Электронная библиотека » Артур Дойл » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 29 декабря 2016, 00:10


Автор книги: Артур Дойл


Жанр: Классические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Артур Конан Дойл
Приключение в пустом доме

Весной 1894 года весь Лондон был охвачен любопытством, а высший свет – скорбью из-за убийства высокородного Рональда Эйдера при самых необычных и необъяснимых обстоятельствах. Публика уже знала все подробности преступления, которые установило полицейское расследование, но очень многое осталось тогда скрытым, поскольку улики были так неопровержимы, что сочли излишним предавать гласности все факты. И только теперь, по истечении почти десяти лет, мне дано разрешение восполнить недостающие звенья и полностью восстановить эту поразительную цепь событий. Преступление было интересно само по себе, но для меня этот интерес не идет ни в какое сравнение с невероятным его последствием, которому я обязан самым большим потрясением и величайшим сюрпризом во всей моей богатой приключениями жизни. Даже теперь, после стольких лет, вспоминая о нем, я испытываю дрожь волнения и вновь ощущаю тот прилив радости, изумления и недоверия к собственным глазам, который совершенно меня ошеломил. Да будет мне дано заверить тех, кто проявлял некоторый интерес к кратким знакомствам с мыслями и действиями поразительного человека, что они не должны винить меня, если я не мог поделиться с ними моими сведениями, ибо я почел бы своим первейшим долгом сделать это, не услышь я прямого запрещения из его собственных уст, которое было снято только третьего числа прошлого месяца.

Легко можно понять, что моя тесная близость с Шерлоком Холмсом породила у меня глубокий интерес к преступлениям и что после его исчезновения я всегда внимательно читал все подробности о загадках, представляемых вниманию публики, и даже не один раз пытался для собственного удовольствия прилагать его методы к их решению, хотя и без особого успеха. Однако ни одна из них не интриговала меня так, как трагедия Рональда Эйдера. Когда я прочел об уликах, которые привели к вердикту: преднамеренное убийство, совершенное неизвестным лицом или лицами, – я еще глубже ощутил потерю, которую нанесла обществу смерть Шерлока Холмса. Я не сомневался, что многие особенности этого дела непременно его заинтересовали бы и усилиям полиции поспособствовали бы, а то и опередили их острый ум и несравненная наблюдательность первого борца с преступниками в Европе. Весь день, между посещениями моих пациентов, я обдумывал это дело, но не находил сколько-нибудь правдоподобного объяснения. Рискуя повторить уже дважды рассказанное, я изложу факты, ставшие известными публике после расследования.

Высокородный Рональд Эйдер был вторым сыном графа Мейнута, в то время губернатора одной из австралийских колоний. Мать Эйдера вернулась из Австралии для операции катаракты, и она, ее сын Рональд и ее дочь Хильда жили вместе в доме номер 427 на Парк-Лейн. Юноша вращался в высшем свете, не имел, насколько было известно, ни врагов, ни особых пороков. Одно время он был помолвлен с мисс Эдит Вудли, но помолвку расторгли по взаимному согласию за несколько месяцев до трагедии, и не было никаких признаков скрытой неприязни. В остальном его жизнь ограничивалась рамками условностей, так как привычки его были спокойными, а натура неэмоциональной. И все-таки этого безобидного аристократа смерть настигла крайне странно и неожиданно между десятью и одиннадцатью часами двадцатью минутами вечера 10 марта 1894 года.

Рональд Эйдер любил играть в карты и играл постоянно, но никогда на слишком высокие для него ставки. Он состоял членом карточных клубов «Болдуин», «Кавендиш» и «Багатель». Было установлено, что в день своей смерти он после обеда сыграл роббер в вист в последнем из них. Кроме того, он играл и днем. Из показаний его партнеров – мистера Мэррея, сэра Джона Харди и полковника Морана – следовало, что играли они в вист и что карты выпадали ровно. Эйдер, возможно, проиграл фунтов пять, но не больше. Он был обладателем солидного состояния, и такая потеря никак не могла его обременить. Он почти ежедневно играл то в одном клубе, то в другом, но игроком был осторожным и обычно покидал клуб в выигрыше. При расследовании выяснилось, что в партнерстве с полковником Мораном он несколькими неделями раньше даже выиграл 420 фунтов у Годфри Милнера и лорда Балмораля. Вот и все последние события его жизни, установленные расследованием.

