, увлажнился и стал грязным. Это только представить, какая сейчас у меня физиономия. Я уже не говорю, во что превратился мой костюм.

– Взять предмет… взять предмет, – тихо бормотал я, почти не раскрывая рта. – И идти обратно… нет, не идти. Бежать! И пусть со мной не соперничают чемпионы ипподрома – у них не будет шансов!..

Оставив позади парадный вход, я углубился в пустой холл. Лунный свет голубыми линиями проливался на грязные плиты пола через дыры в куполе. То и дело, не стесняясь меня, ночного гостя, в этих лучах появлялись нетопыри. Глаз успевал фиксировать только их раскоряченные силуэты, похожие на кляксы, и в следующий миг они исчезали в ночи, чтобы закусить парой-тройкой комариков.

Куда двинуть свои стопы, я совершенно не представлял – дом изнутри казался еще больших размеров, чем снаружи. Заблудиться в нем – раз плюнуть, есть вероятность вообще никогда не увидеть солнца, если тебя угораздит сгинуть в утробе этого жилища.

Оглянувшись, я убедился, что монстров, стоящих за моей спиной, по-прежнему нет (выходной у них, должно быть), и сделал еще несколько шагов. Обломки упавших с потолка фрагментов отделки тихо похрустывали под моими подошвами. От каждого такого «хрррыссь» мои волосы начинали шевелиться.

«Ну, так дело не пойдет, – подумал я, пытаясь зачерпнуть из своих глубин хотя бы немного суровости. Получалось не очень. – Пора вспомнить, кто я и чем занимаюсь! Я – чародей! Я искусен в своем ремесле, что не раз доказывал… ну да, другого выхода не было… но ведь доказывал!»

Чей-то портрет – не разглядеть толком, только бело-желтое пятно в рамке на темном фоне – смотрел на меня из-под галереи. Мы перекрестились взглядами, в результате чего мою спину накрыло волной колючего жара.

– Фантазия, воображение, – сказал я.

Все, что мне удалось найти в своих духовных загашниках, это горсточка суровости и полстакана отваги. Смешав все это, я утвердился в мысли, что не только желательно предпринять что-то спасительное, а и обязательно. Иначе опять случится что-нибудь скверное. Впрочем, кажется, оно уже случилось – на всех парах я двигался в самую темную часть особняка.

Где в заброшенном доме следует искать предметы? Допустим, хозяева, съехав, забрали с собой все, что могли. Но, допустим, они что-то оставили, хоть какую-нибудь безделушку. Плюшевого медведя возлюбленной дочурки, к примеру. И где мне его искать? В детской? А если речь идет о подсвечнике, случайно оброненном при упаковке вещей? Тут сложнее. Подсвечники могут валяться где угодно. И то и другое означает для меня только одно – придется обследовать дом методично и терпеливо, всю эту кошмарную громадину, насыщенную залами, комнатами, коридорами и прочим.

Отдавшись на волю того, что изредка называют провидением, а я – злым роком, ваш покорный отправился куда глаза глядят. Держась за стенку, я прошел под галереей и попал, судя по всему, в коридор. Тут мне предстояло решить, куда двинуться, направо или налево. Наугад я выбрал правое направление и пошел.

Много страшных минут переживал я в прошлом, но эти, пожалуй, могли дать им фору. Пот заливал меня, словно июльский ливень, сердце выпрыгивало со своего места, а глаза уже давно угнездились на лбу. Вздрагивал я от каждого шороха, производимого не мною, и сжимал зубы на воротнике сюртука. Какими только кошмарами не порадовало меня воображение. Монстры в них, конечно, превалировали, за ними шли привидения, оставшиеся не у дел в пустом доме, вампиры, оборотни, злые духи, проклятия и демоны, сидящие на цепи в темных углах.

Но разве дело только в страшных существах? Есть еще гнилые доски в полу, готовые упасть на голову перекрытия, коварные лестницы и двери, срывающиеся с петель. Вот гораздо более реальная опасность для ночного исследователя заброшенных особняков.

Пробираясь по коридору, примерно через три минуты сорок секунд я наткнулся на колонию летучих мышей, расположившуюся над дверной притолокой. Как раз в этот момент я вспомнил, что являюсь обладателем коробки спичек, и зажег одну из них с победоносным возгласом как раз в районе, где живым комом копошились кожистые создания.

В следующий миг мне показалось, что я умер. Колония разом снялась с места и закружила в пространстве коридора, издавая пронзительный писк. Я завопил, выронил спичку, которая тут же погасла, и снова оказался в первозданной тьме, чтобы испытать новые, доселе неведомые ощущения, которые дарит человеку попадание в центр круговорота нетопырей.

Мое туловище бомбардировали со всех сторон, летуны, напуганные не меньше меня, просто не знали, куда им деться, и устроили кучу-малу. Ни у кого из них не хватило ума устремиться прочь по коридору на вольные ночные просторы. Гораздо приятнее, видимо, было использовать Браула Невергора как подушку, об которую можно побиться головой.

