Текст книги "ОстанкиНО"

Компромат № 9
Лак Страдивари

1.

Телепродюсер Иван Голубь смертельно боялся выдать коммерческую тайну. Номер личного банковского счета, фамилии партнеров, места деловых встреч.

Когда продавец в магазине его спрашивал: «Вам какой торт? За двести или двести пятнадцать рублей?», Иван Голубь впадал в продолжительный ступор.

Ну, как он во всеуслышанье, всенародно может произнести размер суммы?

Свою супругу, Маргариту Николаевну, попросил дома говорить шепотом и ни в коем случае с ним не заниматься сексом.

Возможны видеонаблюдение и подслушка.

Жена, конечно, покрутила пальцем у виска, но стала изъясняться гораздо тише. А о сексе с бдительным, всегда начеку супругом она и не заикалась. Да и какой тут секс, если даже под одеялом он вел себя, как член президиума на многолюдном митинге.

Но как ни осторожничал Иван Голубь, дела канала летели под откос. Никто не хотел покупать его программы, хотя те были высочайшего качества.

Сотрудники увольнялись косяком, а идиоты партнеры, пытаясь разобраться, что приходит, требовали тотальной прозрачности.

– Да какая может быть прозрачность? – взрывался обычно смирный Иван Иванович. – Это все равно что… Все равно что, вы к Страдивари бы подошли и потребовали: «Эй, мужик, черкни на салфетке секрет своего легендарного лака!» Кто бы тогда помнил скрипки Страдивари?

– Телепередачи – не скрипки! – возражали партнеры.

– Верно! Лично для меня, гораздо круче.

2.

В конце концов, телеканал Ивана Голубя летел в тартарары.

Коллеги, как крысы с тонущего корабля, разбежались.

Банковский счет попал под арест.

Телевизионную частоту отобрали.

Бесноватая супруга, Маргарита Николаевна, разумеется, выгнала супруга на голую улицу.

Пару ночей экс-бизнесмен ютился среди клетчатых сумок вонючих бомжей Казанского вокзала.

Такого он здесь наслушался, закачаешься!

Вот уж абсолютная прозрачность…

Эти люди совершенно не умели хранить секреты.

Поэтому они и оказались на дне жизни.

Третью ночь провести на Казанском не удалось.

Турнула милиция.

Ночевал в каком-то кошками помеченном подъезде. На стопках остро воняющих типографской краской рекламных газет.

Утром от холода ломило поясницу, ноги еле передвигались.

Блуждая подле вокзалов, набрел на общежитие арматурного завода.

– Я был очень богат, детка, – сказал он рыжей комендантше, Людмиле Васильевне. – Руководил телеканалом. Едал миног и крабов, пил бургундское. Колесил на «Мерседесе»… А теперь… Мне бы работу.

Иван Голубь стреножено перебрал ботинками без шнурков.

– Мыть коридор, сортир? – спросила комендантша и поправила халатик на вызывающе высокой груди. Отставной богач ей показался симпатичным. – Выдюжишь?

– Сортиры я в армии драил. Вспомню молодость! – улыбнулся Иван.

– Вот и отлично! – подытожила Люся. – Я выделю тебе отдельную комнату. Зарплаты на еду и кое-какую одежу хватит. На миног и крабов – вряд ли…

– Мне бы сейчас яичницей перекусить, – сглотнул слюну Иван Иванович.

– Ну, это мы устроим! – с внезапной радостью всполохнулась Люсенька.

3.

Иван Голубь стал драить в общаге коридор и гальюны.

Жизнь проста, как облупленное яйцо.

Поработал – получи пайку.

Иван Иванович порозовел, округлился.

Как-то вечером комендантша Людмила Васильевна зарплату принесла прямо в его крохотную комнатку. Из обстановки только панцирная койка, обшарпанный шкаф, тумбочка, стул.

– Ну, что, отставной телемагнат, – ласково улыбнулась Люся и одернула халатик на аппетитной груди. – Отметим скромный юбилей?

– Какой еще юбилей?

– Вот уж месяц, как ты у нас…

Люся опустила на тумбочку пакет.

А в нем благоуханная краковская колбаска, тигровые креветки, салат из квашеной капусты с клюковкой и бутылка «Столичной».

– Вообще-то, я не пью, – нахмурился Иван Иванович.

