Текст книги "Поле боя"

Артем Тихомиров
Поле боя

© Тихомиров А., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

5021 год

от подписания Элуанского Пакта

и образования Элуанского Союза

Пролог

Пространство Неприсоединения. Мостаф. Северная оконечность острова Гун,

долина Ффор.

Полтора года до начала Изианской кампании

Бронетранспортер резко тормозит, и боковая дверь рывком отъезжает в сторону.

На это стоит посмотреть. Долина фонтанирует вспышками света – словно кто-то решил развлечься фейерверками… хотя нет, больше это напоминает ночную грозу, правда, без единой капли дождя. Земля содрогается от разрывов, желтые и голубые вспышки выявляют каждую неровность рельефа.

Я выпрыгиваю на каменистую почву одним из первых и теряю равновесие. Меня несет вперед, только чудом не падаю на брюхо. Но старания напрасны – сержант орет в эфире, чтобы мы ложились.

Нас заметили. Трассирующие от импульсных крупнокалиберных пулеметов шарят над нашими головами и вот-вот начнут бить прямой наводкой.

Все-таки падаю на живот, стараясь вжаться в землю. Микрофон закрытого шлема доносит до моих ушей вой установленных на бронетранспортерах орудий. О боги пустоты! Ближайшая к нам машина пытается сделать разворот, но ей мешают лежащие повсюду пехотинцы. Заднему БТРу повезло больше – он смог провести маневр, стремясь занять безопасную позицию за пригорком. Тот рыдван, из которого выскочил я, вынужден пятиться, поливая гряду далеких холмов рваными очередями.

Враг бьет в ответ. Нас плотно обстреливают, не давая поднять головы. Прижали да еще отсекли от единственной возможности добраться до окруженных.

Кто-то крупно облажался, решив, что высадить именно здесь группу подкрепления хорошая идея. По мне, так это просто куча дерьма. Что мешало БТРам проехать еще метров сто? Тогда мы получили бы шанс закрепиться в овраге посреди долины.

Между нами и окруженным 9-м батальоном – полоса хорошо отутюженной земли, которую хушаны[1]1
  Хушаны – члены террористических группировок, борющихся на Мостафе против колониальных властей Нимая.


[Закрыть] продолжают тщательно обрабатывать из плазменных орудий. Всякий раз, когда детонирует заряд, ночь становится ярко-синей на несколько секунд. Плазма раскаляет почву. Из-за дыма и пыли ничего не видно, шлемные сканеры почти ослепли…

Внезапная передышка падает на нас оглушающей тишиной, и долина погружается в кромешную тьму.

В такие моменты понимаешь, что война производит слишком много шума.

– Слушай приказ, – рычит голос сержанта в эфире. – Взвод-три, обеспечить прикрытие, остальные выдвигаются в направлении контрольной точки.

Я не в третьем взводе, так что заранее занимаю позицию для старта.

– Вперед!

Окруженные позиции 9-го батальона молчат, стрельбы не слышно. Может быть, произошло худшее, и парней нам уже не спасти. Связь отсутствует, поэтому сержанту приходится шевелить мозгами.

Что бы сделал я? Думаю, то же самое.

Вскакиваю на ноги и бегу вместе со всеми. Трусим, увеличивая темп. Тем временем наши БТРы отползают за пригорок, оставляя отряд на открытой местности практически без прикрытия. Теперь хушанам ничего не стоит прихлопнуть нас.

Все, что мы можем, – бежать, надеясь достичь оврага быстрее, чем враг решит, каким способом красочнее размазать нас по земле.

Никто из тех, кто меня окружает, не новичок, мы все зарабатываем на жизнь войной. Но это не значит, что нам не страшно. Через бронезабрало мне хорошо видны лучи фонариков, выхватывающие из тьмы силуэты фигур в боевой экипировке. Никто не говорит ни слова.

Едва мы отбегаем метров на пятьдесят, как взвод-три снимается с места и следует за нами.

Враг потерял терпение уже через несколько секунд. На этот раз ему пришла в голову «великолепная» идея – попытаться захватить нас в плен; так как проделать подобный фокус можно было лишь с помощью превосходящих сил, края долины буквально закипели. В небо с шипением устремились ракеты, снова стало светло. В дрожащем злом свете мне были видны нестройные шеренги наступающих.

Они снова это делают – невероятно!

