Текст книги "За краем Галактики"

Бертрам Чандлер
За краем Галактики

Запретная планета

«Салли Энн» была крупным кораблем, пожалуй, даже слишком большим и слишком внушительным для того имени, которое она носила. Судно гордо стояло на своем месте в порту Форлон; краны, порталы и административные здания рядом с ним превращались в карликов; оно высоко возвышалось над такими типичными представителями флота Приграничья, как «Звезда Приграничья» и «Приграничный». Однако опытному космонавту с первого взгляда стала бы очевидной связь между «Салли Энн» и меньшими судами – на всех трех стоял знак Комиссии по межзвездному транспорту, и все три потеряли свой статус во Вселенной. «Салли Энн», несмотря на свой внешний лоск, пала ниже всех; она стала лайнером Бета-класса, а теперь бродяжничала. «Звезда Приграничья» и «Приграничный» были бродягами класса эпсилон, но теперь были удостоены звания грузовых лайнеров.

Командор Граймс, космический директор флота Приграничья, смотрел из окна своего офиса на этот огромный корабль, жмурясь от стального света заходящего солнца. Жестокое выражение его рябого лица на мгновение смягчилось, когда он сказал:

– Мне жаль, капитан. Мы не можем его использовать, он просто не подходит ни к одному из направлений нашей деятельности.

– Флетчер, ваш агент на планете Ван Димена заверял меня, что я непременно получу чартер, как только выберусь отсюда, – заметил капитан Клаверинг. – Я привез вам транспорт переселенцев, которых вы требовали; так что теперь вы должны, по меньшей мере, обеспечить мне работу, чтобы я смог добраться до Центра.

– У вас не было никакого письменного договора, – заявил Граймс. – Вы поверили Флетчеру на слово. Я знаю Флетчера – он был начальником интендантской службы в вашем прежнем концерне, «Трансгалактические клиперы». Он прекрасно научился действовать как казначей с большими замашками – обещая все на свете, он не обещает на самом деле ничего. Поднявшись с места, Граймс указал на «Звезду Приграничья».

– Вот тип корабля, который вам и вашим друзьям следовало купить на свой выигрыш в той лотерее. Бродяга всегда может как-то подработать в Приграничье – один из наших капитанов получил большую сумму денег за спасенное имущество, купил судно свободного плавания и сейчас на условиях повременного чартера работает на нас в Восточном контуре…

– Я слышал о нем, – признал Клаверинг. – Он поднял «Фермопилы» с Иблиса. Я летал на ней некоторое время после того, как она вернулась и была приведена в рабочее состояние… Но, командор, дела Калвера не имеют никакого отношения к моим проблемам. Несомненно, в Приграничье должны быть какие-то пассажирские перевозки. Флетчер говорил мне…

– Флетчер скажет вам что угодно, – резко бросил Граймс, – Если вы видели одну часть Приграничья, то вы видели их все. Зачем кому-то летать с Лорна на Фарадей или с Ультимо на Туле? Горстку людей, которым нужно летать по делам бизнеса, мы можем перевозить и на собственных кораблях – они все оборудованы условиями для перевозки двенадцати пассажиров, но и те редко используются. Во всяком случае, откуда у вас это стремление работать в Приграничье? У нас есть пословица, знаете ли – человек, который прилетает в Приграничье, чтобы зарабатывать на жизнь, для отдыха и развлечений выбирает ад.

– Потому что, – с горечью ответил Клаверинг, – я считал, что это единственная часть Галактики, где свободный пассажирский корабль может зарабатывать себе на жизнь. Похоже, я ошибался.

Граймс встал, протянул молодому человеку руку, заканчивая разговор:

– Мне жаль, капитан, действительно жаль. Не могу видеть, как хороший космонавт сидит с большим белым слоном на шее. Если я услышу о какой-либо доходной работе для вас, я дам вам знать – но не могу дать вам особые надежды.

– Спасибо, – сказал Клаверинг.

Он протянул Граймсу руку и широкими шагами вышел из офиса. Он торопливо шел по продуваемому ветром бетону, стараясь замаскировать нежелание смотреть в глаза своим товарищам по несчастью, друзьям-акционерам.

