Текст книги "Вернуть вчерашний день"

Бертрам Чандлер
Вернуть вчерашний день

Глава 1

Я проснулся с пугающей уверенностью: произошло нечто ужасное. Стояла непривычная тишина. Громкое басовитое гудение космических двигателей настолько входит в жизнь космолетчика, что их молчание беспокоит больше, нежели внезапный вой аварийных сирен или тревожный набат. Так почему же я не слышал сигнала тревоги?! И почему не только молчат двигатели, но и насосы не гудят, и не слышно посвистывания систем вентиляции?

Правда, были кое-какие другие звуки.

Чье-то легкое дыхание. Я даже задержал выдох на несколько секунд, дабы удостовериться, что здесь есть кто-то еще. Тиканье часов. И другие звуки – очень слабые, едва различимые. Я попробовал идентифицировать их. Отдаленное резкое жужжание – где-то далеко над моей головой. И еще – совсем недалеко – механический гул и рокот. Внезапно ко мне пришло осознание: я слышу биение пульса большого города, а никак не космического корабля. Это могло успокоить, но, наоборот, встревожило.

Я с трудом пошевелился в кровати – да, в кровати, а не на узкой койке! – и ощутил рядом женское тело, мягкое и упругое, теплое, гладкое, бок о бок с моим. В другое время одно это могло вызвать желание, но не сейчас, ибо ситуация, похоже, действительно скверная. Я потянулся к настенному светильнику: он оставался включенным, когда мы, обессилевшие, погружались в сон. Помню, как сделал последнее усилие, выключая свет.

Я нажал на кнопку. Мягкий янтарный свет успокаивал взгляд. Он бликами играл на глянцевых каштановых волосах, рассыпавшихся на белой подушке, ласкал гладкое плечо и смуглую спину. И озарял циферблат настенных часов, стрелки которых показывали время с пугающей точностью.

– Илона! – резко сказал я.

Она отреагировала звуком, напоминавшим то ли мурлыканье, то ли просто вздох, пошевелилась, потянула на себя одеяло и укрылась под ним с головой.

– Илона!

На этот раз никакого ответа.

Пришлось ее потрясти: сначала легонько, затем более настойчиво. Девушка повернулась ко мне, глаза ее медленно, нехотя открылись тусклыми голубыми звездочками из-под темных волос.

– Ах, это ты… – проговорила она. И еще, раздраженно – Послушай, дай девочке поспать, а…

– Эти часы… – начал я.

– А что с ними? – Илона снова скользнула под одеяло.

– Они в порядке?

– Ну, конечно, в порядке!

Я спрыгнул с кровати и быстро подошел к окну. Припомнил, как обращаться с устройством управления поляризацией – Илона научила меня этому накануне вечером. Повернул рычажок, и затемненное стекло стало прозрачным, кристально чистым. В комнату ворвался яркий свет.

– Тебе что-то непонятно? – недовольно спросила она.

Я проигнорировал вопрос, разглядывая с высоты Нью-Прагу: высокие здания, сверкающие в лучах утреннего солнца, блестящие зеркала искусственных озер, зеленые парки. На северо-востоке находился космопорт. Солнце ослепляло, но все же я сумел разглядеть сверкающий шпиль наблюдательной вышки, высокую, странным образом закрученную колонну Маяка Карлотти. Еще там должна быть другая вышка, но ее я сейчас не видел.

А вообще в этот час там уже не должно быть никакой другой вышки.

Я, наконец, осознал, что произошло, и это оказалось куда более болезненным, чем первый опыт полета в невесомости для новичка. Я понял, но желал полностью убедиться в своей правоте. Медленно подошел к телефону, открыл справочник, лежащий на столе, нашел номер службы управления полетами космопорта, набрал нужную комбинацию цифр. Экран осветился, и в центре прозрачной сферы появилось лицо привлекательной девушки. Ее брови удивленно приподнялись при виде моей наготы:

– Справочная космопорта. Чем могу быть вам полезна, сэр? – тем не менее, довольно мягко спросила она.

– С кем это ты там развлекаешься? – донесся раздраженный голос из-под одеяла.

