Текст книги "Седьмая пятница"

Глава 12

Смотреть на Гермиону, как всегда, было приятно, ибо прелесть ее и красота с нашей последней встречи нисколько не увяли, даже, наоборот, прибавили в весе. Эта девица – просто чудо. Глаз, что называется, отдыхает на ней. Осиная талия, ладная фигура, красивые волосы, собранные в элегантную прическу, украшенную какой-нибудь зубодробительной шляпкой по последней моде, – решительно все заставляло встречных мужчин открывать от изумления рты, даже если с Гермионой они знакомы были не первый день.

Я тоже открыл. Моя нижняя челюсть свалилась на грудь. Уж на что я, привычный к разным образам и знающий Гермиону с таких лет, когда она была всего лишь карапузом, пускающим слюни, – и то испытал шок.

Платье юной волшебницы в этот раз было синим, ярким, что даже глаз резало, а румянец во всю щеку искрил здоровьем. Туалет Гермионы дополняли многочисленные аксессуары, которым я не мог дать названия по причине слабой осведомленности, и каждый был на своем месте. Все это в целом создавало впечатление запредельной элегантности. Лично я никогда не мог понять таких вещей, они лежали за пределами моего скромного понимания. Может, и правдивы слухи, утверждающие, что в Мигонии с некоторых пор моя возлюбленная сестра – икона стиля? Хоть сейчас ее на постамент и показывай туристам.

– Привет, оболтус! – выстрелила волшебница.

Из голубых глаз ее струились потоки света, словно она не человек, а божество. Но, в общем, никаких особенных чудес. Эликсиры и косметика с добавлением магии – для красоток из высшего света привычное дело.

– Чем занимаешься? – спросила Гермиона, пока я мычал что-то, почесывая щетинистый подбородок. Носясь по спальне, чародейка совала свой нос всюду, куда только было возможно. – Как дела? Что у тебя происходит? Почему до сих пор в постели?.. Как ты выглядишь?! Почему не брит? Давно не выходил на улицу? Ах, погода сегодня прекрасная, не то что вчера! Сухо и тепло! Так почему ты не побрился? Разве не знал, что я приду?

Обработанный такой мощной артподготовкой, я смог лишь помотать головой.

– Но ты мог хотя бы надеяться. Хотя бы предполагать, что однажды я появлюсь и освещу мрак твоей жизни своими лучами… Ну?

– Э…

Волшебница всплеснула руками.

– Как мне все это знакомо! Снова я застаю тебя разбитым, снова ты похож на умирающую каракатицу, Браул! Знаешь, это даже неприлично. Как бы я хотела хотя бы раз увидеть тебя сияющим, как медный таз, готовым ну хотя бы не к подвигам, а к обычной прогулке!

– Дорогуша, я бы рад, но ты же знаешь…

– Что?

– Жестокая судьба…

– Плохое оправдание собственной лени! – отрезала девица и уселась на стул, расправляя складки пышной юбки. – Боюсь, мне придется заняться твоим перевоспитанием. С той поры как ты отвоевал у Эльфриды право на полнейшую самостоятельность, ты совсем распустился. Неужели тебе нравится жизнь виноградной улитки?

– Ну да…

– «Ну да»! «Ну да»! – передразнила Гермиона. – Ты бы себя послушал! Да ты просто бактерия, инфузория или как там ее еще называют. Твои потребности сводятся к самым простейшим, и мне стыдно, что ты мой брат!

Я напустил на себя аристократическую холодность, в ответ волшебница раздула скоппендэйловские ноздри. Мои гримасы ее ничуть не смущали.

– Прежде всего тебе необходимо совершать утренние пробежки! Вокруг дома. Кругов десять перед завтраком.

Я онемел.

– Чего совершать? Пробежки? Ты хочешь, чтобы я, аристократ, голубая кровь, элита королевства, носился по утрам вокруг дома?

– А что? Так многие молодые мужчины делают!

– Они, должно быть, рехнулись. Передай им, что я этого не одобряю.

– Браул, физические упражнения закаляют тело и дух!

