Текст книги "Трудный выбор"

Глава 3

Мэйси

Меня скручивает в сильнейшем приступе кашля. Пыль и песок осели на волосах, коже, линзах очков, ресницах и одежде. Я даже чувствую их на языке. Отвратительное ощущение, хуже, чем волос, попавший в рот. По крайней мере, для меня. Горло горит.

Я сузила глаза до щелочек и постоянно моргаю, пытаясь разглядеть мелькающих вокруг людей: они помогают друг другу, кто-то нуждается в помощи. Я вижу лишь очертания и силуэты, но этого достаточно, чтобы понять, какой ущерб нанесла буря. Она обрушилась на нас так мощно и неожиданно, что никто не успел среагировать. Я оглядываюсь по сторонам в поисках Сьерры и Джесс, но нигде их не нахожу.

Замечаю несколько машин «Скорой помощи». Я не могу сказать, сколько их, они слишком далеко, но слышу сирены и наблюдаю, как песчаная завеса в некоторых местах окрашивается синим, отражая свет фар. Хорошо, медики помогут. Вместо того чтобы нырнуть в хаос, я разворачиваюсь, собираясь достать из багажника аптечку. Но через два шага останавливаюсь, потому что… об аптечке можно забыть.

Багажник моей старушки практически исчез. Капот другой машины, смяв его, застрял там. При виде этой картины я осознаю масштаб аварии, и это объясняет сильный толчок, который я ощутила. Боюсь представить, как выглядит чемодан Джесс, но честно говоря, это меньшая из проблем.

Я снова оборачиваюсь, и мне хочется громко позвать Сьерру и Джесс. Но это бессмысленно. Уверена, они меня не услышат.

Я решаю отправиться в сторону «Скорой» в надежде найти там Сьерру и Джесс или помочь кому-нибудь. Надо сохранять самообладание. Я должна хотя бы попытаться… Но тяжело не думать о подругах и не позволить хаосу захлестнуть меня.

Почему Джесс вышла из машины? Почему? И почему ни она, ни Сьерра не вернулись? Надеюсь, они в порядке – потому что я собираюсь свернуть им головы за то, что заставили так волноваться.

Хотя, если честно, я беспокоюсь не только за подруг. Люди вокруг паникуют и переполнены страхом, кто-то сидит в ожидании помощи в машинах, кто-то заперт там. Одни в шоке, другие помогают, чем могут, или заботятся о себе и своих семьях. Их так много, и всем нужна поддержка.

Столько автомобилей столкнулось, что не сосчитать! Я пробираюсь мимо одного перевернутого и слышу крик о помощи и плач. Я не могу сделать ни шагу дальше – чье-то отчаяние настолько ощутимо, что останавливает меня на месте.

Я врач. Людям требуется помощь, а я настолько хорошо себя чувствую, что могу стоять и ходить. Мне необходимо что-то сделать!

Я решительно протираю очки, чтобы стереть налет песка и грязи, и, хотя на стекле остаются разводы, я вижу немного лучше, чем раньше. Я морщусь от кашля и хватаюсь за горло. Но лучше от этого не становится.

Чем ближе я продвигаюсь к своей цели, тем больше деталей различаю. Двое мужчин и женщина стоят рядом с машиной, водительская сторона которой обращена к небу. Мужчина всхлипывает, зовет кого-то по имени и бурно жестикулирует. Они разговаривают друг с другом и…

– Сьерра? – недоверчиво шепчу я, делаю быстрый, глубокий вдох и проклинаю себя в следующую секунду, когда чувствую пыль в легких, и сильный приступ кашля скручивает мое тело.

Я бегу, чтобы преодолеть последнее расстояние между нами. Когда добираюсь до разбитой машины, мне хочется заплакать от облегчения, и я падаю в объятия подруги. Я слышу ее сдавленное «Уф-ф», когда крепко прижимаю ее к себе.

– Сьерра! Если бы не была так рада тебя видеть, я бы тебя задушила, – бормочу ей в шею, издавая что-то похожее на ворчание.