В вечер преступления он вернулся домой ровно в десять. Его мать и сестра были в гостях у родственников. Горничная показала, что слышала, как он вошел в комнату на третьем этаже, служившую ему гостиной. Она затопила там камин, а так как он дымил, открыла окно, выходившее на улицу. До одиннадцати двадцати оттуда не доносилось ни звука – до момента возвращения леди Мейнут и ее дочери. Мать захотела войти в комнату сына, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Дверь оказалась запертой изнутри, и он не отзывался ни на стук, ни на крики. Позвали на помощь, и дверь была взломана. Злополучный молодой человек лежал возле стола. Его голова была страшно изуродована разрывной револьверной пулей, но никакого оружия в комнате не нашли. На столе лежали две десятифунтовые банкноты, а также серебряные и золотые монеты всего на 10 фунтов 17 шиллингов, уложенные столбиками на разные суммы. На листе бумаги были написаны какие-то цифры с фамилиями некоторых клубных друзей напротив них, из чего был сделан вывод, что перед смертью он подводил итоги своим карточным проигрышам или выигрышам.

Тщательное исследование всех обстоятельств только запутало дело. Во-первых, осталось непонятным, почему молодой человек запер дверь изнутри. Было предположение, что ее запер убийца, а затем вылез в окно. Однако до земли было больше двадцати футов, и на клумбе цветущих крокусов внизу цветы не были сломаны, а земля не примята. Не нашлось никаких следов и на узком газоне, отделявшем дом от улицы. Так что дверь, видимо, запер сам молодой человек. Но каким образом его постигла смерть? Никто не мог взобраться на подоконник, не оставив следов. Предположим, кто-то выстрелил в окно? Поистине, только замечательный стрелок мог бы нанести столь смертельную рану из револьвера. Опять-таки Парк-Лейн оживленная улица, а всего в ста ярдах от дома расположена стоянка кебов. Никто не слышал выстрела. И тем не менее имелся убитый, и револьверная пуля, которая, пронзив череп, разорвалась, как разрываются особые пули, и нанесла рану, повлекшую мгновенную смерть. Таковы были обстоятельства «Тайны Парк-Лейн», которую дополнительно осложняло полное отсутствие мотива, поскольку, как я уже упоминал, у молодого Эйдера не было никаких известных врагов, а деньги и всякие ценности в комнате тронуты не были.

Весь день я ломал голову над этими фактами, пытаясь нащупать теорию, которая согласовала бы их, и найти ту линию наименьшего сопротивления, которая, по убеждению моего бедного друга, является исходной точкой любого расследования. Признаюсь, я нисколько не продвинулся. Вечером я прогулялся по парку и часов в шесть оказался у конца Парк-Лейн на углу Оксфорд-стрит. Кучки зевак на тротуаре, глазевших, подняв головы, на одно окно, помогли мне сразу найти дом, который я пришел посмотреть. Высокий худой мужчина в темных очках, в котором я заподозрил переодетого детектива, излагал собственную теорию, а слушатели сгрудились вокруг него. Я подошел к нему как мог ближе, однако его предположения показались мне нелепыми, а потому я попятился с некоторой брезгливостью. И толкнул пожилого скрюченного мужчину, стоявшего позади меня, так что он выронил несколько книг, которые держал. Помнится, подбирая их, я заметил заглавие «Происхождение культа деревьев» и подумал, что старик, видимо, бедный библиофил, который ради заработка либо из увлечения коллекционирует редкие книги. Я начал извиняться за свою неловкость, но было очевидно, что книги, которые я нечаянно подверг опасности, были в глазах их собственника бесценными. С сердитым бурчанием он повернулся на каблуках, и я увидел, как его согбенная спина и седые бакенбарды исчезают в толпе.