– Но я не хочу закалять тело и дух! Мне и так хорошо!

По спине моей побежали мурашки, совсем как те молодые люди, о которых говорила Гермиона.

– Браул, ты не понимаешь! Ныне другие времена, невозможно оставаться в стороне от бурных событий нашего века! Это просто бестактно!

Я скрестил руки на груди.

– Пусть бурные события века обходятся без меня!

– Так и знала, что ты выдашь что-нибудь эдакое. Ты невыносим!

– Никуда меня выносить не надо. Я у себя дома и, кажется, никому не мешаю.

– Но так нельзя! – Гермиона хлопнула обеими руками по своей юбке. – Когда все вокруг меня спрашивают, как поживает Браул, как идут его дела, я теряюсь и не знаю, что ответить. Отшучиваюсь. Не могу же я прямо заявить, что ты безвылазно сидишь в своей берлоге и покрываешься мхами и лишайниками. Общество изменилось, оно уже не такое, как раньше. Прогресс катится вперед, и ты рискуешь отстать настолько, что про тебя просто-напросто забудут!

– Ну и пусть! Лишь бы не досаждали мне просьбами о помощи.

– Ты – сухарь! Бездушное бревно!

– А ты – напичканная вздорными идеями современная девушка!

Гермиона расхохоталась:

– Браул, ты сделал мне комплимент.

– Да? Зараза!

– Только вместо слова «напичканная» я бы употребила «напитанная».

– Вот погоди, – рассвирепел я, – соберусь с мыслями и употреблю такое…

Снова смех, звонкий, словно колокольчик. Я хмуро смотрел на нее, размышляя, как быстро в последнее время прогрессивные идеи проникают в нашу среду. Девицы теперь вооружены на все случаи жизни – на зуб им не попадайся, ибо рискуешь получить в лоб какой-нибудь новомодной теорией, касающейся общественного устройства или взаимоотношения полов. Вот и Гермиона стала одной из прогрессивных. И, по всей видимости, утренние пробежки она на полном серьезе считает делом полезным. О старые добрые времена, где вы?! Теперь девицу из высшего общества интересует не только замужество и прочный брак, о нет, им подавай философию, социологию и политику. Именно об этом рассуждают современные барышни, собирающиеся за чаем в узком кругу. Именно это они разносят по городам и весям, вербуя в свои прогрессивные ряды новых адепток, таких же юных, с горящими глазами. Наиболее же падки на новомодные воззрения именно чародейки, одна из которых сидела передо мной и молола абсолютную чушь.

Теперь Гермиона была уверена, что, кроме пробежек, мне не помешает верховая езда. А еще, вероятно, и плавание в проруби зимой.

Ну, «езду» я еще стерпел, но, когда мы дошли до «проруби», взревел и схватился на голову.

– Ты просто чудовище, дорогуша!

– А ты – слабак. Я хотела бы видеть рядом с собой такого брата, от которого бы все встречные падали в обморок!

– Такого страшного?

– Наоборот. Я имею в виду образец совершенства!

Я не знал, что на это сказать. Одно ясно – Браул Невергор весьма далек от совершенства, тем более от его образца. Гермиона тешит себя напрасными надеждами. Оставалось лишь тактично ее о том уведомить.

– И не мечтай! – гаркнул я, гордо отвернувшись.

Юная волшебница погрузилась в свои душевные глубины, но пробыла там недолго и махнула рукой.

– Браул, ну хотя бы пробежка! А там, глядишь, войдешь во вкус…

– Нет!

– Ну ладно, я старалась, никто не скажет, что я сидела сложа руки…

– А что это ты с цепи сорвалась? Какая тебе реальная выгода от того, что я стану похожим на стройного атлета?

– Не веришь в мои благородные чувства? – удивилась Гермиона.

– Да как тебе сказать…

Я слишком хорошо ее знал, чтобы не испытывать здорового скепсиса.

– Хорошо, Браул, прекратим этот разговор, – промолвила она. – Вижу, ты предпочитаешь хиреть и чахнуть, вместо того чтобы дышать полной грудью.

