Текст книги "Драфт"

ГЛАВА 9
PARAMORE – DECODE

Эштон

Будильник звенит в семь утра. Открываю глаза и тут же зажмуриваюсь от яркого света солнечных лучей, проникающих сквозь приоткрытые жалюзи. Потягиваюсь и морщусь от боли в спине. Долбаный диван. Пришлось вчера побыть джентльменом и снова уступить кровать Хлое.

Закрываю глаза и издаю тихий стон, обдумывая, успею ли до тренировки заскочить к массажисту команды. Лицо тут же начинает лизать Чендлер, вынуждая меня поднять задницу и идти в душ, где я быстро ополаскиваюсь под ледяной водой, чтобы проснуться, затем умываюсь и, обвязав полотенцем бедра, выхожу из ванной.

Надеюсь, Хлоя еще спит и не увидит меня в таком виде. Совершенно не хочется, чтобы она чувствовала какую-то неловкость из-за моего внешнего вида. Я и так уже вчера неудачно пошутил про большой член. Ну, формально, конечно, не про него, но прозвучало слишком странно.

Открываю дверь в гардеробную и матерюсь, осознав, что вчерашние шмотки, которые сейчас валяются на полу, все еще мокрые после дождя. Тянусь к чемодану и вытаскиваю из него мятые шорты и футболку. Карл Лагерфельд определенно был бы в восторге, если бы узнал, во что я превратил его шмотки. И хотел бы я сказать, что плевать, какие на мне вещи, главное ведь лицо. Вот только мое лицо сейчас выглядит еще более мятым, учитывая то, что я не мог уснуть до двух ночи.

Смысл переезда заключался в том, чтобы я насладился одиночеством и словил долбаный дзен. А дзеном тут и не пахнет.

Когда вернусь с тренировки, нужно будет еще раз поговорить с Хлоей. Вообще-то, стоило сделать это еще вчера, но она выглядела такой спокойной, что мне не хотелось поднимать эту тему. Я просто пытался сделать все для того, чтобы она смогла хотя бы ненадолго забыться.

Одевшись, выхожу в коридор и надеваю Чендлеру ошейник. На улице жарко и душно. Я планировал снова пробежаться до побережья, но уже через три часа тренировка, а я так утомился, хотя едва проснулся, что решаю отложить этот вопрос и просто прогуляться в сквере, где Чендлер смог бы побегать, пока я спрячусь где-нибудь в тени дерева.

Нахожу взглядом свободную скамейку под большим дубом и направляюсь к ней. Бросаю Чендлеру его любимую резиновую курицу, чтобы он не заскучал, пока сам обдумываю грядущий разговор с Хлоей. Но от размышлений меня отрывает звонящий в кармане айфон, и я удивляюсь, когда достаю его и вижу на экране имя отца.

– Ты рано, – произношу вместо приветствия.

– Да. Ты знал, что парень – сын прокурора Канады?

Вскидываю брови.

– Нет, не знал. А какая разница?

– Большая. Если он решит нанять адвоката, то…

– То что? Закон о сорока восьми часах не мы придумали.

– Но никто не хочет рисковать.

Ну конечно. А как же иначе. Привилегированный придурок.

– Ты его отпустишь? – стиснув зубы, задаю вопрос.

– Уже отпустил.

В жилах холодеет кровь. Пульс оглушительно стучит в висках. В груди замедляется биение сердца.

– Давно? – сквозь ком в горле спрашиваю я.

– Только что. Звоню предупредить.

– Спасибо, – едва шевелю языком.

– Эштон…

– Да?

– Парни стерли записи видеонаблюдения в «Оклахоме» за предыдущие сутки. Так что тебя там не было.

– Понял.

Отключаюсь и тут же подрываюсь со скамейки. Подбегаю к Чендлеру и надеваю ошейник, а затем наперегонки с ним бегу обратно к жилому комплексу. Расскажи Богу о своих планах, и они обязательно пойдут в одно место. Охренительно не планировал бегать утром. Ага.

На экстремально высокой скорости добегаю до квартиры и резко распахиваю дверь. Чендлер тут же несется вперед, когда я отпускаю его с поводка, но мне плевать даже на его грязные лапы. Двумя шагами преодолеваю расстояние до спальни и тихонько стучу в дверь.

Один раз. Затем снова. И еще несколько раз.

– Хлоя, – тихо зову ее и начинаю стучать немного громче. – Хлоя, я вхожу.