– Занять оборону, – кричит сержант. – В круг!

Проклятые хушаны умеют появляться неожиданно. Мостаф они знают куда лучше нас и недаром считают его своим, но при этом славятся и нелепой привязанностью к тактике психологических атак. Словно это может всерьез испугать тертого наемника. Бросившись на землю, я смотрю на врага через прицел штурмовой винтовки. Хушаны наступают в открытую, постепенно сжимая круг.

Примерно так же они смогли втиснуть остатки 9-го в распадок на краю Ффор.

– Огонь! – командует сержант. Тянуть смысла нет. Если враг подставляется, глупо отказывать ему в ответной любезности.

Ночь разрывают серии ярких вспышек. Мы палим из всех стволов, хорошо видя, как пули косят наступающих, как те падают. Выстрелы в ответ довольно беспорядочны. Из опасения попасть по своим на противоположной стороне хушаны долгое время не могут по-настоящему ответить на наш огонь. БТРы подключаются через несколько секунд после нашего залпа. У южной части долины каменистая земля превращается в сплошное месиво. Залпы башенных орудий сметают несколько десятков террористов, остальные беспорядочно отступают.

Сержант командует атаку, отправляя второй взвод закрепить успех. У меня было что сказать по этому поводу, но сержант не тот, кто любит обсуждать свои приказы, к тому же когда, по его мнению, победа близка. Нет осла упрямее среди людей, чем бывалый хибраниец-ветеран.

Второй взвод преследует хушанскую пехоту, отступающую вверх по холму. Врагу удается добраться до скалистой гряды, но не более. Мертвые тела скатываются по усеянному булыгами склону под нестройный треск импульсных винтовок «хозяев» Мостафа. Их попытки отстреливаться безуспешны.

Не ожидавшие такого шага с нашей стороны, террористы начинают отступление по всей протяженности своей линии. Мы продолжаем бить по бегущим.

Наверное, боги войны в ту ночку решили повеселиться, не иначе. Уже через минуту наша удача испарилась. Хушаны умеют показывать зубы – мы как-то выбросили это из головы, увлекшись азартом преследования. Думаю, не забудь сержант про овраг и не потеряй время, все сложилось бы иначе.

Нашим не дали взобраться на гряду, открыв огонь сверху из крупных калибров; неся потери, взвод-два начал отступление. Их погнали в нашу сторону, мы пытались помочь огнем, но не могли эффективно поражать засевших на высоте пулеметчиков из-за баррикады из камней.

Снова говорят минометы и пушки. Прямо на нашей позиции рвутся заряды. Я чувствую, как земля раскачивается подо мной.

Ощущение, что ты мышь, попавшая в пустое ведро, и рано или поздно одна из петард, которые внутрь швыряет ребенок, разорвет тебя на куски.

Именно это и происходит с другими наемниками. Правда, благодаря броне, не всех осколки шинкуют, но силы взрывов достаточно, чтобы убить любую начинку внутри даже самой совершенной скорлупы.

Куски земли вместе с солдатами и частями тел взлетают в воздух, освещаемые резкими вспышками, перегружающими визор.

– Сержант мертв… – крик непосредственного свидетеля события тонет в дьявольском гуле и реве разрывов.

Командование может подавиться своим планом. Тем, кто уцелел, пора срочно валить. Ни о каком организованном отступлении больше не может идти речи.

Очень быстро долина становится одним кипящим котлом, мы разбегаемся кто куда, стараясь найти в земле хотя бы трещинку, чтобы забиться в нее. Это нелегко. Я же просто бегу, одержимый одной мыслью: если направление взял верное, то выход из долины – лучший вариант. Оттуда мы прибыли, там же, за глубокой седловиной можно спрятаться.

БТРы, стоявшие за пригорком, как-то сумели вырулить под огнем на открытое место. Я замечаю один из них случайно, когда выскакиваю из облака пыли. Боковая дверь транспорта открыта, некоторые солдаты пытаются забраться внутрь.

Пока я целую секунду размышляю, попытать судьбу или дуть дальше, БТР разлетается на куски. Буквально. Хушаны врезали по нему прямой наводкой чем-то тяжелым.

Взрывной волной, едва не сорвавшей броню с тела, меня отрывает от земли и бросает в пустоту. Я лечу какое-то время, ослепший и оглохший, а потом падаю. Помню еще, что качусь по камням… а там и чернота забытья.