Мой осмотр снаружи номера 427 на Парк-Лейн ничего не дал для решения заботившей меня проблемы. От улицы дом отделяла низкая ограда с решеткой на ней, вместе не выше пяти футов. Следовательно, кто угодно мог без всякого труда забраться в сад. Но окно было совершенно недосягаемо – ни водосточной трубы, ни чего-либо еще, что помогло бы ловкому человеку залезть туда. Озадаченный даже еще сильнее, чем раньше, я вернулся в Кенсингтон. Я и пяти минут не пробыл в своем кабинете, когда горничная пришла сказать, что меня хочет видеть какой-то человек. К моему изумлению, им оказался мой оригинальный коллекционер книг. Его острое морщинистое лицо выглядывало из рамки седых волос, а под мышкой он зажимал не меньше десятка своих бесценных томов.

– Вы удивлены увидеть меня, – сказал он странным надтреснутым голосом.

Я не стал отрицать.

– Ну, так у меня есть совесть, сэр. И когда я увидел, как вы вошли в этот дом, пока я ковылял за вами, то подумал, дай-ка зайду повидаю этого доброго джентльмена и скажу ему, что, конечно, я был резковат, но без дурного намерения, и что я весьма обязан ему, что он подобрал мои книги.

– Вы придаете слишком большое значение пустяку, – сказал я. – Могу ли я спросить, откуда вы знаете, кто я?

– Ну, сэр, если это не слишком большая вольность, так я ваш сосед. Моя книжная лавочка на углу Черч-стрит, и буду счастлив видеть вас там, позвольте вам сказать. Может, вы собираете книги, сэр, так вот «Британские птицы», и Катулл, и «Священная война» – находка любая из них. Этими пятью вы как раз заполните пустоту на второй полке. Такой неаккуратный вид, верно, сэр?

Я повернул голову взглянуть на шкаф у меня за спиной, а когда снова посмотрел на старика, передо мной, улыбаясь мне через стол, стоял Шерлок Холмс. Я вскочил, несколько секунд смотрел на него вне себя от изумления, а затем, видимо, лишился чувств в первый и последний раз в моей жизни. Бесспорно, перед глазами у меня клубился серый туман, а когда он рассеялся, я увидел, что мой воротничок расстегнут, и ощутил на губах щекочущее послевкусие коньяка. Надо мной наклонялся Холмс с фляжкой в руке.

– Мой дорогой Ватсон, – произнес такой знакомый голос, – примите тысячу извинений. Я даже представить себе не мог, что это так на вас подействует.

Я ухватил его за локоть.

– Холмс! – вскричал я. – Это правда вы? Неужели вы живы? Возможно ли, что вы выбрались из этой страшной бездны?

– Погодите, – сказал он. – Вы уверены, что у вас есть силы для разговора? Мое излишне драматичное появление вас серьезно потрясло.

– Со мной все в порядке, но, право же, Холмс, я просто не верю своим глазам. Боже великий, подумать, что вы, именно вы у меня в кабинете! – Вновь я вцепился ему в рукав и почувствовал под ним худую жилистую руку. – Ну, во всяком случае, вы не призрак, – сказал я. – Мой дорогой, я в восторге, что вижу вас. Садитесь же и расскажите мне, как вы все-таки выбрались живым из этой страшной пропасти.

Он сел напротив меня и закурил сигарету со своей обычной небрежностью. Одет он был в потрепанный сюртук книготорговца, но остальные составные части этого субъекта лежали на столе кучкой белых волос и стопкой старых книг. Холмс выглядел даже более худым и энергичным, чем прежде, но мертвенная бледность его орлиного лица сказала мне, что последнее время он вел нездоровый образ жизни.

– Как приятно потянуться, Ватсон, – сказал он. – Совсем не шутка, когда высокий человек вынужден укорачиваться на фут по нескольку часов в день. А теперь, мой дорогой, что до этих объяснений, то нам, если я могу попросить вас о помощи, предстоит тяжелая и опасная ночная работа. Пожалуй, будет лучше, если я изложу вам всю ситуацию, когда работа будет завершена.

– Я сгораю от любопытства. И предпочел бы услышать все сейчас.