– Что так?

– Язык развязывается. Еще ляпнешь чего-нибудь…

– Ну и ляпни! Чего с тебя будет?

Люся опустилась на кровать и скрутила крышечку водки.

– Пойди, спроси лишний стакан у соседей.

Такого полоумного секса у Вани Голубя за всю его жизнь еще не было.

Он целовал изобильную грудь и упругие ягодицы.

Он гладил ноги, сильные, нежные, молодые.

– Никогда еще с телевизионным олигархом не гужевалась, – Люся накинула халатик и закурила. – Все вы такие горячие?

– Да, какой я, к лешему, олигарх? И был-то всего канал… Единственный.

– А на «Мерседесе» ездил?

– Ездил.

– Значит, олигарх… Я к тебе буду ходить по средам и пятницам.

– А что же в остальные дни?

– В понедельник и вторник хожу к Федьке Кривому, крановщику. А в четверг и в выходные ночую у нашей библиотекарши Катеньки.

– Ты лесбиянка, что ли?

– Бисексуалка, дурачок! – комендантша щелкнула Голубя по носу. – Это сейчас писк моды! Вы же сами по телику показываете.

4.

Чем дольше в общежитии арматурного завода жил Ваня Голубь, тем сильнее поражался нраву его обитателей.

Каждое утро на восьми электрокомфорках кухонных плит клокотали восемь алюминиевых чашек с чифиром.

Арматурщики выходили из похмельного ступора, приводили себя в привычную норму.

А каждый вечер – гуляй поле!

Пьянка, озорное спаривание, заздравные песни.

Иногда – драки.

Однажды глубокой ночью в дверь Голубя кто-то оглушительно постучал. Без всякой деликатности. Ногою.

Мигая спросонья, Ваня сбросил крючок.

На пороге стоял хмельной парень в тельняшке. А рядом с ним бессмысленно улыбалась совершенно нагая девица.

– Трахаться хочешь? – спросил матрос.

– Да я, как-то…

– Ты не блей! Скажи четко! Хочу!

– Нет, не хочу…

– Да ты чего? – изумился матрос. – Гляди, какая девка! – он ущипнул девицу за попу. Та качнулась, чуть не упала.

Пьяна была вдребезги.

– Я спать хочу!

– Дурак! Дай на бутылку водяры, и девка твоя.

– Спасибо… Как-нибудь в другой раз.

Матрос зло сплюнул на пол:

– Смотри, второй раз не предложу! Связывайся тут с вами, с козлами!

Вот такие замечательные люди жили бок о бок с Иваном Ивановичем.

Люди блистательного хамства.

Фантастической прямоты.

И, так сказать, абсолютной прозрачности.

5.

Через год Иван Голубь стал выступать в ночных клубах и сорвал неслыханный аплодисмент.

Стал артистом в жанре стэнд-ап.

С предельной искренностью смешил богачей.

Глядя на блистательного Ваню, публика просто валилась от смеха.

Центровая же фишка Голубя была в том, что он беззастенчиво вываливал всю свою подноготную.

Так сказать, всенародно выметал сор из избы.

Рассказывал о феерическом взлете своего телевизионного канала и его чудовищном крахе.

Ваня поднялся, как на дрожжах.

Эдакая вторая молодость.

Рассекал всюду в собольей, a la Шаляпин, шубе, ездил на новом красной «Крайслере», едал, опять же, миног и крабов, гужевался с молоденькими топ-моделькам.

В любовники к Ивану Ивановичу набивались и мальчики с подтянутыми торсами.

Только легендарный артист с детства не приветствовал, когда ему вставляют клизму.

Да и сам ставить клизмы никому не спешил.

Ткнулась к нему обратно женушка, Маргарита Николаевна. Захотелось ей прикоснуться к лучам его славы. Опять же, перехватить деньжат.

Да только не сумел Ваня забыть то, что вышвырнула она его, как подзаборную шавку.

Отослал жену с миром.

Лишь слегка матюгнув напоследок.

Увивалась и комендантша арматурного завода, Людмила Васильевна. Но грудь её за этот период стала уже не столь вызывающа. Да и зад раздался.

Ваня посоветовал ей переключиться исключительно на крановщика Федьку Кривого и библиотекаршу Катеньку.