– Предпочитаю. И, кстати, буду делать это даже назло, ибо слишком многие в последнее время долдонят мне, что я должен изменить свой образ жизни.

– Например, кто?

– Не надо далеко ходить – Квирсел… Он связал это с уровнем моего интеллекта и подверг его уничижительной критике.

– Я с ним согласна. Мозг, не получающий свежего воздуха, уменьшается в размерах, усыхает. В один прекрасный день ты обнаружишь, что думать тебе уже нечем.

– Замечательно. Думанье очень утомительно.

– Зануда!

– Надоеда!

– А кто еще говорил тебе, что ты заплесневелый мухомор?

– Зубастик. Впрочем, он скорее намекал…

– Зубастик? Изенгрим? Хм…

– Что значит «хм»? Этот злыдень, этот дьявольский шутник в очередной раз сотворил со мной одно из своих безобразий!

Гермиона внимательно посмотрела на меня.

– Женская интуиция подсказывает мне, что вчера с тобой что-то случилось…

– Твоя интуиция так же пунктуальна, как старый маразматик. Ей надо было явиться полчаса назад. И это моя возлюбленная сестра! Обрушила на меня ворох вопросов, вцепилась клещами и не догадалась, что только чудом я остался жив… Вместо того чтобы приласкать меня, утешить и к чему-нибудь там прижать, пытаешь!

Гермиону долго упрашивать не надо. Если она чувствует, что ее долг – утешить, она это сделает. Подойдя ко мне, юная волшебница погладила меня по волосам и чмокнула в лобик.

– Расскажи, я сгораю от нетерпения.

– Кажется, теперь могу. Снадобье, приготовленное Селиной, действительно поднимает мертвых. Похмелье как рукой сняло. И никакой магии, заметь, все народными и подручными средствами.

– Здорово. Потом перепишу у нее рецепт.

– Подожди меня в гостиной. Я переоденусь и снизойду – и ни минутой раньше.

– Отлично! – Гермиона сделала мне ручкой и испарилась.

Как только простыл ее след, появился Квирсел.

– Значит, ты готов выложить ей все?

– Да. А что делать?

– Я участвую. Помнишь наш вчерашний разговор? Первый этап ты прошел. Зубастик не размазал тебя по стенке. Второй этап – Талула Поттер.

– Не сыпь мне соль на рану! Я и так не знаю, как выпутываться из этого переплета. Поджилки трясутся, как подумаю, что надо рассказать Гермионе о сестре Изенгрима! Может дойти до членовредительства.

– Я с тобой, – сказал мопс.

– Утешил, но все одно – приятно.

– Ты ничего не помнишь о сегодняшней ночи?

– Помню. Меня осенило в тот момент, когда Гермиона уговаривала меня дождаться зимы и нырнуть в прорубь. Где блокнот?

– Сейчас принесу. Я припрятал его на всякий случай под своей подстилкой.

– И что ты о нем думаешь?

– Весьма загадочный блокнот…

– Конечно, по-другому и быть не могло. Брошюра о пользе микстуры от кашля мне, разумеется, не попалась.

Руки дрожали, я с трудом натянул на себя свои домашние лохмотья. Мопс терпеливо ждал, шевеля ушами. На первом этаже Гермиона весело щебетала с Селиной, и песику, похоже, это не нравилось. Не любил он, когда тревожат его покой. Совсем как я.

– Сбегай за блокнотом, Квирсел.

– Мне приснился страшный сон, Браул.

– Сны обсудим позже.

– Обычно это означает дальнейшее обострение ситуации.

– Так ей и надо! Иди! Помни о втором этапе!

Издав глубокий вздох, Квирсел убежал, а я двинулся в гостиную с кисло-героической миной на лице.

Гермиона пришла кстати. Теперь я могу опереться о ее мужественное плечо и получить совет. Надо только запастись терпением и пропускать мимо ушей уничижительные замечания.

