Текст книги "Пропавшие души"

Глава 9. Митч

Проснувшись ночью и увидев сидящую у моей кровати Сьерру, я подумал, что она мне снится или мерещится, и снова уснул. Но теперь понимаю, что это был не сон.

Сьерра приходила сюда. Минуту назад она выбежала из палаты так, словно за ней черти гнались. Она не шумела – напротив, двигалась как можно тише. Но, услышав, как распахнулась дверь, я осторожно приоткрыл глаза и увидел, как Сьерра проскользнула в образовавшуюся щель.

Я улыбаюсь при мысли, что Сьерра просидела со мной всю ночь. И явно не хотела, чтобы я узнал об этом. Улыбаюсь еще шире. Ее план сработал бы, не зазвони телефон так громко – с тех пор, как меня перевели из операционной, мне постоянно хочется спать. Такое чувство, словно меня привязали к квадроциклу и протащили по пустыне Аризоны.

Тру лицо здоровой рукой, при каждом движении вздрагивая от боли. Потом осторожно беру пульт управления от кровати и поднимаю изголовье, чтобы сесть. Дотянувшись до телефона, звоню маме, которая только что разговаривала с Сьеррой. В голове не укладывается… Почему она ответила? Однако с тем же успехом я мог бы спросить себя, почему притворялся спящим, хотя давно проснулся и все слышал. Хорошо, почти все. Был момент, когда Сьерра говорила так тихо, что я не разобрал ни слова.

– До чего же она миленькая, когда проснется, – бормочу я, слушая гудки.

– ¿Sí?

– Hola, mamá.

– Митч? – с облегчением вздыхает мама. – ¡Corazón mío! – всхлипывает она, и у меня щемит сердце.

Я ненавижу огорчать ее.

– Lo siento, mamá. Perdóname, – выдавливаю я и, не сдержавшись, тоже начинаю плакать, потому что устал и потому что на другом конце линии не кто-нибудь, а моя мама, и она слишком далеко, чтобы я мог обнять ее. Мама научила меня, что плакать – это нормально. «Llorar limpia el alma, – всегда говорила она. – Плач очищает душу». Что бы кто ни говорил, а это не умаляет мужественности мужчин.

– ¡No manches!

– Я серьезно, claro? Извини. Мне очень жаль. – Мой голос звучит хрипло и взволнованно.

– ¡Ya! Знаю, знаю. Но за что ты извиняешься? Это был несчастный случай.

– Я в порядке.

– ¡Mitch Emiliano José Rivera! No me lo creo. Тебя прооперировали. Мне сказали, что у тебя… quemaduras. Ожоги, да? Я должна радоваться, что ты вообще выжил! Как ты можешь быть в порядке?! – возмущается мама. Она кричит так, что мне приходится отвести телефон от уха. Мама перестала плакать и теперь злится. Она невероятно темпераментная.

– Bien, ты права, слышишь? Я не в лучшей форме. Но… – Быстро провожу рукой по волосам и на мгновение закрываю глаза. – Все будет хорошо. Травмы у меня ерундовые.

Правда? Останутся рубцы, но самый глубокий слой ткани не омертвел. Уже хорошо. Буду держаться за эту мысль.

Слышу, как мама глубоко вдыхает и выдыхает:

– Не знаю, смогу ли в это поверить, но у меня нет выбора. Твои сестры и брат тоже очень переживают. Так жаль, что у меня нет возможности приехать к тебе. Камила болеет, и Хуан тоже заразился… Я не могу оставить на них Марию. Ваш отец много работает и…

– Мама, – перебиваю я. – Я знаю. Ничего страшного. Надеюсь, Камила и Хуан не подхватили ничего серьезного?

– Нет. – Я представляю, как мама отмахивается. – Простая простуда, но температура никак не спадает.

– Ясно. Передавай им привет, пусть быстрее выздоравливают.

– Передам. Они тоже передают тебе привет и спрашивают, когда ты навестишь нас.

Этот вопрос вызывает у меня улыбку.