Благо, это теперь писк телевизионной моды…

– Когда я подсчитываю сколько у меня было женщин, – хохмил Ваня на сцене, – то просто сбиваюсь со счета. И это не считая мужчин!

Кабачок замирал.

– Которых у меня вообще-то и не было, – вбивал гвоздь репризы артист.

Публика благодарно ржала.

Ваня же по-кошачьи млел от нежной щекотки славы.

6.

На вырученные средства Иван Иванович основал телевизионное агентство «Ха-ха-ха и Хи-хи-хи!» Стал крышевать эстрадных хохмачей.

Верка Сердючка, Хазанов, «Камеди клаб» щедро несли ему мзду.

Сам же Голубь перестал выступать, а лишь следил за упоительно захватывающим перемещением капитала.

…Неожиданно постарел, обрюзг.

– Говори тише, – предупреждает он свою любовницу, топ-модельку Валерию. – Тут везде может быть подслушка и видеокамеры.

– Хорошо, – опускала голову Лерочка. – Может, займемся сексом?

– Ты с ума сошла! А, если наши снимки попадут в «желтую» прессу! Я же король смеха! Знаешь, сколько желающих занять мое место?!

– Так, как же мы будем заниматься любовью? – кусала губки Лера.

– Только по ночам. Под одеялом. И без единого звука!

– Так он что, наружку заметил?

– Просто мнительный.

– Какой же телевизионщики народ дохлый… Но тот парень был на верном пути. Уборные в общаге драить – самое то.

– Видели бы вы его лицо, когда он их драил…

– Знаешь, мнительность не самое поганое чувство. Найди какого-нибудь продюсера с душевным изъяном, но с таким, чтобы вызвал народный гнев. Эдакого матерого мерзавца. Чтоб от одного его вида мороз по коже!.

Компромат № 10
Ангелы-братаны

1.

Телевизионный продюсер Сергей Власик – человек крайне богомольный. Во всех углах его комнат были развешены иконы. Огромные в серебряных ризах и маленькие, прокопченные, зато древние, намоленные.

Курился благоуханный ладан. Потрескивали мудрым огоньком витые свечи. Магнитофон интимным шепотом распевал псалмы.

Благость необыкновенная!

Чистота, ну, просто ангельская!

Время от времени перед ликами святых Сергей бросался на колени, истово крестился.

«Прости, Отец мой Небесный! Помилуй!» – горячечно молили его тонкие губы.

А спустя какой-то час, глубоко и сладко вздыхал.

Именно в этот момент ощущал, Небеса любят его и шлют ему свое тотальное «прощаем».

От искренних, рьяных молитв Сережа Власик за месяц изнашивал пару брюк.

Протирал на коленях.

На лбу же у него вздувался багровый желвак.

Набивал об пол.

Именно благодаря таким ярым молитвам, господину Власику жилось легко и вольготно.

Всевышний с ним.

Ангелы-братаны присматривают.

В обиду никому не дадут лапушки дорогие, ангелы, ангелы-телохранители…

А обидеть Сережу Власика многим хотелось.

И было за что…

На улице Королёва, в домах 12 и 19, не было зверя более лютого, чем он, Сергей Семенович.

Ради корысти он был готов совершенно на всё.

Хотя и не убивал…

А жалко!

Замечательный раньше был лозунг, нет человека, нет проблемы.

Люди теперь остаются.

Проблемы, увы, тоже…

2.

Сегодня после молитвы архангелам Михаилу, Гавриилу и Рафаилу, Сережа себя почувствовал поразительно просветленным. Только что от святости не зависал в воздухе, как легендарные монахи после всенощных бдений.

Заставил даже помолиться свою жену Оксану и дочку Полину.

А эти две дуры воротят скулу, не просекают собственной выгоды.

Сегодня же день выдастся крайне любопытным. Приедет журналистка «МК» Юлия Клубникина. Расспросит о подробностях телевизионной кухни.

Какой отличный повод убрать конкурентов!

Максим Горбунков, продюсер Первого канала, совершенно достал его.

Чуть не перехватил шоу «Трах за столом», а нынче точит зубы на мегапроект «Танго с сатаной».

Но тут у него ничего не выйдет!

Так что же ему поведать Юленьке, этой оголтелой жрице из чумовой газетенки?

Сказать, что Максим Горбунков гей, трансвестит?