Медленно открываю дверь и одним глазом заглядываю в комнату. Постель заправлена, и на ней определенно нет Хлои.

Мои глаза широко распахиваются, и я подлетаю к кровати, чтобы убедиться в ее отсутствии. Такое ощущение, что в мозг резко перестал поступать кислород, и по этой самой причине я сейчас заглядываю под кровать, чтобы проверить, нет ли там Хлои.

Я явно не блещу умом.

Издав стон отчаяния, устало выдыхаю, и взгляд падает на прикроватную тумбочку, с которой я тут же хватаю записку:

«Спасибо за все.

Хлоя».

Закрываю глаза и устало вскидываю голову к потолку. Ну какого хрена?

Со злостью сминаю в руке листок, будто он в чем-то провинился, а затем швыряю его на пол. Запускаю руки в волосы и рву их от отчаяния. И от беспомощности.

Твою ж мать.

Чендлер лает в коридоре, и я понимаю, что нужно его покормить. И самому бы неплохо позавтракать перед тренировкой. Но не уверен, что смогу что-то съесть. В груди гигантский ком размером с целую планету.

Покормив щенка, собираю сумку на тренировку и выскакиваю из дома. По дороге к машине пишу Эбби о том, что планирую на время выездной серии оставить Чендлера у нее, после чего сажусь в «хаммер» и включаю Jaxson Gamble – Iconic.

Вывески бутиков на оживленной Родео-драйв за окном мерцают на ярком солнце. Тихий ветер медленно покачивает веерные листья пальм, тянущихся вдоль всей дороги. А навстречу, переливаясь от солнечных лучей, несутся разноцветные машины.

За десять минут доезжаю до «Иглз-центра», домашней арены «Орлов Лос-Анджелеса», и оставляю автомобиль на парковке.

Пока направляюсь в раздевалку и пью банановый смузи, никак не могу отделаться от мыслей о Хлое. Что с ней будет? Почему она ушла? Я мог бы попросить отца узнать, кто она. В каком отеле они остановились. Или хотя бы доехать до «Оклахомы», чтобы попытаться отыскать ее там.

Но я не хочу рисковать.

Нет, я боюсь не за себя. За нее.

Никогда не смогу развидеть то, что произошло в ту ночь в этом злополучном баре. До сих пор ощущаю тот неподдельный ужас, цепко взявший мою грудную клетку в тиски.

Если я попытаюсь ворваться в ее жизнь, то своими добрыми намерениями могу сделать только хуже. Вероятно, для нее принять помощь – это признать свою слабость. Вот только она ошибается.

Захожу в раздевалку и кидаю сумку на пол. Затем сажусь на свое место и тру виски, хотя не ощущаю никакой головной боли. Просто голова такая тяжелая, будто в ней спрятана мина, которую вот-вот подорвет, раскидав мои мозги на тысячи микрочастиц. Из колонок звучит что-то из «Скорпионс», но я не слышу мелодии. На голову будто давят.

Долбаная беспомощность.

Я должен просто забыть о произошедшем. Вероятность, что мы когда-либо встретимся, равна практически нулю. Нужно выбить произошедшее из головы, и все.

Резко вскакиваю на ноги и иду в тренажерный зал. Я уверен, что тренер не погладит меня по головке за то, что я доведу себя до изнеможения, тягая железо, но это куда лучше, чем убить кого-нибудь на тренировке.

От эмоционального состояния очень сильно зависит настроение на льду. Если ты чем-то озабочен или просто взвинчен, то первое время будешь потерян и рассеян, но чем дальше, тем хуже. Как известно, хоккей – игра травмоопасная. И стоит кому-нибудь в тебя влететь, даже случайно, ты взорвешься. Ко всем чертям. Слетишь с катушек. Это лишь вопрос времени.

Поэтому главное правило любого хоккеиста – выходить на лед с пустой головой. Никаких мыслей. Никаких переживаний. Только желание выложиться и показать всем, что ты достоин быть частью команды. Что команда может на тебя рассчитывать, и ты не подведешь ее из-за какого-то дерьма, сидящего в голове.

Следующий час я провожу в зале. К концу тренировки я едва дышу. Зелински определенно меня убьет. Купит в магазине косплея какое-нибудь лассо, закинет мне его на шею, а затем прокатит мое тело по льду, пока это самое лассо окончательно не задушит меня. И это еще не самый извращенный вариант моего убийства. Тренер способен на многое.