Я не обратил внимания:

– «Молния». Она уже стартовала?

– Конечно, сэр. В восемь тридцать. На полтора часа позже расписания.

– Спасибо, – пробормотал я, отключаясь.

– Ну что, ты покончил со всем этим? – раздался недовольный голос.

Ну конечно, нет.

Я набрал другую комбинацию цифр и увидел еще одну симпатичную девушку. Она была такой же милой блондинкой, но, по всей видимости, гораздо чаще имела дело с неодетыми клиентами. А может быть, просто отличалась более широкими взглядами на жизнь:

– Коммутатор, – проворковала она. – Доброе утро, сэр.

– Нисколько не доброе.

– Что-нибудь случилось, сэр?

– Да. Вы сохраняете записи, кого нужно разбудить рано утром?

– Да, сэр.

– Звонили ли вы по следующему номеру в пять тридцать? – и я продиктовал напечатанный на карточке номер аппарата.

– Оставайтесь на линии, сэр, – глаза ее заскользили по строчкам, брови слегка нахмурились, как будто она сопоставляла какие-то данные. – Да, сэр. По этому номеру ответили. Заказ подтвержден.

– Спасибо.

– Ну, а теперь-то я могу уснуть? – холодно спросила Илона.

– Нет!

Я бросился к кровати, стащил одеяло, в которое укуталась Илона. Она уселась в постели, глядя на меня. Девица была хороша, сплошное сочетание рук, ног, груди… Но ее красота не имела для меня значения. Я уже начинал ненавидеть ее.

– Ты понимаешь, что случилось? – заорал я.

Илона поморщилась:

– Пожалуйста, говори тише. Ты же не на корабле и не приказы отдаешь.

– И никогда больше я не попаду на корабль.

– О чем это ты? – спросила она, впрочем, без особого интереса.

– Я опоздал на свой корабль, и ты прекрасно знаешь, что это значит, – ответил я.

Она, казалось, стала проявлять большую заинтересованность. Натянула простыню, закутала плечи. И повторила без всякой интонации:

– Ты опоздал на корабль…

– Да, черт возьми, Илона, что произошло этой ночью?

Она рассмеялась:

– Тебе самому должно быть известно. Ты ведь тоже был здесь.

– Но что произошло? Я звонил на коммутатор, заказывал звонок на пять тридцать. Таким образом, у меня было достаточно времени добраться до Космопорта. Сейчас сверился с телефонисткой, и она уверяет, будто звонок был и заказ приняли.

Илона снова засмеялась:

– Вот забавно, дорогой. Я смутно припоминаю какой-то сон, вроде бы я встаю с кровати и отвечаю по телефону.

– О, черт! – выругался я. – Это же не шутка! Ты хоть понимаешь, что наделала?

– Что я наделала? – задала она ответный вопрос. – Не забывай, что именно ты настаивал попробовать эйфорин, хотя я предупреждала тебя о последствиях.

– Но ты же уверяла меня, будто употребляла его так часто, что у тебя уже выработался иммунитет.

– Разве, милый? Меня же долго не было дома, и было никак не связаться с поставщиками. А мне говорили, что в таких случаях иммунитет исчезает, поэтому у меня иммунитета даже меньше, чем у того, кто попробует его впервые. И, кроме того, я-то ответила по телефону!

– Илона, я не шучу.

Она вновь залилась смехом, а потом ей в голову пришла мысль:

– Пойди в ванную и принеси бутылочку с анти-эйфорином. И стакан воды.

Без труда найдя пузырек, я вернулся в комнату. Илона, голая, стояла у окна, и солнечные зайчики играли на ее стройном теле.

– Солнце – вот мой самый верный любовник… – пробормотала она с улыбкой.

– Вот бутылочка, – я не отрывал взгляда от ее лица.

Илона вздохнула:

– Обязательно?

Мне внезапно захотелось, чтобы в моем случае наркотик продолжил действие.

– Что мне с этим делать? – спросил я.

Она проказливо улыбнулась.

