Электронная библиотека » Артур Дойл » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 28 декабря 2016, 23:30


Автор книги: Артур Дойл


Жанр: Рассказы, Малая форма


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Артур Конан Дойл
Военно-морской договор

Июль, последовавший за моей свадьбой, стал достопамятным из-за трех интересных дел, благодаря которым мне выпала привилегия пребывать в обществе Шерлока Холмса и изучать его методы. В моих записях они помечены как «Приключение со вторым пятном», «Приключение с военно-морским договором» и «Приключение с усталым капитаном». К сожалению, первое затрагивает интересы такой важности и касается стольких важнейших фамилий королевства, что предать его гласности нельзя будет еще много лет. Однако ни одно из дел, которыми когда-либо занимался Холмс, не продемонстрировало с такой полнотой значимость его аналитического метода и не произвело столь глубокого впечатления на соприкоснувшихся с ним. Я все еще храню дословно записанную беседу, в которой он изложил истинные факты этого дела мсье Дюбюку из полиции Парижа и Фрицу фон Вальдбауму, именитому данцигскому специалисту, которые потратили свою энергию на обстоятельства, оказавшиеся всего лишь побочными. Однако должно наступить новое столетие, прежде чем эту историю можно будет рассказать без опасных последствий. А пока я перейду ко второму делу в моем списке, которое также одно время, казалось, обещало приобрести национальную важность и отмечено некоторыми эпизодами, придающими ему уникальнейший характер.

В мои школьные дни я близко сошелся с Перси Фелпсом, примерно моим ровесником, хотя в школе он был на два класса старше меня. Его отличали блестящие способности, и он завоевывал все призы, какие только предлагала школа, завершив свои подвиги получением стипендии, позволившей ему пожинать учебные лавры уже в Кембридже. У него, насколько я знал, имелись большие родственные связи, и еще когда все мы были маленькими мальчиками, нам было известно, что брат его матери – лорд Холдхерст – виднейший консервативный политик. В школе столь блистательное родство пользы ему не приносило. Напротив, нас оно только подстрекало изводить его на площадке для игр или хлопнуть крикетной битой под коленками. Но все обернулось иначе, едва годы ученичества остались позади. Краем уха я слышал, что его способности и влияние дяди обеспечили ему прекрасный пост в Министерстве иностранных дел, а затем он совершенно изгладился из моей памяти, пока нижеследующее письмо не напомнило мне о его существовании.

«Шиповник», Уокинг

«Дорогой Ватсон, не сомневаюсь, вы помните «Головастика» Фелпса из пятого класса, когда вы были в третьем. Возможно, вы даже слышали, что благодаря моему дяде я получил назначение в Министерство иностранных дел и занимал почетную и ответственную должность. Но теперь ужасное несчастье внезапно погубило мою карьеру.

Нет смысла излагать здесь подробности рокового случая. Если вы согласитесь на мою просьбу, мне, вероятно, придется изложить их вам. Я только сейчас оправляюсь после девяти недель мозговой лихорадки и все еще крайне слаб. Так не могли бы вы привезти ко мне вашего друга мистера Холмса? Я хотел бы узнать его мнение о случившемся, хотя меня заверили, что сделать больше ничего нельзя. Пожалуйста, уговорите его приехать, и как можно скорее. Пока я остаюсь в таком подвешенном состоянии, каждая минута кажется мне часом. Заверьте его, что я не обратился к нему раньше не потому, что не ценю его таланты, но потому лишь, что с момента этого удара ничего не соображал. Теперь ясность мысли ко мне вернулась, хотя я и страшусь поверить в это из опасения рецидива. Однако я еще настолько слаб, что, как видите, должен диктовать это письмо. Пожалуйста, привезите его.

Ваш старый школьный товарищ

Перси Фелпс».

Пока я читал это письмо, что-то в нем меня растрогало, что-то беспомощное в повторении просьбы привезти к нему Холмса. Я был настолько тронут, что попытался бы исполнить его просьбу, будь это даже сложно; но, разумеется, я прекрасно знал, как Холмс любит свое искусство и столь же рад предложить свою помощь, сколь его клиент заручиться ею. Жена согласилась со мной, что надо без промедления сообщить ему про письмо, и потому не прошло и часа после завтрака, как я вновь оказался в старых наших комнатах на Бейкер-стрит.