– Вы пойдете со мной ночью?

– Когда скажете и куда скажете.

– Совсем как в былые дни. Мы сможем перекусить, прежде чем настанет время отправляться. Ну, так о пропасти. Мне было нетрудно выбраться из нее по той простой причине, что меня в ней никогда не было.

– Никогда не было?!

– Да, Ватсон, не было. Моя записка вам была абсолютно правдивой. Я не сомневался, что моей карьере пришел конец, когда увидел довольно-таки зловещую фигуру покойного профессора Мориарти на узкой тропке, которая вела к безопасности. Я прочел неумолимую решимость в его серых глазах. Поэтому я обменялся с ним несколькими словами и получил его любезное разрешение написать записку, которую вы потом получили. Я оставил ее с моим портсигаром и тростью и пошел по тропке. Мориарти шел за мной по пятам. У обрыва я остановился. Он не вытащил никакого оружия, но бросился на меня и обхватил своими длинными руками. Он знал, что его игра проиграна, и хотел только отомстить мне. Мы закачались на краю обрыва. Однако я знаком с приемами бартису, то есть японской борьбы, которые не раз оказывались мне очень полезными. Я выскользнул из его рук, и он с ужасным воплем несколько секунд взбрыкивал ногами и обеими руками цеплялся за воздух. Но не сумел обрести равновесие и свалился с обрыва. Нагнувшись над краем, я наблюдал его долгое падение. Затем он ударился о выступ, отлетел в сторону и с плеском исчез под водой.

Я с изумлением слушал эти объяснения, перемежавшиеся попыхиванием сигареты.

– Но следы? – вскричал я. – Две пары следов вели к обрыву, я их своими глазами видел. И никаких отпечатков обратного следа.

– Произошло это следующим образом. Едва с профессором было покончено, я сообразил, какой счастливый шанс предоставляет мне судьба. Я знал, что Мориарти был не единственным, кто поклялся разделаться со мной. По меньшей мере еще у троих жажда отомстить мне только увеличится из-за смерти их вожака. Все они крайне опасные люди. Не один, так другой непременно доберется до меня. Однако если весь свет будет убежден в моей смерти, они пустятся во все тяжкие, эти трое, они перестанут осторожничать, и рано или поздно, но я их уничтожу. Затем настанет время объявить, что я по-прежнему жив. Мозг работает столь стремительно, что, по-моему, я обдумал все это даже прежде, чем профессор Мориарти оказался на дне Рейхенбахского водопада.

Я выпрямился и осмотрел каменистый обрыв позади меня. В вашем живописном изложении случившегося, которое я несколько месяцев спустя прочел с живейшим интересом, вы указываете, что обрыв этот был абсолютно отвесным. Однако не буквально. Кое-где торчали камни, а выше было что-то вроде ниши. Обрыв был настолько высоким, что взобраться на него до вершины представлялось невозможным, но столь же невозможно было пройти по сырой тропке, не оставив следов. Правда, я мог бы повернуть сапоги носками назад, как поступал в подобных случаях, но три следа, ведущих в одном направлении, бесспорно, навели бы на мысль об обмане. В целом выходило, что мне следует рискнуть и полезть вверх. Не слишком большое удовольствие, Ватсон! Внизу подо мной ревел водопад. Я не склонен к фантазиям, но даю слово, что я словно слышал голос Мориарти, проклинающий меня из пропасти. Малейшая ошибка оказалась бы роковой. Не раз, когда пучок травы оставался у меня в руке, вырванный с корнем, или моя ступня соскальзывала с мокрого выступа, я думал, что настал мой конец. Тем не менее я продолжал взбираться и вот оказался в нише шириной в несколько футов и поросшей мягким зеленым мхом, где я мог пролежать невидимым спокойно и удобно. Там-то я и притаился, мой дорогой Ватсон, когда вы и ваши спутники с такой тревогой и так неэффективно расследовали обстоятельства моей смерти.

