Текст книги "Загадка смерти бой-бэнда"

Трек 8

«Мы выкрутимся, Мол. Всегда же получалось».

Я закрыла глаза. Голос Фрэнки заполнил комнату. Он доставал до самых глубин моей души: от его звуков я чувствовала восторженное волнение и тошноту. Такого раньше не бывало.

«Так плохо еще не было, – сказала Молли, – раньше мы не теряли деньги от продаж. Предполагалось, что будет только лучше, пока мы сами не захотим остановиться, – и мы еще не хотим. Последний сингл едва попал в десятку хитов, Фрэнк. Не мне тебе говорить, что это плохо. Нам нужен план».

«Но он-то тут при чем, Мол? Никто из них не обязан ничего придумывать». – Эван говорил спокойно, но от звуков его голоса и знания, что с ним случится позже, у меня внутри все перевернулось.

Сосредоточься, уговаривала я себя. Знаю, что это странно, но ты не сможешь изменить то, что с ним случилось, и его слова, может, как-то смогут помочь Фрэнки. Но от этой мысли тошнота не унималась. Я услышала жесткие нотки в его голосе и улыбнулась. Он всегда так стремился защитить Фрэнки.

«Без обид, но я бы его и не стала просить. Если я не могу ничего придумать, и Рич не может, и Скарлетт тоже, то уж куда Фрэнки. Я знаю, что это твоя жизнь, но давай честно: это мы ее создали, твою жизнь».

«Тогда почему он так уверен, что должен? Почему, чтобы исправить ситуацию, он рискует всем, включая свое благополучие и благополучие близких?»

«Эван, прекрати». – Голос Фрэнки звучал зловеще.

Молли рассмеялась недобрым смехом.

«Прости, но чем же таким он рискует? У него есть все, чего можно пожелать, и он для этого и пальцем не пошевелил. Да и тебе чувство благодарности не помешало бы. Бренды платят тебе за то, чтобы тебя видели с ним вместе. О, какая тяжелая жизнь! Фрэнк, скажи своему другу, чтобы перестал пороть чушь».

Судя по всему, Бекке как-то удалось поднести телефон поближе: голоса теперь звучали тише, но посторонний шум при этом почти исчез. Остались лишь Молли, Эван, Фрэнки да тихое дыхание Бекки, словно запятые между словами. Как же, как у нее получилось не попасться?! Фрэнки заговорил снова. В его голосе сожаление смешивалось с решимостью:

«Эван, ну зачем ты это сделал? Я доверял тебе, братан».

«Я не мог просто так стоять и смотреть, как ты рушишь чужие жизни ради своей карьеры. Да, у тебя получилось. Ты добился успеха. Но разве тебе не кажется, что вместо того, чтобы приносить себя в жертву ради карьеры, надо просто… просто забить и двигаться дальше?»

«Кто-нибудь скажет мне, что за хрень происходит?»

Молли повысила голос. Видимо, она привыкла, что ее постоянно подслушивают: авторитетный тон заставил собеседников замолчать, однако постороннего внимания к себе она не привлекала. Фрэнки вздохнул. Удивительно, что я узнала его по одному этому звуку. Хотя что удивительного: такое происходит уже несколько лет.

«Ладно. Это он про нас с Джеком. Фанаты ведь хотели именно этого, так? Ну я и решил дать им то, о чем они мечтали».

– Дать нам? – спросила Джэз. – Почему мне не нравится, как это звучит?

«Хорошая попытка, хотя назвать ее планом сложно: оно и так уже происходило. Мне что, похвалить тебя за то, что раз в жизни твои собственные желания совпали с желаниями фанатов?»

Это была Молли.

– Вот видишь, – сказала я, – все в порядке.

Я отхлебнула джина с тоником. Напиток нагрелся, но все равно обдавал меня приятным жаром.

Джэз приподняла бровь:

– Может, в порядке, а может, нам втирали дичь.