Для большинства солдат на поле боя это означает конец пути, но мне везет. Да, боги войны в ту ночь повеселились на всю катушку, играя нашими жизнями. Многие не вернулись из долины Ффор, но я оказался в числе тех, кому выпал хороший жребий.

Наверное, мне нельзя было умирать.

Я должен был встретить Джнахина.

Глава 1

Мостаф. Сии-зор. Временный перевалочный пункт Восточной группировки армии Нимая[2]2
  Нимай – мир в Пространстве Неприсоединения.


[Закрыть].

Несколько часов спустя

Он был просто одним из наемников и удостоился внимания лишь потому, что команда медтехов хотела убедиться, что у него все в порядке.

Выживших оказалось примерно полторы дюжины из сорока пяти. Десять тяжело раненных, почти без шансов. Таг мог с ходу определить, кому из них уже не светило когда-нибудь покинуть Мостаф.

После того как штурмовика подобрала спасательная команда, его и многих других привезли в Сии-зор и запихнули в громадный ангар, примыкающий к посадочной площадке. Она была достаточно велика, чтобы принимать транспортные корабли. Взлет и посадка каждого из них сопровождались гулом и вибрацией, пробегающей по перекрытиям строения.

Последствия контузии ощущались до сих пор; хибраниец огляделся.

Уже мертвых солдат роботы из медкоманды раскладывали возле стены. Выглядели трупы неважно, некоторые добрались до Сии-зор по частям и не в полном комплекте. Их броня и оружие валялась кучей в углу, и никому не было дела до вещей мертвецов. Таг удивился, что вообще кто-то стал тратить время на сбор этого мусора.

Раненых устроили с другой стороны. Возле коек-каталок суетились военные медики с Нимая. Работа шла споро. Диагностика, оказание необходимой помощи и отправка в стационарный госпиталь. Тех, кого лечить было бесполезно, клали в сторону, накачивая обезболивающими, после чего они поступали в распоряжение военных чинов. Бюрократы в форме должны были позаботиться о судьбе умирающих согласно букве контракта.

– Боец… – Человек в спецовке медкорпуса нимайских вооруженных сил стоял прямо перед Ирганом. – Боец…

Хибраниец оторвал взгляд от мечущегося под манипуляторами робота-санитара раненого. Дженар вопил и мяукал, словно громадный кот. В сущности, дженар и есть кот.

– Да…

– Вас проверяли? – Нимаец держал в руке сканер быстрой диагностики.

– У меня все нормально… – Тагу показалось, что он кричит. Контузия, кажется, повлияла на его слух.

Нимаец кивнул, разглядывая графические данные на дисплее, затем посмотрел на броню наемника. Покачал головой.

– Вам повезло…

Он знал, что случилось с отрядом, посланным на выручку 9-му батальону, и хотя слухов было больше, чем официальной информации, никто не сомневался, что командование облажалось.

Или разведка – на нее удобнее всего свалить всю вину. Никто не знал, что хушаны готовили ловушку, никто не знал о хорошо укрепленных позициях на краю Ффор и орудиях, спрятанных за скальными гребнями.

Что мешало дронам-шпионам прочесать местность с высоты?

Таг ничего этого не знал, у него было чувство, что некоторые свои части он оставил на поле боя. Детали броска в долину, высадки и боя хибраниец помнил лишь фрагментарно, зато в памяти отлично отпечатался взрыв, едва не отправивший его к праотцам.

Год назад Ирган хорошо тряхнул мошной, чтобы купить свою нынешнюю экипировку. Сегодня ночью она спасла ему жизнь, хотя, кажется, придется теперь ее выкинуть. Большая часть сегментов, принявших на себя удар взрывной волны, термического воздействия и осколков, пришла в полную негодность.

На взгляд медика, Таг – внешне, по крайней мере, – мало отличался от мертвеца. Лицо покрыто грязью и копотью, волосы слева подпалены почти под корень. Шлем был разрушен взрывом, но он позаботился о голове, с честью выдержав испытание.

– Вы использовали ПМК[3]3
  ПМК – полевой медицинский комплект.


[Закрыть]?

– Да… – кивнул Ирган. Все было как во сне, из которого не вырваться.

Нимаец заглянул ему в глаза.