Еще полчаса спустя я возвращаюсь в раздевалку. Половина команды уже там. Пожимаю парням руки, а затем лечу в душ ополоснуться.

Выйдя из душевой, торопливо надеваю форму. Мужики в это время, как обычно, переодеваются и обсуждают какую-то хрень, и, как бы мне ни хотелось избежать этих пустых разговоров, затыкать я их точно не собираюсь. Душнила в нашей команде Рид, а не я.

– О’Донован, ты слышал, что «Орлы» хотят подписать Дэвиса из «Нью-йоркских Пингвинов»? – подливает масла в огонь Коллинз. – Так что ты бы перестал трахаться перед важными играми и начал наконец делать сэйвы.

– Да пошел ты.

– Сам пошел.

– Эмоциональная разгрузка перед игрой нужна каждому.

– Эмоциональная разгрузка перед игрой не должна заканчиваться только к утру.

– Колинз, не завидуй, что я могу продержаться с двумя малышками всю ночь.

– Пошел ты!

– Мужики, вы бы так на льду работали, как работаете языком, – бросает им Рид и направляется на выход.

– Капитан, я чертовски хорошо работаю языком.

– Фу, О’Донован, это мерзко, – морщусь я, а затем вслед за Ридом покидаю раздевалку.

– Хреново выглядишь, – произносит он, когда мы оказываемся на льду.

– Тяжелые дни, – просто бросаю я.

Я только что провел в зале изнурительную тренировку, и сейчас нельзя снова возвращаться к тем мыслям, которые беспокоили меня все утро.

Пролетаю мимо Рида на коньках, пытаясь набрать бешеную скорость. Лед – единственное, что всегда помогает мне почувствовать себя именно там, где я должен быть. Запах ледовой арены, шум скользящих по льду коньков, учащенное сердцебиение и дикая нехватка воздуха в легких – все это заставляет меня жить. Только благодаря хоккею я все еще дышу.

– Эй, Уильямс, тебя что, в жопу пчела ужалила? – кричит мне тренер, появившийся на льду. – Остынь!

Он дает свисток, и вся команда направляется к нему. Я сбрасываю скорость, пытаясь нормализовать дыхание и утихомирить пульс, бушующий в висках, а затем подъезжаю к скамейке запасных.

Следующие полтора часа я раскидываю по льду товарищей по команде и летаю по арене, как Базз Лайтер. Но так легче. Скорость выбивает дурь.

К концу тренировки я выжат как лимон. Все тело ноет, и я едва нахожу в себе силы добраться до раздевалки. В дверях меня тормозит Рид и взволнованно на меня смотрит.

– Какого хрена происходит? – сразу переходит к делу он.

Я шумно выдыхаю и отвожу взгляд.

– Если бы тебя сейчас увидел Тиджей, то он бы тут же поделился с тобой запасами фенилэфрина, – добавляет друг.

Усмехаюсь. Но Рид не шутит. И, я уверен, он от меня не отстанет.

– Поговорим вечером, – на выдохе произношу я.

Рид пристально смотрит на меня и кивает, затем поворачивается и заходит в раздевалку. Следую за ним и, скинув вещи, направляюсь в душ, мечтая о том, что горячая вода хоть немного снимет спазмы в теле. И мышцам уже через пару минут и вправду становится легче, в то время как голове – все хуже, ведь ее снова начинают заполнять тревожные мысли о Хлое.

Твою ж мать.

– Так, значит, она просто взяла и ушла? Даже не попрощалась? – нахмурив брови, в очередной раз спрашивает Эбби.

Я в очередной раз киваю.

– Это… странно.

Откидываюсь головой назад на подушку и прикрыв веки, шумно втягиваю воздух. Прошли уже почти сутки с ее ухода, а я все не могу выбросить произошедшее из мыслей.

– Ты звонил отцу?

Распахиваю глаза и поворачиваюсь к Эбби. Она сидит в кресле, поджав ноги под себя. Ее длинные светлые волосы убраны в небрежный низкий пучок. На ней, как обычно, футболка Рида. В ее руках ее любимый пряный раф. Она делает глоток и не сводит с меня взгляда своих кристально чистых голубых глаз, в которых читается волнение.

– Да, я звонил отцу. Он выяснил, что Хлоя Маккалистер – дочь владельца «Хисторикал». Но это я и так знал. А вот чего я не знал, так это того, что средства на первый отель сети были выделены генеральным прокурором и по совместительству отцом Фрэнка.