«Фрэнки, скажи ей».

В голосе Эвана звучала настойчивость. Не понимаю, чего он хочет. Пока Фрэнки сам не скажет, я отказываюсь признавать, что происходит что-то неожиданное.

«Ничего не происходило», – прошептал Фрэнки.

Я постаралась пропустить мимо ушей, как Джэз пробормотала: «Я так и знала». Я была словно в тумане.

«Ты о чем?» – На сей раз уверенность пропала из голоса Молли. Может, подумала я, это одно из тех мгновений, когда чувствуешь, что они разделят жизнь на до и после. Молли задала вопрос осторожно, словно знала, что ей надо будет выслушать его ответ и ей не понравится то, что она услышит.

«Ничего не происходило. Мы только начали… когда узнали, что продажи падают. Когда узнали, что дела пошли плохо, потому что узнали, что дела идут плохо».

«Фрэнки, ты что, хочешь сказать, что вы притворялись?!»

Удивительно, но прежде всего я подумала о Бекке. Бедняжка стала невольной участницей тихого разговора троих друзей, и ей пришлось крепко держать в руках их тяжелую мрачную тайну. Потом я перестала думать о Бекке, и мне стало попросту тошно. Я отодвинула стакан. Мне больше не нужен был жар алкоголя. Новость и так прожгла мне сердце.

«Фрэнки?»

Он молчал. Видимо, кивнул или опустил вниз глаза: что-то выдало его ответ, потому что она сказала:

«Черт! – А потом ее тон резко изменился: – Ладно. Ты должен все мне рассказать. Выбора нет, Фрэнк. Знаешь, что начнется, если об этом узнают? Да тебя же распнут! Вас обоих. Давай, говори!»

«Я случайно услышал ваш с Ричем разговор… ну на той вечеринке за огромным столом для пиво-понга. Не помню, где это было».

Я смогла бы ему подсказать. Фотографии с той вечеринки прославились на весь фэндом. Было так приятно увидеть их расслабленными, в обычной одежде, какую носят двадцатилетние, а не манекенами с подиума, к которым мы привыкли. Дело было дома у одного из директоров звукозаписывающей компании, вскоре после одного из масштабных летних радиоконцертов. Хайгейт вроде… а может, Хэмпстед. Или это одно и то же? Да какая разница!

«Ну так вот, я подумал, что раз вы говорите об этом на вечеринке, то дела совсем плохи, поэтому я прислушался. Ты говорила, что все знают, что новый альбом не выстрелит, как предыдущие, все должны постараться. Вот я и постарался».

«Как постарался? – спросила Молли. – Договорился с Джеком, затащил его в туалет, обслюнявил его лицо и попросил кого-то вас сфотографировать?»

«Нет! – запротестовал Фрэнки, и на секунду я позволила себе поверить, что все не так плохо, как показалось сначала. Потому что сначала мне показалось, что на моих глазах рушится мир».

«Тем вечером я ничего не делал. Та фотография из туалета… Он плакал, потому что напился, и я просто его успокаивал. Между нами ничего не произошло, но на фотке, где мы вместе выходим из ванной… ну когда она появилась в прессе, про нас уже рассказывали всякое, так что вышло кстати. Мы просто решили ничего не комментировать. Я поговорил с Джеком на следующий день. Всю ночь обдумывал и наутро тоже, а потом просто пошел к нему и… и мы поговорили».

«Фрэнк, он же целую вечность в тебя влюблен. Мы все это знаем. Как, черт возьми, ты его уговорил?»

«Да, Фрэнк. Как ты его уговорил?» – Из голоса Эвана капал яд: полная противоположность тому ярому защитнику Фрэнки, каким я его знала.