Но это теперь стало почти нормой…

А что, если намекнуть, мол, он развращает малолетних?

Отличный козырь!

Но где доказательства?

Где пострадавшие?

Нет, это шатко…

А что, если?

Вот-вот!

В квартире у Горбункова живет бульдог Гриша.

Мягко намекнуть, что они с ним в любовной связи. Сказать, что это и ничего. В Европе входит в моду. И тоже скоро повсеместно будет принято за норму. Тем более, бульдог симпатичный, мускулистый, с могучим членом.

В говно надо растереть Максимушку Горбункова!

В своем кабинете на Королёва Сережа упал перед иконой XV века «Споручница грешных». Зашептал рьяно:

– Спаси и помилуй! Приди, дорогой, на помощь!

3.

Как же я обожаю Сержу Власика!

Он мой любимый клиент!

Но позвольте представиться.

Я – чёрт, исчадие ада, нечистый.

Как вы там меня еще называете?

Окаяшкой? Бесом?

Короче, я – сатана!

Ну, да ладно…

Сегодня замечательный день. Сержик должен оклеветать человека.

А сам даже не догадывается, в какую попадет мясорубку.

Его противника, Макса Горбункова, мои собратья обожают сверх меры.

Попробую сразиться!

Кто кого?!

Про бульдога Гришу он недурно придумал.

Хотя – вяловато.

Доктор Геббельс был прав, ложь должна быть чудовищной, чтобы в неё поверили слёту.

Геббельс был парняга смышленый.

Жаль сгинул, как крыса.

Что же подсказать Сержику?

Пусть пока перед своими расписными досками протирает колени. Может, именно там он услышит какое смертоносное для противника слово.

Эй, Гавриил, Михаил, Рафаил!

Подсобите своему подопечному!

Он ведь вёдрами хлещет святую воду.

Взасос целует монашеские мощи.

Мешками жрёт куличи.

Неужели не шепнете ему хотя бы одно заветное слово?

Ведь как перед вами выкамаривает?

4.

А Юленька Клубникина оказалась сексапильной штучкой.

Клетчатая мини-юбка с разрезом.

Длинные, мускулистые ножки.

Молодые упругие груди чуть не разрывают золотистую блузку.

А губы?

Сочные, красные, вызывающе влажные!

Девушка закинула ногу на ногу.

Под юбкой мелькнули сиреневые трусики-танго.

Я положил руку на Юленькину коленку.

Восхитительную, юную коленку.

– Сергей Семенович, что это вы? – усмехнулась она и погладила мой воспрявший член.

– Ты – красивая!

– Для начала, расскажите о телевизионном закулисье.

Я поласкал Юленькино бедро, задрал юбку.

– Что тебя интересует?

– Любые подробности!

Юленька расстегнула мне ширинку, достала жезл.

– Ну, что ж… С чего начнем?

Я схватил Юленьку и посадил на стол.

Мой красноголовый жеребец, радостно пульсируя, вошел в свое жаркое стойло.

– Вы, кажется, отвлекаетесь! Сергей Семенович! – простонала Юленька.

– Молчи, сука! – я закрыл журналистке рот.

– Только не груби, идиот! – Юленька укусила меня за ладонь.

– Так на чем мы остановились?

5.

Сегодня заехала к козырному тузу Королёвской помойки, Сергею Семеновичу Власику.

Шеф отдела потребовал от меня «гвоздь» в Пасхальный номер.

Будет вам «гвоздь»!

Сергей Семенович оказался обрюзгшим, но довольно еще симпатичным дядькой.

Я таких мужичков, добившихся успеха, коллекционирую.

Любопытно через трах понять, как они вскарабкались на высший этаж социума.

Какую же он поразительную гадость поведал мне о своем конкуренте Максиме Горбункове.

Зоофилию наш читатель любит…

А трахальщиком Серж оказался неказистым.

И грубым…

На столе я всю задницу стёрла.

Оргазм был, но очень квёлый.

Ничего, дома себя домастурбирую голландским вибратором.

6.

Статья в «МК» «Мой четвероногий друг» вызвала грандиозный скандал.

Юленька Клубникина не поскупилась на детали.

Макс Горбунков спаривался с бульдогом во всех позах Камасутры.

Читатели плевались, но зачитывали газету до дыр.

Макс Горбунков не остался в долгу.