– Прости, что не вернулась, – выдавливает она сквозь стиснутые зубы, слегка отстранившись. – Ингалятор от астмы у тебя? – она внимательно смотрит на меня, и я киваю. Но… выглядит подруга неважно. И я имею в виду не грязь на ее лице и одежде и не всклокоченные черные волосы, а ее бледную кожу, тяжелое дыхание и пятна крови на подбородке и майке.

– Где Джесс? С тобой что-то случилось? Давай, пойдем к машине «Скорой помощи» и…

– Нет, пожалуйста! – перебивает меня мужчина и берет за руку. На его лице читается отчаяние, когда я смотрю на него. – Вы сказали, что поможете нам. Я слишком большой, я не смогу до нее добраться, – он переводит взгляд с Сьерры на меня и обратно. Его паника напоминает мне о том, что я хотела сделать: помочь.

– Ладно, что случилось? – я наклоняюсь вперед.

– Его дочь в машине, дверь сверху не открывается, и машину не получается перевернуть, мы пытались. Она напугана.

Я вижу, как другой мужчина, гораздо старше, с седыми волосами, стоит у лобового стекла и пытается успокоить испуганного ребенка, а на лице Сьерры отражается боль. Как бы она ни старалась ее скрыть, я это замечаю. Ее зацепило, вот же черт.

– Сьерра… – но я даже не успеваю спросить, где она поранилась.

– Ей одиннадцать лет. Ее зовут Алия. Пожалуйста, пожалуйста, – умоляет он. – Вы сказали, что вы врач, пожалуйста, помогите нам.

– Я в порядке, – подтверждает Сьерра, заметив, что я наблюдаю за ней, будто знает, что мне надо это услышать, независимо от того, поверю ли ей.

– Что ж, хорошо. Чего мы ждем? – спрашиваю Сьерру, и она слегка усмехается, словно этого и ждала. Чем быстрее мы все сделаем и поможем, тем скорее Сьерру осмотрит врач.

– Вероятно, нам придется разбить боковое стекло и удалить все осколки. – Сьерра начинает с главного, а как может быть иначе?

Я смотрю на отца девочки, который невероятно за нее волнуется.

– Снимите рубашку. Пожалуйста, – требую я вежливо, но твердо, переходя в рабочий режим. Я бы и сама сняла топ, но, оказавшись в одном тонком бюстгальтере, работать было бы неловко. Я слышу тихий смех Сьерры.

– Прекрасно командуете, доктор Джонс.

Только тогда я осознаю двусмысленность своих слов и, как это часто бывает, не могу остановить жар, который заливает лицо и, скорее всего, делает его темно-красным. Если повезет, никто не заметит это в подобных обстоятельствах.

Сьерра уверена в себе, когда речь идет о темах, связанных с сексуальностью. А я – нет. Не знаю, почему, но мне сложно говорить о подобном или относиться к этому легкомысленно. Я не то чтобы чувствую себя неловко, просто не могу подобрать слов. Может, это потому, что я нечасто сталкивалась с темой секса, и мне странно это признавать, потому что в свои двадцать с небольшим я, наверное, уже достаточно взрослая.

Неопытность.

Нет ничего плохого в том, чтобы стесняться темы секса. Или осторожничать с ней. Особенно если вы не в постоянном поиске любви или постоянного партнера. И нет ничего страшного в том, что ваши свидания можно сосчитать на пальцах одной руки. Особенно если у вас были лишь одни серьезные отношения, но они не протянули долго, всего несколько месяцев, и это потому, что вы не были готовы к сексу.

Ничего страшного. Знаю, что большинство людей смотрят на это по-другому, и, возможно, это непрямое давление, невидимый отпечаток, который накладывает общество, и стало причиной того, что с каждым годом секс для меня становится все более запретной темой. Будто время уходит. Будто у меня есть срок годности, который я смогу продлить только после первого секса.

Может, я ханжа.

Нет, мне не нравится слово «ханжа». Оно предполагает, что сдержанность, небольшой опыт секса – вообще интимного контакта с другим человеком – или отсутствие инициативы в этом отношении – нечто принципиально плохое. В этом часто винят женщин.

Не хочешь, чтобы тебя поцеловали на первом свидании? Не будь такой ханжой! После месяца свиданий все еще не собираешься заняться сексом? Ты ханжа!

Ты не готова заниматься сексом каждый день? Тебе нужно больше времени? Ты в своем возрасте все еще не имеешь опыта?