– Кажется, сотрясения мозга у вас нет, но я бы рекомендовал вам пару-тройку дней покоя. Скоро прибывает транспорт, который отвезет вас и… других… в Осми. Там формируют новые подразделения. – Оглянувшись на выживших, сидевших кучкой посреди ангара, человек нахмурился. – Ждите. Скоро подвезут горячее питание. Если почувствуете себя плохо, обращайтесь.

Таг пообещал, что обязательно воспользуется приглашением. Нимаец, наконец, ушел, оставив его одного.

Лишившись оружия – в куче хлама его винтовки, увы, не оказалось, – наемник чувствовал себя как без рук. Бросив взгляд на оставшихся в живых товарищей, хибраниец поморщился.

Выжили не лучшие представители его ремесла. Пятеро людей были откуда угодно, но только не земляки Тага, а еще брайши, дженары и один ломар. Они пришли сюда за длинным кредитом, когда Нимай начал набор для кампании на Мостафе, но кто из них был настоящим экспертом? Таг неплохо знал лишь некоторых бойцов из своего подразделения. Никто из них не вернулся. По иронии судьбы, счастливчиками оказались форменные неумехи, сэгази[4]4
  Сэгази (хибр.) – детеныши.


[Закрыть], «пушечное мясо», типичные самоуверенные новички, каких пруд пруди.

Любое командование на любой войне обращается с такими одинаково небрежно.

У Тага не было никакого желания разговаривать с кем-либо, поэтому он остался на месте, у пирамиды контейнеров с военной маркировкой. В свою очередь, наемники не обращали внимания на него. Никто не издавал ни звука. Одни сидели, тупо уставясь в стену блестящими глазами, другие лежали на полу, пытаясь уснуть, кто-то хмуро начищал части брони, лишь бы чем-нибудь себя занять. Время тянулось невыносимо долго.

Таг почувствовал тошноту. Несмотря на противошоковые препараты, входящие в ПМК, его так и норовило вывернуть наизнанку. Особенно когда на него накатывала стоявшая в ангаре вонь мертвой плоти, крови и страха.

Сев на пол и обхватив руками колени, Таг Ирган закрыл глаза. Внутри его до сих пор билась дрожь, а перед внутренним взором стояла ослепляющая вспышка, в которой погиб транпорт с полудюжиной солдат.

Таг не мог видеть человека, вошедшего в ангар со стороны посадочной площадки.

Сделав несколько шагов, гость остановился, чтобы осмотреться. В руке у него был шлем, свет ламп отражался от черной, с серым отливом брони, характерной для большинства хибранийских файканн[5]5
  Файканн – дословно: натасканный пес. Прозвище наемников-ветеранов с Хибрании (хибр.).


[Закрыть]. Волосы коротко стрижены, виски смазаны сединой, профиль орлиный, у левого глаза небольшой шрам. Прищурившись, незнакомец с четко различимой эмблемой на левом наплечнике скользнул взглядом по ангару. Знак – скрещенные секиры под тремя звездами – указывал, что файканн не просто наемник, а командир своего собственного отряда. Как говорили соплеменники Тага: вениар. На современном хибо[6]6
  Хибо – так называют свой язык и в целом его диалекты сами хибранийцы. Нередко это слово выступает в роли этнонима.


[Закрыть] это слово значило просто «вожак» и было очень старым, не употребляющимся больше ни в каких иных случаях.

Незнакомец сошел с места. Его шаг был легким, движения отрывистыми и ловкими. Уже через несколько секунд он очутился в той зоне ангара, где раненым оказывали помощь. Заговорил с медтехом, который здесь командовал. Тот бросил взгляд на гостя, недовольно помотал головой. Незнакомец повторил вопрос. Нимаец махнул рукой в сторону кучки выживших, заглянул в свой инфопланшет и что-то сказал. Гость кивнул, поблагодарил и отошел.

Обойдя наемников стороной и особо ими не заинтересовавшись, он вдруг заметил сидящего в пространстве между ящиками Тага. Убедившись, что солдат не видит его, подошел ближе. Ожидание длилось почти полминуты. Незнакомец оказался терпелив.

Наконец, почувствовав, что уже не один, Таг поднял голову. Он успел даже задремать, но дрема слетела с него в один момент.

– Здравствуй, сынок.

Первым делом Таг убедился, что перед ним не офицер-нимаец, перед которым ему полагалось соблюдать субординацию, а следовательно, остался на месте. Но, тем не менее, напрягся – человек в черной броне говорил на хибо.