Холмс в халате сидел за своим рабочим столом у стены, занимаясь какими-то химическими опытами. Большая реторта бешено бурлила над голубоватым пламенем бунзеновской горелки, и в двухлитровом сосуде с делениями конденсировались дистиллированные капли влаги. Мой друг даже не оглянулся, когда я вошел, и я, понимая, насколько может быть важен этот опыт, сел в кресло и начал ждать. Он опускал стеклянную пипетку то в один флакон, то в другой, набирая по нескольку капель, и, наконец, взял пробирку с каким-то раствором. В правой руке он держал лакмусовую бумажку.

– Вы пришли в критическую минуту, Ватсон, – сказал он. – Если она останется синей – все в порядке, но если она покраснеет, это решит судьбу человека. – Он опустил бумажку в пробирку, и она тотчас тускло побагровела. – Хм! Как я и думал! – воскликнул он. – Минутку, Ватсон, и я в вашем распоряжении. Табак в персидской туфле.

Он сел за письменный стол и написал несколько телеграмм, которые тут же вручил рассыльному. Потом бросился в кресло напротив меня и поднял колени так, что его пальцы сплелись вокруг худых длинных голеней.

– Простейшее маленькое убийство, – сказал он. – Думается, у вас есть кое-что получше. Вы – сущий буревестник преступлений, Ватсон. Так в чем дело?

Я протянул ему письмо, и он сосредоточенно прочел его.

– Оно мало что говорит нам, верно? – сказал он, возвращая письмо мне.

– Практически ничего.

– А вот почерк интересен.

– Но это же не его почерк.

– Вот именно. Он женский.

– Да нет же, конечно, мужской, – возразил я.

– Женский. Причем женщины с редким характером. Как вы понимаете, в начале расследования не так уж плохо узнать, что ваш клиент находится в близких отношениях с кем-то, кто, к добру ли, к худу ли, обладает незаурядной натурой. Это дело меня уже заинтересовало. Если вы готовы, мы немедленно отправимся в Уокинг и повидаем дипломата, попавшего в такое скверное положение, а также даму, которой он диктует свои письма.

Мы удачно успели на вокзал Ватерлоо к раннему поезду и менее чем через час были уже среди ельников и вересков Уокинга. «Шиповник» оказался особняком в глубине большого участка и всего в нескольких минутах ходьбы от станции. Мы вручили свои карточки, и нас немедленно проводили в элегантно обставленную гостиную, а несколько минут спустя к нам там присоединился дородный мужчина, радушно нас приветствовавший. Лет ему было под сорок, но щеки у него были до того румяными, а глаза такими веселыми, что он все еще производил впечатление толстого мальчугана-проказника.

– Я так рад, что вы приехали, – сказал он, восторженно тряся наши руки. – Перси все утро справлялся о вас. Бедняга цепляется за малейшую соломинку. Его отец с матерью попросили меня поговорить с вами, так как им слишком тяжело касаться этой темы.

– Мы еще не знаем никаких подробностей, – заметил Холмс. – Насколько я понимаю, сам вы не член семьи.

Наш новый знакомец посмотрел на него с изумлением, а потом опустил взгляд и засмеялся.

– О, так вы увидели монограмму «Дж. Г.» на брелоке, – сказал он. – А я было подумал, что вы отчубучили что-то особенное. Джозеф Гарриссон к вашим услугам, а поскольку Перси помолвлен с моей сестрой Энни, то я стану членом семьи, пусть и через брак. Мою сестру вы найдете в его комнате, так как она его нянчит все эти два месяца. Пожалуй, нам следует пойти к ним немедленно, я ведь знаю, в каком он нетерпении.

Комната, куда нас проводили, находилась на том же этаже, что и гостиная. Меблирована она была отчасти как гостиная, а отчасти как спальня, и в каждом уголке ее украшали изящные цветочные букеты. Очень бледный и изможденный молодой человек лежал на диване вблизи открытого окна, через которое лился благотворный летний воздух, напоенный благоуханием сада. С дивана, когда мы вошли, поднялась молодая женщина, сидевшая рядом с больным.