Они ждали его в убогой, но все еще комфортабельной комнате отдыха «Салли Энн». Там была Салли Клаверинг, которая, в дополнение к тому, что являлась его женой, выполняла также функции казначея и поставщика продуктов. Там был Таубман, главный и единственный инженер по реактивному приводу, и Роковски, отвечавший за межзвездный привод. Там был Ларвуд, старший офицер, и Мери Ларвуд, биохимик. Немногие оставшиеся офицеры не являлись акционерами и не присутствовали.

Компенсируя горделивой осанкой убожество формы, Клаверинг вошел в комнату отдыха. Его сухощавое лицо под седеющими волосами оставалось бесстрастным.

– Итак, у них для нас ничего нет, – уверенно сказала Салли Энн.

– У них для нас ничего нет, – согласился Клаверинг беспристрастным тоном, наблюдая за тем, как разочарование мгновенно исказило черты жены. Однако затем выражение горечи сменилось комбинацией надежды – несомненно, напрасной – и решимости.

– Мы были бы в лучшем положении, – пробурчал коренастый чернобородый Роковски, – если бы вообще не выигрывали в эту чертову лотерею. Что нам теперь делать? Продать корабль на металлолом в надежде на то, что нам хватит на билеты, чтобы вернутся обратно к цивилизации? Или законсервируем его и устроимся на работу во флот Приграничья?

– Это была игра, – заметил Ларвуд, – и мы просто проиграли. Но мы все в этом участвовали. – «И я снова буду делать ставки», – говорило выражение его смуглого, бесшабашного лица. «И я», – утверждали подвижные черты лица его жены.

– По крайней мере, – подчеркнул тощий, в сильных очках Таубман, – у нас достаточно реактивной массы, чтобы подняться отсюда и улететь.

– И куда мы полетим? – требовательно спросил Роковски.

– И чем мы оплатим оставшиеся счета? – спросила Салли Энн.

– Купим еще один билет лотереи Девяти миров? – предложил Ларвуд.

– На что? – возразила она. – Призы там крупные, как мы знаем, но и билеты дорогие. К тому же, прежде всего нам нужно вернуться к Девяти мирам.

– Черт бы все побрал! – взорвался Клаверинг. – У нас есть корабль, хороший корабль. На этом грузе переселенцев мы не заработали столько, сколько следовало бы, но это не значит, что где-нибудь в другом месте Галактики нельзя подработать. Для разнообразия нашему оператору пси-радио просто придется разбудить свой собачий мозг, плавающий в желе, и действительно заняться прослушиванием. Где-нибудь что-нибудь должно найтись – планета, только что открытая для колонизации, какой-нибудь мир, которому угрожает катастрофа и которому требуются корабли для эвакуации…

– Он заявляет, что ему пора бы получить свою зарплату, – заметила Салли Энн. – И Спаркс тоже.

– И второй помощник, – добавил Ларвуд. – И наш коновал.

– Что мы могли бы продать из оборудования? – безнадежно спросил Клаверинг. – Без чего мы могли бы обойтись?

– Ни без чего, – ответила жена.

– Мы могли бы… – начал было Клаверинг, но затем замолчал, прислушиваясь. Поначалу тихо, но затем все громче, возрастая по тону, послышался тревожный вой сирены, достаточно громкий, чтобы проникнуть сквозь обшивку и изоляцию корабля. Капитан поднялся и прошел ко входу в маленький лифт, который мог поднять его в рубку управления. Остальные молча последовали за ним. Это, несомненно, была какая-то внештатная ситуация – а условные рефлексы космонавта в этом случае ведут его к месту приписки.

Клаверинг с офицерами втиснулся в маленькую клетку подъемника и с нетерпением ждал, пока тот нес их к носу корабля. Ворвавшись в комнату управления, они бросились к большим иллюминаторам.

