Текст книги "Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)"

§3. Ядерная стратегия: общие принципы и балканский аспект

На протяжении второй половины 50-х гг. XX в. концептуальные основы натовской оборонной доктрины базировались на двух тезисах: 1) необходимости размещения вооруженных сил блока на вероятных направлениях возможного удара со стороны Восточного блока и выполнения ими функций щита в условиях конвенционального (неядерного – Ар. У.) военного конфликта; 2) использовании стратегической бомбардировочной авиации США, играющей роль «меча» в деле обороны Западного блока. В Вашингтоне было принято соответствующее решение в форме секретного меморандума Совета национальной безопасности от 20 апреля 1961 г. (NSAM 40), которое усилило такой подход в стратегическом плане к предполагаемым действиям в условиях ограниченного ядерного удара или конвенционального массированного наступления. На состоявшейся в апреле 1962 г. в Афинах сессии министров обороны НАТО последовало уточнение избранной стратегии. На повестку дня американской стороной был внесён вопрос о возможном использовании ядерного оружия в целях сдерживания предполагаемого наступления армий Варшавского договора на силы НАТО[122]122
  Pedlow G. The Evolution of NATO Strategy 1949-1969// NATO Strategy Documents P. 21.


[Закрыть].

Особый смысл в этих условиях начинала приобретать эволюция военно-стратегических взглядов в высших советских военных кругах и высокая степень политизированности постепенно формулируемой новой военной доктрины Кремля. Концепция ракетно-ядерной войны, озвученная в октябре 1960 г. на заседании Штаба Объединенных Вооруженных Сил (ОВС) ОВД его начальником генералом армии А. Антоновым, была повторена командующим ОВС Варшавского пакта маршалом А. А. Гречко. Они оба поддерживали точку зрения на войну как на глобальный межблоковый конфликт с массированным неизбирательным использованием ядерного оружия[123]123
  Цит. no: Baev J. The Organizational and Doctrinal Evolution of the Warsaw Pact (1955-1969). – http://www.coldwar.hu/html/en/publications/organizational.html. Й. Баев ссылается на материалы Центрального Военного Архива Болгарии.


[Закрыть]. Более того, министр обороны СССР маршал Р. Я. Малиновский фактически увязал этот подход с предоставлением, «в случае необходимости», восточноевропейским союзникам СССР ракетного ядерного оружия[124]124
  Там же.


[Закрыть].

Развитие теоретических подходов к проблеме использования ядерного оружия с середины 50-х гг. XX в. было одинаково актуально для стратегических оборонных концепций как Западного, так и Восточного блока. Различная степень участия союзников в обсуждении этой проблемы в НАТО и ОВД и позиции участников двух блоков по вопросу использования ядерного оружия в конкретных условиях возможной межблоковой конфронтации свидетельствовали о высокой степени политизации проблемы, кажущейся, на первой взгляд, исключительно военно-технической. Первым серьезным и публично озвученным на Западе в январе 1956 г. вариантом нового подхода к теме «инструментально сти» ядерного оружия стала концепция «соразмерного сдерживания»[125]125
  Термин «graduated deterrence» в русскоязычной интерпретации может означать, по аналогии с «nuclear deterrence» («ядерное сдерживание» и/или «ядерное устрашение»), как «соразмерное сдерживание», так и «адекватное устрашение». Об эволюции взглядов на эту концепцию см.: Long A. Deterrence. Lessons from Six Decades of RAND Research. From Cold War to Long War. RAND. Santa Monica, 2008.


[Закрыть], сформулированная британским контр-адмиралом в отставке и бывшим директором Управления военно-морской разведки Адмиралтейства (1951-1954) сэром Энтони Восс Баззардом. Он фактически выступил за изменение существовавшей ранее в военно-политических кругах Западного блока концепции «массированного ответного удара» («massive retaliation»). Суть подхода Э. В. Баззарда заключалась в создании условий нанесения удара, пропорционального угрозе[126]126
  Buzzard A. Massive Retaliation and Graduated Deterrence// World Politics, 1956. V. 8, № 2 (January 1956).


[Закрыть]. Необходимость проведения новой оборонной политики в контексте существующей вероятности использования ядерного оружия формулировалась им в следующем виде: «Очевидно, что внешняя политика Запада требует поэтому (из-за возможности внезапного нападения Восточного блока – Ар. У.) такой оборонной политики, которая, продолжая способствовать сдерживанию (начала – Ар. У.) мировой войны, может также обеспечить на региональном уровне тактическую силу (для НАТО – Ар. У.), необходимую для проведения переговоров с позиций локальной силы для того, чтобы сдержать ограниченную коммунистическую агрессию и использовать национальные разногласия третьих сторон. Наша нынешняя политика массированного ответного удара, проводимая до сих пор, едва ли может считаться соответствующей этим требованиям, потому что, в действительности, она угрожает уничтожить цивилизацию, так как результат любой агрессии слишком значительный для наших небольших конвенциональных сил, которым придётся иметь дело с ней»[127]127
  Ibid P. 228.