– Ее жениха?

Киваю, слегка нахмурившись. Это слово дико раздражает.

– Так что у отца есть теория. Скорее всего, между их отцами какая-то договоренность, согласно которой Хлоя вынуждена быть с ним. Потому что я ни за что на свете не поверю, что эта девушка – мазохистка, Эбс.

Эбби облизывает губы и отводит взгляд.

– Это всего лишь твои догадки. Любовь зла. И ты никак не узнаешь наверняка, – едва слышно произносит она.

– Я и не собираюсь выяснять. К сожалению, по ночам я не надеваю красные трусы на синие лосины и не бегаю по улицам ночного города.

– Может, все же к счастью? Прикинь, как твои яйца вспотеют в латексе, – морщится Рид, появившийся в дверях гостиной.

Я закатываю глаза.

– Давай не будем обсуждать мои яйца в присутствии моей младшей сестры, ладно?

– Да, есть только одни яйца, которые…

Морщусь.

– Господи, Рид. Я уже сто раз пожалел, что приехал.

Рид смеется. Ну что за идиот.

Он пересекает гостиную и садится на подлокотник кресла, в котором сидит Эбби. Затем целует ее в макушку и поднимает на меня глаза.

– И что? Так и будешь просто здесь лежать?

– Да. Ты же сам попросил приехать. Могу посидеть, если надо.

Рид фыркает.

– То есть даже не попытаешься как-то помочь девчонке?

Вскидываю бровь и поднимаюсь на локтях.

– Помочь? Ты прикалываешься?

– Не-а.

– Я предложил ей помощь, но она просто взяла и сбежала.

– Ее можно понять. Она напугана. Какого хрена ты вообще позволил ей уйти?

– Что значит – позволил? Она ведь не моя рабыня, придурок.

– Парни, может, хватит? – устало интересуется Эбби.

Рид недовольно поджимает губы, а я сажусь на диване и опираюсь локтями в колени. Затем сцепляю руки в замок и подношу его к губам.

Чувство вины пронзает меня насквозь. Я думал, что сделал все возможное для того, чтобы она чувствовала себя со мной в безопасности. Но, видимо, я ошибался. Хотя с чего бы ей вообще мне доверять? Учитывая то, как обращается с ней ее же жених, в мужском поле она должна быть разочарована. Но черт. Я мог бы хотя бы попытаться что-то сделать.

Вот только как бы я вбил ей в голову мысль, что не все мужчины такие ублюдки?

– Хэй, – тихо произносит Эбби, усевшись рядом со мной и обхватив своими хрупкими руками мои плечи. – Ты сделал все что мог.

– Эбс, я до сих пор помню ее взгляд. Мертвый взгляд. Не могу выбросить из головы ту картинку перед глазами. Не могу перестать думать о том, что с ней происходит сейчас. И как Фрэнк отреагировал на ее исчезновение из бара.

– Он выдвинул обвинения за то, что его держали в участке?

Выдыхаю.

– Отец сказал, что сам со всем разберется, поэтому я не допытывался. Если честно, мне глубоко наплевать на этого мудилу.

– Ты переживаешь за Хлою.

Киваю.

– Так найди ее.

– Я что, сталкер? – фыркаю.

– Тебе необязательно с ней контактировать. Ты хотя бы можешь узнавать, в порядке ли она.

– Она не в порядке, – рычу я.

– Мужик, никто из нас не виноват в произошедшем. Давай ты не будешь все воспринимать в штыки, – обороняется Рид.

Подрываюсь с дивана, и Эбби тут же вскакивает следом за мной.

– Не вини себя в произошедшем, ладно? Ты пытался ей помочь. Ты сделал все для того, чтобы защитить ее. И перестань гадать, почему она с ним. Она не выбирала быть жертвой. Всем кажется, что так легко взять и уйти. Но ни один из нас не поймет, каково это – быть морально уничтоженной абьюзером и не знать, что любовь может быть другой. Тебе повезло узнать, каково любить и быть любимым, а ей нет. И ты никогда не испытывал того ужаса, что испытывает она.

– Да, но это ее выбор. Она сама так сказала.

– Сомневаюсь, Эштон. В любом случае сейчас тебе нужно выбрать: либо ты пытаешься спасти ее любой ценой, но это будет чертовски долго, больно и сложно, либо забываешь и продолжаешь жить так, как жил до встречи с ней.