Глава 13

Селина организовала нам горячий чай с лимоном и плюшками собственного приготовления (лучших я в жизни не ел), и вся честная компания устроилась за круглым столом посреди гостиной. Потрескивал камин, за окном сияло холодное осеннее солнце, ветер занимался тем, что отдирал листву от веток в моем саду, а мне хоть бы хны. Я был дома и в безопасности. И даже если сказать «пока в безопасности», это не отменяло моей радости.

Квирсел немало преуспел в искусстве изображать человека. Гермиона все умилялась тому, как мопс сидит на стуле, подложив под себя подушечку, и держит лапками чашку чая с плюшкой. Ее тоже одолевало маниакальное стремление затискать и засюсюкать Квирсела, но она сдерживалась. Вот что значит голубая кровь. Это прежде всего – умение держать эмоции в узде. Впрочем, в общении со мной юная волшебница сдерживаться не очень привыкла, в чем вы уже убедились.

Выдув по чашке чая, мы порозовели, как поросята, и я спросил, чтобы дать начало беседе:

– Дорогуша, а зачем ты приезжала?

– Я? – Гермиона прекратила топить плюшку в чае и отправила ее в рот. – Есть одно дельце. Думаю, ты не откажешься.

– Откажусь.

– Почему?

– Чего доброго, ты заставишь меня лезть на самый высокий вулкан в нашем измерении. От тебя всего можно ожидать.

Гермиона засмеялась:

– Браул, Браул, до чего же ты малодушен. Иной раз думаю, что тебя подменили. Может, ты эльф? Может, настоящий мой брат живет где-нибудь в Биллерн-Сидх?

– Не живет.

– Уверен?

– Сто процентов. Оставим эту тему. Понимаю, измываться надо мной ты любишь больше всего на свете, но вернемся к нашим единорогам.

– Согласна, – с набитым ртом произнесла волшебница, глядя на меня сияющими глазами.

Я покосился на Квирсела. Мопс жевал свою плюшку с такой физиономией, словно над ним подшутили и подсунули вместо сдобы дохлую мышь. Беднягу опять что-то глодало. Кажется, он говорил про плохой сон.

– Давай сначала расскажешь ты о своих злоключениях, – предложила Гермиона. – А потом я огорошу тебя своей идеей.

И она поглядела на часы. Я несколько похолодел в районе солнечного сплетения. Раз смотрит, значит, ее идея должна осуществиться сегодня! А это очень и очень нехорошо.

– Итак, слушайте, – сказал я. – Слушай ты, Гермиона, и ты тоже, Квирсел. Кстати, дай мне мой трофей… Спасибо, о великий… – Ваш покорный наполнил терпким густым чаем еще одну чашку, раздавил в нем ломтик лимона и приступил: – Дело было так…

Рассказ занял минут сорок. Не упуская ни одной детали (просто чудо – снадобье Селины так прочистило мне память, что я вспомнил даже то, чего не помнил ранее), я выложил перед публикой упрямые факты, после чего закурил трубку.

Последние минут пять – семь Гермиона совершенно позабыла про чай. Будь я художником, я бы написал с нее портрет – до того забавно она смотрелась с открытым ртом. Квирсел лишь немногим отстал от нее. Похоже, реальность превзошла все его самые неприятные прогнозы.

– Браул, ты опять влез в какое-то кошмарное дело.

– Трудно не согласиться.

– И каковы твои дальнейшие планы?

– Отвернуть голову Зубастику Поттеру.

– Отвернуть?

– По часовой стрелке, – сказал я, выпуская дым.

Квирсел, ошеломленный, что-то пробормотал. Гермиона встала и властным жестом схватила блокнот, после чего с головой углубилась в чтение.

– Значит, вот какие в среде вашей аристократии порядки, – сказал мопс. – Шутки, розыгрыши…

– Да, – отозвался я. – И есть среди нас те, кто особенно доводит окружающих до белого каления. Жаль, что я не явился в клуб, размахивая трофеем, ну да пес с ним. Прости, Квирсел.

– Белый кролик… Думаешь, действительно божество?

– Уверен. Вряд ли Зубастик, при всем его таланте, смог бы превратить обычного ушастого в столь могущественное создание. И вряд ли это был он сам.