Лично я не был согласен с отведенной мне ролью и, оглашая дом пронзительным визгом, попытался вырваться. По счастью, дверь оказалась рядом. Совершив стремительный рывок, я врезался в нее плечом – и полетел.

В первое мгновение мне показалось, что дверь по чьей-то прихоти соорудили над бездонной пропастью, но вскоре понял свою ошибку. Просто за дверью была лестница. На нее я приземлился, гремя костями, и предпринял энергичное скатывание. Наверху оказывались то мои ноги, то голова, то другие части тела, в общем, нельзя сказать, что такой способ передвижения уж совсем банален. Но в принципе я бы предпочел нечто более подобающее мне по статусу.

Злой рок, как следовало ожидать, плевать хотел на мое происхождение. Он не удовлетворился, пока я не достиг последней ступеньки, и только тогда решил устроить перекур. Я же просто-напросто распластался в пыли и грязи, словно мышь, прихлопнутая тяжелой сковородкой. В тот момент мне не хотелось занимать ничем, что связано с необходимостью использовать части тела. И вообще, казалось, что тело у меня просто отобрали неизвестные разбойники.

Что бы было, не накачайся я спиртным выше ватерлинии, ума не приложу. Такая анестезия оказалась весьма кстати, и только благодаря ей через десять минут стенаний я смог сесть. Потребовалось еще какое-то время, чтобы вспомнить, кто я и где, а также погрозить кулаком Зубастику, толкнувшему меня на эту авантюру.

Итак, что дальше? Тьма, хоть глаз выколи, и тишина, как в склепе. Пахнет не лучше – сыростью, свалявшейся пылью и грязными обоями. Не хватает только любознательных крыс, шныряющих у моих ног, как это бывает в тюремных подземельях Зауэра или Хромбунна.

Придя к выводу, что бездействием ничего путного достигнуть нельзя, я с превеликим трудом встал. Кувырки с лестницы сказались на моей физической кондиции не очень хорошо. Особенно на ногах. Мне бы костыль какой или палку, но жестокая судьба лишила меня и этого.

Добравшись до стены, я принялся обшаривать окрестности. Передвигаться пришлось в темноте, потому как выяснилось, что коробку со спичками я благополучно посеял. Со мной по-другому быть просто не могло.

Первой находкой оказался большой платяной шкаф, скромно стоящий в углу. Размышляя над тем, сгодится ли он в качестве предмета, я быстро отмел эту версию. Поднять его и выволочь на свежий воздух я мог бы только с помощью телекинеза, но, увы, моя магия взяла долгосрочный отпуск.

Второй находкой была еще одна дверь, неподалеку от шкафа. Открывая ее, я услышал скрип, отдающийся аж в зубных нервах. Передернулся, замер. За дверью нашелся еще один коридор, не такой длинный, как предыдущий. Кончался он новой дверью, закрытой. Из-под нее пробивался свет, тусклый и желтый, словно древний пергамент.

Разевая по своему обыкновению рот и тараща глаза, я просто стоял и соображал. Поначалу решил, что у меня галлюцинация, но, несколько раз ущипнув себя, убедился, что свет из-под двери действительно струится.

Положение стало угрожающим. Если тут до сих пор кто-то живет, то, выходит, я нарушил границу частных владений, вломился, так сказать, посреди ночи и устроил форменный дебош. Не думаю, что стража погладит меня за это по головке, даже если я снова назовусь Дуду Леттинпупсом.

С другой стороны, кто в здравом уме и твердой памяти будет жить в таком доме? Кто сможет создать здесь атмосферу домашнего уюта, какой гений? Ответ очевидный – никакой. Скорее всего, тут заседают криминальные элементы, возможно, здесь у них логово, специально предназначенное для вынашивания злодеяний. Будь криминальным элементом я, то без колебаний выбрал бы в этом доме одну из комнат и сказал: «Отныне здесь наш штаб!» – и сорвал бы аплодисменты у подельников. Но я – не злодей, вот в чем закавыка, а всего лишь измученный жизнью маг. Следовательно, отсюда мне пора линять. Фанты фантами, но кому хочется разгуливать по городу с ножом между лопатками? Меня не поймут. Да и спать на спине, думаю, будет не очень удобно.

«Уф, теперь есть причина взять ноги в руки, – подумал я, отступая. – А насчет трофея… забегу в дом по соседству и стащу оттуда какую-нибудь дрянь. Авось кролик не проболтается!»

Отойдя от двери на несколько шагов, я остановился.

«Погоди! – сказал внутренний голос, появившийся опять некстати. – Тут что-то не так!»

Я поинтересовался, что именно.

«Подумай логически! Почему тебя не бросились искать после того, как ты столько орал, топал ногами и падал с лестницы, создавая грохот, сравнимый со сходом горной лавины? Почему?»