Как жаль, что я не выключила запись на этом месте. С тем, что я уже слышала, я как-нибудь справилась бы. Наверное, сумела бы найти какое-то объяснение, может, убедила бы себя, что Фрэнки с Джеком просто заботились о нас, давая нам то, о чем мы всегда просили. Может, это мы сами виноваты? Я запихнула эту мысль подальше и дождалась, пока ее заслонят другие. К ней я вернусь позже, сказала я себе. Когда у меня будет время все как следует обдумать, когда я решу, хочу ли на самом деле знать ответ.

«Он не соглашался».

Я едва расслышала ответ Молли – с таким тихим отчаянием она говорила:

«Ты заставил его притворяться?»

«Нет. Конечно, нет. Я ни к чему его не принуждал».

«А что же тогда?»

Я была уверена, что ответ Фрэнки уже не сделает хуже, но мне все равно было страшно.

«Он не знал, что мы притворяемся».

Господи! Стало хуже, гораздо хуже.

«О чем ты вообще, Фрэнк?»

Пожалуйста, пусть я ошиблась. Он же не мог правда это сказать, да?

«Он думал, что все по-настоящему», – признался Фрэнки.

Да, именно этого я и боялась.

Вопросы, на которые я не хотела отвечать, полились рекой. Это все мы, да? Это фанатки виноваты? Мы так долго и так громко кричали о том, что мечтаем об их отношениях, что каким-то ужасным образом претворили мечтания в жизнь?

– Хэрри, помолчи, – сказала Джэз, потянувшись, чтобы выключить запись.

Я все еще сжимала телефон в руке. Я даже не поняла, что говорю вслух. Я жестом показала, что буду молчать.

– Готова продолжить?

«Нет», – подумала я.

– Да, – сказала я.

Джэз включила запись.

«Расскажи мне, что случилось». – Молли снова вернулась в режим менеджера. Казалось, это не требует от нее никаких усилий, и это тогда, когда она только что узнала, что любовь ее двух близких друзей была ложью. Фрэнки заговорил:

«Ты знаешь, что я люблю его, Мол. Разумеется, я его люблю. Просто… ну не в этом смысле. А потом я подумал, а разве важно, как именно я его люблю».

«Ну очень большая разница», – перебила его Молли.

«Вот видишь? Она тоже думает, что это бред какой-то, Фрэнк!» – вклинился Эван.

Бедняга Эван! Даже не зная, что с ним произойдет, я все равно ему посочувствовала бы. Он просто пытался помочь, как и всегда. Молли была права: Фрэнки усложнял людям жизнь.

«Я просто подумал, что от этого ведь все будут счастливы. Джек будет счастлив, потому что мы вместе. Фанаты будут счастливы, потому что всегда этого хотели…»

«А ты? Этот идиотский план разве принес тебе счастье?» – Опять Эван.

«Конечно, не принес! Я об этом и говорю. Это его уничтожает, как и всех нас».

Когда Молли заговорила вновь, в ее голосе клокотала ярость:

«Эван, заткнись. От тебя никакой помощи. Я пытаюсь понять, что за хрень тут происходит и как нам их теперь вытащить из этого хаоса. Так что в твоем мнении я не нуждаюсь. Фрэнки, продолжай».

«Мол, ты ведь знаешь, что группа для меня все. Я был счастлив, потому что все остальные счастливы. Если все остальные счастливы, мы можем продолжать делать то, что любим».

«Какая тупость. Ты с ним спал?»

Джэз закашлялась, разбрызгивая джин.

– Если он скажет, что нет, то что вообще в мире правда? Ну посмотри на них, Хэрри! Это ведь явно парочка, которая не вылезает из кровати, да?

– Ну я бы сказала, что они безумно друг в друга влюблены, – сказала я, – но, видимо, век живи, век учись.

«Да, спал», – ответил Фрэнки.

– Я ж говорила.

– Шшш, Джэз, не мешай!.

«Но как?» – спросила Молли.

Раздались звуки, будто Фрэнки поперхнулся. Вот и хорошо. Я рада.

«Ну, Мол, ты чего. Биология. Все же очень просто. Он привлекателен, а я живой человек. Ну вот просто спали – и все».