– Мне понадобится еще несколько недель, чтобы прийти в форму и чтобы ожоги зарубцевались. Ты не против, если я приеду на несколько дней после Нового года?

– О! Это было бы чудесно. Твой отец, сестры и Хуан будут очень рады. Но сначала ты должен встать на ноги. Не забывай хорошо питаться.

– Постараюсь взять несколько выходных. Мам, не волнуйся. Все будет хорошо.

Мама что-то неразборчиво бормочет, а потом добавляет:

– Я звонила несколько минут назад, но ты спал. Тебя разбудила твоя коллега? Или мой звонок?

– Ни то ни другое. Я не спал.

– ¿De verdad? Тогда почему та девушка сказала, что ты спишь?

– Эм-м-м… дело в том, что я… – И как мне теперь выкрутиться?

– Митч! Очень надеюсь, ты не наделаешь глупостей и будешь себя прилично вести! – предостерегающе говорит мама. Она слишком хорошо меня знает.

– Очень постараюсь, – отзываюсь с усмешкой.

– Девушка сказала, что вы работаете вместе. Это она, да? Она кажется довольно милой и… С ней все в порядке?

Усмешка сползает с моего лица, под ложечкой неприятно тянет.

– У меня еще не было возможности спросить, но думаю, что да.

Мне не дает покоя вопрос: что делала Сьерра сразу после взрыва? Была у лифтов? Неужели она видела все? Господи боже, неужели она видела меня? Чувствую, как сжимается горло. Надеюсь, что нет, что Сьерра задержалась в отделении неотложки или уже поднялась наверх с Лорой. В противном случае… если она была там, когда мы садились в лифт… Мне бы очень хотелось уберечь ее от этого.

Мои мысли постоянно возвращаются к произошедшему – и это при том, что я едва пришел в сознание. Каково же остальным? Качаю головой. Нет, Сьерра не должна была этого видеть. Наверняка я представлял жалкое зрелище, с такими ранами… Больше всего меня пугает мысль, что это заставит Сьерру отдалиться от меня еще больше, что она не сможет спокойно на меня смотреть…

Нет, она не должна была видеть меня лежащим в том лифте…

– Она красивая?

– ¡Mamá!

– А что? Эта девушка врач, а значит, умная. Она показалась мне дружелюбной, и, кажется, она правда о тебе беспокоится. Теперь мне интересно, красивая ли она. Что в этом плохого?

– Dios mío, да, Сьерра красивая. А еще своенравная, саркастичная, дерзкая, остроумная, – начинаю перечислять, думая о Сьерре, пока мама не заходится громким смехом.

– Похоже, она тебе не по зубам. Но не сдавайся.

– Понятия не имею, о чем ты, – лгу я.

– От тебя одни огорчения, – заявляет мама, но в ее голосе слышится улыбка. – Ya sabes que te quiero.

– Я тоже тебя люблю.

– Береги себя. Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится или тебе станет хуже, ладно? Рада, что ты цел.

– Я тоже, – соглашаюсь, пусть и не знаю, насколько «плохо» то, что со мной случилось. У меня не хватает смелости взглянуть на ожоги. Мне снятся кошмары, и я часто просыпаюсь в поту и ничего не могу вспомнить. Ничего, кроме взрыва, удара, сбившего меня с ног. Потом – сплошная темнота.

Попрощавшись с мамой, прокручиваю в голове наш разговор. Мне хочется обнять ее, но это невозможно. Остается только смириться. Я понимал, на что иду, когда вместо того, чтобы вернуться домой, к семье, решил остаться в Америке, окончить медицинскую школу и пройти интернатуру. Это мой выбор, и то, что я почти не вижу родителей, брата и сестер, – его следствие. От осознания этого не легче, но у меня есть цель – стать одним из лучших кардиохирургов. Может, после этого я вернусь в Мексику. Кто знает?

Устало закрываю глаза и отчетливо ощущаю повязку на груди и животе. Кожа под бинтами особенно чувствительная. Хорошо, что боль терпимая. Не колющая, а скорее тянущая, давящая и тупая.