Солнце уже село, и небо было темным, если не считать слабого свечения на западе. Зловеще мигая, медленно падали красные звезды предупредительных ракет, выпущенных с башни управления. Две красных пожарных машины и скорая помощь, похожие на огромных жуков, как усиками, поводящих лучами фар, неслись по летному полю космопорта. У двух кораблей флота Приграничья – «Звезды Приграничья» и «Приграничного» – была суматоха – персонал выскакивал из воздушных шлюзов и бежал вниз по пандусам.

– Вон там! – воскликнул Ларвуд, указывая.

Клаверинг поднял глаза почти вертикально вверх и увидел неровное свечение в небе. Там находился корабль, и он снижался, и у него были проблемы, судя по сирене, красным ракетам и работе спасательных служб. Он вспомнил, что сегодня должен прибыть еще один корабль – «Далекий поиск».

– Включите передатчик, – приказал он.

Ларвуд ожидал этого приказа. В комнате управления внезапно возник новый голос – решительный, сдержанный, но все же с ноткой беспокойства.

– Невозможно вывести точно. Трубы номер один и два уничтожены, труба номер три начинает плавиться. Постараюсь сесть на оставшихся трех – если они продержатся столько времени.

– Сделайте все возможное, капитан, – ответил голос Граймса.

– А я что делаю, по-вашему? Это мой корабль, командор, и на кон поставлены жизни моей команды и пассажиров. Сделайте все возможное! А что же еще мне остается делать?

– Простите, капитан, – ответил Граймс.

– Просто освободите эфир, пожалуйста! – резко бросил тот. – Я делаю дело, но как я могу им заниматься, когда вы болтаете? Просто подготовьте все на случай падения, и все. Все, отбой!

– Как вы думаете, он сядет? – спросил Ларвуд, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Должен, – кратко ответил Клаверинг. – «Должен, – думал он. – Ему придется бороться за каждый дюйм спуска, предвидеть любое отклонение. Сервомеханизмы в этих старых кораблях класса эпсилон не предназначены по-настоящему для непредвиденных ситуаций…»

Он нашел бинокль, подстроил поляризацию и нацелил его на спускающийся корабль. Капитан не был инженером, но даже ему неровный выхлоп дюз казался ненормальным, как и вырывающееся из них огромное пламя. За ослепительным огнем выхлопа он слабо видел сам корабль, и понял, что капитан поддерживает его в вертикальном положении.

Теперь уже был слышен рев двигателей корабля, перекрывающий вой сирены, и такой же неравномерный, как и сами сирены. Иногда двигатели ревели на полную мощность, как у нормально садящегося корабля, иногда рев снижался до шепота. Если ракеты откажут полностью, корабль упадет. Клаверинг отчаянно желал, чтобы они не отказали, и знал, что остальные думают о том же. Если бы объединенная сила воли могла бы удержать «Далекий Поиск» от падения, то у них бы это получилось – но есть предел той массе, которую может удержать группа тренированных телепортаторов, и даже маленький корабль намного превышает этот предел.

Корабль опускался все ниже, направляясь к месту стоянки между «Салли Энн» и одним из кораблей приграничников. Он все еще подчинялся управлению, хотя и начинал опасно рыскать. «Он сделает это, – думал Клаверинг, – он сделает». Он едва сознавал, что рука жены болезненно вцепилась в его руку, едва слышал приглушенные ругательства Роковски, напряженный шепот Ларвуда «Ты почти дома. Держись, держись!» и тяжелое дыхание Таубмана.

До земли оставалось всего несколько футов, когда последние трубы взорвались, ослепив наблюдателей. Они услышали грохот, услышали, как вой сирены заполнил наступившую сразу тишину, услышали вопли людей.

Постепенно их зрение вернулось к норме. Слезящимися глазами Клаверинг смотрел в иллюминатор и видел стоящий там корабль, блестящий в свете прожекторов. Поначалу он решил, что корабль чудом остался неповрежденным, но затем заметил, что стабилизаторы врезались глубоко в бетон, корма помята. У шлюза синим светом вспыхнула дуга, когда спасательная команда начала прожигать себе путь внутрь корабля. Из передатчика гремел голос Граймса:

– Капитан! Капитан Холл! Какие у вас потери?