«И что? Когда ты ему рассказал, что притворяешься?»

Наступила секунда тишины. До того как Фрэнки заговорил, я уже знала, что он не рассказал Джеку. Что тот, наверное, до сих пор думает, что они любят друг друга, и тоскует по любимому, которого упекли за решетку за преступление, которого он не совершал. Похоже, Молли догадалась о том же по лицу Фрэнки.

«Ты ведь не рассказал, да? Господи, Фрэнки. Какой же ты идиот».

«Я все испортил?» – спросил Фрэнки.

Она не ответила. Я не могла представить, какое в этот момент у нее было выражение лица. Как на такое ответить?

«Кто-нибудь еще знает?»

Теперь она говорила увереннее, подумала я. Фрэнки нуждается в ней, и она его не подведет. Вызволять его – ее работа. Я знала, что, возможно, проецирую на нее собственные чувства, но мне казалось, что по ее голосу заметно, что первый шок прошел и она готова приниматься за дело.

«Что знает?»

«Что это все неправда… Боже милосердный, Фрэнки, о чем ты вообще думал!»

«Нет, только Эван. Ну и ты теперь».

Разговор прервал скрип ножек стула по полу. Голос Эвана зазвучал издалека:

«Не могу больше это слушать. Пойду выпью чего-нибудь. Пожалуйста, смените тему до моего возвращения».

Эван, похоже, ушел. Молли с Фрэнки остались вдвоем.

«Ну ладно. Я и Эван. Могло быть и хуже», – сказала Молли с мрачной решимостью.

«Ты расскажешь Джеку?» – Казалось, Фрэнки впервые осознал масштабы того, что натворил.

«Нет, это можешь рассказать ему только ты, Фрэнки. Ты его в это втянул, и теперь тебе его вытаскивать. Но я совершенно серьезна: никто другой не должен об этом узнать. Достаточно и того, что ты меня впутал. Меня! Того самого человека, который, позволь напомнить, должен знать о каждом твоем шаге еще до того, как ты его сделаешь. Боже, как я не догадалась?»

«Мол, прости меня». – К чести Фрэнки сказать, в его голосе звучало искреннее чувство вины.

«За что именно?»

«За все. И еще Эван так это все вывалил на тебя. Я бы давно рассказал Джеку, Мол. Я бы все давно закончил».

«Ну твой гениальный план провалился, Фрэнки. Что теперь будешь делать? Ты ведь не подумал об этом, да? Потому что ты певец, а не менеджер-стратег. Какая неожиданность».

Я чуть не рассмеялась: а ведь Молли права.

«Что нам делать?»

«Нет. Тут нет никакого «нам», Фрэнки. Я попытаюсь найти какое-то объяснение, которое не будет звучать как полный кошмар, а ты держись от всего этого подальше, пока не сделал хуже. Сейчас от тебя требуется только убедить Эвана молчать, пока мы не придумаем план. Я со всем разберусь. Все будет в порядке, несмотря на все твои старания».

«Попроси Джорджию за ним присмотреть», – сказал Фрэнки.

Я, приподняв бровь, повернулась к Джэз.

«Какая ужасная идея. Мы не можем рассказать стажеру, Фрэн…»

«Не рассказать ей, – пояснил Фрэнки. – Просто… ну… попросить ее за ним присмотреть. И сообщить нам, если Эван с кем-нибудь заговорит. Что-то вроде этого».

«И как мы это ей объясним?»

«Она не станет спрашивать. Она сделает все, что мы ей скажем, Мол».

«Она преданная, но не дура. Ну ладно, давай просто надеяться, что до этого не дойдет».

Скрип стула по полу, и затем тишина.

Я внезапно почувствовала, что мне нужно срочно выйти наружу. Стены кружились, и в глазах у меня все расплывалось. Меня тошнило. Я распахнула двери, и лишь когда мне в лицо ударил холодный ветер, вспомнила, что стою в одной футболке. Я замерзала, и от холода у меня горела кожа, но я все равно села на настил, прислонившись спиной к холодной кирпичной стене, и заставила себя считать секунды, медленно вдыхая и выдыхая. Только бы не началась паническая атака.