Он рассказал той же Юленьке Клубникиной, как господин Власик спит с малолетними сиротами, а потом задушенных швыряет в канализационные люки.

Эта статья вызвала гнев уже самого Президента РФ.

Он потребовал незамедлительного и обстоятельного расследования.

Насильник должен сидеть!

Однако следователи не нашли ни сиротского приюта, ни изуродованных трупов.

Сергей Семенович тут же подал иск о клевете.

И торжествовал победу.

Максим Максимович Горбунков был смещен с лакомого места ТВ-продюсера.

Высокоприбыльное шоу «Танго с сатаной» бесповоротно досталось Власику.

Помогли иконы!

Выручили ангелы-братаны!

7.

Нет, если я собака, четвероногий бульдог, то, конечно, надо мной можно издеваться…

Разнесли по всей Москве, что я сплю с Максом Горбунковым.

А я уже пару лет импотент.

Как-то по зиме отморозил муды.

Кроме собачьих консервов, а по праздникам мозговой косточки – мне ничего не надо.

Кому это понадобилось выставить меня сексуальным извращенцем?!

Яйца пооткусывал бы!

8.

Ну, вот я и победил…

Я сделал своих коллег из сатанинского цеха.

Мой клиент с жадностью выпивает целый кувшин святой воды.

Зажег метровые витые свечи.

Облобызал все иконы.

Люблю я Сергея Семеновича!

Когда помрет, нужно будет его пристроить к нам, к бесам.

Он ведь как блистательно издевается над ангелами и Богом!

Но пока еще Сереженьке жить да жить…

Сколько же он, озорник, еще дел наворотит!

– Сам-то ты, Петя, в Бога того? Веришь?

– Когда как…

– То есть?

– Когда припрет, верю. А так, не очень.

– Все мы такие… Боюсь, что этот порок народ простит Власику легче всего. Глубже надо копать, глубже!.. Что-то мы с тобой совсем об играх забыли. А их на каждом канале по дюжине. Давай их с особым цинизмом, с наждачком. Действуй!

Компромат № 11
Вечерний звон

1.

Нестор Кутько, бизнесмен, красавец, ловелас, до тошноты пресытился столичной жизнью.

Ну, съешь еще ведро паюсной черной икры… Ну, заарканишь и дотащишь до постели еще одну топ-модельку… Ну, прикупишь еще одну дачку на Канарах…

Суета! Тлен!

А хочется жить в полный накал. Если любить, так до безумия. Драться, так до смерти. Держать свою судьбу за хвост так, чтобы кровь выступала из-под ногтей.

Как-то в «желтой» газетенке Нестор прочитал объявление агентства «Вечерний звон». Оно набирало кандидатов на съемки новейшей модификации телешоу «Последний герой».

Нестор ринулся в агентство, выдержал все тесты, пробежал зачетную стометровку, крутанул «солнце» на турнике, дал измерить себе глазное дно и мозговые импульсы.

Был принят.

Его пригласили подписать контракт. В случае выигрыша он получал 100.000$. В случае проигрыша – ничего.

Нестор лишь усмехнулся. Деньги его в принципе не интересовали.

Зацепил лишь один пунктик контракта. «Остановить шоу может только смерть героя».

– Это в шутку, да? – хохотнул Нестор.

– Нет, всерьез! – перекинула ноги девица, младший менеджер по контрактам. – Наше ноу хау!

– Забавно! – подмигнул Нестор. – Можно подробней?

– Вас забросят в глубинку.

– Давно не был в деревне. Отлично!

– Вы должны прийти в Москву.

– Вы оговорились. Приехать?

– Я не оговорилась. Впрочем, как у вас получится…

– И всё?

– Нет. Вы не будете видеть снимающие камеры. Съемка производится из космоса. Со спутника «Прогресс».

– Замечательно? Ну, я пошел?

– И последнее. Перед стартом вам сделают инъекции.

– Это еще зачем?

– Чтобы вам не мешала память.

– Ха! Чао, крошка! Я согласен.

2.

До старта оставалось три дня. Нестор решил от души оттянуться.

Сходил в мраморные селезневские бани. Попил баварского пивка. Гульнул напропалую с парочкой роскошных блондинок из агентства «Red Star».

И почувствовал – готов.

В день начала шоу к его особняку подъехал микроавтобус.