И вообще – чутье Тага не могло ошибаться – он сам был хибо с ног до головы.

– Добрый день, – буркнул Ирган.

Странно. Словно какой-то сон.

– Позволишь? – спросил незнакомец, подходя ближе.

Штурмовик кивнул.

– Меня зовут Фаррел Джнахин.

Его выговор был «центральным», классическим, следовательно, он с Хибрании. Таг бросил взгляд на эмблему на его плече и ее дубликат меньшего размера на нагруднике у сердца.

И вот этот самый Фаррел Джнахин, появление которого навсегда изменило жизнь Иргана, присел рядом и положил шлем перед собой.

Словно они были давними приятелями.

– Таг Ирган…

Кивок.

– Вижу, ты остался один.

– Да. Наших положили сегодня ночью в долине. – И добавил: – А я даже не помню, как здесь очутился.

Вблизи у Фаррела обнаружились темно-серые глаза. Они не были колкими, но это не значило, что им не дано было заглядывать в самую глубину.

Смутившись, Таг отвел взгляд. Он чувствовал стыд, что остался жив.

– К вам шла помощь, – сказал Джнахин, – но, увы, несколько запоздала. Когда вас накрыло, «Стервятники» были в паре минут от долины и сразу вступили в бой. Обстрел прекратился, когда накрыли огнем с воздуха артиллерию хушанов.

– Нимайцы облажались, – сказал Таг.

– Да. К их чести, они это поняли довольно быстро. Насколько я знаю, возникла путаница. Связь была плохой, и сержант, который командовал вами, не так понял приказ.

– Он высадил нас раньше?

– Ты это и сам понимаешь, сынок.

Тагу не очень нравилось, что файканн называет его так.

– А 9-й батальон?

– На них давили слишком сильно, – пожал плечами Фаррел. – Вы все равно ничего не смогли бы сделать. Парни погибли.

Все четыре роты, подумал Таг. Там было немало наших. Проклятье.

Он попытался вспомнить имена друзей. Не сумел. Может, это было и к лучшему, Таг просто не успел обзавестись крепкими связями, ибо на Мостаф попал относительно недавно.

– Сколько ты здесь? – словно прочтя его мысли, спросил Фаррел.

– Два месяца.

– Ваш полк сейчас расформирован. – Джнахин покосился на его броню, от которой осталось фактически одно название. – В Осми собирают новые подразделения для операции на мысе Нитаб. – Наемник не смотрел на него, а разглядывал кучку выживших. Таг пробовал понять, о чем этот человек думает на самом деле. – Я тоже буду участвовать. Я и мои люди.

Таг взглянул на узор из мелких царапинок на шлеме Фаррела. Словно это были письмена, имеющие определенный смысл.

– Знаешь, – сказал Джнахин, – у меня всегда был нюх на людей… тех, с кем я могу сработаться…

Ирган перевел на него взгляд.

– А еще я верю в судьбоносные встречи, – добавил наемник. – Такие, как эта…

Таг хмуро молчал, не в силах еще собрать мысли воедино. Он не понимал, к чему клонит Фаррел.

– Хочешь присоединиться ко мне?

– К вам?

– У меня в некотором роде отряд. «Секиры». Ничего особенного, но работаем. Сейчас нам не хватает одного. Ты ведь штурмовик?

– Да.

– Отлично. Если согласишься, будешь шестым.

Таг покосился на скрещенные секиры и звезды на наплечнике Фаррела.

– Так вы здесь за этим?

– Да. Не искал конкретно тебя, Таг, но определенно хотел присмотреть кого-нибудь из наших.

– Но командование…

– Не беспокойся об этом, у меня карт-бланш. Могу взять любого бойца из любого подразделения, если захочу, однако, откровенно говоря, предпочитаю своих.

Хибранийцы всегда и везде старались держаться вместе, чем бы ни занимались, а основным занятием их была война или свободная охота. Нередко и то, и другое.

Фаррел ждал. Кажется, времени в запасе у него была вечность.

– Откуда вам знать, гожусь я или нет, – сказал Таг.

– Чутье, – кивнул тот. – И потом – ты все равно будешь на испытательном сроке, сынок. Мыс Нитаб покажет, насколько ты хорош. Учти, работы будет немало.

Ирган пристально взглянул на него.

– И все же: вы прибыли сюда за мной? Вы меня искали?