Отвечавший голос был слабым и невыразимо усталым:

– Я… еще не знаю… Помещение реактивного привода не отвечает. Инженеры…

– Могу себе представить, – печально заметил Таубман.

– Мы все можем, – сказал Клаверинг. – Нет худа без добра. Если бы на «Далекий Поиск» кто-нибудь погиб, я, конечно, так не радовался бы, но даже те, кто находился в отсеке реактивного привода, отделались только жестокой встряской.

Салли Энн, отложив ручку, подняла глаза от списка закупок, который она проверяла. Когда она взглянула на мужа, ее нахмуренные брови распрямились:

– Говори! – приказала она. – Что тут такого радостного?

– Граймс посылал за мной, – сказал Клаверинг.

– Я знаю, – сказала она. – Что он от тебя хотел?

– Я к этому подхожу. «Далекий Поиск», как вы знаете, это переоборудованный свободный корабль класса эпсилон. Он является – или являлся – чем-то вроде разведывательного корабля, что означает, что пространство для размещения груза переоборудовано для персонала. Когда он здесь разбился, у него на борту была куча ученых – они направлялись к Иблису, чтобы провести полноценные исследования…

– Иблис, – заметила его жена. – Это тот мир, на котором чуть не пропал «Фермопилы»…

– Верно. Во всяком случае, на снаряжение этой экспедиции затрачены большие деньги, а везти их некому. «Далекий Поиск» можно вернуть в строй, но не за пять минут. А пока здесь, в порту Форлон, находится одно большое судно – полностью оборудованное, с помещениями для грузов – большое судно, и, более того, только и ждущее чартерного заказа…

– Ты хочешь сказать, они захотят нанять нас? – потребовала она.

– А кого же еще? – спросил он. – А пока созови общее собрание акционеров – они будут дуться, особенно Роковски, если решения будут приниматься без консультации с ними.

– Именно так, – сказала она, – я и поступлю.

– Также, – сообщил он ей, – можешь известить наш наемный персонал, что они получат свои деньги.

Он оставил ее устраивать дела, прошел в комнату отдыха и сел в свое кресло. Вошел Ларвуд вместе с женой. Они улыбнулись капитану, поняв по его лицу, что у него хорошие новости. Роковски, как всегда мрачный, присоединился к ним, и затем чуть менее мрачный Траубман. Наконец резво вошла Салли Энн с большой папкой с бумагами.

– К вам сейчас обратится председатель Совета директоров.

Она села, в то время как Клаверинг встал на ноги.

Кратко, но не упуская ничего, Клаверинг рассказал им о своей встрече с Граймсом. Он сообщил, что «Салли Энн» нанимают на минимальный период в шесть месяцев, и в течение этого времени все расходы – жалованье, топливо, припасы – будет нести флот Приграничья.

– А как, – спросил Ларвуд, – насчет страховки? У Ллойда есть список запрещенных планет, и Иблис – в этом списке. Мы можем приземлиться – но если так, придется платить разорительные надбавки. Или же мы просто собираемся висеть на орбите, а ученых пошлем вниз в шлюпках?

– Мы сядем, – сказал Клаверинг. – Граймс заверяет меня, что в северном полушарии есть плато, которое вполне безопасно. Флот Приграничья позаботится о нашей страховке в любом случае.

– А что за планета этот Иблис? – требовательно спросил Роковски.

– Как и подразумевает его название, – ответил Клаверинг, – ее постоянно сотрясают извержения вулканов. Атмосфера представляет собой прекрасную, плотную смесь двуокиси углерода, сернистого ангидрида и некоторых более ядовитых газов. Моря – практически неразбавленную кислоту. Электрические бури – это настолько эффектное зрелище, что их ясно видно за тысячу миль из космоса…

– Есть ли там жизнь? – спросила Мери Ларвуд.

– Это один из тех вопросов, ответ на которые собирается получить экспедиция, – сообщил Клаверинг.

– Мы рискуем кораблем, – буркнул Роковски.