– К несчастью, я слишком женщина, чтобы ответить точно. Если это тебе так необходимо, добавь три капли на стакан воды.

Проделав все это, я протянул ей раствор. Она выпила, содрогнувшись. Поставила стакан, подошла к стулу, где висело ее платье, и скользнула в него. Тяжелая черная ткань укрыла тело от шеи до лодыжек. Лицо сразу стало бледным и суровым:

– Оденься, – посоветовала она. – Тогда сможешь уйти отсюда.

Я внезапно осознал свою наготу. Нашел брюки и рубашку и натянул, стоя к ней спиной. Затем повернулся:

– Илона, я попал в скверную историю.

– Да, история точно скверная, – согласилась она.

– Моя карьера… – начал я.

– Ты же сказал мне, что устал быть космолетчиком, – холодно заметила Илона. – Так вот, у тебя есть шанс изменить это, заняться чем-нибудь еще.

– Но чем?

– Это уже твоя проблема, – она подошла к столу, взяла из пачки сигарету и резким движением зажгла ее. Сквозь едкий дым ее сузившиеся глаза наблюдали за мной: – Это твоя проблема. Я полагаю, ты уберешься отсюда, купишь газету и начнешь искать объявления о работе.

– Но…

В ее голосе зазвучал металл:

– Убирайся, я сказала. Нечего думать, будто я предоставлю тебе стол и кров. Ты сам попал в эту заварушку, сам и выбирайся из нее, если сможешь. На своих ногах, космолетчик. Счастливого пути!

– По крайней мере, могу я воспользоваться твоей ванной? – спросил я с величайшей осторожностью.

– Не слишком долго, – ответила она.

И я воспользовался.

Принял душ, чтобы смыть даже запах ее с моей кожи. Нанес на лицо крем для депиляции, смыл его вместе с начавшей появляться щетиной, оделся. Освежившись, я почувствовал себя чуть лучше. Потом, выйдя из ванной, надел носки, туфли, галстук и пиджак.

– Илона, – позвал я.

– До свиданья, – сказала она без эмоций.

Я покинул ее жилище и, вдыхая кондиционированный воздух, вошел в лифт.

Глава 2

Вы, конечно, слышали о чувстве невыносимого одиночества в глубоком космосе.

Должен сказать вам, если доходит до невыносимого одиночества, то это чувство испытываешь не оттого, что оказываешься в незнакомом городе без средств к существованию и крыши над головой, а оттого, что твой корабль с привычной каютой и знакомыми лицами космолетчиков покинул планету.

Где-то в глубине души теплилась надежда: может быть, та девушка из справочного ошиблась. Может, «Молния» не улетела? И ждет меня?

Конечно, надежда было глупой. Такого просто не могло быть. Даже если бы капитан Грюн относился ко мне с симпатией, – а этого отродясь не было, – он слишком горячий поклонник священного расписания, чтобы задержать отправку хотя бы на полчаса. К тому же, хотя вторые помощники – немаловажные члены команды, их тоже можно заменить. Я знал, как примерно это будет. Вальгрен, третий помощник, будет исполнять обязанности второго, четвертый – третьего, пятый – четвертого, а молодой Льюисман, старший кадет, станет исполняющим обязанности пятого помощника. И «Молния», комфортабельный лайнер новейшей конструкции, помчится сквозь световые годы в Порт-оф-Спейн, на Карибию, в следующий порт приписки.

Я замедлил шаг.

Спешить-то некуда. Корабль улетел. Кроме того, нужно решить, куда податься. В космопорт? Но у меня в кармане всего несколько долларов, и все уйдет на поездку. Тут я увидел неподалеку вход в метро. Пошел было к нему, но сразу же спросил себя: а что, собственно, мне там делать? Глотать горькие слезы и сыпать соль на раны?

Так я и стоял посреди улицы, не обращая внимания на ворчание прохожих, которым мешал. Вдобавок, мне еще и думалось плоховато. Может быть, в результате переутомления, или шока, или то были последствия эйфорина. А может, всего этого вместе. Да и какая разница?

Рядом с метро я увидел маленькое кафе.