[Закрыть].

Аналогичной точки зрения в это же время (вторая половина 50-х гг.) придерживались крупнейшие и влиятельные американские эксперты – специалисты по проблемам использования ядерного оружия и ядерной оборонной политики, историки и консультанты американского разведывательного сообщества супруги Альберт и Роберта Волзтиттер[128]128
  Особый вклад в развитие концепций ведения войны с использованием ядерного оружия в конце 50-х гг. XX в. принадлежит экспертам из числа гражданских учёных, работавших в RAND. В соответствии с одной точкой зрения, нашедшей своё отражение в «доктрине стабильности», «уязвимость стратегических сил являлась дестабилизирующим фактором из-за выгод, которые проистекают из [возможности] упреждающего удара». {Trachtenberg М. History and strategy. New York, 1991. R 31.) Вторая точка зрения заключалась в необходимости принятия на вооружение доктрины «соразмерного сдерживания». Примечательным фактом является работа в эти годы в RAND супругов Волзтиттеров. Подробнее об этих экспертах и их роли в формулировании американских оборонных проектов на протяжении 50-х – 80-х гг. XX в., а также о созданной ими школе в: Frachon A., Vernet D. Le stratege et le philosophe //Le Monde, 15.04.03; Nuclear Heuristics: Selected Writings of Albert and Roberta Wohlstetter. Ed by Zarate R., Sokolski H. Strategic Studies Institute, U.S. Army. New York, 2009. О роли и месте представителей академической науки в аналитической работе ЦРУ см.: Winks R. W. Cloak and Gown: Scholars in the Secret War, 1939-1961. New York, 1987; Cavanagh J. Dulles Papers Reveal CIA Consulting Network. Panel met secretly in Princeton// Forerunner, 29.4.1980. – http://www.cia-on-campus. org/princeton.edu/consult.html.


[Закрыть]. Они полагали негуманной и абсолютно неприемлемой доктрину «гарантированного взаимного уничтожения» (mutual assured destruction, MAD), т. e. массированного ядерного ответного удара, и поддерживали идею использования в необходимых конкретных случаях тактического ядерного оружия на локальном уровне и только против вооруженных сил противника.

Серьезный характер дискуссии в военных и политических кругах НАТО о необходимости изменения тактических и стратегических подходов к «ядерной доктрине» подтвердился в ходе разработки в ноябре 1957 г. официального директивного документа НАТО по проблеме военной стратегии и ядерного планирования. Основные противоречия между Лондоном и Вашингтоном заключались в том, что британская сторона, а также Верховное союзное командование в Европе (SACEUR), во главе которого, кстати, всегда находился четырехзвёздный американский генерал[129]129
  В соответствии со сложившейся американской традицией номенклатуры воинских званий четырехзвездный генерал занимает промежуточную ступень между генерал-лейтенантом и генералом армии. Звание генерал-полковник отсутствует в армии США.


[Закрыть] или адмирал, несмотря на ряд разногласий с британской точкой зрения по поводу локальных войн[130]130
  Подробнее о британских взглядах на использование ядерного оружия и особенностях оборонной доктрины Великобритании в: Clark /. Nuclear diplomacy and the special relationship: Britain’s deterrent and America, 1957-1962. Oxford, 1994.


[Закрыть], поддерживали фактически идею «соразмерного сдерживания» («graduated deterrence»). При этом SACEUR склонялось к использованию термина «широкого сдерживания» (broad deterrence)[131]131
  NATO Minimum Force Studies. 14.11.1957. Doc. № 2. P. 2(7). – http://www.php.isn. ethz.ch/collections/colltopic.cfm?lng=en&id=18470&navinfo= 14968


[Закрыть]. Американская сторона, в свою очередь, продолжала выступать за использование доктрины «массированного ответного удара»[132]132
  Ibid. P. 1(6).