Но ни мама, ни мои мечты, ни раны не отвлекают меня от мыслей, которые крутятся в голове.

Мыслей о Сьерре.

Я бы солгал, если бы сказал, что Сьерра не привлекла мое внимание в первый же день, что не очаровывала меня все больше с каждой минутой, проведенной рядом с ней. Лора – единственная, кого Сьерра подпускает к себе, и после того, что я выкинул несколько недель назад, моя позиция в ее рейтинге значительно упала.

Мьерда! Я по-крупному облажался и натворил дел – пусть и из лучших побуждений.

Тем удивительнее, что Сьерра пришла сюда. И не просто пришла – а заснула у моей кровати.

Она случайно поговорила с моей мамой, что довольно забавно. Жаль, что я не видел выражения ее лица… Что не открыл глаза и не посмотрел на нее. Интересно, что бы тогда произошло? Может, Сьерра сбежала бы еще быстрее? А может, осталась?

Господи, ну почему я притворился спящим?!

– Кретин, – шепчу и вздыхаю. Похоже, стоит Сьерре оказаться в пределах видимости, как у меня отключается мозг: я делаю, думаю и говорю глупости. Это чертовски утомительно.

Я хочу провести с Сьеррой больше времени… поэтому останусь в Финиксе. Не вернусь домой. Без нее – не вернусь.

Хочу понять, что между нами происходит.

Глава 10. Сьерра

– Извини, что долго не писала, – вздыхает Лора, когда мы сделали заказ. Пока она говорит, я подпираю голову рукой и стараюсь не поддаваться нахлынувшей на меня усталости. Черт, за последние несколько дней я вымоталась больше, чем за все время работы в «Уайтстоуне».

– Ничего страшного. Мы все устали, а ты наверняка была с Нэшем.

– Да. Я отлучалась из палаты несколько раз – съездить к нему домой и покормить Джекса, перекусить или подышать свежим воздухом. Медсестра любезно предложила мне свободную койку, чтобы я могла остаться с Нэшем. – Лора улыбается.

– Рада за тебя. Как он вообще? – Подавляю зевок и несколько раз моргаю. Господи боже, после ночи у постели Митча я не чувствую себя отдохнувшей. Кажется, будто ни на минуту на сомкнула глаз. Ощущаю каждую мышцу шеи, которую, кажется, умудрилась потянуть. Нужно будет сходить на массаж. Я почти смеюсь от этой мысли: благодаря работе я ближе к выгоранию, чем к массажному столу.

Может, спросить у физиотерапевтов? Они наверняка предлагают подобные процедуры…

«Один сеанс массажа между операциями этому столику, пожалуйста…»

– Не хочешь поговорить о том, как у тебя дела? И что с тобой происходит? – приподнимает бровь Лора, с подозрением глядя на меня.

– Нет, не хочу. Рассказывать особо не о чем. Так что там Нэш?

Лора поджимает губы. Она не выглядит убежденной, что неудивительно – в конце концов, мои слова звучат так, будто я сама в это не верю. Как бы то ни было, Лора воздерживается от вопросов и, заправив прядь за ухо, говорит:

– Нэш чувствует себя намного лучше. Он идет на поправку быстрее, чем ожидалось. Доктор Фолкс, его лечащий врач, делает самые радужные прогнозы. Он уверен, что необратимых повреждений не произошло. Уже можно исключить серьезную черепно-мозговую травму. За несколько недель все симптомы: головные боли, ретроградная амнезия, нарушения кровообращения и дыхания – должны исчезнуть. Помимо головной боли, у Нэша нет никаких вегетативных расстройств. Он уже чувствует себя настолько хорошо, что вчера собирался выписаться. – Лора смеется, но потом тяжело вздыхает. – Конечно, Нэш никогда бы этого не сделал, в отличие от Йена. Нэш любит больницу, за исключением тех случаев, когда ему приходится выступать в роли больного. Тогда он ведет себя как вредный ребенок. Поэтому я взяла с него обещание, что до выходных он останется в палате под наблюдением врачей, а после я отвезу его домой. Ему придется пройти осмотр, прежде чем вернуться к работе, но это случится не раньше следующего месяца. Когда он полностью поправится. Пусть ожидание и дается ему нелегко.