– Мне уйти, Перси? – спросила она.

Он схватил ее за руку, чтобы удержать.

– Как вы, Ватсон? – сказал он сердечно. – С этими усами я бы никогда вас не узнал, и, думается, вы вряд ли узнали бы меня. Это, я полагаю, ваш знаменитый друг, Шерлок Холмс?

В нескольких словах я представил Холмса, и мы оба сели. Толстяк удалился, но его сестра осталась. Больной так и не отпустил ее руку. Она обладала незаурядной внешностью, хотя невысокий рост и некоторая полнота лишали ее фигуру идеального совершенства, но это искупалось прелестной смуглостью кожи, темными итальянскими глазами и пышностью черных волос. По контрасту землисто-бледное лицо Перси выглядело еще более измученным и осунувшимся.

– Не стану тратить напрасно ваше время, – сказал он, поднимаясь с дивана. – И прямо приступлю к изложению дела. Я был счастливым и преуспевающим человеком, мистер Холмс, когда накануне моей свадьбы внезапное ужасное несчастье погубило все мое будущее. Как, возможно, вам сказал Ватсон, я поступил в Министерство иностранных дел и благодаря влиянию моего дяди, лорда Холдхерста, быстро занял ответственный пост. Когда мой дядя стал министром иностранных дел в нынешнем кабинете, он возлагал на меня щекотливые миссии, и я всегда с успехом их завершал, так что в конце концов он начал всецело полагаться на мои способности и такт.

Почти два с половиной месяца назад, а точнее – двадцать третьего мая, он вызвал меня к себе и, после нескольких похвальных слов в адрес моей работы, сообщил мне, что у него есть для меня конфиденциальное поручение.

«Это, – сказал он, достав из бюро рулон серой бумаги, – оригинал того секретного договора между Англией и Италией, слухи о котором, к сожалению, уже просочились в прессу. Жизненно важно, чтобы слухи на этом оборвались. Французское или русское посольства заплатили бы колоссальную сумму, лишь бы узнать содержимое этого документа. Он вообще должен был бы оставаться запертым в моем бюро, если бы не абсолютная необходимость снять с него копию. У тебя в кабинете есть бюро?»

«Да, сэр».

«В таком случае возьми договор и запри его там. Я отдам распоряжение, что ты можешь задерживаться, когда остальные уйдут, и ты займешься переписыванием, не опасаясь, что тебя увидят. Когда кончишь, запри оригинал и копию в бюро, а завтра утром собственноручно передашь их мне».

– Я взял документы и…

– Извините, если я вас перебью, – сказал Холмс. – Во время этого разговора вы были одни?

– Абсолютно.

– В большом помещении?

– Тридцати футов в длину и в ширину.

– На середине?

– Да, примерно.

– И говорили тихо?

– Голос моего дяди всегда крайне негромок, а я не произнес почти ни слова.

– Благодарю вас, – сказал Холмс и закрыл глаза. – Прошу вас, продолжайте.

– Я точно выполнил его указания и выждал, пока все остальные не ушли. Правда, деливший со мной комнату Чарльз Гро задержался закончить работу, а потому я оставил его там, а сам пошел пообедать. Когда я вернулся, он уже ушел. Я торопился приступить к переписыванию, так как знал, что Джозеф, мистер Гаррисон, с которым вы только что познакомились, был в Лондоне и намеревался вернуться в Уокинг на одиннадцатичасовом поезде, и я хотел постараться успеть на него.

Едва я начал знакомиться с договором, как понял, что мой дядя не был повинен в преувеличении, когда объяснял его важность. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что он формулирует позицию Великобритании в отношении Тройственного союза и предопределяет политику нашей страны в том случае, если французский флот в Средиземном море обретет полное превосходство над итальянским. Вопросы, рассматриваемые в нем, касаются исключительно военно-морских проблем. В конце стоят подписи высокопоставленных лиц, скрепляющие его. Я только бегло пробежал статьи и принялся за порученное мне копирование.