Наконец, когда вы все пришли к неизбежному и абсолютно ошибочному выводу, то отправились назад в отель, и я остался один. Я полагал, что мои злоключения завершились, но нечто неожиданное доказало мне, что меня ожидают новые сюрпризы. Мимо меня прогрохотал большой камень, сорвавшийся сверху, ударился о тропку и слетел в пропасть. Я было подумал, что это случайность, но секунду спустя, взглянув вверх, я увидел на фоне потемневшего неба мужскую голову, и еще один камень угодил в край моей ниши всего в футе от моей головы. Разумеется, напрашивалось единственно возможное объяснение: Мориарти пришел не один! Сообщник – а этого одного взгляда мне хватило, чтобы понять, как опасен этот сообщник, – стоял на страже, когда профессор набросился на меня. Невидимый мне, он в отдалении стал свидетелем смерти своего друга и моего спасения. Он выждал, а затем, кружным путем взобравшись на обрыв, попытался преуспеть в том, в чем его товарищ потерпел неудачу.

Времени на размышления, Ватсон, у меня не было. Вновь это угрюмое лицо возникло над краем обрыва, и я знал, что предвещает это еще один камень. Я кое-как спустился на тропку. Не думаю, что рискнул бы на это при других обстоятельствах. Спускаться было в сто раз труднее, чем взбираться. Но времени взвешивать опасность у меня не было, так как еще один камень просвистел мимо, когда я повис на руках, цепляясь за край ниши. На полпути я сорвался, но, по милости Божьей, весь в ссадинах и крови, оказался на ногах. Я припустил во всю прыть, покрыл десять миль по горам в темноте и через неделю был во Флоренции, не сомневаясь, что никто в мире не знает, что со мной произошло.

Доверился я единственному человеку, моему брату Майкрофту. Приношу вам тысячу извинений, мой дорогой Ватсон, но было крайне важно, чтобы меня считали мертвым, а, разумеется, вы не смогли бы написать такой убедительный рассказ о моей смерти, если бы сами в нее не верили. Несколько раз в последние три года я брался за перо, чтобы написать вам, но меня всегда одолевал страх, что ваша привязанность ко мне толкнет вас на какую-нибудь неосторожность, которая разоблачит мой секрет. По этой же причине я невежливо отвернулся от вас нынче вечером, когда вы меня толкнули и я выронил книги: в тот момент мне угрожала опасность, и выражение удивления или какого бы то ни было чувства с вашей стороны могло бы привлечь ко мне внимание и привести к самым плачевным и непоправимым последствиям. Довериться Майкрофту я должен был ради денег, в которых нуждался. События в Лондоне складывались хуже, чем я надеялся, так как процесс над шайкой Мориарти оставил на свободе двух самых опасных ее членов, самых злобных моих личных врагов. Поэтому два года я скоротал, путешествуя по Тибету, для развлечения посетил Лхассу и провел несколько дней в гостях у главного ламы. Возможно, вы читали о замечательных исследованиях норвежца по фамилии Сигерсон, но я уверен, вам и в голову не пришло, что вы узнаете новости о своем друге. Затем я проехал через Персию, заглянул в Мекку и нанес краткий, но интересный визит халифу в Хартуме, результаты которого я сообщил Министерству иностранных дел. Вернувшись во Францию, я несколько месяцев посвятил исследованиям продуктов, получаемых из каменноугольной смолы, занимаясь ими в лаборатории в Монпелье на юге Франции. Завершив их к полному моему удовлетворению и узнав, что в Лондоне теперь находится только один из моих врагов, я как раз намеревался вернуться, но мне пришлось поспешить из-за случившегося на Парк-Лейн. Тайна привлекала меня не только своей необычностью, но и словно предлагала особые личные шансы. Я немедленно отправился в Лондон, в собственном обличье посетил Бейкер-стрит, ввергнув миссис Хадсон в страшную истерику, и узнал, что Майкрофт сохранил мои комнаты и бумаги в неприкосновенном порядке. Вот так, мой дорогой Ватсон, в два часа сегодня я оказался в моем собственном старом кресле в моей собственной старой комнате, жалея только, что не вижу моего старого друга Ватсона в кресле напротив, которое он столь часто украшал собой.