– Значит, сейчас он ведет себя как вредный ребенок? – удивленно переспрашиваю я.

– Только ему не говори, – ворчит Лора.

– А вообще звучит неплохо. Я рада.

– Я тоже. Я… – Запнувшись, Лора отводит взгляд и поджимает губы. – Мне было так страшно, Сьерра. Как никогда, – тихо произносит она, закрывая глаза.

Я прекрасно знаю, о чем она говорит. Этот страх мне знаком. Я испытала его, когда после взрыва увидела пострадавших. Когда нашла Митча…

Вскинув голову, сажусь прямее.

– Понимаю. Мне тоже, – признаюсь я, хотя это тяжело. – Но Нэш в порядке. Он выкарабкался и теперь идет на поправку. Через месяц он вернется к работе и будет доставать нас, пока весной нашим куратором не станет Йен.

– Лишу еще не выписали, а Йен выписался сам. Вот упрямый осел! Ему уже намного лучше. – Лора широко улыбается. – Хотя ему все равно придется недельку посидеть дома. Он вписал себя в график дежурств, но его оттуда вычеркнули. Скорее всего, по распоряжению доктора Гарднера, который решил положить конец этому безумию. К счастью!

– Доктор Гарднер – тот еще фрукт, – бормочу я, вспоминая, как он заставил меня взять выходной.

– Что говоришь?

– О, ничего, – отмахиваюсь я.

– Думаю, взорвался кислородный баллон, – внезапно заявляет Лора, высказывая то же предположение, что и Йен.

Киваю.

– Никогда не думала, что нам придется пережить что-то подобное.

– Как и я, подруга. Как и я… Я постоянно вспоминаю о Джордже, – добавляет она.

Официантка приносит кофе и еду, избавляя меня от необходимости отвечать. Я рада, потому что не хочу говорить о случившемся. Не хочу вспоминать о том, что было.

Лора благодарит официантку, я следую ее примеру – с меньшим энтузиазмом, но не менее искренне. Лора заказала блинчики, рогалик с сыром и мюсли с фруктами, а я – только блинчики, потому что почти не испытываю голода. Отпиваю кофе. Он превосходен, в отличие от варева Эдит. Можно было бы сказать Эдит правду, но эта женщина счастлива поить нас кофе, и все дружно решили, что лучше заработать язву желудка, чем заставить ее плакать.

– Ты ходила к Митчу?

Резко вдыхаю и, подавившись, захожусь в кашле. Хочу ответить «нет», но какой смысл лгать единственной подруге? К тому же она все равно бы не поверила. Лора слишком хорошо меня знает.

Откашлявшись, признаюсь:

– Да.

– «Да»? И это все?

Сунув в рот кусочек блинчика, начинаю медленно жевать, чтобы выиграть время.

– А что ты хочешь услышать? – выдавливаю, прежде чем съесть еще кусочек.

– Когда это было? Как Митч?

Ковыряясь вилкой в блинах, ворчу:

– Думаю, хорошо.

– Вы не разговаривали? – недоуменно спрашивает Лора.

Встречаюсь с ней взглядом.

– Нет. Митч спал.

– Ясненько, – протягивает она, и я почти вижу, как в голове у нее возникают новые вопросы – вопросы, на которые не хочу отвечать.

– Вот почему легче совсем не иметь друзей. Никому не нужно ничего рассказывать или объяснять и не приходится выслушивать раздражающие вопросы, – говорю я, указывая на Лору вилкой.

Лора широко улыбается, отчего у нее изо рта чуть не выпадает кусочек рогалика.

– На самом деле ты совсем не против, – возражает она с уверенностью.

Громко фыркнув, отвечаю:

– Я навещала Митча. Он спал, зазвонил телефон, я ответила на звонок, а потом ушла.

– Что?

Со стоном опускаю вилку на тарелку, понимая, что Лора не отстанет, пока не узнает подробности.

– Я уже ходила к Митчу – в тот день, когда ты впервые навестила Нэша, – но в палату не зашла. Просто стояла перед дверью, как идиотка. Ну что, довольна? Вчера утром я приходила снова. Меня застукал его лечащий врач и стал задавать странные вопросы, когда я попыталась уйти. – Делаю глубокий вдох и передразниваю доктора Томаса: – «Вы не хотите спросить, как у него дела? Разве вы не за этим сюда пришли?» Тот еще задавала! Да что он понимает?

– Сьерра… – вздыхает Лора. Я узнаю этот тон и понимаю, что она сейчас скажет.

– Стоп! Хватит на меня так смотреть! И не произноси мое имя так… сочувственно и грустно. Все в порядке, слышишь?

– Мы обе знаем, что это неправда.

Молчу, испытывая те же чувства, как тогда, когда впервые пришла к Митчу в палату интенсивной терапии. Разговор задевает меня за живое, волнует и причиняет боль. И я не понимаю, что со мной происходит.

– Почему ты не вошла в палату? – спрашивает Лора, и я с удовольствием запихиваю ей в рот оставшийся кусочек рогалика, чтобы заставить замолчать.

– Если бы я знала, сказала бы, – признаюсь честно. С Лорой так легко говорить ничего не скрывая, что становится страшно. – Я вообще не хотела навещать Митча, но это казалось неправильным. Как и войти к нему в палату. – Пожимаю плечами, ковыряя вилкой блинчик. – Мне снятся кошмары, и я до сих пор не могу поверить, что все это и правда произошло.

– Знаю.

Она не смеется. Не пытается меня успокоить. От этого становится легче.

– Я заснула. – Выругавшись, выкладываю всю правду: – Я переработала, вымоталась и заснула в палате Митча, а утром проснулась от звонка его телефона. Угадай, кто звонил? Его мама! – Глаза Лоры округляются, а я еще больше злюсь. – Она говорила по-испански, пока не поняла, что общается не с сыном, а с его коллегой. К счастью, Митч спал, и он ни о чем не узнает, потому что я не представилась его маме.

Стоит мне замолчать, Лора начинает смеяться, и так громко, что парень за соседним столиком, читающий газету, с негодованием оборачивается и окидывает нас возмущенным взглядом.

– Я сказала что-то смешное? – интересуюсь раздраженно.

– Тебе удалось познакомиться со свекровью раньше, чем вступить в отношения.

От удивления у меня отвисает челюсть:

– Ты что, головой ударилась? Или это последствия фибрилляции желудочков?

– Да-да, и Митч тебе ни капельки не нравится, – кивает Лора. – Думаю, на самом деле тебя раздражает, что все совсем не так. Митч тебе очень нравится, и ты беспокоишься.

– Он меня бесит, – ворчу, угрюмо отпивая кофе.

– Он без ума от тебя, дорогая, – говорит Лора, поигрывая бровями.

– Перестань. Выглядишь жутко. А Митч – он… – Я вздыхаю, подыскивая подходящее слово, – …просто Митч. Он делает то, что хочет, и не думает о последствиях.

– Но из лучших побуждений, – защищает его Лора. Она понимает, что я имею в виду обвинения, которые он выдвинул против Нэша.

– Знаю. Митч хороший парень, – киваю я и предостерегающе тыкаю в Лору пальцем. – Передашь ему мои слова – тебе не поздоровится!

Она, защищаясь, поднимает руки:

– Не бойся. Лучше расскажи, как прошел разговор с его мамой.

– Ничего особенного. Она волновалась, я ее успокоила, вот и все. Потом я сбежала.

– Хорошо. Но если Митч узнает, что ты навещаешь его, что тут такого? Вы работаете вместе. Мы с Грантом собирались побывать у него сегодня после смены. Присоединяйся.

– Нет, спасибо.

Я думаю, что слишком устала, но не говорю этого вслух.

– Чего ты боишься? – интересуется Лора. У нее настоящий дар – попадать в больное место. Иначе и не скажешь.

Задумываюсь над ответом, но она меня опережает:

– Митч знает, что это ты его нашла и оказала первую помощь?

Бам! Вот и она. Причина. Больное место.

– Нет, – с трудом сглотнув, шепчу я. – И я не хочу… не могу…

– Ясно, – говорит Лора.

Не хочу, чтобы Митч спрашивал, не хочу говорить, что это была я. Тогда неизбежно последуют вопросы, на которые у меня нет желания отвечать. Все было очень плохо? Что произошло? Кто еще находился там? Что с ними случилось? Насколько ужасно он выглядел? А его раны? Как я справилась? А после этих вопросов придут чувство вины, жалость, благодарность, воспоминания и боль. Опять боль. Хватит ее с меня.

Нужно держаться подальше от Митча, иначе я потеряю самообладание.

Иначе сломаюсь.

– Давай есть, – говорит Лора. – Нас ждет обход. Интересно, что приготовила нам сегодня доктор Пайн.

– Мне тоже, – киваю я, но думаю совсем о другом. Не только о Митче, но и о будущем. – Скоро третий этап экзамена USMLE. Я почти не готовилась, а ведь его нужно пройти до конца первого года в интернатуре. Не знаю, как сосредоточиться на этом.

– Не напоминай, – поморщившись, говорит Лора. – Я собираюсь сдавать не раньше весны. Так у меня будет еще немного времени на подготовку.

– Хорошая идея. – Пожалуй, поступлю так же. Сейчас я все равно не могу сконцентрироваться на учебе.

Аппетит пропал, но я доедаю блины. Мне нужны силы, чтобы продержаться до конца дня. С нашей работой важно следить за собой. Если не позаботишься о себе, не сможешь позаботиться о пациентах.

– Похоже, все на месте. Хорошо. Давайте начнем обход. – Записав что-то в блокнот, доктор Пайн обводит нас взглядом.

Сегодня обход в торакальном отделении.

– Миссис Хаггинс поступила к нам после падения с лестницы с жалобами на боль в грудной клетке, которая возникает во время дыхания. Жизненные показатели без клинических отклонений.

Поздоровавшись с пациенткой, мы внимательно слушаем доктора Пайн.

– Боль иррадиирует влево. Кроме того, миссис Хаггинс жалуется на нехватку воздуха. Можете взглянуть на рентгеновский снимок, который я сделала. – Доктор Пайн указывает на него. – Что скажете?

Вместе с остальными я внимательно изучаю снимок. Чувствуется, как все сосредоточены.

– Боль в грудной клетке слева, верно? – бормочет Мэйси, поправляя очки.

– Да… – задумчиво отвечает Зина.

– Вы это видите? – спрашивает Лора. – Разве это не желудок?

– Он самый, – подтверждает Зина.

Джейн добавляет:

– Со значительным смещением в средостение. Похоже, желудок сместился в грудную клетку.

– Вы упали на грудь, миссис Хаггинс? – уточняю я.

Пациентка кивает:

– Да. Было ужасно больно.

– Травма грудной клетки, – говорит Лора.

– Очень хорошо, – отзывается доктор Пайн, которая с интересом ловит каждое наше слово. Мы поворачиваемся к ней, и она задает следующий вопрос: – Что следует предпринять для подтверждения диагноза?

– Провести КТ, чтобы определить, какие органы брюшной полости сместились в грудную клетку, – начинаю я. Органы брюшной полости включают печень, селезенку, кишечник и другие.

– Кроме того, КТ поможет точнее определить тип травмы.

– Среди возможных травм – перелом ребер, гематоракс, пневмоторакс или ушиб легкого, – с впечатляющей быстротой перечисляет Зина.

– А еще КТ покажет наличие разрыва диафрагмы, – добавляет Лора, и я киваю.

– Хорошо. Какова последовательность действий при травме грудной клетки? – явно довольная нашими ответами, спрашивает доктор Пайн и делает отметки в блокноте.

Мэйси начинает:

– В первую очередь следует обеспечить стабильность жизненно важных функций.

– Нельзя забывать об обезболивающих средствах, – замечаю я. Травмы грудной клетки бывают чертовски болезненными.

– Дальнейшие действия зависят от имеющихся у пациента заболеваний, а также от пораженных органов. В худшем случае надо провести операцию, вернуть на место сместившиеся органы и при необходимости вставить дренаж в грудную клетку, – говорит Лора, подводя черту.

Доктор Пайн с улыбкой смотрит на пациентку:

– Видите, миссис Хаггинс? Вы находитесь в прекрасных руках. Скоро вам проведут компьютерную томографию, которая поможет определить, какие органы пострадали. Кроме того вам выпишут новые лекарства. У вас остались какие-нибудь вопросы?

Тяжело дыша, пациентка улыбается. У нее на лбу блестят капельки пота, а к бледной щеке прилипли пряди каштановых волос.

– Нет. Благодарю вас.

Попрощавшись с пациенткой, мы идем за доктором Пайн. В коридоре она объявляет, что обход окончен.

– Как вы наверняка заметили, работы сейчас много, а рук не хватает. Поэтому пока обходы будут короче. Надеемся, вы отнесетесь к этому с пониманием. Мы также подготовили новое расписание. Вы временно освобождаетесь от дежурств на станции скорой помощи, потому что нужны здесь. Доктор Брукс вернется к нам не раньше чем через месяц, поэтому вашим куратором пока буду я. Обо всех изменениях вам сообщат. Кроме того, радостная новость: доктор Брукс, доктор Райс, доктор Ривера и мисс Чибудэм идут на поправку.

– Слава богу, – едва слышно бормочет Мэйси.

Зина с облегчением вздыхает, а я задерживаю дыхание – даже не знаю почему. Возможно, я предчувствую, что последует за этим сообщением.

– Поминальная служба по Джорджу состоится в следующее воскресенье в маленькой часовне в корпусе «C». Пожалуйста, приходите, если у вас не будет неотложных дел или важных операций, – добавляет с напряжением доктор Пайн, и никто не осмеливается что-то сказать. Откашлявшись, она прижимает планшет к груди. – Нам всем сейчас непросто. Обращайтесь за помощью, если чувствуете, что не можете справиться в одиночку. Мы люди, и работа у нас тяжелая. Если постоянно загонять себя и отказываться от поддержки, особенно психологической, будет только хуже, – заключает доктор Пайн и, кивнув нам, уходит.

Мы с тяжелым чувством расходимся – кто-то отправляется на смену, кто-то уходит домой. Мы с Лорой спускаемся в отделение неотложки.

– Пойдешь? – небрежно спрашивает она, когда мы оказываемся в лифте.

– А ты? – задаю тот же вопрос. Никто из нас не отвечает. Мы едем в тишине, пока не раздается звон, сообщающий о прибытии на этаж.

Двери открываются, и мне кажется, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Не хочу смотреть направо, не хочу – но все равно поворачиваю голову. Замедлив шаг, окидываю взглядом металлические двери, оградительную ленту с табличкой «Лифт не работает» и чувствую, как что-то у меня внутри ломается. Это единственный лифт, который все еще не действует. Остальные проверили и запустили.

Я делаю глубокий вдох и оглядываюсь. Все выглядит обычным: обломки убрали, в коридоре идеальная чистота. Будто ничего не произошло. Будто этот лифт просто сломался.

Чувствую, как Лора берет меня за руку и сжимает ладонь. Вздрагиваю от неожиданности.

– Пойдем. Не будем себя мучить, – шепчет она и мягко тянет за собой. – Никому от этого не станет легче.

– Нет, не станет, – бормочу, следуя за Лорой. – Но это выше моих сил.

– Мы справимся. – Она снова сжимает мою руку, и мы идем дальше, пока не оказываемся в отделении неотложной помощи. Меня обволакивают знакомые запахи: дезинфицирующие средства, духи проходящей мимо медсестры… Оглядевшись, вижу больных: одним оказывают помощь, другие готовятся к выписке, третьи – ждут, когда их переведут в палату. Делаю глубокий вдох.

Я хочу поверить Лоре.

Хочу справиться.

Но не знаю, смогу ли.