Вокруг глаз Фаррела резче обозначились морщинки.

– Браво, солдат. Ладно, сдаюсь, ты вывел меня на чистую воду… Да, я наводил справки и прилетел посмотреть на тебя… – Джнахин вынул из поясного отделения брони брикет черного шоколада и предложил Тагу. Штурмовик отказался. – Я знаю, что ты учился у Тэйнора Ээла. С десяти до двенадцати лет. Затем у Расы Ботуджа. С тринадцати до восемнадцати.

Фаррел действительно знал, но в этом не было ничего удивительного. Любой хибраниец за пределами родного мира и общин в других колониях знает, куда обратиться за информацией. У файканна, очевидно, связи были куда разнообразнее, глубже и крепче, чем у простого наемника.

– Раса оформила ведлеск[7]7
  Ведлеск – право наследия, которое дается одним хибранийцем другому вне зависимости от степени родства. Ведлеск могут получить как приемные дети, так и ученики наставников (хибр.).


[Закрыть] на твое имя, верно?

– Да.

– Она также оформила брак.

– Раса… – Фаррел копнул глубоко. – Мы поженились, когда мне было семнадцать, а через год она погибла. – Таг не любил откровенничать с чужими, но этот чужой был совершенно особым; штурмовик поймал себя на мысли, что подспудно думает о Фарреле как об отце, которого никогда не видел. Все решили какие-то минуты. – Ее убил один ублюдок… брайши Прак Лису.

– Который потом погиб странной смертью, – улыбнулся наемник. – Точнее, исчез бесследно.

Таг бросил на Фаррела злой взгляд.

– Он исчез, – подтвердил штурмовик. – После того, как я нашел его в одном из притонов на окраине Сарго Бенида[8]8
  Сарго Бенид – город на Пилитране.


[Закрыть]. Брайши не узнал меня, да и не мог, но я напомнил ему Расу.

Джнахин улыбался, но его глаза были холодны, как бездна космоса.

Никто не может упрекать хибранийца, мстящего за мать, жену или сестру. Это право священно и имеет силу закона согласно Сумеречному кодексу[9]9
  Сумеречный кодекс – полуофициальный свод законов и правил для хибранийцев.


[Закрыть].

– Я позаботился, чтобы Лису умирал долго, – добавил Таг.

Фаррел помолчал, но понял, что Ирган не стремится открывать карты. Но кое-что файканн знал и сам.

– Ты покинул Ширну[10]10
  Ширна – планета в Пространстве Неприсоединения. Одно из мест, где есть община хибо.


[Закрыть] и с той поры воюешь. И ни разу не работал в качестве свободного охотника.

– Не работал. Мое место на поле боя.

– Из-за Расы? – Ботуджа была немало известна среди собратьев умением выслеживать добычу и решать возникающие проблемы быстро и эффективно. Хотя за ликвидацию, если к этому ее не подталкивала нужда, бралась редко. Когда Фаррел услышал, что Раса взяла ученика, то был удивлен. Ему казалось, она не из тех, кто связывает себя обязательствами. Охотница не относилась к числу этсаран[11]11
  Этсаран – дословно: мать. Хибранийка-наемница, имеющая детей (официальный брак не обязателен) или учеников, с которыми у нее складываются близкие отношения. Известны охотницы, у которых было по пять-шесть собственных детей от разных отцов и несколько воспитанников (хибр.).


[Закрыть], и таких женщин в нынешние времена становилось все больше. Хибранийки выбирали независимость, однако материнский инстинкт нередко заставлял их совершать неожиданные поступки.

Единственный ученик Ботуджи сидел теперь рядом с Фаррелом, и Фаррел был рад, что парень выжил. Раса могла его многому научить, да и кампаний Таг провел немало за эти пять лет. Чего только стоит заварушка, называемая «экваториальным инцидентом», на Маммише[12]12
  Маммиш – планета в ПН.


[Закрыть], где на маленьком острове у побережья группа солдат удачи три недели держала оборону против регулярных сил маньяков из Священного Ордена Джамога[13]13
  Священный Орден Джамога – влиятельная секта в ПН, известная своей экспансивной политикой в отношении «заблудших», не разделяющих ее религиозных взглядов. На Маммише колонисты пытались защититься от ее регулярной частной армии с помощью наемников. В одной из таких кампаний участвовал и Таг.


[Закрыть].