Успокойся, Хэрри, сказала я себе, ты знаешь, как с этим справиться. Да, в теории так и было. Я решила проигнорировать тот факт, что ни один из способов справляться с паникой у меня не срабатывал. И так плохо мне еще никогда не было.

Ладно. Дыши. Ты всегда как-то из этого выбиралась. Где ты сейчас? Как там оно… Пять вещей, которые видишь.

Было темно, хоть глаз выколи. Я почти ничего не видела. Тот, кто придумал упражнения против тревожности, не учел существования ночи.

Давай же, уговаривала я себя. Пять вещей.

Мои пальцы. Я выставила руку перед собой, стараясь не замечать, что пальцы у меня дрожат. Я сжала их, словно цепляясь за кого-то, кого любила и хотела бы держать за руку. Раньше в такие моменты я представляла, что это рука Фрэнки. Неудивительно, что в этот раз это не помогло.

Ладно. Следующее.

Мои ботинки, по-прежнему сияюще-белые во тьме сада. Не помню, надо ли углубляться в детали того, что я вижу? Вроде нет. Наверное, не одна я испытываю тревожность из-за того, что неправильно выполняю упражнения против тревожности? Я как будто наблюдала за собой со стороны. Я заставила себя продолжать.

Огромный круглый стол на траве. Тускло горящие лампы свисают с кустов. Я знала, что они заряжаются от солнца, а когда наступает темнота, возвращают накопленную энергию. В этом есть нечто прекрасное, подумала я. Упражнение помогало? Мне было сложно сказать.

Я услышала, как Джэз вышла из оранжереи, но не повернулась на звук. Она и раньше видела меня не в самом идеальном состоянии – что-то вроде пикселей на экране, но тем не менее. Однако ее мозг работал как у разумного человека: ей хотелось поговорить, а мне сейчас как раз было не до этого.

Еще что-нибудь одно, уговаривала я себя, у тебя отлично получается. Просто найди еще один предмет, который видишь. Я запрокинула голову и усилием воли медленно выдохнула. Звезды! Я видела звезды.

– Все в порядке? – спросила Джэз, опускаясь рядом.

А ведь ей тоже холодно, подумала я.

– Тебе, наверное, очень холодно, – сказала я.

Она пододвинулась ближе и продела руку сквозь мою.

– Нормально. Мне почти всегда тепло.

Мы помолчали пару секунд. Было так тихо, что я слышала стук ее сердца. Такой медленный и размеренный на фоне бешеного трепыхания в моей собственной груди.

– Что произошло?

– На небе столько звезд, – проговорила я.

Так себе ответ, но больше я ничего сказать не могла.

Джэз достала из кармана телефон. Я была ей так благодарна, что она не стала донимать меня вопросами, что чуть было не пошла на попятную и не рассказала ей правду – ту правду, которую она заслуживала. Правду о том, что она вышла ко мне в разгар первой настоящей панической атаки из-за человека, который должен был спасать меня от панических атак.

– У меня есть приложение про звезды, – сказала она, – могу тебе рассказать.

– Джэз, я знаю, как работают звезды. – Я старалась, чтобы мой голос звучал беспечно, но в мои слова все равно просочились нотки тревоги, и она рассмеялась.

– Ну пожалуйста.

Я прислонилась к стене, закрыла глаза и стала ее слушать.

– Со звездами такое дело: даже если их видно, что на самом деле происходит довольно редко, никогда не знаешь, что творится с ними прямо сейчас. Открой глаза, – попросила она.

Я, моргнув, повиновалась.

– Возьмем, к примеру, вот эту. – Джэз показала на одну из самых ярких и подняла вверх телефон. – Если верить приложению, до этой звезды двадцать шесть миллионов световых лет.