Документ, написанный по-французски, оказался очень длинным и содержал двадцать шесть отдельных статей. Я списывал как мог быстрее, но к девяти часам закончил только девять статей, и, казалось, успеть на мой поезд надежды не оставалось никакой. Меня одолевали дремота и отупение вследствие отчасти обеда, а отчасти долгого утомительного дня. Чашка кофе могла бы взбодрить мой мозг. Швейцар дежурит всю ночь в каморке у подножия лестницы и охотно готовит кофе на своей спиртовке для клерков, засидевшихся за работой допоздна. Поэтому я дернул сонетку, вызывая его.

К моему удивлению, вошла женщина в фартуке, крупная, с грубым лицом, в годах. Она объяснила, что она – жена швейцара, уборщица, и я заказал кофе.

Я переписал еще две статьи, а затем дремота совсем меня одолела, я встал и принялся расхаживать по комнате, разминая ноги. Кофе мне все не несли, и я начал прикидывать, в чем могла заключаться причина такой задержки. Открыв дверь, я направился по коридору выяснить. Этот прямой, тускло освещенный коридор – единственный выход из комнаты, где я работал, и завершается полукруглой лестницей, у подножия которой в вестибюле и расположена каморка швейцара. На середине лестницы находится площадка, где другой коридор смыкается с ней под прямым углом. Этот второй коридор завершается узкой лестницей, ведущей к боковой двери на улицу, которой пользуются слуги, а также клерки, чтобы сократить дорогу, когда возвращаются с Чарльз-стрит. Вот примерный план.



– Благодарю вас. По-моему, ваши объяснения мне ясны, – сказал Шерлок Холмс.

– Крайне важно, чтобы вы представляли себе этот момент. Я спустился по лестнице в вестибюль и увидел, что швейцар крепко спит в своей каморке, а на спиртовке яростно кипит чайник – во всяком случае, вода брызгала из носика на пол. Тут я протянул руку, готовясь потрясти за плечо все так же крепко спящего швейцара, как вдруг колокольчик у него над головой громко зазвенел, и он, вздрогнув, пробудился.

«Мистер Фелпс, сэр?» – сказал он, глядя на меня с недоумением.

«Я спустился посмотреть, готов ли мой кофе».

«Я поставил чайник греться и вдруг уснул, сэр». – Он посмотрел на меня, а затем вверх на все еще вибрирующий колокольчик, и недоумение на его лице возросло еще больше.

«Если вы были тут, сэр, так кто позвонил?»

«Колокольчик! – вскричал я. – Какой это колокольчик?»

«Колокольчик комнаты, где вы работаете».

Мое сердце словно стиснула ледяная рука. Значит, кто-то находился в комнате, где на столе лежал бесценный договор. Я вихрем промчался вверх по лестнице и по коридору. В коридорах никого не было, мистер Холмс. И в комнате никого не было. Все было абсолютно так, как когда я уходил, только вверенный мне документ был забран со стола, на котором лежал. Копия осталась на месте, но оригинал исчез.

Холмс выпрямился в кресле и потер руки. Я понял, что задача пришлась ему очень по душе.

– Что же вы сделали потом? – пробормотал он.

– В тот же миг я понял, что вор поднялся по лестнице, ведущей от боковой двери. Ведь будь это не так, я бы неминуемо столкнулся с ним.

– И вы убеждены, что он не мог все это время укрываться где-нибудь в самой комнате или в коридоре, который, по вашим словам, освещается тускло?

– Это никак невозможно. Даже крыса не могла бы притаиться ни в комнате, ни в коридоре. Там абсолютно негде укрыться.

– Благодарю вас. Прошу, продолжайте.

– Швейцар, напуганный моим побелевшим лицом, последовал за мной наверх. И теперь мы оба кинулись по коридору и вниз по крутой лестнице, которая ведет к Чарльз-стрит. Дверь внизу была закрыта, но не заперта. Мы распахнули ее и выскочили наружу. Я ясно помню, что часы на церкви поблизости отбили три раза. Без четверти десять.