Это оказалось приятное место, с уютной обстановкой; стены покрывала абстрактная живопись с преобладанием алых и лимонно-желтых тонов. Из колонок лилась оптимистичная радостная музыка. Все это не слишком соответствовало моему настроению, и я даже слегка вздрогнул, пока шел к столику. Официантка оказалась типичной каринтийкой, с телом, по-кошачьи гибким, облаченным в черные облегающие брюки с ярко-зеленой вышивкой, которые казались второй кожей. Я посмотрел на нее безо всякого энтузиазма. Видал и не таких женщин, – а уж каринтиек, в особенности.

– Кофе, – попросил я, не глядя в меню, которое она предложила. – И тост с маслом.

– Черный или с молоком, сэр?

– Черный.

– Харц или импортный?

Черт бы ее побрал! Ну, что она привязалась ко мне?

– Харц, – ответил я, предположив, что продукт местного производства должен быть дешевле привозимого с далекой Земли. Когда официантка ушла, я заглянул в меню и обнаружил ошибку – вот уж поистине, межзвездная экономика всегда была для меня темным лесом.

Но ничего не попишешь. Все равно, эти двадцать центов вряд ли существенно улучшили бы мой бюджет. Я глотнул горячего горького варева, закусывая тоненьким тостом с маслом. Слушал легкую утреннюю музыку, льющуюся из колонок. Оркестр, где бы он ни находился – на местной передающей станции или в студии звукозаписи – играл попурри из так называемых «маршей космолетчиков», вы же знаете: это старые-престарые мелодии с новыми словами. Я обнаружил, что тихонько подпеваю:

«Прощай, я улетаю к той звезде,

Где встречу

Добрых, светлых, удивительных людей…»

Я резко прервал пение, откусил еще немного, сделал глоток горячего кофе. Ну что ж, подумал я. Можно улететь к новой звезде, в другую галактику, но только в случае, если у вас есть средства оплатить свидетельство о квалификации, дающее право наниматься на корабль.

Но у меня-то как раз есть квалификация. Уверен, что получу мои бумаги в космопорте вместе с остатками имущества. А космолетчиков не так много, чтобы за опоздание на корабль автоматически лишать сертификата. Хотя существует черный список. Если «Трансгалактические клиперы» решат покончить со мной, я пропал. Ни в одном из других концернов – ни в «Комитете межзвездного транспорта», ни во «Всемирной почте Уэверли», ни в «Межзвездных линиях» – на меня и не посмотрят. Конечно, остаются еще приграничники. Они-то примут любого, в ком еще теплится жизнь и есть хоть какой-то сертификат. Но если бы я хотел в приграничники (а я не хотел), – я бы отправился туда уже давно.

– Еще кофе, сэр? – спросила девушка.

– Нет, – буркнул я, добавив непременное «спасибо». Подумал немного и спросил: – Не могли бы вы сообщить мне, как добраться до офиса «Трансгалактических клиперов»?

– Как выйдете отсюда, поверните направо, – начала она. – Через три дома выйдете на площадь Масарик. Там офисы всех межзвездных линий.

Я поблагодарил ее и вышел навстречу ясному и теплому солнечному дню, обдуваемый легким бризом.

Кофе с тостом слегка улучшили мое настроение. Я даже подумывал: не сделать ли остановку в одном из баров по пути к площади, чтобы продолжить процесс оживления, но решил – не стоит. Я раньше встречался с Малетером, менеджером филиала «Трансгалактических клиперов», и он мне не понравился. Однако сейчас лучше забыть о моем отношении к нему и удержаться от соблазна наговорить массу любезностей, например, о том, куда бы ему не мешало отправиться вместе со всеми клиперами.

Я снова замедлил шаг, сказав себе, что не мешало бы насладиться окружающим миром. Я впервые в Нью-Праге, имеется в виду, на поверхности. И никогда не видел города при свете дня. Прошлым вечером, например, взял такси прямо из космопорта до жилого массива, где обитает Илона.