– Но тут нельзя быть уверенным. Что ты о нем знаешь? С той поры как вы потеряли друг с другом связь, Изенгрим мог многому научиться.

– В твоих словах есть зерно истины. Но пока это проверить нельзя. Я спрошу у Зубастика, чему он научился, когда буду откручивать ему голову…

– Очень и очень странно, – сказала Гермиона, кусая губы. – Страницы блокнота испещрены какими-то значками. Язык или шифр?

– Думаю, шифр, – произнес важно Квирсел, глотая чай. – И рисунки тоже что-то означают.

– Ни одного слова по-нашему. Я не специалист по языкам и шифрам, конечно, но мне кажется, у нас в Эртилане такой не используется.

Я курил трубку, рассматривая потолок. Самое время было применить дедукцию или как еще она там называется. Перед нами в полный рост вырисовалась некая тайна, а раз так, трудно обойти ее стороной и сделать вид, что ничего не было. Зачем-то ведь Зубастик послал меня в тот дом. Зачем-то ведь кролик привез меня в мое гнездышко. И этот блокнот дурацкий.

Не скажу, что горю желанием заниматься разгадкой ребусов. Некто хочет повесить на Браула Невергора еще пару-тройку проблем, так это надо понимать? Опять, значит, я крайний?

– Сомнений нет, Зубастик все подстроил, – сказал мопс. – Пригласил тебя в «Алмазное заклинание», напоил вместе со всеми, организовал игру в фанты, втянул тебя в нее – и вот результат. Все как по нотам. Очевидно, целью всего этого спектакля было похищение блокнота.

– Согласна, – сказала Гермиона. – Только у кого именно Браул его похитил? Почему блокнот лежал в заброшенном особняке? Да еще в районе, славящемся своей злачностью? И почему в комнате никого не было? И потом – а вдруг Браул украл бы не блокнот, а пустую бутылку или перочинный нож?

– Нет, нож и бутылку я отмел без сомнений, – заметил я.

– Расчет на психологию?

– Браво, Квирсел! – хлопнула в ладоши Гермиона. – Именно психологию. Зубастик верно решил, что ты прежде подумаешь, а потом уже сделаешь.

– О чем я подумаю?

– Изенгрим поставил себя на твое место. Пройдя полгорода, в темноте, по грязи, утомившись и перепугавшись до полусмерти, что ты выберешь? Конечно, самое весомое из предложенного набора. Глупо было тащиться к дракону на рога из-за сгоревших спичек. Ты взял то, что, по твоему мнению, наиболее ценно. Блокнот. Мысль, что такой путь проделан не зря, грел твое сердце.

– В точку. Грел!

– Это заговор, – сказал Квирсел. – Нюхом чую.

– Против кого? Против меня? – спросил я.

– Пока мы не знаем, однако склоняюсь к мысли, что ты всего лишь орудие в чужих руках, и в ближайшее время последует продолжение этой истории.

– Продолжение? – проскрипел я, холодея.

– А ты как думал?

– Но я тешил себя слабой надеждой…

– Зря, – сурово ответствовал Квирсел. – Теперь-то я своими глазами увижу, как ты влипаешь в историю, о чем талдычишь с утра до вечера.

– О жестокое сердце!

– Я реалист.

– Гермиона, спаси меня! – возопил ваш покорный. – Он меня обижает.

– Браул! – Волшебница постучала указательным пальцем по крышке стола. – Перестань панику наводить. Терпеть ненавижу, когда ты куксишься!

Я захлопнулся и надулся, как жаба.

– Надо пораскинуть мозгами. Браул, Зубастик тебе ничего не говорил?

– Когда?

– Ну когда отправлял тебя на улицу Висельников?

– «Следуй за белым кроликом!» – так он сказал. Мы еще заржали, как лошади.

– Секретная фраза, – заявил мопс.

