Текст книги "Букет"

Букет
Авэт Варунц

Дизайнер обложки Сона Оганян

Редактор Гоар Геворгян

Редактор Наринэ Асланян

© Авэт Варунц, 2023

© Сона Оганян, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-4644-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Было время, я был маленьким, всего несколько лет, должно быть семь или шесть, а может девять, не помню, возможно, семь. Знаю, что был маленьким и была у меня собака. Приставки не было у меня еще. Даже не было мяча. Велосипед был, но непригодный: не ездил. От эмигрировавшего двоюродного брата на память осталась – двухколесная память зеленого цвета. Не знаю, что еще было. Но собака у меня точно была, которую никогда не видел я и не обнимал. Честно говоря, я бы тоже посмеялся услышав такое: иметь собаку и никогда не видать, даже не обнять ни разу. Но говорю вам, был я маленьким и была у меня собака. Возможно вас заинтересовала моя история. Я могу рассказать ее.

Как каждая эпоха, мое детство тоже имело своего историографа, романиста, сказочника. И это дело в нашем доме на себя взяла мама и разные истории рассказывала нам: печальные, веселые, порой таинственные. Годы спустя прочту я Гомера, Данте, Чехова и Чаренца и не могу сказать из них кто более гениальный: мама или эти четверо вместе взятые, но то, что миссия сеять и взращивать во мне любовь к этим четверим и ко всем остальным творцам человеческих истории дана была моей маме, в этом я уверен. Эту памятную историю из уст моей мамы и приправленную ее энтузиазмом, я сейчас расскажу вам, как и обещал выше.

Не могу сказать, была осень или весна, пасмурным был день или солнечным, когда собака моего детства оказалась в одном деревенском доме, где жили моя мама, ее младшая сестра, три моих дяди и их мать – бабушка моя, заботливая и безмерно преданная своим детям женщина. Как и все мамы на свете. Наверняка все… У бабушки были две старшие сестры, Духик и Офик, которые также были замужем. Духик родила пятерых детей, Офик – шестерых. Какие времена были, эх, пять-шесть ребенка в семье. Как же интересно проходили их будни без компьютера, да еще и в деревне. И каким большим богатством они были для родителей, и чуточку – заботой. У бабушки была еще одна сестра – Алвард, намного моложе ее. Они от одного отца были и не были от одной матери. Но какое это имеет значение? Ведь сестра всегда сестрой остаться – милой и в один день покидающей отцовский очаг. И был еще старший брат, дядя моей матери, дядя Хажак. Человек голубоглазый и с любвеобильной душой. Это ему в голову пришла такая гениальная идея: «Возьму собаку сестре… место деревенское… сад и бахча… куры да гуси, надобно будет». Оказывается, обязанности единственного брата он с честью и безропотно исполнял. Вы думаете, шутка иметь шестнадцать племянниц и племянников и быть хорошим дядей?

Неулыбчивым был дядя Хажак, но юмор был его вторым «Я» и юмор ему очень подходил: без лишней жестикуляции и лишь чуточку приятной артикуляцией. Ничего большего. Никакого обмана.

Деревню он покинул еще молодым. Пошел искать счастье в городских бульварах, и, неизвестно, по воле Божьей или собственной обосновался в городе Эчмиадзин. Обзаводился… обвенчался… гнездился… и четверых детей подарил Советской Армении. Говорят, безумно любил своих детей, безумно. А можно ли иначе, когда дело доходит до этих озорных и чудных существ?! Он уехал из деревни, но деревня осталась в его душе. Сильно любил отчий край, интересовался сельчанами, скучал по детству и маминому блюду с маринованной капустой. Нередко посещал в деревню. Приезжал на своей бирюзовой славе – на ГАЗ 21 Волге, и в ней время от времени тысячу и одну пригодных вещей для своих сестер. Сказать, что для них он был как скала, еще ничего не сказать. Чересчур заботливый был он с сестрами и не только с сестрами. Вы бы видели, с каким умилением и восторгом годы спустя о нем вспоминали и рассказывали его племянники. Я был ребенком и был поражен, как сильно мама, тетя, мои дяди и их родичи любили своего дядю. Ни в какой стране мира ничего подобного я не видел, хотя ни разу не был ни в одной другой.