– Он будет хорошо защищен, – заверил его капитан.

– И своими жизнями, – продолжил инженер.

– Мы космонавты, – заметил Ларвуд, – и рискуем своей жизнью каждый раз, когда взлетаем с поверхности планеты. Подумать только – мы рискуем жизнью каждый раз, переходя улицу с плотным движением.

– Командор, – сказал Клаверинг, – ждет от нас ответа сегодня к 13:00. Надо будет утрясти множество вещей, если мы примем предложение. Так что проголосуем сейчас.

– Все же мне это не нравится, – пожаловался Роковски, но поднял руку вместе со всеми.

Никто на «Салли Энн» не жалел, что они покидают Лорн. Это была унылая планета, возможно, самая унылая из всех миров Приграничья. На ней вечно царил холод, вечно было полно пыли и химических испарений.

Они были рады – все, – когда пассажиры, члены экспедиции объединенных университетов на Иблис, погрузились, когда были подняты пандусы и задраены воздушные шлюзы. И были счастливы, стоя по своим местам, пока щелкали последние секунды перед разрешением на взлет.

Клаверинг и офицеры-навигаторы сидели в рубке управления, обозревая унылый ландшафт – низкие, коричневые холмы, кучи шлака, некрасивые группы ветхих строений, представлявших собой город порта Форлон. Солнце тускло светило сквозь дымку, которая являлась продуктом деятельности человека индустриального, так же, как и творением природы.

Клаверинг следил за длинной стрелкой хронометра, ожидая, когда придут доклады изо всех отсеков. Наконец он приказал:

– На взлет!

– На взлет! – повторил Ларвуд.

«Салли Энн» задрожала, когда заработали ракеты, затем ее огромный корпус приподнялся, будто бы она, как и ее люди, была рада избавиться от Лорна. Клаверинг видел, как грязный бетон космопорта быстро уменьшается внизу, краны и порталы и свободный корабль флота, загружающийся перед полетом на Тарн, превращаются в игрушечные, корпус несчастного «Далекий Поиск», окруженного машинами ремонтников, походит на тело крупного насекомого, которого растаскивают на куски прожорливые муравьи.

Клаверингу было жалко «Поиск» и его капитана, но в то же время радовался: он заботился о «Салли Энн», и этот чартер, хоть и являлся следствием беды другого капитана, означал спасение для «Салли Энн».

Она уже вышла из атмосферы; ракеты молчали; «Салли Энн» ложилась на свободную орбиту вокруг неприветливого серовато-коричневого шара, называвшегося Лорном. С одной стороны виднелась огромная светящаяся чечевица Галактики, с другой была черная пустота межгалактического пространства. Гироскопы взвывали по мере того, как она медленно поворачивалась, когда Ларвуд нацеливал ее на солнце Иблиса. Клаверинг с удовольствием наблюдал за эффективными, неспешными действиями своего старшего офицера – он мог быть безрассудным в некоторых ситуациях, но не при пилотировании корабля или навигации.

– Продолжить ускорение, сэр? – спросил Ларвуд. – Одно «же» в течение пяти минут?

– Продолжить ускорение, – ответил Клаверинг.

Снова взревели ракеты, наращивая тягу и скорость. С помощью второго офицера Ларвуд проверил показания приборов, подкорректировал траекторию при помощи короткого выброса из управляющей ракеты. Он удовлетворенно взглянул на Клаверинга, который ответил ему кивком. Ларвуд отключил реактивный привод и приказал задействовать привод Манншенна. Песня вращающихся, прецессирующих маховиков заполнила все пространство корабля; чечевица Галактики внезапно стала похожа на огромную светящуюся бутылку Клейна, выдутую свихнувшимся стеклодувом. Клаверинг, как всегда, ощутил жуткое чувство дежа вю, когда возросли темпоральные прецессионные поля, возникло осознание того, что прошлое, настоящее и будущее представляют собой одно неделимое единство. Он подумал, как и всегда в этих случаях, не обладает ли он в какой-то степени талантом предвидения. Он попытался, как и всегда это делал – и всегда безуспешно – предвидеть грядущие события.