Ты ханжа!

И ирония заключается в том, что если ты хочешь секса слишком часто или готова заняться им на первом свидании, то ты шлюха. А грань между «ханжой» и «шлюхой» слишком тонка… Не понимаю, почему все вокруг озабочены чужой жизнью, все люди разные, и это нормально. Не должно быть ограничений, пока это законно и происходит по обоюдному согласию.

Я часто размышляю о подобном, но сейчас не время и не место. Отвешиваю себе воображаемый подзатыльник, откашливаюсь и концентрируюсь на происходящем здесь и сейчас. Это гораздо важнее.

– Рубашка нужна, чтобы выбить стекло, – наконец бормочу я, оправдываясь, хотя Сьерра лишь дразнила меня. Чтобы успокоиться, еще раз протираю очки.

– Знаю, – кажется, в эту секунду она осознает, что я чувствую. Ее взгляд наполняется сочувствием и пониманием, но затем она сердито смотрит на мужчину, словно это он виноват в аварии и песчаной буре:

– Снимай рубашку, иначе мы тут до завтра простоим. А мне нужно в туалет.

Скорость, с которой ее мягкость сменяется решимостью, всегда поражает меня: Сьерра похожа на луковицу. Луковицу, в которой очень много слоев…

Пусть кажется, словно ей нет дела до девочки в машине, но это не так. Я знаю Сьерру лучше, чем ей хотелось бы. Она постоянно бросает взгляд на девочку, морщит лоб, будто пытается придумать, как быстрее освободить ее. Сарказм и жесткие замечания – это лишь способ справиться со стрессом и страхом. Защитный механизм, я уверена.

Мужчина без лишних колебаний снимает рубашку и передает ее мне, но вмешивается Сьерра.

– Эй! – кричу я, но поздно.

– Не лезь, я сама.

– Почему?

– Я пришла раньше, и боковое стекло уже разбито. Нам просто нужно вытащить обломки. Кроме того, твои легкие могут не выдержать.

– Ерунда. Я меньше, и мне легче пролезть в окно, если понадобится.

Сьерра не настолько выше меня, чтобы это имело значение, но я не намерена отступать и не дожидаюсь ее ответа. Она ранена и должна беречь себя.

Сьерра и отец девочки следуют за мной к автомобилю, и пока мужчина подсаживает меня, чтобы я могла забраться на машину, Сьерра продолжает бороться с собой. Но потом стонет, сдаваясь, и помогает мне сохранить равновесие.

– За каждую царапину, которую ты получишь, он вынесет мне мозг, – бормочет Сьерра сквозь стиснутые зубы, а я понятия не имею, о чем она говорит.

– Что? – спрашиваю я, но она отворачивается, отмахиваясь, словно и не разговаривала со мной. Я снова сосредоточиваюсь на задаче и молюсь, чтобы все получилось. Чтобы девочка выжила. Чтобы мы скорее выбрались отсюда…

Не так-то просто забраться на перевернутую машину, когда ты полностью вымотана: после долгой смены в больнице, поездки в аэропорт и автомобильной аварии. А тут еще недостаток кислорода и то, что мне страшно хочется выбросить очки, хотя я их очень люблю. Единственное, что меня останавливает, – после этого я буду видеть еще хуже, чем сейчас, и к тому же испорчу одну из самых любимых оправ.

– Еще немного! – кричу я и пытаюсь подтянуться, чтобы залезть на дверь.

Надо больше заниматься спортом, мои руки слабее, чем переваренные спагетти. Но я стараюсь, чтобы Сьерра не заметила дрожи, иначе она заставит меня поменяться ролями быстрее, чем я досчитаю до трех. А это неправильно. Не только потому, что она мне нравится, но прежде всего потому, что я уверена: ее состояние хуже, чем она говорит, и я не хочу, чтобы подруга продолжала изнурять себя.

Когда мне, наконец, удается взобраться и лечь животом на дверь машины, я выдыхаю с облегчением. Теперь, стоит прислушаться, и я слышу свист в легких. Это правда, за песчаными бурями хорошо наблюдать, когда сидишь дома и не нужно выходить. Хотя нет, даже так…

– Получилось, – задыхаюсь я и кашляю. Затем сажусь на дверь, рядом с боковым стеклом, которое разбито вдребезги. Я заглядываю внутрь, наскоро собирая волосы в пучок, чтобы не мешали, и вижу внизу девочку. Она скрючилась у пассажирской двери и дрожит, обхватив руками ноги.