Такова была поразительная повесть, которую я выслушал в этот апрельский вечер, – повесть, которой я бы никогда не поверил, если бы ее не подтверждала высокая худощавая фигура и орлиное лицо, которые я никак не ожидал увидеть вновь. Каким-то образом он узнал о моей собственной горькой утрате, и его сочувствие выражалось более в тоне, нежели в словах.

– Работа – вот лучшее противоядие от печали, мой дорогой Ватсон, – сказал он, – и сегодня ночью у меня есть работка для нас обоих, которая, если мы доведем ее до успешного завершения, будет оправданием жизни человека на этой планете.

Тщетно я умолял его сообщить мне хоть что-то.

– До утра вы увидите и услышите более чем достаточно, – ответил он. – У нас для разговоров есть темы трех прошлых лет. Так удовлетворимся ими до половины десятого, когда отправимся навстречу примечательному приключению в пустом доме.

Да, действительно, будто возвратились былые времена, когда в указанный час я уже сидел рядом с ним в кебе с моим револьвером в кармане и предвкушением приключения в сердце. Холмс был холоден, суров и нем. Когда отблески уличных фонарей ложились на его аскетическое лицо, я видел, что брови нахмурены в задумчивости, а узкие губы плотно сжаты. Я не знал, на охоту за каким диким зверем мы отправились в темных джунглях преступного Лондона, но из слов великого охотника успел понять, что приключение сулит быть крайне серьезным, а сардоническая улыбка, иногда прорывавшаяся сквозь его мрачность, не обещала ничего хорошего тому, кто был объектом нашей охоты.

Я предполагал, что мы направляемся на Бейкер-стрит, но Холмс остановил кеб на углу Кавендиш-сквер. Я заметил, что он, выйдя из кеба, зорко посмотрел направо и налево, а на следующем уличном углу он тщательно проверил, что за нами не следят. Наш путь, бесспорно, был весьма прихотливым. Холмс знал все лондонские закоулки как никто другой, и на этот раз он быстрым уверенным шагом шел через проходные дворы и мимо конюшен, о существовании которых я прежде понятия не имел. Наконец мы вышли на узкую улицу со старыми угрюмыми домами по сторонам, которая вывела нас на Манчестер-стрит, а затем на Бландфорл-стрит. Тут он стремительно шагнул в узкий проход, а затем через деревянную калитку вышел на пустой двор и отпер ключом заднюю дверь какого-то дома. Мы вошли вместе, и он закрыл ее за нами.

Хотя кругом царил смоляной мрак, мне было очевидно, что дом этот пуст. Под нашими подошвами поскрипывали и потрескивали голые половицы, а моя протянутая рука коснулась стены в лохмотьях обоев. На моей кисти сомкнулись холодные тонкие пальцы Холмса, и он повел меня вперед по длинному коридору, пока я не различил мутно-серый полукруг окна над дверью. Тут Холмс внезапно свернул вправо, и мы оказались в просторной квадратной пустой комнате, где углы тонули во тьме, но середина слегка освещалась огнями улицы за окном. Фонаря поблизости не было, а окно заросло густым слоем пыли, так что мы еле различали друг друга. Мой товарищ положил руку мне на плечо, и его губы приблизились к моему уху.

– Вы знаете, где мы? – шепнул он.

– Но это же Бейкер-стрит! – ответил я, вглядываясь в грязное окно.

– Совершенно верно. Мы в кэмденском доме напротив нашей старой квартиры.

– Но зачем мы здесь?

– Затем, что отсюда открывается такой превосходный вид на это живописное здание. Могу ли я, мой дорогой Ватсон, попросить вас подойти поближе к окну, соблюдая все предосторожности, чтобы не быть увиденным, а затем взглянуть вверх на наши старые комнаты, исходный пункт такого числа ваших волшебных сказочек. Проверим, не лишили ли меня три года отсутствия былой способности изумлять вас.