– На траектории, сэр, – доложил старший офицер.

– Спасибо, мистер Ларвуд. Установите вахты глубокого космоса, соблюдайте регламент.

Он отстегнулся от кресла, по поручню пробрался к осевой шахте. Он хотел проверить, как Салли Энн справляется с пассажирами и особенно с почти необученными девицами, которых наняли стюардессами. Пока его мышление еще не привыкло к искажающему время полю привода, он в последний раз попытался заглянуть в будущее.

Единственное, что пришло ему в голову, это те слова, которые сказал ему Граймс, когда он пытался добиться чартера: «Человек, который прилетает в Приграничье, чтобы заработать себе на жизнь, для отдыха выбирает ад».

Полет проходил спокойно.

Ученые держались сами по себе и хлопот не доставляли. Команде не было необходимости устраивать развлечения, стремясь к тому, чтобы клиенты были заняты и, следовательно, счастливы. Клиенты занимали сами себя, проверяя и перепроверяя свое оборудование, изучая скудные сведения о мире, куда они направлялись, посещая лекции, которые читали специалисты по разным дисциплинам.

Клаверинг реально контактировал только с главой экспедиции, доктором Фосдиком. Они изучали имеющиеся в наличии карты и схемы, – которые были очень неполными и неясными, – и пытались выработать что-то вроде плана кампании.

– Вот это плато, капитан, – говорил Фосдик, тыча в карту узловатым указательным пальцем. – Наблюдения из космоса свидетельствуют, что оно свободно от вулканической активности и не подвержено землетрясениям.

– Вы можете заметить землетрясение с высоты в тысячу миль? – с сомнением спрашивал Клаверинг. – Не забывайте, что корабль, стоящий на грунте – это хрупкая и крайне тяжелая вещь, и даже легкая встряска может разрушить его полностью.

– От этого предохранят пружинные растяжки, – заверил его Фосдик. – В конце концов, капитан Калвер на «Госпоже Одиночество» пережил на Мелизе ураган – корабль вынужден был сесть для ремонта двигателей, – пользуясь своими растяжками.

– Я слышал об этом, – буркнул Клаверинг. – Я начинаю удивляться, почему для этой работы не выбрали расчудесного капитана Калвера. Во всяком случае, ураган – это не землетрясение, и то, и другое не является обычным для космонавта переживанием.

– На Иблисе бывают как ураганы, так и землетрясения, – весело заметил Фосдик; его зубы выглядели до странности белыми на сухощавом, смуглом лице. – К тому времени, когда мы взлетим, вы привыкнете и к тому, и к другому.

– Если мы взлетим, – мрачно заметил Клаверинг.

– Взлетим прекрасно. Теперь насчет плато. Это идеальная база для наших операций, так как местность подходит для посадки как самолетов, так и вертолетов. Как мы видим по фотографиям из космоса, к югу там довольно пологий спуск – это скорее скала, чем плато, на самом деле, – с которым смогут справиться наши тракторы. Все, что от вас требуется – это посадить корабль где-нибудь посередине.

– Легче сказать, чем сделать, – саркастически заметил Клаверинг.

Этот план его совсем не радовал. Он воспитывался на больших кораблях концерна «Трансгалактические клиперы», в службе, где самым большим преступлением считалось рисковать кораблем. Он садился только на планетах с подобающими космопортами и соответствующими удобствами. До сих пор он жил в упорядоченной Вселенной, управляемой мудрыми правилами и инструкциями. И сейчас начинал уже сожалеть, что группа, членом которой он являлся, выиграла в лотерею этот огромный приз.

– Сначала мне придется выслать ракеты-зонды, – сказал он.

– Само собой, капитан. Вы космонавт – мы только пассажиры. Условия чартера заключаются в том, что вы доставляете нас и наше оборудование на Иблис и предоставляете корабль под штаб экспедиции. Как вы это сделаете – это полностью ваше дело.

– Мне потребуется помощь ваших людей для обработки полученных зондами данных.

– Само собой.