– Это крайне важно, – сказал Холмс, делая пометку на манжете.

– Вечер был очень темным, накрапывал мелкий дождик. Чарльз-стрит была пуста, но, как обычно, на Уайтхолл в дальнем ее конце было большое движение. Мы побежали по тротуару, оба с непокрытыми головами, и у дальнего угла столкнулись с полицейским.

«Грабеж! – с трудом выговорил я. – Бесценный документ похищен из Министерства иностранных дел. Тут кто-нибудь проходил?»

«Я стою тут четверть часа, сэр, – сказал он, – и за это время тут никто не проходил, кроме женщины, высокой, пожилой, в пестрой шали».

«А, так это только моя жена! – воскликнул швейцар. – И больше никто не проходил?»

«Никто».

«Так, значит, вор побежал в ту сторону!» – воскликнул швейцар, дергая меня за рукав.

Но я так не думал, а его попытка увести меня оттуда увеличивала мои подозрения.

«В какую сторону пошла эта женщина?» – вскричал я.

«Не знаю, сэр. Я заметил, как она прошла мимо, но у меня не было причин следить за ней. Она вроде бы торопилась».

«Как давно вы ее видели?»

«Да не так чтобы очень».

«Минут пять назад?»

«Ну да, никак не больше пяти».

«Вы только время теряете, сэр, а сейчас каждая минута дорога, – твердил швейцар. – Уж поверьте, моя старуха тут ни при чем, и поторопимся в другой конец улицы. Ну, если вы не хотите, так я сам». И с этими словами он побежал назад. Но я тут же кинулся за ним и ухватил его за рукав.

«Где вы живете?» – спросил я.

«Номер шестнадцать, Айви-лейн, Брикстон, – ответил он. – Только не сбивайтесь на ложный след, мистер Фелпс. Пошли в тот конец улицы и, может, что-нибудь узнаем».

Никакого вреда от того, чтобы последовать его совету, быть не могло, и мы с полицейским поспешили туда, но на улице было большое движение, прохожие сновали туда и сюда, торопясь домой в такой дождливый вечер. Те, кто мог бы ответить на наши вопросы, давно уже скрылись из вида.

Тогда мы вернулись в министерство и безрезультатно обыскали лестницу и коридор. Он выстлан линолеумом кремового оттенка, на котором ясно видны любые отпечатки. Мы обследовали его со всем тщанием, но ни единого следа не обнаружили.

– А дождь шел весь вечер?

– С семи часов.

– Так каким же образом женщина, которая вошла в комнату около девяти, не оставила отпечатков своих грязных подошв?

– Я рад, что вы коснулись этого вопроса. Я задал его себе тогда же. Уборщицы снимают обувь в помещении швейцара и надевают тряпочные тапочки.

– Все понятно. Следовательно, никаких следов не было, хотя весь вечер шел дождь. Поразительно интересная цепь событий. Что вы предприняли потом?

– Кроме того, мы осмотрели комнату. О потайной двери не может быть и речи. А окна находятся в тридцати футах над землей. И оба были заперты изнутри. Ковер исключал возможность люка, а потолок – самый обычный, беленый. Клянусь жизнью, тот, кто украл мои бумаги, мог войти только через дверь.

– Ну, а камин?

– Его там нет. Имеется печь. Сонетка свисает с проволоки сразу справа от моего стола. Тот, кто дернул ее, должен был подойти прямо к столу. Но почему преступнику вздумалось звонить? Неразрешимая тайна.

– Бесспорно, незаурядный случай. Какие дальнейшие вы предприняли шаги? Полагаю, вы тщательно обследовали комнату на случай, если похититель что-то обронил – окурок сигары, или перчатку, или шпильку, или еще какой-нибудь пустячок?

– Ничего такого мы не нашли.

– Никакого запаха?

– Ну, об этом мы как-то не подумали…

– Запах табака значил бы очень много для нас в подобном расследовании.