Откуда мне знать?

«А потому, что в комнате, где горит свет, пусто. И не произойдет ничего страшного, если ты заглянешь туда хотя бы одним глазком!»

Внутренний голос лучился от находчивости, а я сплюнул.

«Неужели тебе не любопытно? Где же твой неутомимый дух исследовательства?»

Я ответил, что он остался дома, в лаборатории. Но не мог не признать к своему ужасу, что голос прав.

Мне было любопытно. Даже очень. Так, что, казалось, зачесался позвоночник.

– Только на полминуточки, – сказал я себе и икнул. Потом еще раз.

Вот чего я боялся. Икоты. Отсрочив свое появление, она все-таки решила отыграться на несчастном Брауле. А я только подумал, что хотя бы в этот раз обойдется… Ну почему именно сегодня, сейчас, когда я в самом сердце зловещего логова, ей нужно соблюсти традицию? Подождала бы, когда мы выберемся отсюда, к гоблиновой бабушке!

Так или иначе, отступать поздно. Одной рукой зажимая рот, вторую я вытянул, точно слепец, и шагнул к двери. Тишина, точнее говоря, полное отсутствие вооруженных ножами злодеев, не могла не вселять надежду. Пока никто не бросается на меня – и на том спасибо.

Истинный Браул Невергор, трус из трусов, уповал на то, что дверь будет заперта изнутри, и чуть не разразился криком, когда оказалось, что это не так. От легкого толчка дверь поехала на смазанных петлях. Кто-то не пожалел масла, чтобы сделать их бесшумными, а это наводило на подозрения…

Скакнув в сторону, я прижался к стене – на всякий пожарный. И, зажимая рот, наблюдал, как передо мной медленно разворачивается панорама комнаты. Не большая и не маленькая – средняя, я бы сказал. Прямоугольная, словно кирпич, с камином как раз напротив двери, круглым столом в центре и несколькими стульями. Обои грязные, оборванные, засиженные насекомыми. Стены в некоторых местах зияли дырами, сквозь которые просвечивал деревянный каркас.

Внутренний голос оказался прав. В комнате не было ни одной живой души. И мертвой, к счастью, тоже. Во всяком случае, трупа с кинжалом в спине и в луже крови на полу я не нашел. Зато на столе, где горели свечи, я увидел несколько предметов, словно специально здесь разложенных к моему приходу. Каждый из них годился на роль трофея, и трудно было решить, какой из них заграбастать в первую очередь.

Очень и очень странно. И подозрительно до изжоги.

Будь я трезв как стеклышко, я, пожалуй, ни за что не переступил бы порог этого таинственного помещения, но крепкое вино толкало меня вперед. В эту минуту мне было, как говорится, море по колено. Страхи выветрились, и трус-чародей ушел в тень, уступая место авантюристу.

Я вошел и на цыпочках прокрался к столу. Справа в стене была еще одна дверь. Вероятно, именно через нее ушли отсюда минуту назад неизвестные личности. И также вероятно, через нее же они вернутся в любой момент, поэтому действовать нужно стремительно.

Сначала я хотел свистнуть чернильницу, и уже протянул к ней дрожащую руку, однако другие предметы отвлекли мое внимание. Перочинный нож, к примеру, достаточно старый, но в настоящее время явно используемый. Он был лучше чернильницы с точки зрения археологической ценности. Но хуже, чем потертый кожаный блокнот, занимающий центр композиции. Посмотрев на него, я перевел взгляд на горелые спички, кусок мыла, полпачки жевательного табака и пустую бутылку из-под вина, что в компании со стаканом устроилась у самого края. Нет, это все ерунда. Происхождение не позволит мне принести в клуб весь этот мусор. Приятели вполне могут подумать, что все это время я околачивался на помойке и ничего другого добыть просто не сумел.

Решено. Беру блокнот и ложусь на обратный курс!

Толстенький он был, видавший виды, с потертой обложкой из свиной кожи. Заглядывать внутрь было некогда, поэтому я просто запихнул находку в карман. С этого мгновения мои мысли занимало исключительно паническое бегство. Будет неприятно, если разбойники, отлучившиеся выпить винца на свежем воздухе, вернутся и застанут меня здесь. Опыта общения с ними у меня нет, поэтому объяснить доходчиво, какого лешего я тут делаю, вряд ли получится.

Через некоторое время, не забыв закрыть смазанную дверь, я уже крался через комнату со шкафом. Тьма после свечей на столе казалась еще кромешнее. Вслушиваясь в скрип половиц, я с удивлением отмечал, что погони нет. Как мне могло так повезти? Не верю!

По лестнице я поднялся без приключений, на четвереньках, так как боялся головокружения и новой порции зубодробильной акробатики. Затем – коридор. Большую часть его я преодолел в том же положении, изображая ящерицу, получившую солнечный удар.

А потом заблудился…