Из него выпрыгнули, похожие на санитаров, люди в униформе.

Погода стояла февральская. Снежная. Утопая по колено в сугробах, гости подошли к двери.

Широко улыбаясь, Нестор, не тревожа слуг, сам распахнул им.

– Нестор Иванович Кутько? – спросил старичок с фиолетовым чирьем на щеке.

– Он самый!

– Распишитесь.

Женщина на слоновых ногах шагнула к нему, протянула листок гербовой бумаги.

– Что это?

– Согласие на инъекцию.

– Так я же подписывал?

– Нужно повторить… Чтобы избежать недоразумений.

Нестор витиевато подмахнул.

Женщина бережно убрала бумагу в роскошную, с золотым тиснением, папку.

Потом его попросили поудобней сесть в кресло.

Старичок прыснул шприцом в потолок.

Это последнее, что Нестор помнил…

3.

Он обнаружил себя на железнодорожных путях в кедровом, таежном лесу.

Ярко светила полная Луна.

Нешуточный мороз продирал по коже.

Нестор окинул себя взглядом, и обморочная волна ужаса окатила его.

На нем были лишь вельветовые рубашка и брюки. Ноги в бальных лаковых туфлях на тоненькой подошве.

И куда в таком виде идти?

В Москву!

Но где она?

Нестор со стоном взглянул на ясное небо.

Хорошо, что в школе он на совесть зубрил астрономию.

Сориентировался по звездам. Повернулся на сто восемьдесят градусов. Зашагал к Златоглавой.

Через сотню шагов догадался ощупать карманы. Ни документов, ни денег.

Господин Кутько взвыл и побежал почти рысью.

Часа через четыре полностью выдохся.

Подбадривал только по-утреннему заалевший восток.

Днем, чай, полегче!

Дико захотелось пить.

Нестор хватанул пригоршню грязного, с дорожным мазутом, снега. С жадностью съел.

Теперь бы перекусить чего…

Кутько повернулся к лесу, близоруко прищурился.

Ни одной живой твари!

Вспомнил, как летчик Мересьев в подобной ситуации позавтракал ёжиком.

Нестор жадно огляделся по сторонам.

Ежиков не было!

Только в глубине мачтовых кедровых стволов фосфорически блеснула пара глаз.

Кажется, волчья!

Нестор закусил губу и побежал.

4.

Так он шел трое суток.

В кромешном одиночестве.

Лишь шпалы, заиндевелые рельсы, промельк волчьих глаз в лесу, равнодушные звезды, Солнце, постылая Луна…

Нестор полностью износился.

У левой лаковой штиблеты оторвалась подошва.

Брюки и рубашка от частых падений превратились в нищенские лохмотья, которые и рубищем-то стыдно назвать.

Ко всем бедам Нестор капитально промерз.

Он гулко кашлял и сморкался.

Но пока рельсы и шпалы были под ногами, грела надежда.

Вдруг железнодорожное полотно оборвалось тупиком.

На бурых досках вкривь и вкось было начертано масляной краской «Промежуточный финиш».

У Нестора Ивановича подкосились ноженьки, он грянул головой в сугроб.

5.

Очнулся от дикой жары.

Нестор с изумлением нашел себя распластанным на океанском песке.

Шумели кипучие волны.

Мимо его носа прополз деловой скособоченный краб.

Нестор сел.

На нем новенькая сетчатая ковбойка, цвета хаки, с множеством карманов, шорты, а на ногах отличные кожаные сандалеты.

Нестор медленно встал. Отряхнул песок.

От голода сводило живот.

Двинул к пальмовому перелеску и обомлел.

На ветвях громоздились кокосы, гроздья бананов. Спотыкался о какие-то кусты. Приглядевшись, обнаружил, что это ананасы.

Рай! Чудное видение!

Нет – реальность…

Прежде всего, Нестор разбил о валун огромный кокосовый орех и напился молочка.

Потом от души намял ананасов и бананов.

Жизнь казалась прекрасной, но тут вспомнилось кто он такой, в какую сатанинское игрище позволил втянуть себя.

Быстро пробежался по карманам.

Пусто!

Лишь в заднем лежал моток голубой лески с золотым крючком.

Позаботились, гады!

Нестор вознес кулак и погрозил невидимому соглядатаю, спутнику «Прогресс», мать его…

6.