– И еще мои требования заключаются в следующем: стабильный грунт для посадки и отсутствие ветра скоростью выше пятидесяти узлов.

– А вот теперь, – заметил Фосдик, – вы требуете слишком многого.

Да, думал Клаверинг, он требовал слишком многого. Они с Ларвудом сидели, пристегнувшись к креслам, в е управления, в то время как Фосдик со своей командой обрабатывал данные, получаемые с поверхности планеты внизу. Он смотрел через иллюминаторы на огромную, отсвечивающую красным, сферу. Кто бы ни назвал ее Иблисом, он не преувеличивал. Казалось невозможным, что какая-то форма жизни в состоянии просуществовать на его огненной, враждебной корке более пяти секунд, независимо от того, какие бы хитроумные меры безопасности ни применялись. Он слышал, как Фосдик со своими сотрудниками и сотрудницами при получении каждого нового куска информации радостно – радостно! – вопят. «Поверхностная температура 99, 5 градусов по Цельсию!» «Скорость ветра семьдесят узлов!» «А что за ветер! Прямо пар соляной кислоты!» «Радиация на удивление низкая…» – это уже разочарованным тоном. – «Привет! Свободный кислород! Он-то что там делает?» «Никаких его следов от моего зонда».

Ларвуд озадаченно поднял брови. Он пробормотал:

– Похоже, мы ввязались во что-то серьезное, сэр.

– Не говорите, – согласился капитан. – Все это казалось мне отличной идеей, когда мы подписывались на чартер – но теперь я уже не так уверен.

– Роковски ноет, как всегда, – сказал Ларвуд. – Говорит всем и каждому, что садиться на планету – это самоубийство. Мери, однако, ждет с нетерпением. Она считает, что на Иблисе может быть даже какая-то жизнь.

– А Салли Энн тревожится только о том, чтобы мы получили свои деньги, – заметил Клаверинг.

Фосдик переместился к ним, передвигаясь в невесомости почти как опытный космонавт. Он выглядел чуть ли не счастливым. Он спросил:

– Как скоро вы сможете сесть, капитан?

– Как только я получу от ваших умников отчет, чего мне ждать, – ответил Клаверинг. – Как только получу данные о скоростях ветра и о природе грунта на скале, или плато, или как вы там решите его назвать. Как только уверюсь, что корабль не упадет от землетрясения, только коснувшись грунта.

– В этом последнем я вас заверить не могу, – сказал Фосдик.

– Тогда мы не станем приземляться.

– Я понимаю ваши чувства, – заметил ученый, – но должен напомнить, что, согласно условиям договора о чартере, вы не получите никаких денег, пока не совершите посадку. Если вы привезли нас сюда только для того, чтобы посмотреть на Иблис с безопасного расстояния, то вы, и только вы, оплачиваете стоимость нашей транспортировки туда и обратно. Поверьте, я не собираюсь приставлять вам пистолет к затылку – но я должен выполнить свою работу, так же, как вы – свою.

– У Салли Энн должно было быть больше здравого смысла, когда она устраивала этот чартер, – заметил Ларвуд.

– Мы все читали договор, – сказал Клаверинг. – Даже Роковски не возражал. И, в конце концов, если мы все же потеряем корабль, то мы ничего не теряем в финансовом плане.

– Остается только подумать о таких мелочах, как наши жизни и наши сертификаты, – ухмыльнулся Ларвуд. – И все же это игра, а я еще никогда не отказывался делать ставки.

– Я не игрок, – кратко ответил Клаверинг.

– Так что же, капитан? – нетерпеливо потребовал Фосдик.

– Вы слышали, что я сказал, – сообщил ему Клаверинг. – Я не игрок. У меня нет намерения делать ставку на то, что землетрясения подождут, пока я смогу посадить «Салли Энн» на ее прекрасную задницу и закрепить пружинные растяжки.

– Так вы отказываетесь садиться?