Бывало, к нам в гости приходили мамина братья, и, когда зашелся разговор о таком явлении, как ДЯДЯ, они полушутя, полусерьезно хвастались, что их единственный, незаменимый дядя намного лучше моих троих. Не понимал я, они правы или нет, но сейчас знаю, чувствую, что они, как хорошие дяди, достойные наследники своего дяди Хажака. Я скучаю по ним четверым…

Тяжелым и сладким было детство моей матери. Тяжелым, так как рано потеряла отца – деда моего, и сладким, ибо имела безопасную крышу, братьев и сестру, мать и такого дядю, как дядя Хажак. Сколько-сколько раз, в тесные, трудные минуты он не оставлял сестру и детей. И если на одну чашу весов поставить его материальную помощь, на другую – любовь и заботу, от весов ничего не останется, испаряться, исчезнут весы. Вы сейчас хотите, чтобы я объяснил, почему? А, откуда мне знать почему… Порой прелесть жизни в том, что нельзя объяснить хоть что. И, может, не случайно что по какому-то высшему провидению наш дядя Хажак пошел и заложил очаг в том самом городе11
  Вагаршапат (с 1945 по 1995 год – Эчмиадзин) – центр Армянской Апостольской церкви. Здесь находиться резиденция армянского католикосата.


[Закрыть], где еще много веков назад по видению Григория Просветителя, сошел Единородный, сам Назаретянин. Разве что любовь дяди моей матери и забота о родных могли быть уникальным образцом христианского послания. И пусть простят меня все святые Эчмиадзина, но дядя Хажак святой моих детских дней, помазан устами мамы, тети и трех дядей.

Я уже говорил, что дарование улыбок занимало особое место в его жизни. Интересно то, что у него был такой заразительный юмор, о котором можно было только с юмором говорить. Еще кое-что: он имел юмор собственного произведения. Как-то раз, не зная, как выразить недовольство давно уже взрослому сыну по поводу курения, спрашивает. «Что ты куришь, сын?»… «Мальборо, отец», – присуще себе спокойным тоном отвечает сын, и не полагая, что отец вот-вот сотворит шедевр каламбура. «Мааальборо, мальборо… гавноборо кури, гавноборо». Был еще случай – в этот раз у племянника интересуется:

– Что ты без дел сидишь, дорогой?

– Нечем заняться, кери22
  Кери – дядя, мамин брат.


[Закрыть] джан…

– Нечем заняться, встань и полы подмети, – без злого умысла юморит этот добродушный человек. Таков был наш дядя Хажак: прямолинейный, заботливый, может быть с изъянами, грехами, и всегда любимы нами.

Принято считать, что люди радостные и полные жизни не испытывают недостатка в друзьях. Неизвестно, сколько было у дяди Хажака, но по рассказу мамы был один, который подарил ему собаку, да еще какую: настоящую – образованную, воспитанную, правда, уже не молодую, но какое это имеет значение? Главное, собака была собакой. Да, вы правильно услышали – образованную, воспитанную. Не-е-е-е, собака эта образование получила вовсе не в маленькой приходской школе какой-нибудь сельской общины, а в целом заведении, дарующем смех. Цирковой собакой была Букет. Да, да, вам не послышалось. В цирке собаке дали странную кличку «Букет» по непостижимым и иррациональным причинам для ума и дума простых смертных, подобно Книге Откровения Иоанна. Хоть и Букет еще не утратил гибкость тело и ясность ума, но все же партийное руководство цирка приняло решение отправить уважаемую собаку на почетную пенсию: за заботливое отношение, высокое преуспевание и смехотворного таланта, которые она проявляла перед коллективом, зрителем и человечеством в целом. Что поделаешь, так это коммунистический общественный строй: решения руководства не подлежали обсуждению, особенно пролетариатом. Искали заботливого человека и с адресатом не промахнулись: отдали дяде Хажаку. А он, в свою очередь, решил детство племянников, росших без отца, небольшим праздником приправить. Ведь и собака также, если не по мере рождения ребенка, то хоть чуточку радости может принести в семью, если, конечно, мы в силе принять это.

Так было, что в один неописуемый (если хотите, дивный) день по доброй воле дяди моей матери, на бирюзовой Волге и по трассе Ереван-Севан Букет очнулся, говоря языком детей дяди Хажака, в доме тети Беллы, имевшей репутацию благоразумной и добродетельной женщины во всей деревне. Не потому говорю, что моя бабушка. Можете сами попробовать, съездить к берегам озеро Севан, в село Дзорагюх и спросить кого пожелаете или кого угодно.

Уже говорил, что в погодные условия того дня я не был посвящен, но что день был чудесным, это точно, если не для деревни, то хотя бы для детей той улицы, где детство мамы проходило. Словарный запас мой хромает, воображение мое заикается для описание их пытливости и порыва знакомится с этим ниже среднего роста, снежно-белым, мохнатым, из городов в деревню переехавшим интеллигентным чудом. Если Букет жил бы в Старом Свете, спокойно мог бы восьмым чудом считаться – настолько красив был, такой прелестный! Не краснощекие деревенские ребятишки разинули р

...

конец ознакомительного фрагмента