Итак, я вляпался в историю, и сейчас передо мной стоит задача: сократить получасовой рассказ о своих злоключениях до нескольких минут. Малетер явно не придет в восторг, увидев меня. Ошибочка: он придет в восторг. Малетер, не скрывающий своей неприязни к космолетчикам, будет рад увидеть одного из их племени на своем ковре в роли просителя.

Я медленно шел, оглядываясь по сторонам.

Нью-Прага – просто изумительный город. На противоположной стороне широкой авеню стояли высотные здания, и вокруг каждого из них – собственный зеленый парк и веселенькие цветочные клумбы. Для такого, как я, питомца перенаселенной Земли, подобная планировка может показаться преступной тратой пространства, но до чего же хорош эффект! Башни украшены воздушными галереями, соединенными изящными мостами.

Улицы запружены личными автомобилями, и это тоже странное зрелище для глаз землянина. Большинство из них монокары, движущиеся за счет энергии огромных пневматических механизмов, но есть и машины с топливными двигателями.

И еще на улицах полно людей. И вновь я поймал себя на том, что сравниваю этот мир с родной планетой, и не в пользу Земли. Люди выглядят более здоровыми, лучше одеты, мужчины крепче и сильнее, женщины выше, стройнее и привлекательнее. Им не приходится есть синтетическую пищу и задыхаться по ночам из-за того, что в городе испортилась система вентиляции. Подобно большинству космолетчиков, которым в силу обстоятельств посчастливилось покинуть убогую старушку Землю, я был склонен презирать своих соплеменников. Но сейчас, будучи чужаком в толпе элегантных и надменных жителей этой новенькой колонии, я начал ощущать сильную ностальгию по планете моего детства.

Вот и площадь Масарик.

Офисы компаний, занимающихся межзвездными перевозками, очень легко обнаружить. Они одинаково выглядят в любом из миров. Их называют каменными кораблями, хотя строят их, конечно, не из камня, а из железобетонных блоков, стекла и стали либо из пластика и алюминия. В любом случае, их острые шпили нацелены прямо в небо, а нижняя часть снабжена подпорками, изображающими механизм для приземления. А на самом верху развевается флаг компании.

Я искал флаг «Трансгалактических клиперов» – стилизованную старинную розу ветров на темно-синем фоне, – и обнаружил, в конце концов. Вот большие вращающиеся двери и я вошел в здание. Весь первый этаж занимал огромный офис, разделенный длинными стойками из темного полированного дерева, а за ними восседали невероятно важные сотрудники. Тонкие наманикюренные пальцы летали над клавишами, мягкие, вежливые голоса слышались в переговорных устройствах. Тяжелые мужские лица над широкими плечами кивали, внимая сообщениям чрезвычайной важности, как, например, разрешение на незамедлительную погрузку одного ящика рома из Порт-оф-Спейна в Порт Таубер на Каринтии.

Я оставил без внимания сияющие плакаты, приглашающие путешественников на прекраснейшие отдаленные планеты, и углубился в чтение списка отделов «ТГК»: «галактические перевозки», «отдел торговли», «внутренние грузоперевозки», «патентное бюро». Наконец, нашел то, что искал: «отдел информации». И вот я внутри маленькой застекленной комнатки, устланной ковром.

Сидящая за столом девушка приветливо улыбается, и я подхожу поближе. Хотя за улыбку ей тоже платят жалованье, она мне приятна.

– Могу ли я вам чем-то помочь? – проникновенным голосом спрашивает девушка.

– Да, можете, – отвечаю я.

– Каким же образом? – улыбка осталась на месте!

«Весьма многообещающе», – подумалось мне.

– Я бы хотел увидеть мистера Малетера, – сказал я не без сожаления.

– А вы записаны к нему?

– Нет. Но он, я думаю, ожидает меня.

– Как мне вас представить?

– Мистер Петерсен.

– Мистер Петерсон?

– Мистер Петерсен.

– Извините, – проговорила она, все еще улыбаясь.

– Да все в порядке.

Я наблюдал, как она нажимает бесчисленные кнопки на панели. И мне подумалось, что пальцы у нее, как у Илоны. Да и в лице что-то подобное есть. Проклятая Илона…

Девушка смотрела на экран, которого мне не было видно. Теперь она не улыбалась. Я услышал резкий мужской голос:

– Да? Что такое?