Киваю. В любой другой ситуации я бы выбрал первый вариант. Кто не любит сложности? Но… Но сейчас я не уверен в том, что мое моральное состояние позволит мне вытащить ее из этой ямы, не закопавшись при этом самому.

– Я поеду. – Оставляю на лбу Эбби поцелуй. – Мне хочется побыть одному. Увидимся завтра.

– Конечно, – грустно улыбается она, и я направляюсь в сторону выхода, замерев в дверях в тот момент, когда до меня вновь доносятся ее слова: – Но я очень хочу, чтобы ты знал: я не теряю надежды, что ты встретишь девушку, которая будет любить тебя так, словно ты тот самый лучик света после шторма.

ГЛАВА 10
SLAVES – PRAYERS

Эштон. Семь месяцев спустя. Июнь 2023.

Трибуны гудят. Фанатский сектор скандирует: «Орлы». До окончания финального матча плей-офф остаются считаные минуты. На табло – пять – четыре в нашу пользу.

Напряжение ощущается повсюду. Уже через секунду все замирают на своих местах в ожидании вбрасывания. Рид выигрывает его, и мы сразу же переходим в атаку. Отдав пас Монтане, О’Хара несется в зону соперников, где сталкивается с защитником «Питтсбургцев». Реф дает свисток, и я матерюсь про себя, ведь только драки нам сейчас не хватало. Благо у Рида хватает мозгов для того, чтобы не поддаваться на провокации, и игра возобновляется.

Накал на арене чувствуется даже за пределами льда. Разыгрывается нешуточная борьба. Все сосредоточены, и каждый боится совершить ошибку. Ведь на кону кубок. Это не просто очки. Не просто победа. Это, мать его, плей-офф!

Лечу на смену под свирепым взглядом тренера и тут же обливаюсь водой. Жарко не столько из-за страстей, происходящих на льду, сколько из-за волнения.

Голди пробивает по воротам, но вратарь «Питтсбургцев» делает сэйв. По скамье проносится гул разочарования. Тренер Зелински стискивает зубы, и желваки на его лице напрягаются.

Когда я в следующий раз оказываюсь на льду, то сразу же дружелюбно встречаю их форварда, пытающегося меня обойти.

Не на того напал. Кретин.

Подставляю корпус, и он растягивается по льду, как морская звезда. Ну что поделать, я не умею быть нежным.

Реф подъезжает ко мне, чтобы отчитать, но мы с ним оба знаем, что я сыграл чисто. Так что уже через секунду он жестом позволяет продолжать игру, и я тут же набираю скорость и отдаю передачу Майклсону. Он обводит двух защитников «Питтсбургцев» и бьет в бортик, от которого шайба тут же отскакивает и попадает прямо к ногам О’Хары. Вижу, как друг самодовольно улыбается, а затем совершает точный бросок в дальний верхний угол.

Болельщики вскакивают на своих местах и скандируют его имя. Рид подъезжает к плексигласу, за которым визжит моя сестра. Она кладет свою ладонь с одной стороны, а он свою – с другой. Эбби плачет от гордости, я знаю. И мое сердце в очередной раз совершает кульбит оттого, как сильно эти двое влюблены друг в друга.

«Орлы» тут же окружают капитана, и я в том числе. Прислоняюсь лбом к его лбу:

– Мужик, иногда все же можешь, когда клюшку из задницы достаешь.

Он усмехается.

– Да пошел ты.

Через пару секунд звучит финальная сирена, означающая нашу победу. Рев трибун проносится по ледовой арене. Эмоции зашкаливают. Мурашки пробегают роем по коже.

Когда я поворачиваю голову к Эбби, то вижу у нее в руках плакат «Ты должен мне отпуск» и улыбаюсь. Это был наш уговор. Если мы завоевываем этот кубок, то я торжественно клянусь улететь в Грецию на целых три недели. Затем сестра достает второй плакат – «И не вздумай спорить с беременной женщиной», и я начинаю хохотать.

Да, Эбби и Рид ждут ребенка, который появится на свет совсем скоро. И я чертовски рад этому событию. Маленькая копия моей сестры, которая, я уже предвкушаю, задаст нам всем жару.

– Если бы ты только знал, что обещала мне твоя сестра за сегодняшнюю победу, – хрипло произносит Рид, не сводя с нее взгляда.

Морщусь.