За несколько дней Нестор обошел весь подарок судьбы.

Да, это был остров.

И как он отсюда попадет в город на Семи Холмах?

Вплавь?

Если соорудить плот?!

И Нестор принялся мастерить первый в своей жизни корабль.

Пальмовые стволы поваленные, видимо, ураганом он связывал на морской узел крепкими лианами.

Плот вышел на загляденье!

И настроение пошло резко вверх.

Ничего, пробьемся!

Отъевшись овощами, фруктами да свежайшей рыбкой, Нестор округлился и порозовел. Мышцы его наполнились кипучей силой.

Теперь отправиться в путешествие на плоту он не боялся.

В случае чего, телевизионщики выручат. Спасли же они его в железнодорожном тупике…

Навернув огромную, печеную на углях рыбину, запив кокосовым молочком, Нестор решил завтра поутру отправиться в путь.

На следующий день, отлично выспавшись, Кутько бодро потащил плот к бирюзовой воде.

И тут из чащи выпрыгнул лев.

Старый и уродливый. Грива, сбитая клочьями. Кончик хвоста был почти лыс.

Но какой этот зверюга огромный!

Какой дремучий, тошнотный запах!

Нестор поднял сучковатую крепкую палку и приготовился к битве.

Лев, лениво рыкнув, пошел на него.

Желтые глаза голодно мерцали.

– Погибать, так с музыкой! – крикнул Нестор и сам кинулся на хищника. Хрястнул его дрыном по голове.

Зверюга по-кошачьи взвизгнул, отпрянул и тотчас бросился на Нестора, свалив его ударом лап.

Последнее, что господин Кутько помнил, это раззявленная, истекающая слюной, пасть людоеда.

7.

Очнулся он на галере.

Запястья стальными наручниками прикованы к веслам.

Он был одним из двадцати страдальцев.

Меж рядами ходил лысый пузатый детина и щелкал кнутом.

Надсмотрщик подошел к Нестору. Щека басурмана задергалась. Он поднял кнут и с потягом полоснул по спине Кутько.

Нестор налег на весла.

Ах, какая была прежняя жизнь!

Престижная работа. Прорва денег. Обильная еда. Стильная одежда. Богатая квартира. Джакузи. Ауди последней модели. А девочки? Блондинки, брюнетки, рыжие!

Чего ему, дураку, не хватало?

Зачем он участвует в этом садистском спектакле?

Надсмотрщик опять подошел к Кутько.

Тот сжался, но пузатый лишь зорко глянул ему в глаза и что-то гортанно крикнул по направлению к кают-компании.

Деревянная дверь распахнулась, и Нестор обомлел, из нее вышли знакомые до боли – старичок со шприцем и женщина на слоновых ногах.

– Вторая инъекция! – сказал старичок, приблизившись к Нестору.

– Пора, батенька! – скороговоркой поддержала медсестра.

– Я давал разрешение только на одну инъекцию.

– А как же второй договорчик? – лукаво сморщился дедушка.

Иголка вонзилась в вену почти без боли.

8.

Он опять был на железнодорожных путях.

Лежал ничком, лицом в сугроб.

Встал, повел плечами, застонал.

На нем были бальные туфли, вельветовые брюки и рубашка.

Стояла, глаз выколи, ночь.

Сек мерзлый снег.

Игра закончена! Он проиграл!

Нестор сел на рельсу, неожиданно для себя перекрестился.

Пусть все будет, как будет.

Вскочил, упрямо зашагал по шпалам. Впереди, сквозь снежное марево, замаячили высокие огоньки.

Космический соглядатай?

Нет, что-то другое!

Нестор сжевал пригоршню снега, протер заледеневшей рукой лицо.

Вгляделся, что есть силы…

Останкинская башня!

Она! Дорогая! Милая! Родная!

Заскулив от восторга, Нестор, оскальзываясь в бальных туфлях, ринулся к спасительным огонькам.

– Неплохо сработано. Уверенно идешь к полковничьим звездам. Под эту сурдинку мы все игры прихлопнем. Вернемся к нашим баранам. К продюсерам. Их на ящике, как в ЖЭКе таджиков-дворников. Хоть из пулемета коси, все лезут. Вытащи какого-нибудь негодяя на свет божий. Растаракань так, чтоб в аду чертям тошно стало.