– Сам я не курю, и, полагаю, я бы заметил даже слабый запах табака. Нет, там не было ни малейшего намека на что-либо подобное. Единственным безусловным фактом было то, что жена швейцара, миссис Танджи, ушла с такой торопливостью. Муж никак объяснить этого не мог, указал только, что она всегда уходила примерно в такое время. Мы с полицейским согласились, что разумнее всего будет перехватить ее прежде, чем она сбудет документ, если, конечно, он у нее.

К этому моменту Скотленд-Ярд был уже оповещен, мистер Форбс, сыщик, прибыл без промедления и энергично принялся за дело. Мы взяли извозчика и полчаса спустя уже прибыли по данному нам адресу. Дверь открыла молодая девушка, оказавшаяся старшей дочерью миссис Танджи. Ее мать еще не вернулась, и она проводила нас подождать в парадную комнату.

Минут через десять раздался стук в дверь, и тут мы допустили серьезнейшую ошибку, за которую я виню себя. Вместо того чтобы самим открыть дверь, мы позволили сделать это девушке. Мы услышали, как она сказала: «Маменька, тебя ждут два джентльмена», и мгновение спустя мы услышали топот бегущих по коридору ног. Форбс распахнул дверь, и мы оба вбежали в заднюю комнату, или кухню, но женщина оказалась там раньше. Она посмотрела на нас с вызовом, но, едва она меня узнала, вызов сменился абсолютным изумлением.

«Так это же мистер Фелпс из министерства!»

«Ну-ну! Так кем, по-вашему, мы были, раз вы пустились бежать?» – спросил мой спутник.

«Так я думала, вы пришли имущество описывать. Мы кое-что задолжали лавочникам».

«Придумали бы что-нибудь получше, – отрезал Форбс. – У нас есть основания полагать, что вы унесли важный документ из Министерства иностранных дел и сюда вбежали, чтобы от него избавиться. Вам придется отправиться с нами в Скотленд-Ярд и подвергнуться обыску».

Тщетно она возражала и сопротивлялась, мы взяли четырехколесный экипаж и все втроем отправились назад. Но прежде мы осмотрели кухню и, главное, очаг, на случай, если она попробовала отделаться от бумаг за те секунды, пока оставалась одна. Однако на решетке не было ни пепла, ни обгоревших клочков. Едва мы прибыли в Скотленд-Ярд, как ее обыскала надзирательница. Я в мучительном нетерпении ожидал, когда она войдет с рапортом.

Никаких признаков бумаг она не обнаружила.

И тут впервые меня сокрушил ужас моего положения. До этой минуты я действовал, и действия отвлекали мысли. И я был настолько уверен, что незамедлительно верну договор, что не осмеливался и помыслить о том, каковы будут последствия, если я потерплю неудачу. Но теперь больше я ничего предпринять не мог, и у меня было время оценить мое положение. Неописуемо ужасное! Ватсон подтвердит, что в школе я был нервным, впечатлительным мальчиком, такова уж моя природа. Я подумал о дяде, о его коллегах по кабинету, о позоре, который я навлек на него, на себя, на всех, так или иначе связанных со мной. Что из того, что я стал жертвой неслыханной случайности? Когда на карту поставлены дипломатические интересы, никаких скидок на непредвиденные случайности не делается. Я был погублен, постыдно, неисправимо погублен. Не знаю, что я делал потом. Кажется, устроил сцену. Смутно вспоминаю, как был окружен коллегами Форбса, пытавшимися меня успокоить. Кто-то из них отвез меня на вокзал Ватерлоо и посадил в поезд на Уокинг. Думаю, он поехал бы со мной туда, но в том же поезде ехал доктор Ферьер, мой сосед, и крайне любезно взялся позаботиться обо мне. И к лучшему, так как на станции со мной случился припадок, и мы еще не добрались домой, как я впал в буйное помешательство.