Я прокрался вперед и посмотрел на знакомое окно. Едва взглянув, я ахнул от удивления. Штора была опущена, но в комнате горел яркий свет. Тень человека, сидящего в кресле внутри, четким черным силуэтом вырисовывалась на светящемся экране окна. Нельзя было ошибиться в посадке головы, развороте плеч, чеканности черт. Лицо было повернуто вполоборота, и создавалось впечатление, будто я вижу один из тех черных силуэтов, которые наши дедушки и бабушки любили вставлять в рамки. Идеальное изображение Холмса! В ошеломлении я протянул руку, удостоверяясь, что сам он стоит рядом со мной. Холмс содрогался от беззвучного смеха.

– Ну? – сказал он.

– Боже мой! – вскричал я. – Подлинное чудо!

– Надеюсь, возраст не иссушил, а привычка не сковала мое бесконечное разнообразие, – сказал он, и я уловил в его голосе радость и гордость, которые художник черпает из своего творения. – Ведь правда, вылитый я?

– Хоть присягнуть, это вы!

– Честь изготовления принадлежит мсье Оскару Менье из Гренобля; он посвятил несколько дней его изготовлению. Это бюст из воска. Все остальное я добавил сам, когда посетил Бейкер-стрит сегодня днем.

– Но зачем?

– Затем, мой дорогой Ватсон, что у меня была самая веская из возможных причин внушить некоторым людям убеждение, будто я нахожусь там, хотя на самом деле я совсем в другом месте.

– Вы полагали, что за квартирой наблюдают?

– Я ЗНАЛ, что они за ней наблюдают.

– Но кто?

– Мои старые враги, Ватсон. Обаятельное общество, чей вожак упокоился в Рехенсбахском водопаде. Вам следует помнить, что они знали – и только они одни, – что я еще жив. Рано или поздно, полагали они, я вернусь в свою квартиру. И постоянно вели наблюдение за ней, так что нынче утром увидели, что я приехал.

– Но вы-то как узнали?

– Узнав их дозорного, когда выглянул из окна. Он довольно безобидный малый, Паркер по фамилии, душитель по ремеслу и виртуозно играет на губной гармонике. Меня он не заботит. В отличие от куда более внушительного субъекта, который стоит за ним. Закадычный друг Мориарти, тот, кто бросал камни с вершины обрыва, самый коварный и опасный преступник в Лондоне. Вот человек, Ватсон, который намерен покончить со мной нынче ночью и который не подозревает, что мы намерены покончить с ним.

Планы моего друга мало-помалу раскрывались. Из этой удобной засады наблюдатели наблюдались, а следящие выслеживались. Угловатая тень там вверху была приманкой, а мы были охотниками. В тишине и темноте мы стояли рядом и глядели на торопливые фигуры, которые сновали перед нами туда-сюда. Холмс молчал и хранил полную неподвижность, но я знал, что он начеку и что его глаза напряженно устремлены на поток прохожих. Вечер выдался холодный и бурный. Вдоль длинной улицы пронзительно свистел ветер. Люди не в таком уж малом числе шли в обе стороны, чаще кутаясь в пальто и шарфы. Несколько раз мне чудилось, что этого человека я уже видел, и особенно я обратил внимание на парочку, которая словно пряталась от ветра в подъезде дальше по улице. Я попробовал указать на них моему товарищу, но он только что-то буркнул, не отрывая взгляда от улицы. Иногда он переступал с ноги на ногу или быстро барабанил пальцами по стене. Мне было очевидно, что он начинает тревожиться и все складывается не совсем так, как он предполагал. Наконец, когда приблизилась полночь и улица постепенно опустела, он прошелся по комнате, уже не подавляя волнения. Я собирался задать ему несколько вопросов, но взглянул на освещенное окно и вновь испытал почти такой же шок. Я вцепился в локоть Холмса и указал вверх.

– Тень задвигалась! – вскричал я.

И действительно, теперь мы видели ее не в профиль, но со спины.

Три года, бесспорно, не смягчили его характер или раздражение, которое у него вызывали интеллекты не столь острые, как его собственный.

– Конечно, задвигалась, – сказал он. – Неужто я такой тупица, Ватсон, что установил бы явный манекен в чаянии, что некоторые из хитрейших людей в Европе будут введены им в заблуждение? Мы пробыли в этой комнате два часа, и миссис Хадсон восемь раз чуть изменяла позу фигуры, то есть один раз каждые четверть часа. Она приближается к манекену так, чтобы ее тень не падала на штору… А! – Он с всхлипом втянул воздух в легкие.