– Вряд ли, – сказала Гермиона, вертя блокнот в пальцах. От чая и попыток что-либо разобрать в этих аккуратно насаженных на страницы закорючках она раскраснелась. Все прекраснейшие цветы мира не могли сравниться с ней по части красоты в тот момент. Невольно залюбуешься, забыв про насущные, пронизанные зловещими знамениями дела. – Наверное, фразу надо понимать буквально. Зубастик дал Браулу проводника-кролика. Ну и, конечно, ему не оставалось ничего, как следовать за ним. Не забывайте, наш герой был в стельку пьян.

– Ну а мне чего делать? – спросил я.

– Принять вызов, – ответила сестрица.

– Чей?

– Вызов судьбы.

– Опять?

– Снова!

– Вот видишь, Квирсел, так всегда и бывает. Она будет стоять в стороне и руководить, а я…

– Не нуди, Браул.

Снова от меня отмахнулись, словно я муха навозная.

– Этот блокнот – ключ, с помощью которого можно разгадать некую тайну…

– Надеюсь все-таки, что разгадывать ее буду не я…

– Ты, Браул.

– Ошибаешься. Следуя железной логике, в скором времени меня посетит Зубастик и, отпуская шуточки, попросит вернуть эту штуковину. Так и быть – пусть его голова остается на месте. Но вот что я сделаю: отдам ему блокнот, влеплю строгий выговор и уведомлю, что отныне путь в этот дом закрыт для него раз и навсегда. И пускай свои тайны разгадывает сам, мне-то какое дело? И нечего на меня так смотреть, будто я сбежал из лепрозория. Ты спрашивала о моих планах, дорогуша? Это они и есть. А после того как пыль уляжется, я отправлюсь спать.

Волшебница надула губки. Ну как же! Все опять идет не по ее.

– Хочешь сказать, тебя нисколечко не привлекает возможность приоткрыть тайны бытия?

– Если ты помнишь, этих тайн я уже навидался достаточно и сыт ими по горло. Нет!

Квирсел наблюдал за нами, подперев лапкой голову. Вид у него был невыносимо скучающий.

Услышав мое категоричное «нет», Гермиона слегка полыхнула алыми искрами. В минуты сильного душевного волнения магия, бывало, начинала изливаться из нее, как вода из переполненного тазика для умывания. Но меня было этим не испугать. Я дымил трубкой и улыбался, считая, что раунд остался за мной. Наивный…

– Значит, так?

– Так, дорогуша.

– Ладно! Тогда блокнот останется у меня!

– Что?

От моего крика Квирсел встрепенулся.

– Блокнот я оставлю себе, дорогой. И ты ничего не сможешь поделать!

Я закашлялся, а Гермиона мстительно ухмыльнулась. Побагровев, ваш покорный сообразил, что дым попал-таки ему не в то горло, а в следующий миг получил удар по спине. Гермиона пришла мне на помощь, не отказав, впрочем, себе в удовольствии чуть-чуть усилить спасительный хлопок.

Я просипел, дескать, что она себе позволяет? Блокнот добыл я, значит, я и верну его владельцу.

– Проблема в том, что Изенгрим Поттер не владелец, – напомнил Квирсел. – Возможно, он его просто украл.

– Украл?

– С твоей помощью.

Нет, они сговорились свести меня в могилу!

– Дело, вероятно, проще, чем нам представляется, – сказал мопс.

Гермиона подхватила его мысль:

– Конечно! Вообрази, дорогой, а вдруг к тебе нагрянут стражники? Можем ли мы полностью исключить такую возможность? Нет! Они устроят в твоем доме обыск и найдут блокнот – что тогда?

– Боюсь и подумать…

– Правильно. Твое изнеженное тело, не закаленное невзгодами и лишениями, я имею в виду спортом, вряд ли выдержит даже ночь пребывания в сыром холодном каземате. Не говоря уже о двадцати годах на острове вдали от мира. У тебя будет единственный выход – прокопать ложкой из темницы ход, но и в этом случае, добираясь до свободы, тебе придется плыть!..

– Перестаньте! – заорал я. – Ты просто свихнулась!

– Не исключено. Общаясь с тобой, я все чаще замечаю, что становлюсь неадекватной. Это заразно.

– Не будем сгущать краски, – сказал Квирсел. – Оценим ситуацию трезво. Чего хочет Браул?