– Я этого не говорил. Я сказал, что не играю. Я посвятил много времени обдумыванию проблем приземления; никогда не верил в то, что ваше плато является идеальным местом, как это утверждали вы. Я исходил из предположения, что оно таковым не является – и, насколько я понимаю, зонды подтвердили мое предположение, – он повернулся к своему помощнику. – Мистер Ларвуд, эти растяжки достать легко, не так ли?

– Конечно, сэр.

– Тогда я хочу, чтобы их прямо сейчас прикрепили к стойкам. Так же вы можете подготовить к вылету шлюпки номер один и два. Вам потребуется четыре этих переносных электрических лебедки, которые имеются среди оборудования доктора Фосдика – я полагаю, доктор, что вы будете рады предоставить мне их на время…

– Не понимаю, почему я должен…

– Вы хотите приземляться на эту буквальным образом проклятую планету или нет?

– Хочу, но не понимаю…

– Вы все время мне напоминаете – космонавт-то я. Итак, мистер Ларвуд, эти растяжки. Я хочу, чтобы их прикрепили пружинами кверху. Они не предназначены для использования таким образом, но так их использую я.

– Пружинами вверх, сэр, – повторил Ларвуд.

– Отлично. Теперь, доктор Фосдик, я собираюсь просить у вас добровольцев. Как вы знаете, у нас команда небольшая. У нас не хватит людей для того, что я задумал. Мне потребуется, по меньшей мере, шестеро ваших людей, все в противорадиационных скафандрах.

– Вы что-то задумали, – буркнул ученый, – но что? И, конечно, было бы лучше, если бы мы все это обсудили до приземления.

– Именно это, – ответил Клаверинг, – я и не собирался делать. Посадка большого корабля – это, по сути дела, работа для одного человека. Если он станет обсуждать сначала свою работу, то другие станут предлагать свои варианты, некоторые из которых будут не хуже его собственных. Таким образом сеются и укореняются семена сомнения. В таких случаях секундное колебание может означать потерю корабля. Поймите одно, пожалуйста. Я знаю, что собираюсь делать, и считаю, что это лучший способ это сделать.

– Я считаю, что мы тоже должны знать, что вы собираетесь делать, – заметил Фосдик. – В конце концов, как добровольцы, мы должны знать, на какой риск идем.

– Я так понимаю, что вы тоже среди добровольцев? – спросил Клаверинг.

– Само собой.

– Ладно. Как вы понимаете, может так случиться, что внезапная дрожь грунта, внезапный порыв ветра могут опрокинуть корабль в самый момент приземления. Он будет в достаточной безопасности, когда будут закреплены пружинные растяжки – но многое может произойти, пока их закрепляют. Вот мой план. Заранее, до посадки корабля, я посылаю вниз две лодки под командованием моих офицеров. Каждая лодка будет нести две переносные лебедки, оборудование для швартовки, и добровольцев. Добровольцы установят лебедки и обозначат место посадки. Мы на «Салли Энн» будем опускаться как можно осторожнее и будем готовы отстрелить растяжки на землю при помощи сигнальных ракет. Я думал о том, чтобы снижаться со свободно висящими растяжками, но слишком велик риск, что они попадут в выхлоп. Как только концы растяжек окажутся на грунте, их прицепят к лебедкам, натянут и будут держать натянутыми по мере того, как корабль будет снижаться…

– Вы слишком полагаетесь на лебедки и якоря, – заявил Фосдик.

– У меня нет выбора.

– И вы еще говорите, что игрок – я! – воскликнул Ларвуд.

– Рассчитанный риск – это не игра, – холодно ответил Клаверинг. – Итак, мистер Ларвуд, вы знаете, чего я хочу и зачем. Буду признателен, если займетесь необходимыми приготовлениями.

– Есть, сэр! – ловко ответил Ларвуд.

«Это должно сработать, – думал Клаверинг. – Должно сработать. Насколько мне известно, таким образом еще никто не пытался приземлиться – по крайней мере, на космическом корабле. Я видел нечто подобное на Шассоре, где аборигены для полетов пользуются большими, наполненными газом судами – но космический корабль это не воздушный корабль. Но даже если так, плавучесть я здесь подменяю тягой, так что разница небольшая…»