[Закрыть]. Дискуссия об использовании терминов «широкое сдерживание» и «всеобъемлющее сдерживание» применительно к концепции НАТО в отношении возможного/вероятного акта агрессии СССР и Варшавского Договора так и осталась незавершенной. В то же время в военных и политических кругах стран-членов НАТО, и прежде всего США, вопрос о формулировании подходов к самой идее использования ядерного оружия продолжал сохранять свою актуальность. Главная проблема заключалась в оценке возможных действий руководства СССР в случае военного конфликта. В Госдепе и Пентагоне среди специалистов по европейским делам и ядерному оружию существовали предположения о том, что «было бы нереально для нас (США – Ар. У.) использовать наше ядерное сдерживание из-за возможного ущерба, который бы был нанесен нам противоположной стороной (СССР – Ар. У.)». Вместе с тем, использование этого оружия представлялось возможным в крайнем случае, хотя, в условиях Европы, и нежелательным, так как повлекло бы за собой серьезные, если не катастрофические, последствия[133]133
  Эта мысль была выражена в письме Дж. Миллара из Бюро по европейским делам, адресованного Р. Фиссиндену, работавшему в Управлении по европейским региональным делам Бюро европейских дел Государственного Департамента США. При этом автор послания сослался на неназванного «друга из Пентагона», разделявшего подобную точку зрения. Судя по косвенным данным, им был ставший впоследствии генерал-лейтенантом и известный в кругах американского военного истеблишмента как специалист по ядерному оружию, но тогда имевший звание полковника Фрэнк Кэмм (Frank Camm). – Letter by John Millar of the Bureau of European Affairs to Russell Fessenden of the Office of European Regional Affairs. 4.5.1960. – http://www.php.isn.ethz.ch/collections/colltopic.cfm?lng=en&id=l 8450&navinfo=14968. Подробнее о R Фиссиндене в: Giauque J. The United States and the Political Union of Western Europe, 1958-1963// Contemporary European History. 2000. V. 9. N 1; Dannenberg Von J. The Foundations of Ostpolitik: The Making of the Moscow Treaty Between West Germany and the USSR. Oxford, 2008. Ф. Кэмм участвовал как эксперт в заседании министров обороны НАТО в декабре 1964 г. в Париже при обсуждении важности тактического ядерного оружия, использование которого предусматривалось в локальном масштабе. NATO Ministarial Meeting. Paris, France – December 1964. The Role of Nactical Nuclear Forces in NATO Strategy. – http://www.php.isn.ethz.ch/collections/colltopic.cfm?lng= en&id=18607&navinfo=14968


[Закрыть].

Теоретические основы советской военной концепции формулировались в военных кругах и при доминирующем влиянии идеологической доктрины на протяжении второй половины 50-х гг. и являлись отражением гипертрофированного восприятия советской военной и партийной бюрократией «агрессивности» для СССР происходящих в мире изменений. Работа над открытым для общественности изданием велась авторами из числа генералов и старших офицеров под руководством маршала Советского Союза В. Д. Соколовского, являвшегося с 1952 г. по 1960 г. начальником Генерального штаба. Примечательным фактом было наличие в начале 60-х гг. XX в. в советских политических и военных кругах двух противоположных по своему содержанию подходов к проблеме использования ядерного оружия, в то время как официальная советская пропаганда стремилась представить наличие у советского руководства единой точки зрения – необходимости «борьбы за мир и разоружение», сочетавшейся с «борьбой против империализма и угрозы войны».

Один из подходов заключался в концепции ядерного сдерживания и был озвучен главой СССР Н. С. Хрущевым, придерживавшимся идеи сокращения вооружений, включая ядерное. Эта точка зрения была озвучена им в январе 1960 г. на сессии Верховного Совета СССР. Однако уже летом 1960 г. и именно при обсуждении проблемы размещения ядерного оружия на Балканах, в частности, в Греции, в беседе с послом этой страны 10 августа 1960 г., Хрущёв заявил, что «в случае войны Советский Союз использует ядерное оружие против всех стран НАТО, включая Грецию». Более того, отвечая на вопрос посла о том, «действительно ли он серьезно полагает пойти на уничтожение бесценных культурных памятников, таких как Акрополь, Хрущёв ответил что “уничтожит всё”»[134]134
  Это заявление Н. Хрущёва было сообщено греческими дипломатами их американским коллегам в Москве, которые направили специальную телеграмму по данному поводу в Госдеп. См.: 315. Telegram From the Embassy in Greece to the Department of State. Athens, September 1, 1961, 7 p.m.// Foreign Relations of the United States, 1961-1963 Eastern Europe; Cyprus; Greece; Turkey. Washington, 1994. V. XVI. R 615.


[Закрыть]. Столь жёсткое заявление было призвано подчеркнуть решимость Москвы при использовании ядерного оружия и, в конечном счёте, свидетельствовало о начавшемся отказе от ранее заявленного «мягкого подхода» к его применению.

В определенной степени подобная эволюция взглядов Хрущева способствовала усилению сторонников второй точки зрения на ядерное оружие, прежде всего из числа представителей высших военных кругов. Она нашла своё отражение в изданной в 1962 г. под редакцией маршала В. Д. Соколовского коллективной работе «Военная стратегия». В ней делался упор на превентивный характер массированного использования ядерного оружия Советским Союзом против США и НАТО[135]135
  Военная стратегия. Под ред. В. Д. Соколовского. М., 1962. Она была переиздана в 1963 и 1968 гг., а также переведена на ряд европейских языков. Английское издание было осуществлено RAND Corporation и было неофициальным. Оно содержало материалы американских экспертов с объяснениями нюансов изложенных в работе тезисов. – A Translation from the Russian of Soviet Military Strategy, V. D. Sokolovsky. With Analysis and Anotation by N. S. Dinerstein, L. Gourd, T. W. Wolfe, The RAND Corporation, R-416-PR, Santa Barbara. April 1963. См. также: Miller J. D. B., Rigby I H. The Disintegrating Monolith: Pluralist Trends in the Communist World. London, 1966. P. 208.