– Алия? – спокойным голосом спрашиваю я и улыбаюсь. – Меня зовут Мэйси. Я здесь, чтобы вытащить тебя.

– Где папа? – ее вопрос звучит четко и требовательно, но я слышу в нем страх.

– Он здесь, рядом с машиной. Он все время был с тобой.

– Я здесь, моя маленькая! – доносится до нас его крик.

– Вытащите меня, – говорит она срывающимся голосом. Дети – моя самая большая слабость. Когда они попадают в беду, им причиняют или могут причинить боль – это хуже всего. Потому что дети не могут защитить себя.

– Рубашка! – кричу я и, наклоняясь, протягиваю руку, чтобы забрать ее у Сьерры.

– Будь осторожна, иначе я собственноручно задушу тебя, – ворчит подруга. Она ненавидит свой мягкий характер, я в этом уверена.

Я снова поворачиваюсь к Алии.

– Теперь, пожалуйста, слушай меня внимательно. Я хочу выбить остатки стекла, чтобы ты не порезалась, когда полезешь через окно. Но несколько осколков могут упасть на тебя, поэтому тебе нужно прикрыть лицо. Спрячься под приборную панель, насколько сможешь, закрой голову руками. Если хочешь, можешь закрыть глаза и петь какую-нибудь песенку. Представь, что ты дома, – инструктирую я девочку.

Алия смотрит мне в глаза и серьезно кивает, а я сбрасываю ей рубашку.

– Какого черта ты делаешь? – кричит Сьерра.

– Девочке нужно защитить лицо. Со мной все будет в порядке, – отвечаю я и слышу, как Сьерра чертыхается.

Сначала я хотела использовать рубашку, чтобы обмотать руки, но, осмотрев стекло, поняла, что не смогу вытащить осколки – только выбить их ногой. А я не хочу причинить девочке вред.

Внезапно меня сотрясает сильный приступ кашля, а глаза жжет все сильнее. Нервно вытираю пот со лба тыльной стороной ладони – в конце концов, я только врач на стажировке, а это не отделение неотложной помощи, не палата и не операционная. Это автострада после сильной песчаной бури. Я сижу на перевернутой машине и пытаюсь вытащить из нее попавшего в беду ребенка. Внизу беснуется Сьерра, которая первая из Уайтстоун узнала о моей астме. И мы до сих пор не нашли Джесс.

Хотелось бы мне чувствовать себя так же уверенно, как я стараюсь выглядеть.

– Готова? – нервно спрашиваю я, и девочка кивает.

Давай, Мэйси. Ты справишься.

Глава 4

Грант

– Люси Тернер, около двадцати лет, без сознания. Она ехала на велосипеде, когда началась песчаная буря, и ее сбила машина. Дыхание стабильное, но несколько затрудненное, меня беспокоят едва уловимые хрипы в легких. При первичном осмотре было подозрение на сломанное ребро, второе ребро сломано во время сердечно-легочной реанимации, – парамедик вводит нас в курс дела, пока мы суетимся вокруг каталки.

Число жертв зашкаливает. Хуже всего пришлось тем, кто передвигался пешком, ехал на велосипеде или скутере и был сбит машиной или автобусом.

– Ушиб? Кровь или вода в легких? – спрашивает Лора, она хочет знать мое мнение. Она не одна такая, другие интерны тоже советуются. И не только со мной, но и с другими коллегами. В этом их особенность: они ценят каждого, кто здесь работает, и выкладываются на полную. Они не ставят свои недавно приобретенные знания и мнение выше благополучия пациентов. Они работают вместе, и каждая смена объединяет их еще больше.

– Возможно. Песчаная буря оказывает дополнительную нагрузку на легкие. – Пациентка выглядит бледной.

– В каком состоянии ее нашли? – спрашивает Лора, а я уже вожусь с кислородной маской и аппаратом ЭКГ. После этого мы перекладываем пациентку с каталки. Песок и грязь прилипли к ее длинным рыжим волосам, одежде и коже, и мне приходится очищать места, к которым нужно прикрепить электроды. В то же время я внимательно слушаю ответ парамедика.

– Велосипед наполовину оказался под машиной, как и ее ноги. Скорее всего, основной удар пришелся на живот. – Он указывает на ту область, которая пострадала больше всего.

– Черт, – тихо ругается Лора, и я тоже. Помимо легких, одна из самых незащищенных частей тела подверглась сильному давлению. При столкновении могли быть повреждены верхние и нижние органы брюшной полости. Селезенка, печень, желчный пузырь, желудок, кишечник… Обычно ребра, окружающие некоторые органы, а также способность человека сворачиваться в клубок предупреждают или минимизируют травмы внутренних органов. В случае опасности, которая кажется неизбежной, первый рефлекс – подтянуть ноги, обхватить себя руками и втянуть голову. Анатомия человеческого тела устроена так, чтобы как можно дольше и лучше защищать жизненно важные органы. Мы похожи на ежей, только без иголок.

Но эта девушка не смогла принять защитную позу из-за нескольких факторов.

– Никаких серьезных видимых повреждений или открытых переломов, – констатирует Лора. На самом деле, это чудо. – Немедленно на компьютерную томографию, нужно проверить возможные внутренние повреждения и… – Лора и я одновременно поворачиваем головы к монитору ЭКГ, который издает противный писк – его ненавидит каждый работник больницы, – насыщение кислородом падает, кровяное давление слишком низкое, – говорит Лора достаточно громко, чтобы я услышал, и сжимает пальцы на левой руке пациентки. На коже нет заметного изменения цвета. Лора тут же отпускает их, наклоняется вперед и стирает грязь с губ девушки. Они синие.

– Проклятье!

– Возможен пневмоторакс, если легкие пострадали от удара. Но это может быть и повреждение аорты. У нее холодные руки, – Лора прощупывает верхнюю часть тела пострадавшей и проводит перкуссию легких. – Черт, гиперзвуковая перкуссия. Грант, пациентке немедленно нужен торакальный дренаж. Затем отправьте ее в операционную.

Люси Тернер похожа на пороховую бочку, которая грозит взорваться в ближайшее время. Кто знает, что обнаружат на томографии: внутреннее кровотечение, травмы, разрывы органов. Надеюсь, ей удастся продержаться еще немного, прежде чем мы отправим ее в операционную.

– Уже бегу! – Я бросаюсь к телефону, хватаю его раньше других и нажимаю одну из клавиш, чтобы сообщить наверх. Сначала на компьютерную томографию, потом в хирургию. Пациентку увозят в противошоковую палату. Я отмечаю это лишь мимоходом, потому что здесь становится все больше людей. Я работаю в Уайтстоун уже несколько лет, и у нас часто бывают полные отделения неотложной помощи и операционные, но некоторые дни врезаются в память сильнее, чем другие. Например, сегодняшний. Когда я возвращаюсь в хаос после звонка и очередного пациента, которого требовалось зафиксировать, и снова нахожу Лору, она мчится к одной из только что прибывших машин «Скорой помощи». Я спешу за ней, и через мгновение мы понимаем, кто лежит на носилках.

– Черт! – ругаюсь я. Лора, задыхаясь, ускоряет шаг, почти бежит, а я иду все медленнее, пока, в конце концов не останавливаюсь. На мгновение все звуки замирают. Я стою, прикованный к месту, сердце часто бьется, мне кажется, что пальцы покалывает, а ноги дрожат – может, так и есть, а может, и нет, – но ясно одно: там лежит кто-то из наших.

Я тяжело сглатываю, иду и встаю по другую сторону носилок.

– Джесс, – шепчет Лора, и слезы собираются в ее глазах, когда она внимательно разглядывает сестру, а затем обнимает ее. Настолько, насколько это возможно…

Я делаю глубокий вдох, испытывая короткое облегчение, но тут же беззвучно хватаю ртом воздух. К горлу подкатывает тошнота.

Если Джесс лежит на носилках, если она здесь, где же остальные?

Где… Мэйси?

Она ранена? Она все еще там? Их троих разлучили?

Черт возьми, что вообще произошло?

Я смотрю на машину «Скорой помощи», покрытую слоем грязи, но Джесс была единственным пациентом в ней. Видимость все еще отвратительная, воздух наполнен пылью, но я оборачиваюсь и всматриваюсь. Не вижу ни Мэйси, ни Сьерры. Черт.

Я прогоняю страх, дикие мысли обо всем, что могло с ними случиться, потому что они помешают мне делать мою работу, потому что они не помогут ни Мэйси, ни Сьерре, ни тем более мне.

Но, проклятье, это не так просто. До сих пор мне удавалось отгородиться от всего этого. Я смог отбросить то, что Мэйси может быть там, пока этот монстр – песчаная буря – хоронит под собой Финикс. Мне удалось убедить себя, что она, возможно, уже вернулась в квартиру к Сьерре. Больше это не имеет смысла, ведь только что привезли сестру Лоры. Одну.

Я снова чертыхаюсь и провожу рукой по лбу, стирая пот с разгоряченной кожи. Хочется заорать от беспокойства и бессилия, но я подавляю крик. Так же, как прежде – страх. Я встаю рядом с Джесс и проглатываю комментарий о том, как отстойно она выглядит. Обычно подобные замечания – мой способ разрядить обстановку, но не сегодня. Джесс покрыта пылью, ее взгляд блуждает, она явно в шоке. Ее тело сотрясает дрожь, несмотря на теплое одеяло. Кислородная маска закрывает рот и нос.

– Что случилось? Ты ранена? Она ранена? – Лора, наконец, обращается к парамедику «Скорой помощи», которая сочувственно улыбается и присоединяется к нам, чтобы занести Джесс внутрь.

– Я вижу, вы знакомы с пациенткой.

– Да, она моя сестра.

Парамедик кивает.

– Понятно. У вашей сестры, вероятно, несколько синяков и поверхностных царапин, в остальном мы не нашли никаких внешних повреждений. Вероятно, она попала в аварию на автостраде, но ничего более конкретного мы сказать не можем.

Насколько я знаю Лору, она сделает компьютерную томографию, а потом тщательно обследует сестру – я бы поступил так же. Лора уже лишилась родителей и чуть не потеряла Нэша несколько недель назад – она сделает все возможное, чтобы с Джесс ничего не было упущено. И ей придется отказаться от нее, как от пациентки, потому что она слишком вовлечена эмоционально.

Пока мы готовим постель для Джесс, меня не отпускает плохое предчувствие.

– Лора, – я шепчу ее имя и наклоняюсь ближе. – Это похоже на…

– Да, – выдыхает она, и по одному слову я понимаю, что она согласна со мной. Она тоже это поняла.

Джесс может быть травмирована в результате несчастного случая и почти наверняка находится в шоковом состоянии.

– Дальше мы сами, – говорит Лора, прежде чем парамедик успевает высказать свои предположения. – Спасибо вам за все. – Она поворачивается ко мне.

– В противошоковую палату, подготовка к томографии? – Я опережаю ее, и она кивает.

После того, как Джесс осмотрят и исключат физические повреждения, ее направят в психотерапевтическое отделение. Психологические последствия несчастных случаев зачастую недооценивают, но они бывают не менее опасны, чем физические травмы. Расстройство адаптации и тяжелые воспоминания могут длиться несколько недель, в худших случаях – месяцев или лет, а могут перерасти в серьезные психические заболевания. К ним относятся депрессия, нарушения сна, тревожные расстройства и общее посттравматическое стрессовое расстройство.

Пострадавшие обычно эмоционально нестабильны, испытывают чувство вины и нуждаются в помощи для преодоления травмы. Хотел бы я оградить людей от этого, особенно тех, кто мне нравится.

Я тороплюсь подготовить все и наталкиваюсь на Йена.

– Грант, если тебе нечего делать…

– Твой юмор, как обычно, неподражаем, Йен, – фыркаю я.

– Для комплиментов всегда найдется время, – говорит он и весело подмигивает мне. Мимо нас торопится, толкая каталку, Лора. Йен хмурится: – Погодите-ка, это что? Черт! – ругается он и идет за ней. – Эй! Подожди меня.

Вот же вечная заноза в заднице.

Следуя за Йеном, я подхожу к Лоре и Джесс, которые собираются подняться наверх, но он останавливает их.

– Черт бы тебя побрал, Йен! – вскрикивает Лора, но он не обращает на нее внимания, неожиданно нежно заключая в ладони лицо Джесс.

– Что случилось? – серьезно спрашивает он, не отрывая от нее взгляда. – Джесс, ты меня слышишь?

Он приглаживает прядь ее волос, а в его голосе звучат беспокойство и гнев, пока он не осознает, что сейчас Джесс не может ответить. Не в состоянии этого сделать.

– Все будет хорошо, – шепчет он, поправляя кислородную маску, и я вижу, как сильно он борется с собой. Кажется, наш самоуверенный и дерзкий торакальный хирург доктор Йен Райс наконец встретил ту, которая достучалась до его сердца. Невероятно…

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Лора, привлекая его внимание.

– Меня вызвали, – сухо отвечает Йен, – но пациенткой уже занялся другой врач. Кроме того ваш наставник – Нэш – сейчас в операционной, а поскольку мы скоро разделим обязанности наставничества, я должен проследить за вашей работой и помочь, если потребуется. В будущем я буду чаще появляться в неотложке.

Йена вызвали для Люси Тернер, но доктор Ортис оказался быстрее и уже осматривает ее. Йен делает глубокий вдох и стискивает зубы.

– Доклад, – сухо говорит он.

Всего за секунду Йен из нашего друга становится наставником и начальником Лоры. Несмотря на то, что он догадывается о диагнозе, есть определенные правила. Кроме того, некоторые вещи нужно услышать, чтобы в них поверить.

Взгляд Лоры становится мягче. Некоторое время они смотрят друг на друга, и я уже готов вмешаться, потому что у нас нет времени стоять и ждать. Прежде, чем я успеваю отчитать их, Лора говорит:

– Сьерра и Мэйси забрали Джесс из аэропорта, они собирались привезти ее ко мне. Видимо, песчаная буря застала их в дороге. Джесс была найдена на шоссе без сознания. Вероятно, это шок. Видимых повреждений нет, но не исключены внутренние травмы.

– Харрис и Джонс тоже здесь?

– Нет. Они… мы не знаем, где они и как обстоят дела у них, – признается Лора, и я тяжело сглатываю.

«Не думай об этом. Продолжай работать. Сосредоточься. Сохраняй концентрацию», – молча приказываю себе.

– Джесс надо на компьютерную томографию. Ее ждут, и о ней позаботятся, – добавляю я, когда Йен не дает нам пройти. – Пропусти, – настаиваю, бросая на него строгий взгляд.

В отделение неотложной помощи продолжают поступать пострадавшие, новые машины «Скорой» непрерывно прибывают в Уайтстоун. Противошоковое отделение напоминает полевой военный госпиталь, а палаты переполнены.

– Я провожу ее наверх.

– Йен… – начинает Лора, но я оказываюсь быстрее. Я хватаю его за плечо, останавливая. Может, Йен и выше меня, но точно не сильнее. И, главное, мое терпение на исходе.

– Нет.

– Что, прости?

– Я сказал «нет». Не смотри на меня так, будто собираешься сказать, что ты – доктор, а я – простой медбрат, – я работаю в Уайтстоун дольше, чем он, и видел его с Нэшем в первую смену. И пока Йен не сдал экзамены, он будет оставаться интерном – так или иначе, даже если он не такой «зеленый», как остальные, нравится ему это или нет. – Ты волнуешься и злишься, понимаю. Но ты там нужен, – я указываю в сторону неотложки, куда парамедики завозят еще двух раненых. Этому нет конца.

– Я должен быть с ней.

– Побудешь с ней позже. Лиша проводит ее наверх и сообщит нам о результатах. Тебя позовут, если понадобится помощь. Или если что-то изменится в ее состоянии.

– Я так и сделаю, – подтверждает Лиша.

Лора подходит к Йену и берет его за руку, которой он удерживал каталку.

– Она моя сестра. Если я могу оставить ее, то и ты сможешь, – без сомнения, ей тяжело говорить это. В ее словах нет упрека, лишь констатация факта.

Я отпускаю Йена.

– Идемте. Нам нужно работать дальше.