Можете вообразить, что началось тут, когда звонки доктора в дверь подняли их с постелей и они увидели меня в подобном состоянии! Бедняжка Энни и моя мать были совсем сокрушены. Доктор Ферьер узнал от сыщика достаточно, чтобы примерно понять, что произошло, и его рассказ отнюдь их не успокоил. Было очевидно, что я заболел надолго, а потому Джозефа выдворили из этой уютной спальни, сейчас же превращенной в больничную палату для меня. И тут, мистер Холмс, я и пролежал два с лишним месяца, без сознания, в горячечном бреду. Если бы не мисс Гаррисон и не заботы доктора, я бы сейчас с вами не разговаривал. Она ухаживала за мной все дни напролет, а приглашенная сиделка заботилась обо мне по ночам, так как в припадках безумия я мог натворить что угодно. Медленно мой рассудок прояснился, но полностью память вернулась ко мне только три дня назад. Порой я об этом жалею. В первую очередь я протелеграфировал мистеру Форбсу, который занимался этим делом. Он приехал и сообщил мне, что вопреки всем принятым мерам даже намека на какой-либо след все еще обнаружено не было. Швейцара и его жену проверили со всей дотошностью, но это ничего не дало. Подозрения полиции пали на молодого Горо, который, как вы помните, доканчивая срочную работу в тот вечер, задержался. Эта его задержка и его французская фамилия были, собственно, единственными основаниями для подозрений против него. Но ведь переписывать я начал, когда он уже ушел, а его семья хотя и ведет происхождение от гугенотов, но по симпатиям и образу жизни не менее истинно английская, чем мы с вами. В любом случае ничего компрометирующего в отношении его найдено не было, на чем все и кончилось. Я обращаюсь к вам, мистер Холмс, как к моей абсолютно последней надежде. Если вы мне не поможете, я должен буду распроститься не только с моей карьерой, но и с честью.

Больной откинулся на подушки, обессиленный длинным рассказом, а его заботливая сиделка немедля дала ему выпить подкрепляющую микстуру. Холмс сидел молча, откинув голову и закрыв глаза, в позе, которая могла бы показаться апатичной зрителю со стороны, но я-то знал, что она отражает верх сосредоточенности.

– Ваше описание было настолько исчерпывающим, – сказал он наконец, – что вы предвосхитили почти все мои вопросы. Однако остается один величайшей важности. Вы кому-нибудь упомянули, какое особое дело вам поручено?

– Никому.

– Для примера, присутствующей здесь мисс Гаррисон?

– Нет. Я же не возвращался в Уокинг в промежутке между тем, как получил это распоряжение и сел его выполнять.

– И никто из ваших близких знакомых к вам не заходил?

– Никто.

– А кто-нибудь из них знал, где именно находится ваш кабинет?

– О да! Они все побывали там.

– Впрочем, раз вы никому не упоминали про договор, эти расспросы бесцельны.

– Я никому о нем не говорил.

– Вам что-нибудь известно о швейцаре?

– Только что прежде он служил в армии.

– В каком полку?

– Я вроде бы слышал… В Колдскримском гвардейском.

– Благодарю вас. Не сомневаюсь, что дополнительные подробности я смогу узнать у Форбса. Официальная полиция великолепна, когда дело касается сбора фактов, хотя не всегда умеет использовать их с толком. Какой прелестный цветок роза!

Он прошел мимо дивана к окну и приподнял стебель вьющейся розы, глядя вниз на изысканное сочетание пунцовости и зелени. Для меня это явилось новой гранью его характера, поскольку прежде я не замечал у него ни малейшего интереса к природным красотам.

– Ничто не требует такой дедукции, как религия, – сказал он, прислоняясь к ставням. – Логик может построить ее как точную науку. И наивысшее знамение благости Провидения, мне кажется, заключено в цветах. Все прочее: наши таланты, наши желания, наша пища – бесспорно, необходимы для нашего существования в первую очередь. Но роза – это излишество. Ее запах и цвет служат украшению жизни, а не являются необходимым ее условием. Только благость дарит излишества, а потому, повторяю, цветы дарят нас надеждой.

Перси Флепс и его верная сиделка неотрывно смотрели на Холмса с розой. Их лица выражали изумление и заметное разочарование. А он впал в задумчивость, все еще держа в пальцах стебель розы с цветком. Это продолжалось несколько минут, пока мисс Гаррисон не прервала молчание.

– Видите ли вы какую-либо возможность разгадать эту тайну, мистер Холмс? – спросила она с некоторым раздражением в голосе.