[Закрыть]. Борьба между сторонниками и противниками двух точек зрения[136]136
  О дискуссионном характере выдвигавшихся версий советской военной стратегии в СССР в конце 50-х – начале 60-х гг. XX в. см.: Wolfe I W. Comments on Lomov’s «Soviet Military Doctrine». RAND.P-2816. October 1963. – http://www.rand.org/pubs/papers/2008/ P2816.pdf. Военная стратегия. Под ред. Соколовского; Ломов Н. А. Советская военная доктрина. М., 1963. Фактически советский маршал Соколовский выступил против того, чтобы поддерживать концепцию стратегической обороны и оборонную стратегию, видя в них опасность для СССР.


[Закрыть], хотя и в завуалированной форме, проявилась в организованном советским руководством закрытой дискуссии на страницах секретного военного издания «Военная мысль»[137]137
  Впоследствии они были частично рассекречены ЦРУ и размещены в Интернете. – Memo from Richard Helms to Director DIA Concerning Establishment of the Top Secret Special Collection of Articles of The Journal «Military Thought» («Voyennaya Mysl») by the Ministry of Defence, USSR. 8.11.1961 – http://www.foia.cia.gov/docs/DOC_0000012294/ DOC_0000012294.pdf; Memo from Richard Helms to Director DIA Concerning «Military Thought». 7.12.1961 – http://www.foia.cia.gov/docs/DOC_0000012296/DOC_0000012296.pdf. Подробности в книге участника событий: Garthoff R. A Journey Through the Cold War: A Memoir of Containment and Coexistence. New York, 2001. P. 113-116. В постсоветский период появилась точка зрения на советскую военную доктрину как инструмент стратегического обмана, использовавшегося в отношении союзников и противников СССР. По мнению автора подобного утверждения – Кристофера Джоунса, – Москва использовала угрозу применения ядерного оружия или сам факт нападения на НАТО как маскировку с целью обеспечить выживание восточногерманского режима, а также недопущения ухода из Варшавского пакта её сателлитов. Подробнее в: Jones С. Soviet military doctrine as strategic deception: An offensive military strategy for defense of the socialist fatherland// The Journal of Slavic Military Studies. 2003. V. 16, N 3.


[Закрыть]. Военному и политическому руководству США эта дискуссия стала известна после передачи полковником ГРУ ГШ МО СССР О. В. Пеньковским американским властям большого количества материалов «Военной мысли». Они были переведены на английский язык в полном объеме и хранились в ЦРУ. На основании полученных данных эксперты этого ведомства разработали собственную «классификацию» «групп влияния», существовавших в советском военно-политическом руководстве по вопросу об использовании ядерного оружия. В соответствии с ней одна из групп, условно названная традиционалистской и консервативной, исходя из уроков Второй мировой войны, считала, что будущая война будет похожа на неё. К её сторонникам американские эксперты относили маршалов А. А. Гречко и П. А. Ротмистрова, а также генерала армии П. А. Курочкина – начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе. Вторая группа была представлена, как полагали аналитики ЦРУ, теми, кто считал, что будущая война будет существенно отличаться от Второй мировой. Это делало необходимым выработку новых подходов к её ведению и использованию ядерного оружия. Сторонниками таких взглядов считались маршалы К. С. Москаленко, А. И. Ерёменко, и, что было важно, министр обороны маршал Р. Я. Малиновский[138]138
  Soviet Military Thought on Future War. Current Intelligence Stuff Study. Office of Current Intelligence. 3.4.1962. P. 10-12. – http://www.foia.cia.gov/CPE/CAESAR/caesar-29.pdf


[Закрыть]. Об усилении в советских подходах к использованию ядерного оружия точки зрения тех, кто придерживался концепции «сокрушительного удара», свидетельствовал секретный многостраничный доклад за подписью начальника ГРУ ГШ МО СССР генерал-полковника П. И. Ивашутина, направленный 28 августа 1964 г. маршалу М. В. Захарову, являвшемуся начальником Академии ГШ МО СССР. В нём указывалось на то, что для обеспечения безопасности «социалистических стран, чтобы охладить воинственный пыл империалистической военщины, социалистические страны вынуждены быть готовыми к решительному проведению ещё более сокрушительных стратегических операций ядерных сил»[139]139
  Материал о развитии военного искусства в условиях ведения ракетно-ядерной войны по современным представлениям. 18.8.1964. С. 328. – http://se2.isn.ch/serviceengine/FileC ontent?serviceID=PHP&fileid=D3861DEF-4DF1-76D8-7707-1Е873AB3793C&lng=ru Очевидцы и участники событий с советской стороны отмечали явно противоречивый характер выдвигавшихся советскими военными установок: Гриневский О. Перелом. От Брежнева к Горбачеву. М., 2004. С. 74, 75. Автор воспоминаний – советский дипломат – ссылается также на доклад Ивашутина.


[Закрыть]. В то же время, судя по содержанию этого же документа, советская сторона рассматривала возможность ограниченного использования ядерного оружия, что давало основания предполагать отсутствие однозначного решения в пользу массированного ядерного удара: «Оборона армий социалистических стран должна строиться на удержании важнейших районов и рубежей, на безусловном недопущении вторжения войск противника в пределы социалистических стран. Она будет базироваться на сочетании ядерных ударов с применением обычных огневых средств и маневренных действий войск, а также на широком использовании заграждений»[140]140
  Материал о развитии военного искусства. С. 400. Подробнее об оценках использования ядерного оружия НАТО и Варшавским договором в: Uhl М. Nuclear Warhead Delivery Systems for the Warsaw Pact, 1961-65: Documents from the Russian State Archives of Economics and the German Federal Military Archives on the Reorganization and Modernization of the Armed Forces of the Soviet Bloc// War Plans and Alliances in the Cold War: Threat Perceptions in the East and West. Ed. by Mastny V., Holtsmark S., Wenger A., Locher A., Nuenlist C. 31 Aug 2006. – http://www.php.isn.ethz.ch/collections/coll_berlin/intro_uhl.cfm


[Закрыть]. В октябре 1964 г. вопрос об использовании ядерного оружия в противостоянии с НАТО нашёл своё отражение в военном плане, который носил учебный характер и предназначался для центрально-европейского театра. Ядерный удар со стороны Варшавского пакта рассматривался как ответный на аналогичные действия Североатлантического альянса[141]141
  Warsaw Pact War Plan of 1964. 14.10.1964. Central Military Archives (VLJA), Prague; Collection Ministry of National Defense, Operations Department. – http://www.php.isn.ethz.ch/ collections/colltopic.cfm?lng=en&id=16239&navinfo= 15365. Комментарии к плану см.: Comment on the 1964 Warsaw Pact War Plan, by Gen. William E. Odom. – http://www.php.isn.ethz.ch/ collections/coll_warplan/comment_odom.cfm?navl=l&nav2=2&nav3=l Полученные от сотрудника легальной резидентуры ГРУ во Франции капитана второго ранга В. А. Любимова (Аборкина) (псевдоним Лютов) материалы «План ядерной войны № 200/63», «Перечень целей для нанесения ядерных ударов по территории СССР и странам советского блока», а также «Наставление НАТО по использованию ядерного оружия» стали ещё одним аргументом в пользу предположений, распространенных в среде советского генералитета и партийно-государственного руководства, относительно возможности нанесения ядерного удара со стороны Запада. О деятельности В. А. Любимова в: Лурье В. Военно-морская разведка СССР (1918-1960-е гг.). Справочник. Санкт-Петербург, 2009. С. 117, 118; Болтунов М. Бескорыстный Бернар. Как французский ученый и бизнесмен помог Советскому Союзу создать твердотопливные баллистические ракеты//Совершенно секретно. 1997. № 6/241.


[Закрыть].

Подходы к использованию ядерного оружия в условиях обладания им отдельными странами-участницами противостоявших военно-политических союзов становились важным фактом с точки зрения определения перспектив развития возможного межблокового конфликта. Если со стороны Варшавского пакта предпринимались попытки выявить готовность конкретных членов НАТО предоставить свою территорию для базирования подобного вида оружия, то в Североатлантическом альянсе обращали особое внимание на инициативный характер запросов, поступающих от союзников СССР в адрес Москвы с просьбой размещения его уже в интересах соответствующих отдельных участников ОВД или в целом всего социалистического лагеря. Это порождало определенные алармистские настроения в военных и разведывательных кругах противостоявших блоков. В январе 1961 г. авторы аналитического доклада американского ЦРУ, получив, вероятно, некую информацию, но не детализированную до такой степени, чтобы можно было делать серьезные выводы[142]142
  См. отчёт болгарского премьер-министра А. Югова о заседании ПКК с достаточно подробным описанием повестки дня обсуждавшихся вопросов и пересказом основных выступлений: Report on РСС Meeting by the Bulgarian Prime Minister (Anton Iugov) to Bulgarian Politburo Session. 11.2.1960. – http://www.php.isn.ethz.ch/collections/colltopic.cfm? lng=en&id= 178 83 &navinfo= 14465


[Закрыть], тем не менее сообщали о том, что «похоже, на заседании Варшавского Договора (имелось в виду совещание ПКК 4 февраля 1960 г. в Москве – Ар. У.) было предпринято совместное китайско-восточногерманское[143]143
  На совещании как наблюдатели присутствовали представители КНР, КНДР, МНР и ДРВ.


[Закрыть] давление на русских с целью поделиться ядерным оружием, однако, это вызвало сопротивление. Вопрос о стратегии полностью не решён»[144]144
  Current Intelligence Staff Study. The Sino-Soviet Dispute on World Communist Strategy (Its Development from Autumn 1959 to Summer 1960). ESAU XI-61. 29.1.1961 P. ii. – http:// www.foia.cia.gov/CPE/ESAU/esau-l 1 .pdf


[Закрыть].

Персональные изменения в составе советского руководства, произошедшие в октябре 1964 г., оказали серьезное влияние на ситуацию, складывавшуюся в Восточном блоке, включая и его военно-политическую структуру – Организацию Варшавского Договора. Смещение Хрущёва и приход к власти группы во главе с Л. И. Брежневым были восприняты в партийно-государственных кругах союзников СССР по ОВД, а также коммунистических государствах, не являвшихся его членами, в контексте их взаимоотношений с Москвой и возможных перспектив действий Кремля в новых условиях. Оборонная политика в государствах Восточного блока продолжала во многом зависеть от советских военно-политических установок, доминировавших при определении направленности действий пакта; в выработке его стратегии и тактики на международной арене; в военно-техническом обеспечении вооруженных сил государств-членов

ОВД. Именно политическая составляющая советской военной доктрины оказывала влияние на развитие блока под руководством Москвы и его позиции в системе международных отношений. В этой связи многое зависело от принимаемой кремлевским руководством оборонной стратегии, частью которой являлось доктринальное оформление возможности использования ядерного и традиционного оружия; концептуализация понятий «оборона» и «наступление» применительно к возможностям и потребностям СССР как в целом, так и на различных театрах военных действий (ТВД), а также военно-политическое обоснование внутриблокового взаимодействия в рамках Варшавского пакта.

Наиболее проблемным как для Москвы, так и Вашингтона являлся вопрос ядерного паритета СССР и США и выработка стратегии и тактики использования ядерного оружия, адекватных складывающимся условиям. В соответствии с советской точкой зрения баланс ядерных вооружений не являлся статичным в силу совершенствования технологий и расширения арсенала подобного оружия. В целом советская политика в данной области давала основания для выводов о том, что стратегия Кремля «в большей степени базируется на устрашении (сдерживании)», а сама «концепция устрашения основывается на установке, что агрессор будет сокрушительно наказан в случае реального или грозящего нападения в форме удара по стратегически важным объектам»[145]145
  Chapter I. Macro Trends in Soviet Strategy 1965-1985//Soviet Intentions 1965-1985. Volume I: An Analytical Comparison of U.S.-Soviet Assessments During the Cold War. Ed. by Hines J., Mishulovich E., Shulle J. BDM Federal, Inc., September 22, 1995, Unclassified, excised copy. P. 2. – http://www.gwu.edu/~nsarchiv/nukevault/ebb285/doc02_I_chl.pdf. В то же время продолжала сохраняться неясность относительно того, могла ли прибегнуть Москва к превентивному удару или готовилась лишь нанести «удар возмездия» после нападения противника.


[Закрыть]. Парадокс заключался в том, что ни американские аналитики, а также разведывательные институты США, ни само советское руководство, действия и планы которого они анализировали, не имели однозначного ответа на данный вопрос[146]146
  Позднейшие исследования, базирующиеся на информации, ставшей доступной после окончания холодной войны и самоликвидации СССР, позволили сделать вывод о том, что Кремль, во-первых, не рассматривал возможность ведения ограниченной ядерной войны, прежде всего в Европе, и, во-вторых, не ставил цель поддержания стратегического баланса, т. к. изначально считал, что его достижение фактически невозможно. См. там же: Chapter I. Macro Trends in Soviet Strategy 1965 -1985 P. 3.


[Закрыть]. Это дало основания для вполне обоснованного вывода о том, что военная доктрина Москвы с начала 60-х гг. и до 80-х гг. XX в. представляла собой преднамеренный обман как противника, так и союзников, и базировалась на тезисе о необходимости достижения победы в случае вооруженного конфликта на контролируемом НАТО геополитическом пространстве[147]147
  Jones C. D. Soviet military doctrine as strategic deception: An offensive military strategy for defense of the socialist fatherland// The Journal of Slavic Military Studies. 2003. V. 16. N 3.


[Закрыть]. Примечательным фактом являлось осознание военной частью советского руководства возможных разрушительных последствий использования ядерного оружия и необходимости избежать его применения, что нашло своё обоснование в специальном исследовании, проведённом в советском оборонном ведомстве в 1968 г. и выявившем невозможность победы в ядерном конфликте[148]148
  О докладе по данному вопросу директора ЦНИИ Ю. Мозжорина на заседании Научно-технического совета при Министерстве обороны СССР см.: III. Evolution of Soviet Strategy. Utility of Nuclear Weapons//Soviet Intentions 1965-1985, Volume I: An Analytical Comparison of U.S.-Soviet Assessments During the Cold War. Ed. by John Hines, Ellis M. Mishulovich and John F. Shulle. BDM Federal, Inc., September 22, 1995, Unclassified, excised copy. P 26


[Закрыть]. Эволюция взглядов советского партийно-государственного руководства, а также его военной части, на военно-стратегические аспекты оборонной политики СССР свидетельствовала о том, что с середины 50-х гг. и до конца 70-х гг. XX в. последние претерпели серьезные изменения. Так, в частности, со второй половины 50-х и до середины 60-х гг. фактически доминирующей стала провозглашенная советским партийно-государственным руководством в лице Н. С. Хрущева концепция возможной мировой ракетно-ядерной войны глобального характера. Её началом должны были стать ракетно-ядерные удары «по тыловым районам противника». «Предполагалось, – как отмечал Белослудцев, – что на СССР будет совершено нападение, однако он сможет нанести ответный удар, и, учитывая размеры страны и степень рассредоточения населения и Вооруженных Сил, Советский Союз при этом понесет меньшие потери, чем США и страны НАТО. Утверждалось, что в таком конфликте можно добиться победы, что необходима соответствующая подготовка в военной и гражданской области, чтобы СССР из любого ядерного конфликта вышел победителем»[149]149
  Белослудцев О. Взгляды военно-политического руководства СССР на характер будущей мировой войны (1946-1991 гг.)// Military Professionalization, 1900-1999. The Quest for Excellence. Conflict Studies Working Group. Budapest, 2004. P. 76. Автор статьи ссылается на материал: Военная мысль. 1955. № 2. С. 5-17.


[Закрыть]. В этих условиях предусматривалось массированное использование всех видов и родов Вооруженных сил, использующих «результаты ядерного поражения для окончательного разгрома противника»[150]150
  Там же. Р. 76.


[Закрыть]. Однако в середине 60-х гг. XX в. советская позиция по вопросу ядерной войны претерпела серьезные изменения, что было обусловлено как политическими, так и военно-техническими причинами. Суть нового видения заключалась в том, что «признавалась возможность длительной мировой войны с поэтапным применением все более разрушительных средств вооруженной борьбы», выдвигалось «требование тщательной и всесторонней подготовки Вооруженных Сил, экономики государства и его народа к серьезной и напряженной борьбе. С конца 60-х годов постоянно подчеркивалось, что скоротечные войны могут, вероятнее всего, возникнуть в том случае, если одна из сторон будет иметь решающее военное превосходство и в полной мере использует при начале агрессии фактор внезапности. Однако и в этих условиях она, по идее, сможет придать затяжной характер, если не предусмотреть надлежащие меры для отражения агрессии». Последний тезис обуславливал необходимость изучения вопроса «о стирании граней между наступлением и обороной. Некоторыми советскими теоретиками наступление в этот период определялось как “движение вперед носителей различных видов оружия и посланных ими средств поражения, а кульминационным актом его является удар по врагу поражающей мощью огня и ударной силы оружия”. Из этого следовало, что все виды оружия, с помощью которых могут быть нанесены удары по врагу, относятся к наступательным средствам даже в случае применения их в обороне. Таким образом, признавалось, что военное искусство мировой войны опирается на наступательное ядерное оружие и в случае ее развязывания оно станет лучшим средством обороны»[151]151
  Там же. Р. 77. О. Белослудцев приводит в доказательство данного утверждения следующие материалы: Малиновский Р. Я. Бдительно стоять на страже мира. М., 1962. С. 26; Завьялов И. Соревнование между наступательными и оборонительными средствами и их влияние на способы военных действий//Военная мысль. 1970. № 7. С. 22.


[Закрыть].

Эволюция советских подходов к оценке перспектив военного конфликта с использованием ядерного оружия была отмечена американскими военными и аналитиками из разведывательного сообщества и внешнеполитических ведомств. Прежде всего, уже весной 1965 г. они обращали внимание на то, что продолжавшийся в конце 50-х – начале 60-х гг. спор в высших военных кругах между сторонниками усиления ракетно-ядерного потенциала СССР, делавшими ставку на стратегическое ядерное оружие и межконтинентальные ракеты, и их оппонентами, рассматривавшими сухопутные силы как основной вид вооруженных сил, привёл к определенному консенсусу[152]152
  Ermarth F. Recent Soviet Military Doctrine. 24. 3. 1965. Radio Free Europe Research. P. 2 // Box-Folder-report: 62-3-14/ -http://www.osaarchivum.Org/files/holdings/300/8/3/pdf/62-3-14.pdf


[Закрыть]. В практическом отношении это означало продолжение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в ракетостроении и создание новых образцов. В 1961 г. на вооружение поступил ракетный комплекс «Луна», составляющими которого были пусковая установка 2П16 на базе плавающего танка ПТ-76 и ракетами ЗРЮ и ЗР9 с ядерной и осколочно-фугасной боевыми частями. К 1964 г. началось производство усовершенствованной модели 9К52 «Луна-М». К середине 60-х гг. одним из перспективных с точки зрения использования ядерного оружия становился оперативно-тактический ракетный комплекс (ОТРК) 9К76 «Темп-С» с ракетой 9М7 (по классификации НАТО SS-12 SCALEBOARD mod.l и mod.2), дальность полёта которой достигала до 900 км[153]153
  Подробнее в: Первое M. Отечественное ракетное оружие 1946-2000. Энциклопедия ракетной техники СССР и России. М., 1999.


[Закрыть].

Наращивание ракетно-ядерного потенциала советскими вооруженными силами и перспектива размещения носителей ядерных зарядов в странах-членах ОВД могли иметь серьезные последствия для баланса сил двух блоков. В этой связи особое внимание американские эксперты и аналитики уделяли изменившейся позиции Москвы по вопросу применения ядерного оружия и участию СССР в так называемом конвенциональном военном конфликте, когда Советский Союз «столкнулся бы с возможностью сохранения военно-воздушной мощи НАТО и нейтрализации превосходства советских сухопутных сил»[154]154
  Petersen Ph., Clark J. Soviet Air and Antiair Operations // Air University Review. 1985. March-April. – http://www.airpower.maxwell.af.mil/airchronicles/aureview/1985/mar-apr/ petersen.html


[Закрыть].

Теоретические дискуссии и попытки формулирования стратегических доктрин использования ядерного оружия как в Западном, так и Восточном блоке имели непосредственное влияние на взаимоотношения союзников по соответствующим военно-политическим коалициям, а также затрагивали проблему поиска «слабого звена» в блоковой системе оппонента. Для государств Балканского полуострова это имело принципиальное значение, так как именно в этой зоне межблокового противостояния стороны пытались ослабить союзнические связи соответствующих участников двух пактов. Обращение к конкретным доктринам использования ядерного оружия становилось в этой связи одновременно элементом внутриблоковой и региональной политики.

На Востоке уделяли большое внимание возможным действиям НАТО и США в контексте меняющейся доктрины использования ядерного оружия. В соответствии с оценками Разведывательного управления Генерального штаба чехословацкой армии, относившимися к вопросам ядерного планирования Североатлантического альянса и стратегической концепции использования ядерного оружия на Центрально-Европейском ТВД, делался вывод о том, что «командование НАТО полагает возможной применительно к нынешнему соотношению сил социалистических и капиталистических государств не только полномасштабную, но и ограниченную ядерную войну. В соответствии с этим была разработана теория ограниченных боевых действий, которая отражает операционную подготовку союзных вооруженных сил на центрально-европейском театре, в частности, на протяжении последних нескольких лет»[155]155
  См. документ военной разведки ЧССР от 1965 г. (без точной даты): Document N 28. Warsaw Pact Intelligence on NATO’s Strategy and Combat Readiness, 1965// A Cardboard Castle? An Inside History of the Warsaw Pact, 1955-1991. Ed. by Mastny V., Byrne M., Klotzbach M. Budapest, 2005. P. 170.


[Закрыть]. В то же время чехословацкая разведка достаточно точно определяла «главное противоречие момента», а именно: «Вопрос использования ядерного оружия во время ограниченной войны ещё не решён окончательно. Воззрения командования НАТО на использование ядерного оружия первым во время конвенционального конфликта, в том случае, если их (натовские – Ар. У.) войска понесут серьезные потери, либо в случае утери контроля над важными районами, или, в целом, если намеченные политические цели не смогут быть достигнуты средствами обычной войны, делают эту теорию достаточно проблематичной, в частности, применительно к условиям центрально-европейского театра»[156]156
  Ibid. Р. 171.


[Закрыть]. В этой связи примечательным становилось разделение авторами аналитического доклада региона Центральной Европы без какой-либо её диверсификации на географические сектора: северный, центральный и южный, что свидетельствовало о доминировании так называемого фронтального взгляда на противостояние ОВД и НАТО, т. е. от Балтики до Средиземноморья.