В общем, Таг давал понять, что о своей жене говорить больше не собирается. Он был типичным рано повзрослевшим хибранийцем-нобар[14]14
  Нобар – название хибранийских переселенцев, живущих за пределами родного мира (хибр.).


[Закрыть], выбравшим традиционное для своего народа ремесло. Таким, как Таг, жизнь редко предлагала широкий спектр возможностей в выборе карьеры. Сам Фаррел никогда не слышал о своих соплеменниках, ставших учеными, музыкантами или банкирами. Основная часть хибо всю жизнь проводила в боевой броне.

Молчание затягивалось.

Фаррел понимал – Таг просто не расположен говорить. Несколько часов назад он пережил такое, что имеет право побыть в одиночестве.

– Сейчас я ненадолго уйду, – сказал Джнахин, поднимая с пола шлем и разглядывая его с интересом, точно впервые. – А когда я вернусь, ты дашь мне ответ. Поверь, сынок, это твой счастливый шанс. – За этим последовал панибратский хлопок по плечу.

Фаррел встал, потянулся и сделал несколько шагов.

– А что за работа на мысе Нитаб? – спросил Таг, не сдержав любопытства.

Хибраниец обернулся, держа шлем в опущенной руке.

– Самая обычная. Скрытая высадка, проникновение, ликвидация.

– Я никогда не был в спецгруппе, – напомнил Ирган, облизнув сухие губы.

Предложение Фаррела было дьявольски соблазнительным, но природная осторожность мешала штурмовику дать ответ немедленно. Про частные отряды говорили много, попасть в них мечтал каждый второй хибо, но счастливый билет выпадал далеко не всем. Особенной удачей считалось, когда капитан сам предлагал тебе контракт. Таг лишь сейчас осознал, каким везунчиком заделался. Уже то, что он выжил в долине Ффор, было феноменальной удачей, и никто в здравом уме на большее рассчитывать просто не мог. Но, видят духи и боги войны, это случилось! Ему выпал треклятый джек-пот.

Фаррел задержал на нем взгляд, ожидая еще какого-нибудь вопроса. Старый пес видел штурмовика насквозь.

Тагу пришло в голову, что, наверное, старик хорошо знал Расу и даже имеет перед ней какие-то обязательства. Такое в среде профессионалов не редкость. Подняв глаза, он обнаружил, что Фаррел исчез, просто испарился.

Поводив взглядом, хибраниец увидел ту же самую картину. В ангаре все вели себя так, словно ничего не случилось. Для остальных он словно бы умер и стал призраком, неинтересным настолько, что никто даже не смотрел в его сторону.

Подобное чувство одиночества Таг испытывал только однажды, когда потерял первого учителя, – Тейнора Ээла. Разглядывая труп наемника, на короткое время заменившего ему отца, Ирган ощущал себя песчинкой в громадном океане, где вес воды неимоверен и безжалостен. И еще был страх, тот самый, от которого трудно избавиться даже отчаянным храбрецам. Первобытный страх. Нерассуждающий. В долине Ффор Таг снова попробовал его на вкус… и это было нормальным. Раса Ботуджа говорила, что не боится только мертвец. В первую их встречу Таг подумал, что какая-то богиня снизошла до него и решила взять под свою опеку. Ээл не учил мальчика управлять страхом, только подавлять, но Раса действовала иначе. Сразу почувствовав, что ребенок нуждается, прежде всего, в заботе и ласке, Ботуджа сделала все, чтобы избавить его от чувства вины. Таг был уверен, что учитель погиб из-за его нерасторопности. Конечно, он ошибался, однако Расе понадобилось немало времени и терпения, чтобы убедить его в обратном. Таг был ей благодарен.

Фаррел Джнахин появился подобно другим наставникам – в критический для Тага момент. А потом исчез, оставив штурмовика размышлять о неведомом промысле судьбы. Словно решил преподать Иргану свой первый урок…

Судьба.

Это было то, во что традиционно верят хибранийцы, для которых, тем не менее, предопределенность событий никогда не была поводом для капитуляции. Многие считали их чокнутыми из-за их феноменального упрямства в борьбе с фатумом и желании все равно поступить по-своему, несмотря на бессмысленность борьбы. Хибраниец не бежит с поля боя, он предпочитает смерть. Так – в шутку или всерьез? – утверждает Сумеречный кодекс. Трусость неприемлема для народа-бойца, и это первое, что объясняют ребенку, готовому взять в руки оружие.