– А, да, тайна! – отозвался он, словно неожиданно возвращаясь к реальности жизни. – Ну, было бы нелепо отрицать, что случай крайне темный и запутанный, но могу обещать вам, что я займусь им и сообщу вам о том, что найду значимым.

– Вы заметили хоть какой-то намек?

– От вас я получил семь подсказок, но, разумеется, мне надо будет проверить каждую, прежде чем оценить, насколько она значима.

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– Себя…

– Как так?

– В том, что сделал выводы слишком быстро.

– Так не поторопиться ли вам в Лондон проверить эти выводы?

– Превосходный совет, мисс Гаррисон, – сказал Холмс, выпрямляясь. – Думается, Ватсон, это самое лучшее, что мы можем сделать. Не поддавайтесь обманчивым надеждам, мистер Фелпс. Дело крайне запутанное.

– Меня будет снедать лихорадка ожидания, пока я не увижу вас снова! – вскричал дипломат.

– Ну, я приеду с тем же поездом завтра, хотя более чем вероятно, что выводы мои окажутся отрицательными.

– Господь да благословит вас за ваше обещание приехать! – воскликнул наш клиент. – Мысль о том, что хоть что-то предпринимается, вдыхает в меня новую жизнь. Кстати, я получил письмо от лорда Холдхерста.

– Ха! И что же он пишет?

– Тон его холоден, но не суров. Полагаю, что причина в моей тяжелой болезни. Он вновь указал, что дело чрезвычайной важности, и добавил, что никакие шаги относительно моего будущего предприниматься не будут – под чем, разумеется, он подразумевает мою отставку, – пока мое здоровье не восстановится и я не получу возможности исправить свой промах.

– Ну, это разумно и великодушно, – сказал Холмс. – Идемте, Ватсон, нас ждет в Лондоне очень трудовой день.

Мистер Джозеф Гаррисон отвез нас на станцию, и вскоре мы уже сидели в портсмутском поезде. Холмс погрузился в размышления и не открывал рта, пока мы не проехали Клэпемский железнодорожный узел.

– Очень приятно возвращаться в Лондон по высокой насыпи, так что можно смотреть вот так на дома сверху.

Мне показалось, что он шутит, потому что вид открывался самый отталкивающий, но он тут же пояснил свою мысль:

– Посмотрите на эти обособленные скопления огромных несуразных зданий, встающих над шифером, будто кирпичные острова в свинцовых морских волнах.

– Школы в ведении местных властей.

– Маяки, мой мальчик! Маяки будущего. Коробочки с сотнями крохотных многообещающих семечек в каждой, из которых вырастет Англия будущего, мудрее и лучше нынешней. Полагаю, ваш Фелпс не пьет?

– Вряд ли.

– Я тоже так думаю. Но мы обязаны учитывать каждую возможность. Бедняга, бесспорно, угодил в петлю, и вопрос в том, сумеем ли мы его из нее вызволить. Как вам мисс Гаррисон?

– Девушка с очень сильным характером.

– Да, но и хорошая по натуре, или я очень ошибаюсь. Она и ее брат единственные дети фабриканта железных изделий где-то в Нортумберленде. Фелпс обручился с ней, когда путешествовал там прошлой зимой, и она приехала в Уокинг в сопровождении брата представиться его родителям. Затем случилась эта беда, и она осталась ухаживать за женихом, и братец Джозеф, которому здешняя жизнь пришлась по вкусу, тоже остался. Как видите, я уже приступил к независимым розыскам, и нам предстоит заниматься ими до конца дня.

– Моя практика… – начал я.

– Ну, если недуги ваших пациентов вам интереснее, чем дела моих клиентов… – буркнул Холмс с некоторым неудовольствием.

– Я собирался сказать, что моя практика может обойтись без меня день-другой, так как это самое спокойное время года.

– Превосходно, – сказал он, вновь обретая хорошее расположение духа. – Итак, мы займемся этим делом вместе. Полагаю, что для начала нам следует поговорить с Форбсом. Вероятно, мы сможем узнать у него все подробности, какие нам потребуются, пока не установим, с какой стороны следует подойти к решению этой задачи.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации