Текст книги "В памяти нашей гремит война. Книга 1"

1942 год

С фронтов начали приходить похоронки. Печальная весть мгновенно накрывала село. Дети замирали в молчаливом оцепенении, матери, жёны безутешно рыдали. Проклятая война была беспощадной.

Появились первые раненные, искалеченные. Их встречали, с радостью, что живы и грустью. Что осталось оттого совсем недавно молодого, здорового, красивого мужчины. Матери, жёны молили бога, чтобы только сын, муж вернулся с войны живым. Ждали каждую минуту, очень ждали годами, порой всю жизнь. И если приходил солдат с фронта домой, родня, соседи, близкие собирались, стаскивали всё, у кого что есть, чтобы угостить самого дорогого гостя. В числе первых, пришёл наш сосед Соломенников – Вовкин отец, раненный в левую руку: кисть, пальцы неподвижны. Устроился на работу небольшим начальником. Мужчины-фронтовики были в цене. Соломениковы материально жить стали лучше. Мы тайно завидовали.

Ползли слухи о дезертирах с фронта и самострелах. В нашем селе их не было, слухам не верили. Это не укладывалось в детской голове. Отцы для нас были героями.

* * *

В школе началась профилактическая вакцинация. Вошь стала врагом номер два после Гитлера. Борьбу вели беспощадно. Мальчиков подстригали наголо. В классах назначались дежурные санитары, обязательно с повязкой на рукаве. В их обязанность входил внешний осмотр каждого ученика перед началом занятий. Проверяли чистоту рук, ушей, состояние ногтей, воротничков рубашек на наличие насекомых. Неряшливых отправляли домой для приведения себя в порядок. Многие ученики панически боялись уколов. При виде фельдшера в белом халате со шприцом приходили в полуобморочное состояние, бледнели. Был нужен пример. Мама подходила к Артуру и говорила: «Вы у меня уже мужчины – докажите». Мы раздевались до пояса и подставляли спины. Артур всегда был первым, я – за ним. Прививки очень болезненные с недомоганием до двух, трёх дней, у некоторых и более.

В конце декабря 41-го, с фронта стали поступать долгожданные, хорошие вести. Наша Армия после длительных, кровопролитных, оборонительных боёв перешла в контрнаступление, перехватив инициативу у противника. Освобождены были несколько городов, населённых пунктов. Мы ликовали. Радость переполняла нас. Однако понимали, враг очень силён и до победы ещё очень далеко.

Под Москвой, в составе сибирских полков воевали дядя Володя и дядя Шура – мамины братья. Пономарёв Владимир Петрович, воевал в дивизии генерала А. П. Белобородова. Много и всегда с восхищением рассказывал о комдиве, как о смелом и очень требовательном командире. В битве за Москву дядя Володя потерял правую ногу – ампутировали выше колена. Всю оставшуюся жизнь передвигался на деревянном костыле с ремнём через плечо. Култышка ноги, вставленная в деревянное дупло костыля, в руке палка – опора. Он, инвалид войны не просто передвигался в пространстве, но и работал в колхозе. На лошади объезжал поля, охраняя от воровства. Человек был бесстрашный, его боялись. Государство в то время не обременяло себя заботой об инвалидах войны. Чтобы как-то жить приходилось трудиться. На его иждивении было пять малых детей. Храбрым был солдат В. П. Пономарёв. Ногу потерял в бою за Москву, а наград не имел, не давали тогда. Жил очень бедно. По натуре гордый, не допускал малейшего снисхождения к себе.

Пономарёв Александр Петрович на войне был ранен осколком мины в колено левой ноги. Ногу сохранили, но она не сгибалась. Вернулся с войны в конце 41-го года. Отменный плотник, столяр-краснодеревщик строил речные лодки по заказу, лучшие на Иртыше. Работал много. Большая семья и малые дети требовали того. Характер мягкий, общительный, доступный, что позволяло нам – детям общаться с дядей свободно. Мы его очень уважали.

Фото Издательство. «Прогресс» 1975 г. Пономарёвы: Владимир Петрович, Александр Петрович – участники битвы под Москвой.

* * *

Приближался праздник – Новый год. Мы решили дома поставить ёлку. Игрушки делали сами. Проявляли фантазию и изобретательность. Сохранилась цветная бумага, из неё и мастерили. Ёлка смотрелась вполне нарядно, с подарками было куда хуже. Самым большим желанием было получить что-нибудь вкусненькое.

В сёлах, деревнях к праздникам всякого рода традиционно гнали самогон. Самогон незаменим в горе и радости, во время болезни как внутрь, так и наружно. Продукт универсальный, почитаемый, без него милого никак. Пользовался большим спросом, но был запрещён властями. Однако, несмотря на запреты, производили его с большим риском военного времени в банях ночью. К оборудованию бани нужно было добавить всего лишь змеевик, помещённый в деревянный короб со льдом, и процесс пошёл. Процесс по времени долгий, жди, когда накапает нужное количество. Потому к делу этому иногда привлекали детей. Так Вовка Соломеников, друг мой, сидел в бане и управлял процессом. Я помогал. Работа вовсе не простая и весьма ответственная. Полученную жидкость нужно было не только слить в ёмкости, не уснуть на трудовом посту, но и отсортировать по содержанию спирта. Метод определения крепости элементарный – языком. Если язык щиплет, значит, самогон крепкий. Так я нализался до рвоты. Это был первый урок, который оказался весьма полезным. Впоследствии даже запах самогона вызывал тошноту.

Отец присылал с фронта скупые письма, вероятно, порадовать было нечем. Шли ожесточённые бои с переменным успехом.

* * *

Наступившая весна 42-го года, примечательна была и тем, что у мамы и у меня 14 марта – день рождения. Как выяснится позже, мой день рождения – 13 марта. Чтобы «пышно» его отметить, мама дала мне один рубль. На рубль в деревне можно было купить небольшую лепёшку жвачки, сваренной из берёзовой коры. За ней и помчался по мокрому снегу в валенках, была оттепель. Лепёшку поделил на всех поровну. Жевали дружно с прищёлкиванием кто громче. Это был высший класс.

Ежегодно зимой в нашем селе готовили дрова для Большереченской средней школы. Весной, когда Иртыш освобождался ото льда, приплывал паром за дровами. На нём прибыла бабушка Нюся. Она забрала меня и Артура на лето к себе погостить. Мы чинно расположились высоко на погруженные дрова и плыли несколько часов до Большеречья. Путешествие наиприятнейшее. Отчалили рано утром. Солнце только всходило. Веяло прохладой. От воды поднимался лёгкий туман, было тихо. Синюю гладь воды нарушали, бегущие от парома волны. Весело шлёпали по воде лопасти двух лёс, устремляя вперёд небольшое судёнышко. Из трубы с хлопками вылетал сизый дымок, подтверждая то, что сердце нашего «корабля» работает. В кормовой части на возвышении стоял рулевой, он же лоцман, он же капитан. Мы следили за каждым его движением. Удивлялись, как это возможно – один управляет целым паромом.

Из моторного отсека иногда выходил довольно пожилой мужчина, вероятно, моторист. О чём-то негромко разговаривал с рулевым и снова возвращался к своему мотору.

Всё было впервые, всё было интересно плыть по великой реке.

Правый берег спускался к воде высоким обрывом. На фоне зелёных лощин и распадков в лучах утреннего солнца он казался раскалённым металлом, который снизу начал остывать, покрываясь сизой пеленой.

Село Пустынное. Берег Иртыша, острова тогда не было.

Над обрывом летала стайка стрижей, выполняя фигуры высшего пилотажа. Птицы группой взмывали вверх, расходились в разные стороны, резко падали в штопор. И как по команде, на малой высоте, выполнив разворот, неслись навстречу друг к другу. Казалось, они решили разом погибнуть в «лобовой атаке». Но пернатые «бойцы», благополучно преодолев встречный рубеж, в стремительном вираже снова устремлялись ввысь. «Воздушный бой» продолжался.

В стене обрыва в норах были гнёзда стрижей. Самочки выпаривали потомство, самцы веселились, охраняя их покой.

Уровень воды был высок, плыли не по фарватеру, а возле левого берега. Чайки стайками, сменяя друг друга, сопровождали нас, громко попискивая. Из густого тальника, затопленного водой, иногда вылетала испуганная крякуха. Громко, хлопая крыльями, медленно поднимала своё тело с тёплого гнезда, оглашая окрестности возмущённым криком.

Миновали деревню Тангуслы. Несколько десятков дворов с неказистыми домишками. Вдали на зелёном лугу пасётся стадо коров. Беднота видна всюду. Чем понравился, живущим здесь, этот земной уголок? Необъятная равнина, с зелёными лугами и пашнями? Полноводная река рядом с домом? Рыбалка во все времена года? Зимние морозы с обжигающим ветром? И как нужно любить свою малую Родину, место своих предков, чтобы жить здесь!

Мы захотели есть. Бабушка извлекла из корзинки несколько варёных яиц, немного испечённых картофелин, солёных огурчиков, по кусочку хлеба. Ели не спеша, с аппетитом, подбирая каждую обронённую крошку. Съеденное запили из бутылки кипячёной водой. Монотонный шум, подрагивающий стук корпуса судёнышка сморил. Проснулись от пронзительного свистка. Это наш «крейсер» приветствовал мимо проплывающую лодку, в которой за вёслами сидел, широко улыбаясь, знакомый нашему капитану бакенщик. Мы тоже дружно начали махать ему руками.

Теперь справа между деревьев показались дома. Капитан объявил: «Деревня Качесово». По склону к воде – дорожка. На берегу видны лодки. Этот район Иртыша богат рыбой: осётр, стерлядь, нельма и другие (об этом расскажу позже).

Смотреть по сторонам надоело. Бегать, ходить по парому не разрешали. Слабое ограждение по бортам и огромные поленицы дров не гарантировали безопасность. Появилась усталость от безделья. Плыли хоть и по течению, но медленно.

Крутой, правый берег перешёл на равнинный, на нём расположилось большое село – Карташёво. После поворота, вошли в левое русло – несудоходное. Оно было отделено от основного красивым островом с пышной флорой и песчаным пляжем по всему периметру. Пройдя протоку, впереди открылся огромный водный простор реки.

Солнце повернуло к закату, небо окрасила вечерняя зарница в золотисто-красный цвет. Мы с восхищением смотрели на неписаную картину природы. На душе становилось светло и радостно. Бабушка, глянув в сторону зарницы, быстро, как опытная крестьянка, заключила: «Завтра будет вёдро». «Какое ведро?», – с возмущением спросил Артур. Он закончил первый класс и мнил себя всезнающим. Бабушка улыбнулась и спокойно пояснила, что завтра будет ясная тёплая погода.

Такой прогноз нас полностью устраивал. Предстояла встреча с двоюродными братьями, сёстрами, новыми знакомствами и много чего неожиданного.

Наш паром вдруг начал лихо делать разворот против течения. Издал протяжный писклявый гудок и три коротких, оповещая округу о своём благополучном прибытии. По-хозяйски, не сбавляя скорости, вошёл в русло неширокой речки, но достойным названием – Большая речка, и причалил к её левому берегу. Переход село Пустынное – село Большеречье закончился. На берегу суетились люди.

Пришвартовали паром, установили сходни. Мы сошли на сушу. Нас никто не встречал. Бабушка поблагодарила капитана. Взяли свои котомки, побрели по тропинке вдоль берега. Потом по проулку. Вскоре оказались возле добротного бревенчатого дома с большими окнами с белыми резными ставнями. Это дом дедушки и бабушки Пономарёвых – родителей мамы. Дом и сегодня стоит на том же месте. Старенький, по окна ушёл в землю – осиротел. В нём никто не живёт.

Огромные, на две половины ворота были плотно закрыты. Бабушка открыла калитку, мы вошли в просторный двор. На высоком крыльце стоял дедушка, поджидал нас. С крыльца, как с корабельного мостика, хорошо просматривался простор реки и движение всех судов до села Картошово. Наше появление не было неожиданным.

Приготовленный ужин на столе, тёплая вода в рукомойнике. Темнело. Очень хотелось спать. Помню только, как бабушка провела своих внуков в комнату, до постели.

Проснулись от шума детских голосов с улицы, было светло. Солнце уже не только светило, но и припекало. Время приближалось к полудню. В одних трусах мы, как ошалелые, выскочили на крыльцо. Раздался дружный детский хохот. Так приветствовали родственники, давно поджидавшие гостей. Дедушка ушёл на работу, баба Нюся хлопотала дома по хозяйству.

Быстро позавтракав, примкнули к разноликой, многочисленной весёлой ватаге. Нас и впрямь было много с малой разницей в возрасте. В семье дяди Шуры Пономарёва: Владимир, Михаил, Люба. Позднее семейство пополнится рождением сыновей: Анатолий, Василий, Александр, дочь Валентина.

В семье дяди Володи Пономарёва: Галя, Капа, Лида, Валерий, Пётр.

У дедушки, бабушки Пономарёвых было двадцать два внука. Жили мы всегда дружно, весело, пока судьба не разбросала нас по стране. Время, житейские заботы и расстояния затруднили возможность встреч, приглушили некогда очень теплые родственные чувства. Мы незаметно начали терять потребность в общении. Появилось некоторое равнодушие к своим истокам, корням своим – Малой Родине. Мы не стали задумываться над тем, кто мы и откуда – словно роботы. Постепенно превращались в человечков непомнящих родства.

Было время, когда ты из богатого сословия, нужно отказаться от корней своих, стать серым незаметным, забыть предков. Подмена ценностей, духовного начала породило невежество. Богохульство приветствовалось. Жить в достатке считалось недостойным. Личная собственность ограничивалась до неприличия. Всё было наше, всё было ничьё. Общество людей превращалось в стадо. Возникла новая общность людей под названием – советский народ. Такой народ кому-то был нужен. Им легко управлять, им легко манипулировать.

* * *

Война, отец на фронте. Нашим первым наставником фундаментальных основ жизни, нравственных основ стал дедушка – Пономарёв Пётр Васильевич.

Потомственный крестьянин православной веры, труженик, мастеровой, как говорили тогда, мастер на все руки. Мог и умел всё: срубить дом, подоить корову, построить быстроходную лодку, принять отёл у коровы, сварить самую вкусную уху на рыбалке, сложить русскую печь и «голландку» – всего не перечесть. Всегда отзывчивый на чужое горе, считал большим грехом не оказать помощь нуждающемуся. Его уважали все, постоянно обращались за советом и просьбой. Многое, что умел дедушка, передавал своим внукам.

Родился он на Поволжье в июле 1883 года, в Сибирь приехал с родителями по переселению. Пономарёвы были одни из первых поселенцев села Большеречье. Посёлок расположился на левом высоком берегу в месте, где река Иртыш делает крутой правый поворот. Речка – Большая, впадающая в Иртыш под прямым углом, отделила возвышенную часть берега от равнинной – луговой. В слиянии рек находится пристань. Улица, на которой поселились предки Пономаревых и ныне живущие, называется Кооперативная. У дедушки было два брата: Степан Васильевич, Никифор Васильевич, и сестра Февронья Васильевна. Жили дружно на одной улице. От домов к Большой речке сбегали их огороды, там же стояли бани, рубленные по белому и причаленные лодки. Все Пономарёвы заядлые рыбаки.

Бабушка – Пономарёва (Гольская) Анна Александровна (02.1883–04.1976 гг.), в сибирские места приехала с родителями, тоже по переселению. К большому сожалению, о корнях бабушки Нюси (так мы внуки её называли) ничего не знаю. Она была полячка, о своих родителях, родственниках не рассказывала нам. Очень хорошо запомнил, висевшую на стене, портретную фотографию с которой, слегка иронически улыбаясь, смотрела красивая, молодая женщина. Овальное лицо, прямой, тонкий нос, открытые серо-зеленоватые глаза. Над высоким лбом, тёмно-русые волосы, заплетённые в тугую косу и уложены на затылок. Это была моя любимая бабушка Нюся. По прошествии многих лет закрываю глаза и ясно вижу бабушку.

Дедушка, бабушка их внуки: Владимир, Михаил, Люба.

Уже далеко в годах она всё так же: высокая, стройная, с приветливым взглядом. Всегда опрятная, на ней длинная в складках юбка синего цвета с белым узором. Ситцевая светлая блузка под пуговицы в талию, пышные рукава. Маленький, стоячий воротничок и лёгкая косынка на голове, завязанная снизу. Эта типичная одежда русской женщины выражала её достоинство, независимо от возраста, придавала индивидуальную загадочность. Большинство современниц, особенно пожилых дам, мало волнует какая-то индивидуальность, тем более загадочность. Эмансипация и деловитость омужичили женщину. Натянув на пышные бёдра джинсы из грубой ткани или, оголив всё до неприличия, она не сделалась привлекательней. Уход за косой стал обузой. Длинному волосу предпочли короткий, так меньше проблем. И всё как у всех.

* * *

1905 год. Война России с Японией. Молодой Пётр Васильевич Пономарёв призван в Армию с отправкой на Дальний Восток. Его провожает до железнодорожной станции в город Омск молодая жена – Анна Александровна. Она уже тайно приняла отчаянное решение ехать с мужем к месту его службы. При формировании эшелона обращается к офицеру, сопровождающему новобранцев с просьбой на переезд вместе с ними. Получает решительный отказ. Неробкого десятка была наша бабуля. Солдаты помогли ей проникнуть в вагон через окно и спрятали в куче вещей. Зайца легализовали только спустя некоторое время к немалому удивлению и страху мужа. Старший офицер, узнав о благом желании молодой женщины, не возмутился дерзкому её поступку. Напротив, выразил восхищение и разрешил супругам следовать вместе к месту назначения в город Харбин.

Дедушка рассказывал, что службу нёс по охране КВЖД и при необходимости работал в «ШВАЛЬНЕ». Так называли военные мастерские по ремонту и пошиву одежды для армии. Анна Васильевна удачно устроилась на работу горничной в дом начальника железной дороги (КВЖД). Бабушка всегда с большой теплотой вспоминала о хозяевах дома, особенно, о хозяйке и её дочерях. Работящая, толковая, честная вскоре была замечена и назначена домоправительницей. Хлопот и забот прибавилось, когда родился первенец, назвали Владимир. Хозяйка, её дочери полюбили мальчишку и, при необходимости, забирали к себе, давая этим возможность работнице выполнять свои обязанности. Получая неплохое жалование, бабушка копила денежку, экономя на всём.

Каждое утро нужно было ехать на рынок, чтобы закупить свежие продукты. Дорожные деньги выдавались отдельно. Встав пораньше, бегом бежала к рынку, сэкономив дорожные деньги. С покупками возвращалась на рикше.

Когда дедушкина служба закончилась и пришло время возвращаться домой, бабушка была беременна на последнем месяце. Хозяйка советовала ехать после родов. Откладывать не стали. Желание поскорее вернуться домой, увидеть родных, взяло верх. Второй сын – Александр родился в дороге прямо в вагоне на высоком берегу над озером Байкал.

Чета Пономарёвых прибыла со службы с двумя сыновьями. Накопленные деньги позволили построить большой пятистенный дом, купить немного земли, обзавестись хозяйством. Казалось бы, жизнь наладилась. В 1914 году семья вновь пополнилась, родилась девочка – Евдокия Петровна – наша мама.

* * *

Двадцатый век для народов России был трагичен. Не остыли пушки от войны 1905 года с Японией, началась война с Германией. Беспокоили Европу богатства России. Плохо развитые окраины огромного государства с феодальной системой управления, нищим народом, подавали уверенность врагам в лёгкой победе, если взорвать страну изнутри. Это сделать им удалось.

Дедушку вновь призвали на войну. Первые успехи Русской Армии не были закреплены. Разногласия в Ставке заставили императора покинуть столицу и выехать на фронт. В тылу бурлила разношёрстная партийная свара. Хорошо организованная по всей стране, финансируемая извне, орудовала партия РСДРП, призывая к поражению в войне и свержению царя. Измотанный войнами, вконец обнищавший народ взбунтовался. В войсках, под влиянием подстрекателей появились случаи неповиновения солдат офицерам. Армия разлагалась. Поддерживаемая многими европейскими странами, обессиленная Германия начала применять отравляющий газ.

В одной из газовых атак оказался дедушка. Получив отравление, попал в плен. Молодого, красивого русского солдата, выбрала из многих, богатая немецкая фрау для работы по хозяйству. Домой из плена дедушка вернулся только через много месяцев после заключения позорного мира новой России с Германией.

Страна была уже другой, непонятной большинству крестьян. Наступивший период НЭПа, позволил толковому мужику быстро наладить свою жизнь и помочь государству. Но так продолжалось недолго. Зажиточный крестьянин не нужен был новому государству. Его объявили кулаком, мироедом и кровопийцей. Началось жестокое раскулачивание с высылкой в необжитые места России. В деревне начали создавать разного рода коммуны, комбеды. Большая часть крестьянства всегда работала на помещика, не имела опыта ведения коллективного хозяйства, распределения заработанных средств по труду. Наспех сколоченные коммуны, комбеды быстро разваливались. Порыв угасал.

Коллективное хозяйствование имело право на жизнь. Реформацию необходимо было проводить последовательно, сохраняя всё лучшее, а не топорно по-большевицки. В результате была уничтожена лучшая часть сельского труженика – опоры государства. Непродуманная, хозяйственная политика, головотяпство аукнулось на многие годы. Природная мудрость подсказала чете Пономарёвых принять тяжелейшее, но единственно правильное в то время, решение. С болью в сердце они отдали своих коров и лошадей в коммуну. Туда ушёл работать и старший сын Владимир. Это спасло семью от раскулачивания. Мастеровой, привыкший работать самостоятельно без понуканий, дедушка всю жизнь трудился единолично или по найму в государственных учреждениях. Баба Нюся вела домашние дела, занималась огородом, торговала продуктами собственного производства и весьма успешно. У них была одна корова да куры. Жили скромно, всячески помогали детям растить внуков. Дедушка часто говаривал: – «Моя бабушка сто сот стоит».

* * *

Лето 42-го года было сухим и жарким. Мы детвора рвались к речке купаться. Плавать никто не умел. За нами нужен был постоянный надзор, что доставляло взрослым немало хлопот. Чтобы как-то отвлечь от воды, бабушка давала нам поручение – наблюдать за появлением пассажирских пароходов, прибывающих из города Омска. Увидеть пароход можно было, сидя на крыльце дома, за несколько километров от пристани. Этого времени бабушке вполне было достаточно, чтобы взять приготовленный для продажи товар и дойти до причала. Хуже, когда пароход шёл снизу от города Салехард. Тогда на пристани дежурили старшие братья и следили за его прибытием. Бабуля всегда находилась в полной «боевой» готовности. Торговать любила и умела. Чисто одетая, опрятная могла безошибочно выбрать привлекательное место. Пассажиры-покупатели всегда толпились возле неё.

Товар немудрёный, но с отменным видом: топлёное молоко с румяными пенками, густой с позолотой варенец, словно янтарь рассыпной творожок. Всё охлаждённое в глубоком погребе на льду, что заготовлен дедушкой ещё зимой и уложен под сухую солому. А горячая, молодая картошка с зелёным укропчиком, малосольные на подбор с пупырышками огурчики, лучок только что с грядки и многое другое. Какой пассажир мог спокойно пройти мимо, не подумав ещё и о бутылочке.

Многие соседки завидовали удачливой торговке, не предполагая, что это результат кропотливого труда и таланта. Дедушка с работы приходил поздно. Перекусив, спешил проверить улов рыбы в сетях, выставленных накануне в широко разлившейся по лугу речке. Часто брал с собой старших внуков Владимира и Артура. Я не отставал, шёл проводить их до лодки. Как только лодка отплывала от берега, начинал орать, требуя взять с собой. Дед, со свойственным ему спокойствием, возвращался за мной. Когда проверяли сеть, лодку раскачивало. Пугался, ухватившись за борта, начинал истерично вопить. Прервав работу, дедушка отвозил меня на берег. Так повторялось несколько раз.

Мы, в одних трусах, днями играли на улице во всякие игры, как: прятки, догонялки, скакалки, лапта, жмурки и многие другие. Этим играм учили нас взрослые. Загоревшие, как африканцы, уставшие, проголодавшиеся усаживались рядами на крыльце, поджидали вкусные бабушкины пирожки, если она стряпала. Бабушка с пирожками в фартуке выходила на крыльцо и вручала каждому, как награду.

Или рано утром, ещё до восхода солнца, бежали с удочками к речке на рыбалку. Нашим постоянным местом была глубокая заводь. В тени от огромной ивы над водой в корневищах дерева прятались подкормленные нами крупные окуни, ерши. Заглядывал сюда карась, чебак и даже щука. Уха, сваренная из разнорыбицы собственного улова, казалась самой вкусной.

Однажды, играя в прятки, решил спрятаться так, чтобы никто не нашёл. Незаметно пробрался в дом и украдкой через окно наблюдал, как вся ватага ищет одного. Они, заподозрив моё плутовство, решили поискать дома. Я подбежал к входной двери, чтобы закрыть её на крючок. Правой рукой опёрся в косяк, левой резко потянул дверь на себя. Почувствовал острую боль. С безымянного пальца правой руки сорвало ноготь, хлынула кровь. От испуга и боли онемев, упал на пол. Перепуганные дети начали кричать с визгом. Встревоженная бабушка схватила меня на руки, понесла в больницу. Там сделали укол, обработали, нанесли какую-то мазь, забинтовали руку и отправили домой. Кость фаланги чудом осталась целой. Рука долго болела. На пальце остался глубокий рубец, напоминание весёлого, беззаботного детства.

Лето заканчивалось. Девочка Ира тоже гостила у своей бабушки, жила на противоположной стороне улицы и всегда играла с нами. За ней приехала мама, они уезжали в город Омск. Проводить подругу до пристани, двинула вся наша весёлая команда, кроме меня – болела рука. Я сидел на крыльце, ждал, когда покажется отплывающий от пристани пароход, на котором уплывала Ира. Изредка поглядывал в сторону села Пустынное. В ясную погоду можно было увидеть большой купол церкви и крест на нём. Очень соскучился по маме. Мне было грустно.

* * *

Наступил день и нашего отъезда. Выехали из Большеречья рано утром на попутной подводе. Возница тетя Настя, знакомая мамы, восседала в передней части телеги на свежескошенной, душистой траве, вытянув вперёд босые ноги. Она изредка вращала над головой, зажатую в правой руке часть возжины и негромко покрикивала на лошадёнку: «Ну, холера!».

Лошадка делала вид, что подчиняется строгой хозяйке, пробежав немного, переходила на шаг. Нам хотелось быстрей.

Солнце уже начало припекать, въехали в деревню Кирсановка. Остановились возле колодца с высоким журавлём. Распрягли, напоили лошадку прохладной, прозрачной водицей. Немного отдохнули, перекусили и двинулись дальше. Только во второй половине дня были у переправы что на правом берегу Иртыша у села Пустынное. Возле деревянных мостков из брёвен стоял паром, поджидая подводы. Плавающее судёнышко только называли паромом, а передвигался он по воде конной тягой. В кормовой его части находилось примитивное устройство. Вертикальная, деревянная ось с двумя рычагами, к которым специальной упряжью впрягали двух лошадей. Лошади ходили по кругу, приводя во вращение колёса с лопастями.

Как только причалили к противоположному причалу, не дожидаясь выгрузки подводы, простились с тётей Настей, побежали короткой тропинкой к своему дому. Мама ждала нас, тоже соскучилась, нежно обняла свои чада. Младшие: братишка Толя и сестрёнка Люба пытались наперебой рассказать свои главные новости. Угомонившись, сели за большой семейный стол. Мама принялась угощать всех, специально приготовленным по этому случаю, вкусным ужином. Встав в сторонку у печи, с радостью и слезой в глазах смотрела, как дружно мы уплетаем.

От отца с фронта, пришло письмо-треугольник. О себе, о положении на фронте писал очень скупо, односложно. Да и что утешительного мог написать солдат, при строжайшей цензуре и делах больше печальных. Просил мать об одном – беречь детей.

* * *

Небо теряло синеву – блёкло. Иногда низко тащились серые облака с дождём. Приближалась осень. Начали готовиться к школе и длинной холодной зиме. Мы старшие подросли за лето и физически подокрепли. Посильная работа доставляла удовольствие. Пилили дрова. Некрупные полешки кололи, укладывали в поленницы.

К большой нашей радости, из Большеречья пришёл пешком дедушка и привёл корову, купленную на рынке. Восторгу не было предела. Некрупная, спокойная, чёрно-рыжей масти, с большим выменем. Корову назвали Чернушкой. У нас появилось собственное молоко и дополнительные заботы. Сенокосная пора закончилась, но дедушка решил всё же косить траву для коровы на зиму. Косарь отменный, учил нас. Принёс с собой небольшую, добротной стали косу для Артура. Через неделю, сено было накошено и уложено в два стога. А чуть позже вывезли его домой на школьной лошадке. Для коровки соорудили зимнюю стайку. Сделав основные работы, нас кое-чему научив, дедушка ушёл.

Непривычные к подобным делам, без навыков по уходу за животиной, мы выматывались. Для игр времени оставалось мало. Наградой за труд было молоко. Все любили парное молоко кроме меня. Когда мама доила корову, становились в очередь с кружками.

* * *

Незаметно минул год. Сегодня первое сентября, меня повторно с трудом усадили за парту в первый класс, теперь на законных основаниях. Соседкой по парте оказалась молодая девушка-казашка, одетая в национальное платье с яркими цветами. Она относилась ко мне как к младшему брату, изредка пытаясь обнять. Я стеснялся, сердился, а иногда выбегал из класса. Нас рассадили. Теперь соседом был Шурка Власов. Мы стали друзьями. Наша парта стояла напротив стола учительницы. Её звали Нина Павловна. Она приехала из блокадного Ленинграда.

Нина Павловна внешне очень отличалась от остальных учителей. Высокая, стройная с уложенными на затылок волосами цвета соломы, прихваченными большой заколкой. Всегда спокойная, с мягким уверенным голосом, не очень строга, но мы её немножко побаивались. Нас скоро приняли в октябрята. Это детская формальная организация советских времён. Мы, учились ходить строем, петь песни, читать революционные стихи:

 
Музыка играет, барабаны бьют,
Красные шагают, белые бегут…
 

Нина Павловна решила и начала создавать из состава учеников музыкальный «шумовой» оркестр. Так и называла его. Инструментальную основу составляли: гармошки, балалайки, гитары, мандолины, деревянные детские цимбалы. Шумовую часть его представляли: стеклянные бутылки, наполненные водой разного уровня, пищалки, свистульки, скрипучки. Всё что издавало звук. Дирижировал шумовым оркестром его создатель и вдохновитель Нина Павловна.

Репетиции проводили вечерами в школе. Не афишировали, так как над нами многие посмеивались, не верили в успех. Музыкальная часть, по замыслу руководства школы, должна была стать основой большой программы художественной самодеятельности, к празднованию 25-й годовщины Октябрьской революции. Мне и Шурке Стрельникову доверили цимбалы.