– И что? – спросила я, откидывая голову, чтобы лучше разглядеть крошечный огонек, на который показывала Джэз.

– Это значит, что мы видим свет, который эта звезда испускала двадцать шесть миллионов лет назад. За это время что угодно могло случиться. Та звезда могла взорваться под давлением или просто погаснуть, и мы об этом никогда не узнаем. Мы все еще будем здесь и будем смотреть вверх – вот прямо как сейчас – и думать, что созерцаем нечто потрясающее – нынешний свет. И пройдет двадцать шесть миллионов лет, прежде чем люди узнают, что случилось с той звездой.

– Я в курсе, Джэз. Я имела в виду… Ну ты ведь к чему-то это говоришь, да?

Поерзав, она взяла меня за руку и поднялась, утягивая меня за собой.

– Это ведь как с Фрэнки, да?

– Разве?

– Он ведь тоже звезда. И то, что мы видим, – это совсем не то, что происходит на самом деле. Он весь сияет, и кажется, что это настоящий, нынешний свет, но, может быть, двадцать миллионов лет назад он убил лучшего друга, чтобы тот не выдал его фальшивую любовную историю. И этот свет просто еще нас не достиг.

Я была рада, что сейчас темно. Мне не было видно лица Джэз, и это, как я надеялась, значило, что и моего она не различает. Мне не хотелось, чтобы Джэз заметила несколько случайных слезинок, которые стекли по моему лицу. Мы молчали. Словам Джэз нужно было дать отстояться: пусть повисят в воздухе, пока мы не будем готовы встретиться с ними.

– Ты правда так думаешь? – прервала я тишину.

– Может. А ты?

– Нет. Не знаю, – призналась я. – Ты хочешь бросить это все?

Она помолчала.

– Мне вроде как жаль, что я не хочу бросать, – сказала она наконец. – Если бы я могла просто отойти в сторону и признать, что это не мое дело и что мы, возможно, никогда не узнаем правды, было бы проще, да?

Мы посидели еще немного, и Джэз продолжила:

– Столько людей уже из-за этого пострадали, а сколько пострадает еще. Я думаю, нам надо спросить себя, а не упускаем ли мы чего-то важного. И действительно ли он тот человек, которым мы его считали. Но нет! Даже учитывая все, мне не хочется сдаваться и бросать Фрэнки.

Я снова потянулась к подруге, и, видимо, она догадалсь по тихому шороху: Джэз тоже протянула мне руку. Мы посидели так в тишине, сцепившись пальцами, не глядя друг на друга, устремив глаза к небу. Даже зная то, что нам открылось; даже зная, что звезды́, на которую мы смотрим, скорее всего, больше не существует и, возможно, уже давно – может, это был искусственный свет, но от него все равно было светлее, Фрэнки все еще оставался нашим светом.

Лампа в кустах на секунду погасла, но сразу засияла ярче.

– Это светлячок? – спросила я.

Джэз рассмеялась.

– Нет, это мотылек ударился в стекло.

Совсем разные вещи.

Трек 9

– Алекс скоро приедет.

Когда я вернулась в оранжерею, замерзшая и со слегка прояснившимся рассудком, Джэз ждала у двери с телефоном в руке.

– Ох, ну наконец-то. Где она была? Ты ей сообщила, что сказала Джорджия? Ты говорила ей про Бекку?

– Еще нет. Думаю, лучше сделать это при встрече.

Она помолчала пару секунд.

– Думаешь, это мы виноваты?

– В чем виноваты?

На самом деле я догадывалась, о чем она. Тот же самый вопрос я старательно отодвигала в глубь сознания с тех пор, как мы услышали признание Фрэнки.

– Все это – Джэк и Фрэнки. Это, не знаю, не этично? То, как мы их любим?

Она посмотрела на меня, ожидая ответа, но я кивком призвала ее продолжать.

– Интересно, не слишком ли настойчиво мы их любим. Может, мы слишком хотели, чтобы они были вместе? Может, Фрэнки не стал бы притворяться, если бы мы буквально не умоляли его?

– Не думаю, что мы его умоляли, – сказала я, хотя в глубине души была с ней согласна. – Мы говорили это о них, но не им самим, не в лицо, так что, наверное, ничего страшного.

– Ну да, это мы, но мы были не одни. Кто-нибудь точно сказал им это в лицо. Хотя теперь это, пожалуй, не важно. Откуда нам знать, как бы оно сложилось в ином случае. – Джэз опять замолчала, но я знала, что она не закончила. – Ты думаешь, Эван умер из-за Фрэнки? В смысле, даже если не Фрэнки его убил? – Она не дала мне ответить и продолжила:

– Понимаешь, я что-то об этом задумалась сейчас. Мы ведь думаем об Эване только в контексте парней: будто он просто сопровождает их повсюду, и все. Но ведь он был самостоятельной личностью. У него была своя жизнь, никак не связанная с Half Light. И мне проще думать, что все это происходит не из-за Фрэнки с Джеком, что к ним это вообще не имеет отношения. Подумай, мы многого об Эване не знаем. Это ведь может быть что угодно! Но… все дороги ведут к Фрэнки Уильямсу. Особенно после того, как мы услышали запись.

– Вообще-то, нет никаких доказательств, что случившееся с Эваном имеет отношение к записи. Не обязательно.

Джэз посмотрела на меня.

– Хэрри, таких совпадений просто не бывает. Что было сказано, то было сказано, и звучит оно плохо. Знаю, ты не хочешь это слышать, да и я не хочу говорить, но эти события наверняка связаны.

– Ну и что? Ты хочешь сказать, что он убил лучшего друга?

Она взялась за голову и постояла так несколько секунд.

– Я совсем не это сказала, Хэрри. Не возмущайся, у нас нет на это времени. Но разве ты не думаешь, что это странно? Появляются улики – кровь Эвана на футболке Фрэнки, помнишь? А теперь еще и запись, да и Фрэнки вдобавок арестовали. Как бы мы ни хотели думать иначе, но полицейские разбираются в этом лучше нас. У них должны быть хоть какие-то основания удерживать его так долго.

– Мы не знаем, что это за ДНК…

– Разумеется, это его кровь.

– Ты только что сказала, что не хочешь сдаваться и бросать Фрэнки. А теперь считаешь, что он к этому причастен?

Я знала, что говорю рассерженно, но ничего не могла с собой поделать.

Лицо Джэз помрачнело. Она со стуком поставила стакан на стол.

– Да, считаю. Ты этого от меня добивалась?

Нет, я добивалась от нее как раз противоположного ответа.

Я не успела ответить: раздался звонок в дверь. Меня окатило волной облегчения, так как не было желания продолжать этот разговор. Не хотелось верить, что она так думает.

Папа Джэз провел Алекс в оранжерею. Она зашла, рдея от смущения и неловко пряча руки в карманах.

– Что? – спросила она, увидев наши лица.

– Это разве не мы должны тебя спросить? – вопросом на вопрос ответила я.

Выражение лица Алекс почти не изменилось, но я заметила, как задергалась мышца на ее щеке.

– Джек и Фрэнки не встречались по-настоящему, – рявкнула Джэз.

Лицо Алекс моментально осунулось. Я как-то все поняла и пребывала в полном замешательстве.

– Алекс, почему у тебя такой вид, будто ты и без нас знала?

Она закрыла глаза рукой. Казалось, что на кону стоит все, что я считала истиной, словно то, что случится дальше, или убедит меня, что мы были правы, или раскроет ужасную ложь. Молчание затянулось. Джэз сделала шаг навстречу мне и оказалась так близко, что мы едва не соприкасались. Алекс отняла руки от лица и посмотрела на нас.

– Я знала.

Мой мир рухнул.