В долине Ффор все было иначе.

Таг бежал, он спасал свою жизнь, не раздумывая, отдавшись на волю того самого первобытного страха; было ли это правильно? Наверное, да, потому что есть разница между суицидальной безрассудностью и глупостью и настоящей отвагой. Иногда ради победы приходится и отступать… так говорила Раса Ботуджа, которая, в отличие от прямолинейного и жесткого Ээла, предпочитала гибкость и импровизацию.

Сколько прошло времени, Таг не заметил, но Фаррел снова возник перед ним, неслышно, незаметно. Раз – и уже стоит и смотрит выжидающе.

– Что? – спросил Ирган.

– Я утряс все формальности. С этого момента ты поступаешь в полное мое распоряжение, – сказал файканн. – Ты работаешь только на меня, подчиняешься только мне. Считай, сынок, что я и в самом деле твой отец.

Вот так сразу. Это было в манере и Тэйнора Ээла. Тот сразу обозначил свою роль, предлагая либо смириться, либо разойтись в разные стороны.

Таг помедлил.

Проклятый Фаррел знал, каков будет ответ.

– Если, – тем не менее, добавил он, – ты согласен.

– Согласен, – ответил Таг.

Судьба. Когда она благосклонна к человеку, в нее поверить куда легче.

Фаррел широко улыбнулся и снова хлопнул штурмовика по левому наплечнику, похожему на кусок обгорелого папье-маше.

– Что ж, добро пожаловать на борт, сынок. Кстати, справим тебе новый костюмчик. Не возражаешь?

Таг поднялся с пола, чувствуя себя странно. Он шел за Фаррелом к посадочной площадке через весь ангар и ловил на себе чужие взгляды. Наконец, на хибранийцев обратили внимание. Уцелевшие наемники с удивлением смотрели на эту странную пару, словно на самом деле здесь их была целая армия, готовая к параду. Таг кивнул своим бывшим сослуживцам. Подумав, махнул рукой. В ответ было лишь хмурое молчание. Никто не проронил ни слова, никто не пошевелился.

Выйдя за пределы ангара, штурмовик увидел садящийся в клубах пыли старый военный транспорт.

– Мой скоггер… – Джнахин указал на дальний край площадки и, не взглянув на Тага, свернул влево, чтобы обойти зону погрузки-выгрузки стороной. Роботы под надзором теха укладывали контейнеры в аккуратные пирамиды.

Штурмовик пристроился за своим новым капитаном.

Капитан. Теперь, наверное, так Иргану следовало называть Фаррела. На этот счет у наемника пока уверенности не было.

Слушая сухой дребезжащий гул старого двигателя грузовика, он обернулся. Разумеется, никто не вышел пожелать ему счастливого пути, да штурмовик этого и не ждал; только убедился, что все идет своим ходом.

Для большинства наемников в Галактике хибранийцы были не очень желанными персонами. Тех же брайши, державшихся обособленно, считали едва ли не аристократами, хотя именно эти фисташковые и есть самые настоящие снобы.

Хибо никогда ни на кого не смотрели как на существ ниже себя. Понятие «другой» для них не равнялось понятию «хуже». Тэйнор Ээл говорил Тагу: «Если хибранийцы и есть… чужие… но на этом зацикливаются все, кроме нас, поэтому не бери в голову, парень. Все, что от нас нужно работодателям, – это хорошо выполненная работа».

Таг прищурился от пыли, бьющей в глаза. Она пахла металлом и чем-то органическим, словно транспортник долгое время использовали для перевозки провизии.

Пока хибранийцы не добрались до скоггера, Фаррел не проронил ни слова. Казалось, он просто гуляет и ему нет никакого дела, что на Мостафе война и вокруг прифронтовая территория.

– У тебя разве нет вещей, сынок? – спросил файканн, задержавшись у люка, опустившего язык пандуса.

– Нет.

То, что оставалось в казармах полка в Тойбрене, не имело для Тага никакой ценности. Мелкие личные вещи он носил с собой в отделениях брони, а на войну никогда ничего не брал настолько большого, чтобы оно мешало или привязывало к какому-то месту.

И уж точно Таг не будет горевать о паре гигиенических наборов и сухом пайке, положительно самом дрянном из тех, что когда-либо получал от нанимателя.