– Господи, я не хочу знать. Не порть мне вкус победы. Фу, Рид.

– Извращенец. – Он пихает меня в плечо. – Я ведь не об этом.

Я смеюсь, в очередной раз восхищаясь отношениями, что сложились между ними. Всякий раз, когда смотрю на них, хочется снова поверить в любовь.

Но сегодня не будем о грустном. Сегодня важнейший день победы. А уже завтра, по дороге на греческий остров, я подумаю о любви.

После ночного ликования и вечеринки по случаю победы мне не удается поспать даже минуту перед вылетом, так что меня рубит, стоит самолету набрать высоту.

Проспав весь полет, я распахиваю глаза, как раз когда пилот объявляет о снижении по громкоговорителю. Наш «боинг» приземляется в аэропорту ровно в полдень. Прохожу пограничный контроль и оказываюсь под палящим солнцем. Отметка на термометре сегодня намного выше нормы, и мне хочется поскорее раздеться и окунуться в холодную воду.

На выходе из терминала меня ожидает парень в черном костюме и с именной табличкой, который кивает мне в знак приветствия и ведет к серебристой «ауди». Он забирает из моих рук чемодан, а затем открывает передо мной заднюю дверь.

Удобно устраиваюсь на сиденье и достаю телефон из кармана шортов, чтобы написать Эбби, что долетел. Видимо, из-за ее беременности у нее как-то обострились материнские инстинкты, поэтому она заставляет меня отчитываться перед ней, как подростка.

Эбби:

Только попробуй вернуться раньше чем через месяц.

Эштон:

Угрожаешь? Я всегда знал, что ты хочешь от меня избавиться.

Эбби:

Даже не начинай. Тебе нужен этот отпуск.

Эштон:

А если ты начнешь рожать?

Эштон:

Я не могу пропустить рождение своей племянницы.

Эбби:

Ты не захочешь этого знать, но я затолкаю младенца обратно, если он вдруг решит вылезти, пока твой отпуск официально не закончится.

Усмехаюсь и поворачиваюсь к окну. Мимо проносятся маленькие белые домики с разноцветными крышами, балкончики которых украшены изгородями цветов. Проезжаем вдоль набережной, с которой открывается изумительный вид на залив Мирабелло, и я замечаю множество ресторанчиков, раскинувшихся на берегу. Водитель рассказывает мне об истории основания Крита, о местных жителях и достопримечательностях.

Есть у этого греческого острова какая-то особая атмосфера. Он кажется таким гостеприимным и уютным.

У меня будет целый месяц на исследование Крита. Возможно, удастся посетить и другие острова. Я не загадываю. Но этот отпуск мне жизненно необходим. По словам моей сестры, конечно же. А с ней сейчас лучше не спорить. Милая Эбигейл О’Хара вдруг превратилась в строжайшего генерала с огромным пузом, которого лучше не злить.

Десять минут спустя автомобиль останавливается у трехэтажного белого здания с колоннами. Его арочные окна обрамляют изумрудные лианы плюща, струящиеся сверху вниз до самой земли. Большие двойные двери главного входа украшены мелкой разноцветной мозаикой, переливающейся в свете ярких лучей солнца. Стену над дверьми заполняет белая лепнина в виде планет и комет, а сверху – большое созвездие Пегаса.

Выхожу из машины и благодарю водителя за поездку, оставив ему щедрые чаевые, а затем подхожу к центральным дверям. Прохожу внутрь и оказываюсь в просторном светлом холле, стены которого украшены золотыми рамками с различными созвездиями.

– Добро пожаловать в «Пегас Хисторикал», – приветствует меня приятная брюнетка, на бейджике которой написано «Александра». – Будьте любезны, подскажите, на чье имя у вас бронь.

– Благодарю, Александра. На имя Эштона Уильямса, – положив на стойку ресепшена паспорт, отвечаю я.

Девушка внимательно изучает меня, после чего убирает прядь за ухо и, легко улыбнувшись, начинает искать мое бронирование в компьютере.

– Ого, вы к нам на целый месяц. Отдых или работа?

– Отдых.

– Уверена, Крит вам понравится. Вы будете один, или к вам кто-нибудь присоединится?

– Один, – коротко произношу я, и девушка прикусывает губу, пытаясь сдержать улыбку.

– Позволите проводить вас до вашей виллы? – широко улыбнувшись интересуется она, достав ключ-карту из ящика.

Я прекрасно понимаю, что она пытается сделать. У нее красивые глаза. Идеальная кожа и волосы. Милая улыбка и приятный голос. И я уверен, что любой мужчина был бы счастлив пофлиртовать с ней. Но только не я. Девушек вокруг для меня не существует уже много лет.

– Не стоит, Александра, – вежливо отказываюсь я. Не хочу, чтобы она строила иллюзии. – Я хорошо ориентируюсь в пространстве. Можете подсказать, где она находится?

Улыбка тут же сползает с ее лица, но я и в самом деле не хочу давать ей ложную надежду. Пусть она сразу поймет, что я не заинтересован.

– О, конечно, – спешно отвечает она. – Прямо через холл к арочной двери справа. Выходите из нее и идете чуть левее по тропинке, до самого конца. Ваша вилла под номером «два». По любым вопросам звоните на ресепшен, номер указан на карте. Хорошего отдыха в «Пегас Хисторикал». – Александра протягивает мне ключ-карту и тут же отводит взгляд.

– Спасибо. Хорошего дня!

Она поднимает глаза и коротко улыбается. Беллбой, которому Александра кивает, подлетает ко мне и берет мой багаж, а затем мы вместе с ним выходим из здания.

Ступаю на дорожку из мелкой белой гальки и следую за портье. Вдоль тропинки качаются веерные листья высоких пальм. Сильный ветер шлейфом разносит соленый морской запах, который я тут же жадно вдыхаю.

Несколько минут спустя мы подходим к ряду белых домиков, стоящих на расстоянии пары метров друг от друга. Доходим до того, что под номером «два», и останавливаемся. Портье оставляет вещи и удаляется.

Входная дверь виллы прячется в листве олеандра. Подношу карту к считывателю и, открыв ее, оказываюсь в просторной гостиной, из окон которой открывается изумительный вид на залив. Я останавливаюсь прям в дверях, восторженно глядя перед собой. Линия между синей водой и ясным голубым небом сейчас стерлась, смешав две стихии воедино.

Заношу багаж внутрь и закрываю за собой дверь. Пересекаю гостиную, заглядываю в спальню, ванную комнату и, наконец, выхожу на открытую веранду с личным бассейном, огороженным стеклянными бортиками.

С минуту думаю, а не прыгнуть ли мне в него в одежде прямо сейчас, но решаю все же сначала пообедать. Беру со столика при входе листовку с картой отеля на случай, если заплутаю, и выхожу за дверь. Минут десять спустя нахожу на территории нужное мне здание и оказываюсь в ресторане с прекрасным видом. Заказываю греческий салат и мусаку и, пока ожидаю еду, решаю погуглить, что интересного можно найти на острове. Но сделать этого не успеваю, ведь на горизонте появляется та самая Александра с ресепшена.

– Вы не возражаете, если я составлю вам компанию? – мило улыбнувшись, интересуется она.

Я киваю.

– Простите, если вдруг кажусь вам назойливой. Просто подумала, что вам будет интересно послушать о том, какие экскурсионные программы предлагает «Пегас Хисторикал». У вас тариф для ВИП-гостей, который включает в себя эксклюзивные предложения.

Господи, надеюсь, что она не подразумевает под эксклюзивным предложением секс с ней.

– Плавание на яхтах на озере Вулизмени включено в ваш пакет услуг, как и пользование гидроциклами, чтобы посетить бухту Навайо. Кроме того, вы можете доехать с гидом до курорта Элунду и острова Спиналонгу с крепостью, которые расположены недалеко отсюда. Знаменитый пляж Ваи тоже входит в перечень эксклюзивных программ и дает право пользоваться частным пляжем на его территории. Если вы захотите посмотреть окрестности города, я с удовольствием составлю вам компанию и проведу экскурсию.

Она снова широко улыбается, а я лишь коротко выдыхаю и решаю сразу расставить все точки. Правда, со стороны ей может сейчас показаться, что я грубиян.

– Александра, вы очень красивы. Но я не заинтересован в интрижках. У меня сейчас непростой период в жизни, и я хотел бы отдохнуть в полном одиночестве.

Она облизывает губы, а затем кивает.

– Конечно. Я просто выполняю свою работу. Если что-то понадобится, звоните.

Александра кладет передо мной визитку на этот раз со своим номером телефона, а не гостиницы, как в нашу первую встречу. Беру ее лишь из вежливости, а затем переключаюсь на салат, который только что поставил передо мной официант.