В мутном свете я увидел, как он наклонился вперед в напряженнейшем внимании. Улица снаружи была абсолютно безлюдной. Те двое, возможно, все еще прятались в подъезде, но я их больше не различал. Все было погружено в безмолвие и мрак, кроме этого яркого желтого экрана перед нами с черным силуэтом в его центре. Вновь в полной тишине я различил слабый пронзительный посвист, свидетельство величайшего подавляемого возбуждения. Мгновение спустя Холмс увлек меня в темный угол комнаты, и я почувствовал на своих губах его предостерегающую ладонь. Стискивавшие меня пальцы подрагивали. Никогда еще я не знавал моего друга в таком неистовом волнении, однако безлюдность темной улицы перед нами не нарушало ни единое движение.

Внезапно я уловил звуки, которые уже различил более острый слух Холмса. Тихий, крадущийся шорох донесся не со стороны Бейкер-стрит, но из глубины дома, в котором мы притаились. Открылась и закрылась дверь. Секунду спустя по коридору прошуршали крадущиеся шаги – шаги, которые старались сделать бесшумными, но которые отдавались эхом в пустом доме. Холмс прижался к стене, как и я. Мои пальцы стиснули рукоятку пистолета. Прищурившись в темноту, я различил смутный абрис мужчины, чуть чернее черноты открывшейся двери. На секунду он замер, затем, пригнувшись, полный угроз, проскользнул в комнату. Он был в трех ярдах от нас, этот зловещий силуэт, и я весь подобрался, чтобы парировать его прыжок, но тут же сообразил, что он понятия не имеет о нашем присутствии здесь. Он прошел вплотную к нам, прокрался к окну и очень осторожно и бесшумно открыл его, подняв раму на полфута. Когда он нагнулся над подоконником, свет улицы, более не затеняемый пыльным стеклом, упал на его лицо. Он, казалось, был вне себя от возбуждения. Его глаза сверкали, как звезды, а лицо искажала судорога. Он выглядел пожилым, с тонким изогнутым носом, высоким лысым лбом и густыми седыми усами. Сдвинутый на затылок цилиндр, манишка смокинга, белеющая под расстегнутым пальто. Худое смуглое лицо, рассеченное глубокими жестокими морщинами. В руке он держал что-то вроде палки, но, когда он положил ее на пол, она металлически лязгнула. Затем из кармана пальто он извлек объемистый предмет и начал что-то с ним проделывать, пока не раздался громкий резкий щелчок, будто пружина или задвижка встала на место. Все еще на коленях, он наклонился вперед и всем весом с силой налег на какой-то рычаг, после чего раздался длинный жужжащий скрежещущий звук, вновь завершившийся громким щелчком. Тогда он выпрямился, и я увидел у него в руке что-то вроде ружья, но со странным уродливым прикладом. Он открыл затвор, вложил в него что-то и защелкнул его. Затем, пригнувшись, положил конец ствола на подоконник под открытой рамой, и я увидел, как его длинные усы упали на приклад, а вглядывающийся в прицел глаз блеснул. Я услышал легкий вздох удовлетворения, когда он прижал приклад к плечу, и увидел, что замечательная мишень, черный человек на желтом фоне, находится точно на линии прицела. Мгновение он застыл в неподвижности. Затем его палец на спусковом крючке напрягся. Раздалось странное громкое жужжание и долгий серебристый звон бьющегося стекла. И тут же Холмс, тигром прыгнув на спину стрелка, повалил его ничком на пол. Однако он сразу вскочил и с судорожной силой сжал горло Холмса. Тут я ударил его по голове рукояткой моего револьвера, и он вновь рухнул на пол. Я упал на него и держал, а мой товарищ пронзительно свистнул в свисток. Раздался топот бегущих по тротуару ног, и через парадную дверь в комнату ворвались двое полицейских в форме во главе с детективом в штатском.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации