Текст книги "Трудный выбор"

Глава 7

Мэйси

Мы со Сьеррой попали в одну палату, и она ведет себя так, словно ее кислотой пытали, а не обследовали. Сочувствия от нее не дождешься: она отказалась от забора крови, потом передумала, но решила, что сможет сама взять у себя анализ… Правда, оказалось, что она едва стоит на ногах, так что ничего не вышло, и Сьерра стала еще более раздраженной. В итоге бедняга-медбрат взял кровь только у меня и обработал мои царапины. Один порез был достаточно глубоким, поэтому его заклеили пластырем, но обошлось без швов.

И последнее, но не менее важное: нам обеим провели исследование функции легких, по крайней мере, на него Сьерра согласилась без возражений.

Процедуры заняли меньше времени, чем я ожидала, потому что палата оказалась не так загружена, как другие. Во всяком случае, пока.

С помощью пульта дистанционного управления я поднимаю изголовье кровати, чтобы сидеть прямо, как Сьерра. После чего бросаю на нее укоризненный взгляд.

– Ты могла бы быть чуточку добрее к Тодду.

– И кто, черт возьми, этот Тодд? – она поворачивает голову и смотрит на меня, ее глаза метают молнии.

– Медбрат, который должен был взять у тебя кровь! Тодд Бриггс. Он приходил вместе с Торис.

– Никогда о нем не слышала, – Сьерра кривит губы и прикладывает ладонь ко лбу.

– Его имя было написано на бейдже, – я поворачиваюсь, чтобы сурово посмотреть Сьерре в лицо, и тут же жалею об этом. Застонав, опускаюсь обратно на подушку, мышцы чертовски болят. Даю себе несколько секунд, прежде чем вновь взглянуть на подругу. – У тебя точно ничего не болит? – Я задаю этот вопрос уже, кажется, в сотый раз, потому что ужасно волнуюсь, Сьерра сейчас совсем не похожа на пышущую здоровьем девушку. Наверняка ей больно, но она решила молча терпеть.

– Тодд счастливчик уже потому, что я согласилась провести несколько часов в этой палате, – она, конечно, игнорирует мой вопрос о самочувствии, переворачивая страницу свежего выпуска «Уайтстоун Ньюс». Ей больше нечем заняться, да и газета ей нравится, хоть она никогда в этом и не признается. Кроме того, думаю, Сьерра опасается реакции Митча и Лоры, если она не отдохнет хотя бы немного и не останется в палате под наблюдением. Хотя, возможно, дело еще и в Торис. Эта медсестра ужасает, хотя Сьерра никогда бы с этим не согласилась.

Я снова смотрю на нее и могу поклясться, что она дышит чаще и…

Дверь палаты распахивается, и появляется Тодд, на этот раз в сопровождении доктора. Сьерра бросает на меня быстрый взгляд, приподнимает бровь и шепотом спрашивает:

– Тодд? – я киваю и еле удерживаюсь от смеха, потому что широкоплечий медбрат с черными волосами и темными глазами желает находиться рядом со Сьеррой еще меньше, чем она хочет лежать в этой палате.

Я не знакома с доктором. Судя по всему, Сьерра тоже его не знает, но меня это не удивляет. Она не из тех людей, которым важны межличностные отношения; ей все равно, с кем работать, лишь бы работа была выполнена хорошо.

– Доктор Харрис, доктор Джонс, – здоровается врач, улыбаясь во все тридцать два зуба. Такую улыбку я видела прежде только в рекламе зубной пасты. Не сказать, что она неприятная, скорее неестественная. – Меня зовут доктор Шон Грегори, и я ваш лечащий врач.

– Новенький? – скептически спрашивает Сьерра, и я виновато улыбаюсь.

– На самом деле она очень милая, – говорю я. Тодд молча поджимает губы, а Сьерра смотрит на меня так, будто я не в себе.

– И да, и нет. Я работаю в клинике Майо и останусь в Уайтстоун до конца года. В качестве поддержки.

– Понятно, – тон Сьерры не меняется. Вот это да, такой самоуверенности и правда надо поучиться.

– Добро пожаловать, – дружелюбно говорю я и захожусь кашлем.

Доктор Грегори продолжает улыбаться и подходит ближе.

– Ваш рентгеновский снимок без особых отклонений, доктор Джонс, – я выдыхаю с облегчением. – Но из-за нагрузки на легкие у вас возможны приступы интенсивного кашля еще пару дней. Судя по предоставленной информации, вы используете ингалятор. Учитывая обстоятельства, я бы рекомендовал также использовать контроллер. Он не только поможет отследить насыщение кислородом, но и даст возможность вести нормальную повседневную жизнь. В нем медленно действующее вещество, вот соответствующий препарат, – доктор Грегори передает его мне, и я кладу его на столик рядом с кроватью. – Мы все еще ждем результаты анализа крови. Если они тоже в порядке, вас можно будет сразу выписать.

Я благодарно киваю, пока он что-то записывает в моей карте. Да, это не идеальный вариант, но в любом случае моя астма больше не секрет. Работать с таким заболеванием не запрещено, но мне не хотелось афишировать болезнь. Удивительно, что никто из коллег не смутился, когда о ней стало известно. Уайтстоун и правда стал мне вторым домом, хорошо, что больше не нужно держать это в секрете.

– Вы ведь уже ассистируете врачам? Какая специализация? – глаза доктора Грегори удивительно голубые, его прямой взгляд застает меня врасплох.

– Травматология? – мой ответ звучит с вопросительной интонацией, но я сбита с толку из-за его взгляда и улыбки, а также из-за странного выражения лица Сьерры, которое я замечаю.

– Не уверены?

– Нет?

Сьерра раздраженно стонет и бормочет что-то себе под нос. Мои щеки начинают пылать, кончики ушей горят, и доктор Грегори снова смеется.

– Уверен, мы с вами еще несколько раз пересечемся, пока буду здесь работать. По крайней мере, я на это надеюсь, – бодро говорит он, а я замираю, потому что могу смириться со многими вещами: переваренными спагетти, разряженным телефоном, заметками на страницах книг, рисом без соуса или непарными носками, но не с чем-то подобным.

С чем-то, чему я не могу дать названия.

Пока я думаю, что ответить, его улыбка исчезает, и он с серьезным выражением поворачивается к Сьерре.

– Перейдем к вам, доктор Харрис.

– Я тоже ассистент врача.

– Это радует. Но больше меня интересует ваше здоровье.

– И специализация кое-кого другого, – поддразнивает она, усмехаясь. Не могу удержаться, чтобы не состроить Сьерре рожицу.

– Доктор Джонс – чудесная, послушная пациентка, которая выполняет рекомендации медперсонала. Если вы будете сотрудничать, я с удовольствием поговорю с вами о чем-то помимо вашего здоровья.

– Я в порядке!

Надеюсь, Сьерра не набросится на нашего лечащего врача.

– Возможно. Но мне сложно судить об этом, поскольку вы отказались от рентгена и забора крови.

– Я прошла обследование, получила кислород, умылась и отдохнула. Все хорошо. Я только ждала, чтобы сообщить это вам и выписаться. А сейчас я иду домой отдыхать.

Сьерра быстро встает и морщится – ей явно больно, почему она не хочет это признать?

– Ты останешься здесь, – возражаю я, опережая доктора Грегори. – И не вернешься сейчас домой. Тебе нужно пройти полноценный осмотр.

Доктор Грегори встает перед Сьеррой, преграждая ей путь. Они явно не собираются уступать друг другу. Внезапно выражение его лица меняется, он пристально всматривается в Сьерру.

– Вы ударились головой или лицом, доктор Харрис?

– Мы попали в аварию, возможно, – видимо, Сьерра скорее умрет, чем попросит о помощи.

– А я в этом уверена, – вмешиваюсь я, заслужив ее убийственный взгляд. Но это правда. Сьерру сильно ударило во время аварии, так как она искала мой ингалятор и не была пристегнута. Кроме этого, есть еще кое-что: – Я также заметила кровь на ее одежде.

– Да, вижу. Вы сплевывали кровь, доктор Харрис?

Наступает тишина.

– Сьерра, – предупреждающим тоном говорю я. Лучше бы ей сейчас не врать. Да, я люблю повеселиться и могу казаться легкомысленной, но когда речь идет о чужом здоровье, шуткам не место.

– Только один раз, – признается она и пытается успокоить меня: – Ничего страшного. Скорее всего, я просто прикусила язык или внутреннюю сторону щеки.

Доктор Грегори отступает в сторону и, прежде чем Сьерра успевает прошмыгнуть мимо него, говорит буднично:

– Конечно, сейчас вы можете уйти. Со временем боль станет сильнее, потому что адреналин почти полностью выведен из вашего кровотока, но об этом вы и так знаете. Или вы можете позволить проверить, не сломан ли ваш нос. Высока вероятность, что кровь, которую вы сплевывали, стекала по задней стенке горла из-за травмы носа. Подозреваю, что перелома нет, но даже так его нужно обработать и, возможно, вправить. Итак, что вы решили, доктор Харрис?

– Все это время ты сидишь тут со сломанным носом и молча страдаешь от боли?! – от злости мой голос звучит выше, чем обычно.

Мыслительный процесс ясно читается на лице Сьерры, даже ей становится очевидно, что выбора у нее нет.

– После вас, – ворчит она, и доктор Грегори кивает.

– Очень хорошо. Как закончим, вы можете идти домой, если захотите. Мы не станем осматривать вас против вашей воли и удерживать здесь. Но если появятся симптомы болезни, будьте благоразумны и измените свое решение. В конце концов, вы тоже врач, – он поворачивается к Тодду. – Приготовьте все.

– Мне почти не больно, – говорит Сьерра, слегка повернувшись ко мне, и это ее способ извиниться.

– Давай, лечись. А вечером мы устроимся поудобнее на диване. Митч приготовит тебе что-нибудь вкусное и не отойдет от тебя ни на шаг, потому что ужасно переживал.

Сьерра морщится, зная, что ей следовало сразу пройти обследование, а теперь ей неловко.

Я слышала, почему Сьерра до недавнего времени жила с мамой и съехала так поздно, и что их отношения, видимо, довольно сложные. Впрочем, даже этой информации достаточно, чтобы лучше понимать Сьерру. Она хороший человек и грамотный специалист, но, вероятно, ей психологически сложно изменить то, что она привыкла не принимать помощь окружающих, предпочитая действовать сама. Мне сложно представить, каково это – чувствовать себя настолько одинокой. Взаимовыручка – это как обязательство, и я надеюсь, что Митч, Лора, я и другие, кому Сьерра небезразлична, сумеем показать ей, что есть и другой путь. Что она его достойна.

Осмотр занимает много времени, но вокруг царит такая суета, что поначалу я едва замечаю, как наступает вечер. Но все же даже я постепенно начинаю терять терпение. Кроме того, заняться мне нечем – больничную газету я почти выучила наизусть. Прекрасный вид на город, пусть и покрытый слоем пыли и песка, больше не успокаивает. Очень хочется принять душ – я лишь смогла умыться и взять чистый халат вместо порванной грязной рубашки, но на мне до сих пор шорты, которые липнут к телу.

Интересно, Сьерра уже закончила? Ей разрешат выписаться или оставят в больнице под наблюдением? Я лезу в карман за телефоном и включаю его в первый раз после аварии. Внезапно осознаю, что не позвонила маме, и меня накрывает волной стыда и тревоги. Я все еще чувствую себя вымотанной, но это не оправдание. Разблокировав телефон, понимаю, что мама написала мне сообщение:

Мэйси, дорогая, буря была ужасной для этого времени года. К счастью, мы с Гарри находились дома, а не на улице. Ты в безопасности? На работе или в квартире? Пожалуйста, отпишись кратко, когда увидишь сообщение. С твоим папой все в порядке, он сейчас в Техасе. Он просил меня напомнить, как мы гордимся тобой. Он настаивал на этом. Люблю тебя.

Не раздумывая, печатаю ответ. Чувствую себя так, будто меня не то парализовало, не то оглушило.

Спасибо, мама. Вам обоим. Со мной все хорошо, я в Уайтстоун, но скоро поеду домой. Рада, что у вас все хорошо. Люблю вас. Обнимашки от меня Гарри.

Сообщение уходит, и будто разрушает стену, о существовании которой я не подозревала. На глаза наворачиваются слезы, меня душат рыдания, и приходится снять очки, потому что я не могу успокоиться. Этот день, последние несколько часов, а может, последние несколько месяцев невыносимо давят на меня.

Мама живет неподалеку от Финикса. Это пригород, но все же достаточно близко, чтобы с ней могло что-то случиться. Она могла гулять с нашей собакой, а я здесь от скуки уже несколько раз пролистала газету…

– Я забыла о тебе, мама, – задыхаясь, говорю я.

Смесь стыда, вины и тоски по дому сжимает грудь, и я не сопротивляюсь. Подтягиваю колени к груди, кладу на них голову и позволяю слезам течь, в надежде, что это поможет пережить случившееся сегодня. Мне нужно выплеснуть эмоции и мысли, которые смешались внутри. И не надо разбираться, почему. Иногда причины не имеют значения.

Все в порядке. Я много смеюсь и много плачу. Правда, обычно не плачу при посторонних, это неудобно. Когда ты смеешься, что-то отдаешь, когда плачешь, что-то берешь. Это сложно и тяжело, особенно объяснить причину другим людям. Смех – это мой щит, а слезы обнажают слабость. Несмотря на то, что плакать естественно, не каждый готов это принять.

Мама однажды сказала:

– Неважно, почему приходят слезы, и неважно, сколько их. Однажды они должны пролиться.

Если представить, что каждый момент, который тяготит нас, заставляет грустить, злиться или переживать, вызывает слезы, которые мы прячем. Рано или поздно чаша переполнится, и тогда надо выплакаться, чтобы избавиться от этого бремени. Нужно отпустить старые чувства, горе, гнев и боль. Слезам необходимо пролиться, чтобы сознание могло исцелиться.

Поэтому я плачу, не пытаясь сдерживаться, пряча лицо в ладонях. Глаза быстро опухают, а нос закладывает, и я не могу больше нормально вдохнуть. Вытираю лицо салфеткой, хриплю, издаю тихий стон и снова плачу. В конце концов, когда слезы иссякают, даже одеяло кажется свинцово тяжелым. Во рту сухо, как в пустыне. Я пытаюсь сглотнуть…

Не знаю, как долго я рыдала, пять или пятнадцать минут, но сейчас чувствую себя гораздо лучше, будто освободилась от тяжести.

Медленно поворачиваю голову, прижимаясь щекой к колену, и отнимаю ладони от лица. Разлепляю слипшиеся ресницы и… что это?

Сощурившись, смотрю на белый предмет у себя перед носом.

Это что, носовой платок? Но…

Откуда он взялся?

Я испуганно встряхиваюсь, судорожно моргая и шмыгая носом, и в панике нащупываю очки.

Наконец я снова могу четко видеть, но все еще не могу поверить: неужели кто-то наблюдал мою истерику, а я этого не заметила?!

– Вот, возможно, платок будет кстати, – говорит Грант. – И дело не в том, что ты так выглядишь – это только предположение.

Я смотрю на него и не шевелюсь, поэтому он продолжает.

– Я только что пришел, минуту назад. Хорошо, возможно уже минут пять, но точно не больше. Я постучал перед тем, как войти, но ты… отвлеклась и не услышала. Наверное, мне следовало уйти… Вероятно. Не уверен, – добавляет он, прикусывая нижнюю губу, и хмурится так, что между бровей залегает глубокая морщина. Он выглядит таким отчаявшимся, что я не могу удержаться и громко смеюсь. Мой смех звучит ужасно, потому что не прошло и двух минут с тех пор, как я рыдала навзрыд, и в горле пересохло.

– Что смешного? – немного обиженно спрашивает он. Боже, до чего чудесное ощущение наполнить сердце смехом после того, как выплакалась.

– Не знаю, – признаюсь я, снимая очки, которые только что надела, и тру глаза, а в следующую секунду вскрикиваю: – О, черт! – последнее, что мне хотелось сделать – размазать потекшую тушь по лицу. Пытаюсь исправить положение, но становится еще хуже – теперь адски жжет правый глаз. Скорее всего, в него попала ресница. Ненавижу это ощущение, именно поэтому и не ношу контактные линзы.

Несмотря на жжение, меня все еще разбирает смех. Пытаюсь вытащить ресницу – или что там попало в глаз, – но у меня ничего не получается.

Грант что-то неразборчиво бормочет и негромко стонет. Пытаюсь посмотреть на него левым глазом – по крайней мере я хотя бы вижу очертания его лица. Грант вздыхает и садится на кровать рядом.

– Не могу больше смотреть на твои страдания. Дай мне попробовать, – сосредоточившись, он придвигается ближе. Постельное белье шуршит от каждого его движения. Вдруг Грант замирает и хмурится. – Извини, я должен был спросить разрешения, прежде чем сесть на кровать. Все в порядке?

Я молчу, потому что мне требуется время, чтобы осмыслить произошедшее за последние две минуты. И близость Гранта этому не помогает.

– Я все равно не собираюсь здесь спать, – отвечаю слегка взволнованным голосом, потому что Грант совсем рядом – пусть я не вижу его четко, но чувствую его присутствие.

Пытаюсь взять себя в руки и перестать ерзать. Мое тело замирает, но сердце колотится словно сумасшедшее и вот-вот выскочит из груди. Странно, но я ничего не могу с собой поделать.

– Я вымыл руки и продезинфицировал их перед приходом сюда, – с легкой улыбкой он поднимает руки, будто я могу увидеть на них остатки дезинфицирующего раствора, но затем откашливается и наклоняется ко мне. – Откроешь правый глаз? – просит он приятным голосом, его теплое дыхание щекочет мне нос. Внезапно я осознаю, что в компании Гранта мне легко и комфортно. – Попробую ее достать, ладно?

– Ладно, – отвечаю я. Мне хочется положить руки на грудь, чтобы замедлить сердцебиение.

– Выглядишь ты и правда неважно, – серьезно говорит он, и я тихо смеюсь, не шевелясь. Напряженные мышцы понемногу расслабляются. Это приятно.

– Ты довольно… честный.

И мне это нравится.

Глава 8

Грант

– Нет. Я идиот, – бормочу я и проклинаю свою болтливость. – Прости.

– Нет, нет, – отмахивается Мэйси, улыбаясь. – Это ведь правда. Знаешь, если встретишь кого-то, кто будет выглядеть мало-мальски прилично после долгой и тяжелой смены, поездки в аэропорт, аварии и песчаной бури, будь осторожен. Это либо вампир, либо Бейонсе, тебя в любом случае уже будет не спасти.

Не могу сдержать улыбки, я счастлив, что Мэйси не обиделась. Ладно, пора заняться тем, чем собирался. Наклоняюсь и внимательно осматриваю пострадавший глаз. При этом отмечаю, что мне очень нравится светло-коричневый оттенок радужки.

– Взросление с двумя сестрами оставило на мне отпечаток. Пришлось приложить немало сил, чтобы выжить, – это не совсем правда: Кэйси и Эмберли напоминали две противоборствующие стихии, каждая была по-своему разрушительна. – И они сразу понимали, когда я пытался их обмануть, пусть это и была ложь во спасение. Они ненавидят обман. Кэйси всегда говорит: «Если и придется пережить боль, то я выберу боль от правды!»

– Это звучит очень… мудро. Наверное, здорово иметь братьев или сестер.

– Конечно.

Несмотря на бесконечные споры и ежедневные трагедии мирового масштаба, я могу положиться на них, когда понадобится, и это самое главное. Особенно когда мама или папа читают мне очередную проповедь о том, что я разрушаю свою жизнь.

Конечно, отношения между мной и сестрами – это не просто. Отношения между людьми, неважно, родственники они или нет, не появляются на пустом месте. Нужно вкладывать себя и брать в нужной мере. Вот так и получилось, что я очень люблю сестер и благодарен родителям. Я тоже не идеален, и им приходится со мной мириться. И пусть родители требовательны, в конце концов они желают нам счастья. После небольшой заминки я снова сосредоточиваюсь на «здесь и сейчас»:

– Посмотри, пожалуйста, вверх.

Мэйси выполняет указание, и я вдруг понимаю, что сижу рядом с доктором Джонс. Рядом с той самой Джонс, которая умеет широко и заразительно улыбаться, у которой коллекция очков в разноцветных оправах, которая ведет себя очень спокойно, но при этом кажется веселой. Рядом с женщиной, о которой думаю уже несколько недель, хотя на работе мы редко разговариваем. Рядом с женщиной, которую хочу лучше узнать, потому что она мне интересна. Мэйси кажется притягательной. Настолько, что я впервые за долгое время хочу понять, подходим ли мы с кем-то друг другу. В жизни, а не в постели. Не только…

Я тяжело сглатываю, подавляя странный звук, который едва не срывается с губ, и кладу руку на щеку Мэйси. Прикосновение вызывает необычные ощущения: будто по коже проскакивают электрические искры.

Дыхание Мэйси учащенное, возможно, она нервничает, глядя в потолок, пока я рассматриваю ее лицо. Веснушки рассыпались по коже, словно брызги краски, красивый разрез и форма глаз, едва заметный шрам между бровей.

Мэйси вдруг облизывает губы, потрескавшиеся из-за песчаной бури, приоткрывает их, и я понимаю, что готов переступить опасную черту.

Черт возьми! Проклятье! Ругательства – это все, что сейчас проносится у меня в голове. Сердце бешено колотится – или, возможно, мне только кажется. Понятия не имею, что со мной происходит.

Что, черт возьми, я делаю? Сам себе копаю могилу? Я ведь и до этого понимал, что не могу мыслить здраво, когда нахожусь рядом с Мэйси, не могу сосредоточиться и…

– Ты что-то видишь? – шепчет она, и ее теплое дыхание выводит меня из оцепенения.

– Э… да. В смысле, подожди минутку, – я провожу большим пальцем по ее коже и немного оттягиваю нижнее веко. Осторожно, не слишком сильно, но достаточно, чтобы разглядеть. Сначала не вижу ничего необычного, возможно, это просто раздражение? Но потом замечаю ресницу у самого уголка глаза.

Вот она.

– Ресничка. Ты почти вытащила ее. Убрать ее или попробуешь сама?

Мэйси сидит смирно, поджав губы.

– Пожалуйста, постарайся не касаться глаза, ладно? – ее голос звучит высоко, почти отчаянно, но мне это кажется милым.

– Слишком личное? – шучу я, но она не смеется.

– Я ужасно боюсь. Пожалуйста, не делай этого.

– Только не дави на меня, или я не справлюсь с ответственностью, – отвечаю, чтобы отвлечь ее внимание, пока пытаюсь вытащить ресницу.

– Ты же медбрат, Грант, – чуть улыбаясь, бормочет она. – Если ты не справишься с ответственностью, то кто?

– Доктор? – предполагаю я и в ту же секунду кладу палец на маленький волосок, чтобы удалить его из века. – Готово! – я гордо держу ресничку, будто добыл Святой Грааль или заключил поверженных титанов в Тартар. Признаться, я чувствую себя героем.

Мэйси моргает и опускает голову, я смотрю на нее, радостно улыбаясь, и держу ресничку перед ее носом. Хотя без очков она, наверное, сможет увидеть только мой палец.

– Получилось? – как и ожидалось, она прищуривается и мило морщит нос. Затем достает очки и надевает их.

– Да, справился.

– Теперь гораздо лучше. Спасибо!

Ее губы растягиваются в невероятно обаятельную улыбку, и Мэйси смотрит на меня. Опускаю руку, но мне плевать. Мыслей в голове слишком много, но в то же время я ни о чем не думаю. Моя голова полна и пуста одновременно, потому что я сижу на кровати, перед Мэйси, ее колено касается моего бедра. И сейчас она выглядит очаровательно: широкая улыбка, кривоватые очки и растрепанный пучок волос.

Монитор ЭКГ, наверное, задымится, если меня к нему подключить. Пульс слишком высокий, дыхание учащенное…

– Грант? – еле слышно произносит она, и я оказываюсь на грани фибрилляции желудочков.

– Да?

– Твоя… твоя рука.

– Что? – от неожиданности я вздрагиваю. Моя рука все еще лежит на ее щеке, которая теперь слегка покраснела. – Прости. Я хочу сказать… ну… опасность миновала, твой глаз спасен.

Она слегка наклоняет голову.

– Что ты здесь делаешь? Внизу уже все в порядке? Как обстановка в отделении неотложной помощи?

Что я здесь делаю? И что мне ответить? За последние несколько часов я так часто думал о ней и беспокоился, что имя «Мэйси», должно быть, выгравировано в каждой клеточке моего мозга…

– В отделении все под контролем, полчаса назад мы опять начали принимать людей, и с тех пор поступило всего три пациента. Я собираюсь уходить домой, Митч и еще несколько человек тоже заканчивают. Наконец-то, – вздохнув, потираю напряженную шею. – И я здесь, потому что хотел узнать, все ли с тобой в порядке. Ну, ты… то есть что у вас все в порядке. У тебя и Сьерры. Но ее здесь нет, – последние слова я говорю так быстро, что запинаюсь. Приходится откашляться.

Почему рядом с Мэйси я веду себя так, будто у меня серьезные когнитивные проблемы?

– Очень мило. Спасибо.

– Я тоже так думаю, – отвечаю и тут же морщусь. – Это было неуместно. Иногда я просто болтаю всякую ерунду.

– Как я уже сказала, ты честный. – Она улыбается, наклонив голову, будто пытается просканировать меня и понять, какие мысли крутятся в моей голове. – Мне это нравится.

Фибрилляция желудочков. Электрокардиограф заходится в истерике. Мы его теряем!

– Ну что, ты в порядке? – спрашиваю серьезно и выдерживаю ее взгляд. Я сижу рядом с ней на кровати и наслаждаюсь моментом. Наслаждаюсь тем, что нам обоим не нужно работать, и она может уделить мне больше, чем пять минут, что нам не надо заниматься десятком пациентов одновременно, и мне удалось набраться храбрости быть здесь. С Мэйси, черт возьми.

– Да, я в порядке. Насколько это возможно. И со Сьеррой, надеюсь, тоже все хорошо, – она пожимает плечами, избегая моего взгляда.

– Не совсем правда, но и не совсем ложь.

Она морщит нос и бросает на меня предостерегающий взгляд.

– Я не лгу.

– Мне это нравится, – повторяю я ее слова и с усмешкой вздергиваю брови, чтобы поднять ей настроение и дать понять, что все действительно в порядке. Она не обязана мне все рассказывать. Она может поделиться, но не обязана.

– К слову о Сьерре. Где она?

Кровать рядом с Мэйси пустует, свет в маленькой ванной выключен.

– Надеюсь, ее уже выписали. Она отчаянно сопротивлялась осмотру, но доктору Грегори удалось убедить ее. Судя по всему, у нее сломана носовая кость, или, может, в ней трещина? Точно не знаю, пока никого, кроме тебя, я не видела. – Она глубоко вдыхает и выдыхает. Она устала и встревожена, это очевидно. Ей нужен отдых, а я сижу здесь и мешаю.

– Доктор Грегори? – переспрашиваю я. Кто это, можно пояснение, пожалуйста? Почему я его не знаю?

– Новый доктор. Он временно переведен к нам из клиники Майо. Он наш лечащий врач и очень милый человек. Он позаботится о Сьерре, если ей придется остаться в больнице.

Очень милый… замечательно. Восхитительно…

Нет.

– Будем считать, что он везунчик, если переживет это. Я не волнуюсь за Сьерру, уверен, она справится. Она крепкая.

Мэйси фыркает, будто соглашаясь: да, именно так о ней все и думают.

Я понимаю, что у Сьерры Харрис есть слабые места, но прежде чем до них добраться, нужно пройти девять кругов ада и вернуться обратно. Наверное, когда ты влюблен, как Митч, это ощущается по-другому.

– Митч тоже хотел прийти сюда, но, возможно…

Раздается сдавленный крик:

– Сьерра?!

Митч врывается в палату и осматривается.

– Привет, Ривера. Осталось только распахнуть дверь с ноги.

– Где она? – спрашивает он с отчаянием в голосе, и Мэйси, похоже, находит в этом что-то забавное. Наверное, представляет его влюбленным троллем. Или то, что он игнорирует мои слова…

– Она либо дома, либо все еще на осмотре.

– Осмотр? – раздраженно переспрашивает Митч, нахмурив брови. Затем черты его лица смягчаются, и он улыбается: – Привет, Мэйси, прости, что пришел так поздно. С тобой все в порядке?

– Будет, – отвечает она, и я понимаю, как хорошо она умеет отвечать так, чтобы никто не волновался, и при этом не обманывать.

Подавляю желание сказать ей, что она может честно признаться, если чувствует себя плохо или устала, и что в этом нет ничего зазорного.

– Подозрение на перелом носа, – сообщаю я Митчу, а Мэйси подтверждает мои слова кивком.

– ¡Mierda!

– Может, она еще вернется в палату? – предполагает Мэйси, но, к сожалению, никому из нас это не известно.

Раздается стук в дверь, и входит врач в белом халате, которого я не знаю. Выглядит он как Нэш для бедных.

– Часы посещений закончились, – вместо того чтобы поздороваться или представиться, сообщает он Митчу, который, в отличие от меня, не в униформе.

Митч делает слегка насмешливое лицо и говорит:

– Vete a freír churros.

Не знаю, что это значит, но когда он говорит по-испански, это точно не комплимент. Он приберегает испанские комплименты для Сьерры, о которой теперь и спрашивает.

– Где Сьерра?

– Я здесь, тупица, – узнаю знакомый голос еще до того, как вижу ее. Сьерра входит в палату вслед за доктором, и Митч немедленно заключает ее в крепкие объятия, при этом она слегка морщится и бормочет:

– Ой.

– Ваш друг, полагаю? – спрашивает доктор и наконец представляется, но Митч его игнорирует.

– Вашей подруге повезло: носовая кость была слегка поврежденной, и потребовалось минимальное вмешательство. Кость должна восстановиться через две недели, и поддерживающий пластырь больше не нужен. Ей также дают обезболивающие средства. Гематомы, которые образуются или уже образовались, также постепенно исчезнут.

Левый глаз Сьерры немного налился кровью, это выглядит жутковато.

– Я отвезу тебя домой, – говорит Митч, нежно целуя ее в лоб и обнимая, когда они прощаются и уходят.

– Увидимся дома! – бросает Сьерра Мэйси, что для нее означает почти признание в любви.

– До встречи! – радостно отвечает Мэйси. Они действительно ценят друг друга.

– Теперь к вам, доктор Джонс. – Улыбка доктора Грегори, которую он только что нацепил, немного сползает, когда он замечает меня. – Вы работаете в этом отделении? Недопустимо сидеть на кровати пациентки во время дежурства. Пожалуйста, встаньте.

– Нет, это… – начинает объяснять Мэйси, но я кладу руку ей на колено, чтобы дать понять, что она не обязана меня защищать.

Я выполняю его просьбу и поднимаюсь. Встаю рядом с Мэйси, не собираясь уходить. Должно быть, он понимает, что я не уйду, и после короткого колебания решает игнорировать меня.

– Извините за задержку. Результаты ваших анализов готовы, – он подходит к Мэйси. Слишком близко. Боже, как же этот парень раздражает. – У вас сильный дефицит магния, уровень железа на границе нормы, но все еще приемлемый. Остальное выглядит хорошо. Вот, – он протягивает ей лекарства. – Я принес вам кое-что для приема, пожалуйста, пропейте их и сдайте анализ снова через три месяца.

– Я так и сделаю. Спасибо, – Мэйси тянется за ними и…

Его пальцы касаются ее. Они задерживаются в таком положении чуть дольше, чем нужно, пока Мэйси быстро не отводит руку с лекарством, опуская взгляд.

– Спасибо, с ней все будет в порядке, – раздраженно говорю я. Пожалуй, слишком раздраженно. Но мне все равно.

Доктор Грегори переключает на меня внимание, и я вызывающе смотрю на него.

– Я, между прочим, не на дежурстве, и вас не касается, почему я здесь нахожусь, – не самый подходящий момент, но предупреждение должно было прозвучать.

Он смотрит на меня, а я на него, прекрасно понимая, что веду себя, как кот, защищающий территорию. Хотелось бы оправдать себя тем, что сегодня был тяжелый день и это последствия стресса, но, черт возьми, это не так. Да, Мэйси – не моя собственность и не вещь, она мне не принадлежит. Это совершенно неуместно и глупо, но я ничего не могу поделать. Не сегодня. Не сейчас.

– О чем вы? – спрашивает он, сузив глаза.

– Я не медбрат в вашем отделении, – отвечаю твердо, тем самым давая понять, что его это не касается. Тем более что он не из Уайтстоун. По крайней мере, официально нет. Он скорее инородное тело, в особенности в этой палате.

– Похоже, у вас перерыв или конец рабочего дня. Хорошо, как скажете. Тем не менее соблюдайте часы посещения, – надменно добавляет он, прежде чем снова перестает обращать на меня внимание. Он с извиняющимся видом улыбается Мэйси: – Вы можете идти домой, доктор Джонс. Пожалуйста, не забывайте о лекарствах и последующем осмотре. И не забывайте наносить мазь. Царапины должны полностью зажить через несколько дней, хотя некоторое время покраснение будет заметным, – он делает небольшую паузу. – Хотите, я провожу вас вниз? Вам нужна помощь?