– Здесь мистер Петерсен, сэр. Говорит, что вы можете ожидать его прихода.

– Петерсен? Не знаю никакого Петерсена.

– Но он сказал…

– Петерсен? – и голос зазвучал еще резче и суше: – Да. Разумеется. Пусть поднимется.

Я услышал щелчок, и связь оборвалась.

Девушка подняла голову. На ее лице не осталось и следа профессиональной улыбки: ее сменила нормальная человеческая симпатия:

– Мистер Малетер примет вас. Лифт находится слева. Поднимайтесь на шестой этаж. – И потом, после паузы: – Удачи вам!

Я прошел к лифту с развязностью, которая никак не отражала моих истинных чувств.

В сером костюме и с серым лицом, Малетер сидел за столом из серого металла в своем сером кабинете. Когда я неторопливо шел по серому ковру, то ощущал несоответствие пестроты моего костюма этой обстановке: он был выбран для развлечения в ночном городе и для деловых целей подходил мало.

Суровое лицо Малетера ничего не выражало и казалось сделанным из того же материала, что и стол, за которым он сидел. Я вспомнил одну шутку о нем: Малетер – Серебряный Доллар. Так его называли: Малетер – Серебряный Доллар, робот, притворяющийся человеком. Сам он однажды изрек, что только машины могут хорошо управлять машинами, а идеальный космолетчик управляет собой сам, и должен делать это, как машина. Я вспомнил Хейлза, нашего старшего офицера, говорившего: «Если этот выродок сумеет возглавить офис и стать генеральным менеджером, прокатится волна увольнений, как на земле, так и в космосе, и я – первый на очереди».

– Мистер Петерсен? – жестко спросил Малетер.

– Виноват, – сказал я.

– Ваш юмор неуместен, – заговорил он. – Хотя, по существу, вы, конечно, виноваты. Вы задержали отправку одного из наших кораблей ни много ни мало на двадцать девять минут тридцать пять секунд. К сожалению, еще не разработан адекватный механизм штрафования за такой проступок.

Он сцепил руки и посмотрел на меня. Его глаза, конечно, были серыми, как брови и волосы.

Я ничего не ответил.

– Вам нечего сказать в свое оправдание? – спросил он.

– Нет, – отвечал я.

– Мистер Петерсен, вы опозорили свою компанию, – начал Малетер. – Компания почитает за счастье не иметь вас больше в своих рядах. Это все. – Он повысил голос. – Вон.

– Мистер Малетер…

– Я велел вам убираться.

– Но мое оружие, личные вещи.

– Я думаю, их уже вывезли из космопорта и сдали на хранение.

– А деньги?

Металлического цвета брови поползли вверх:

– Мистер Петерсен, вы, конечно, не столь наивны, чтобы предъявлять какие-либо претензии к «Трансгалактическим клиперам»? Я наслышан, что некоторые хозяева настолько жалостливы, что выплачивают содержание дезертирам, – капитан Грюн, по правде сказать, собирался поступить с вами именно так. Но смею вас заверить, что я такого никогда не допущу – ни в одном из портов, находящихся под моей юрисдикцией. По закону, космолетчик, опоздавший на корабль, теряет все причитающиеся ему деньги, если только не сможет доказать, что опоздал по уважительной причине. Не думаю, мистер Петерсен, что у вас есть эти доказательства.

«К сожалению, это так», – подумал я.

– Как представитель этой планеты, я, естественно, стремлюсь оградить ее жителей от неприятностей, – продолжал он тем же ледяным тоном, как будто хотел замучить меня до смерти своей речью. – Я уже связался с консулом Земли. Обратитесь к нему, и он зарегистрирует вас как ЗКПБ – Земного Космолетчика, Потерпевшего Бедствие. Он позаботится о вашем жилье и содержании, пока не найдется место для вас на одном из транспортных кораблей. А теперь – вон.

Произнеся эту речь, он расправился с последними остатками моего чувства собственного достоинства.

Я вышел вон.