– Чтобы меня оставили в покое!

– Чего хочет госпожа Гермиона?

– Разгадать тайну блокнота!

– А чего хочу я? – спросил Квирсел.

Мы помолчали, дожидаясь ответа на столь важный вопрос.

– Я присоединяюсь к партии, которая желает узнать истину, – сказал мопс, фыркнув.

– Желаю успеха, – ответил я. – Раз так, возражать не буду. С Изенгримом будете объясняться сами.

– Трус, – сказала волшебница.

– Дорогуша, от тебя я могу принять почти любое оскорбление, так что не старайся. К тому же понадобится человек, который принесет твоей матушке и твоей тетушке весть…

– Какую еще весть?

– Те, кто приоткрывают тайны бытия, часто рискую погибнуть во цвете лет, и ты это знаешь. Если это случится с тобой, так и быть, я возьму на себя роль скорбного гонца.

– О боги! – Гермиона хотела вцепиться себе в голову обеими руками, но вовремя вспомнила, что на ней покоится модная прическа в ансамбле со шляпкой системы «Красота – страшная сила».

– Итак, – сказал Квирсел, – подведем итоги. Два голоса против одного за то, чтобы заняться тайной блокнота. Вывод: мы ею займемся.

– Без меня…

– Хорошо, Браул, без тебя.

– Так-то лучше.

– Блокнот я унесу с собой, – сказала Гермиона. – Погружусь в недра нашей библиотеки и попытаюсь отыскать ключ к шифру.

– Я пойду с вами, если не возражаете, – поднял лапку мопс.

– Конечно, не возражаю, – улыбнулась девица. – Одна голова хорошо, а две лучше.

Я чуть не съязвил нечто уничижающее, но не нашел в себе столько решимости. Зато ею, решимостью, фонтанировала моя сестрица.

– Значит, решено, – сказала она. – Мы отправляемся в Янтарную Цитадель, а ты, Браул, можешь чахнуть.

– Договорились, – пробурчал я, испытывая облегчение. Отбился ведь! Даже странно…

– Но долго тебе этого делать не придется.

– Это почему? – Волна подозрений накрыла меня с головой. Я вспомнил о том, что еще ничего не услышал о причинах, принесших эту особу в мое скромное гнездышко.

– Потому что сегодня в семь вечера мы с тобой идем на ужин к Поттерам, – сказала Гермиона. – И на этот раз я не приму никаких отговорок. То, что ты бледнеешь и покрываешься испариной, словно умирающий, тебе не поможет. Слишком долго ты игнорировал правила приличия, пора это исправить. – Гермиона помахала проклятым блокнотом у меня перед носом и сунула его в крохотную сумочку у себя на пояске. – Я знаю, что симулировать конвульсии у тебя неплохо получается, однако и это бесполезно. Приговор окончательный. Сегодня мы с тобой будем ужинать в компании Зубастика и Талулы, а также их родителей. На самом деле ты рад, хотя и притворяешься, что подавился финиковой косточкой. Заметь, как странно все совпало! Ты получаешь возможность поговорить с Зубастиком, не прибегая к разного рода экстремальностям, на законном, так сказать, основании. – Гермиона похлопала меня по плечу. – Ну Квирсел, ты готов?

– Готов. А на улице правда тепло?

– Для осени – да.

– Тогда помогите мне надеть свитерок.

– С удовольствием. Да, Браул! Я заеду за тобой в шесть часов, будь готов… Не провожай нас!

Квирсел даже не попрощался. Завербованный в Гермионины ряды, он забыл о нашей крепкой мужской дружбе и взаимовыручке и бросил меня на произвол судьбы. Предатель и перебежчик! Не из-за такой ли черты характера его турнули из родного измерения?

Повернув голову в направлении дверного проема, я заметил, что проем качается, как лодка на штормовых волнах. И несмотря на это, Гермиона и Квирсел исчезли в нем без особых проблем.

Все еще бледнея и покрываясь испариной, словно умирающий, подавившийся финиковой косточкой, я съехал со стула на пол.