Текст книги "Простушка для босса"

Глава 11

Ульяна

Едва я вышла из больницы, сразу же перезвонила Шатохиной Ленке. Подруга за меня сильно переживала, даже поесть в больницу приносила, когда узнала, что я собираюсь ждать пробуждения Платонова столько, сколько потребуется.

– Привет, Лен! Платонов очнулся! – выдыхаю с громадным облегчением.

Радость тотальная, меня буквально подняло над землей, даже закружило. Не пережила бы я, если бы с Платоновым произошло нечто дурное. Если бы умер… По моей вине! Из-за глупости! Не вынесла бы такого греха на душе. Но он очнулся, а еще сам директор клиники меня заверил, что Платонов встанет на ноги без последствий для организма. Ни кома, ни паралич Платонову не страшны. Я так обрадовалась, благодарила его без конца. Директор клиники, где Платонов работал хирургом, разглядывал меня пристально, с интересом. Да и бог с ним, главное, Платонов жив, здоров и…

И без работы остался!

Разумеется, есть еще и частная клиника. Но почему-то я уловила нотки тоски под бурным матерным возмущением Платонова, когда он говорил, что появится в частной клинике, как директор. Раньше он появлялся нечасто, только когда надо было подписать кипу бумаг или ради внезапной проверки работы коллектива. То есть не больше нескольких дней он бывал в клинике, а что будет сейчас? Станет появляться чаще? Почему-то сердце забилось ускоренно…

– Улечка, поздравляю! – завопила Ленка. – Поздравляю! Вот видишь, как хорошо! А ты переживала, ногти грызла от волнения.

– Ногти я не грызла, но была близка к этому! – выдохнула я. – Платонов встанет на ноги без всяких последствий для организма.

– Вообще прекрасно! Это надо отметить! – сразу заявила Шатохина.

– Погоди отмечать, – остудила пыл подруги. – Есть нюансы.

– Какие?

– Во-первых, Платонов работы лишился. Во-вторых, он подумал не на меня, а на другого человека. Собрался ему мстить. Вдруг хороший человек ни за что пострадает? Нехорошо получается!

– Так… Почему мне это не нравится?

– Потому что так быть не должно! Я хотела во всем признаться, клянусь, что хотела, а он меня опередил, начал про влюбленность спрашивать…

– Работает зелье! – восторженно пискнула Ленка.

– Что?

– Ты же сама говорила, он потаскун, бабник, циник… И вдруг про любовь спросил! Точно работает! Знаешь, я уже засомневалась, что та бабка что-то умеет, после твоих рассказов. Но теперь, ой, мамочки… Я к ней сама пойду! Мне венец безбрачия снять нужно!

– Какой венец, Ленка? Не смей к этой шарлатанке ходить! Не помнишь, как мне плохо было? Даже если взять в расчет, что Платонова мог стравить тот якобы завистливый коллега, мне все равно было плохо. Полоскало сильно, я едва все внутренности не выблевала, сутки спала на коврике.

– Все равно работает! – упрямо заявила Ленка.

– Не работает оно. Не люблю я Платонова!

– Зато он, кажется, в тебя втюхался?

– Нет же, дурочка! Не втюхался он в меня! Снова про секс заговорил, и только.

– Вот! – торжествующе подчеркнула Ленка. – Про секс заговорил! Едва выкарабкался, а секса с тобой хочет. Значит, все работает. У мужчин путь к сердцу лежит через…

– Через желудок!

– Но сначала проходит через член!

– Нет такой поговорки!

– Это житейская мудрость. Сначала эта тернистая дорожка через член проходит, потом через желудок пролегает прямиком к сердцу. И все, бери его тепленьким… Он твой навеки! А ну-ка… Испеки ему свой фирменный пирог с пьяной вишней! – предложила Шатохина.

– Не буду! – объявила с яростью, которой от себя не ожидала.

– Почему не будешь? – удивилась подруга. – Кольке пекла. Он его съедал.

– Или собакам помойным скармливал, я уже ни в чем не уверена, Лена.

– С родителями не поговорила?

– Мельком, Лен. Они меня поздравили, ждут в гости с Колей. Были такие счастливые, немного грустили, вспоминали Дениса. У меня язык не повернулся задавать им вопросы с подвохом!

– Но выяснить надо.

– Надо, Лена. Именно это я и собираюсь сделать. Выяснить все для себя, понять кое-что. Потом буду думать, как решу!

– Ты как бабуська разумная.

– Я стараюсь. Больше никаких спонтанных поступков. Ни к чему хорошему они не приводят. Поспешишь – людей насмешишь, а в моем случае – еще и навредишь.

– Пирог все же испеки! – шепнула Ленка.

– Нет. Нет. Нет. Никаких пирогов.

– Ну почему? Он у тебя такой крутой получается, я бы сама его слопала! Весь подъезд слюнями заливался, когда ты Коленьке своему пироги пекла. Платонов точно оценит, говорю тебе.

– Нет, Лена. Платонов меня Кузей из мультика обзывает. Я сначала не поняла, о ком он говорит, но пока в больнице ждала, тот мультик посмотрела, – добавила с обидой и слезами в голосе. – Там какой-то маленький, зачуханный неряха бегает, с хриплым голосом! Страшный, чумазый! Знаю, что не красавица, но все же я не такая, – добавила, шмыгнув носом. – Если он меня такой видит, то никаких ему пирогов! Ни за что!

– Так может быть, он не со зла? – предположила Лена. – В шутку?

– Знаешь, это, наверное, самое страшное. Сотворить ужасное не со зла, разбить сердце и, даже не поняв, как сильно навредил, пойти по жизни дальше, смеясь.

– Ой, что-то ты приуныла совсем, а такая радостная была, когда позвонила! – вздохнула Ленка. – Как мне тебе настроение поднять?

– Ничего не надо. Я сейчас в квартиру еду, а ты, когда будешь?

– Сегодня вечером. Смена закончится, я сразу к тебе. Придумаем что-нибудь! Не хочешь Колю? Не надо. Не нужен Платонов? Мы тебе другого найдем… И даже без зелья!

– Лена, не надо! Лена, даже не вздумай! – пригрозила я.

Но подруга уже отключилась.

Как бы она не начала меня сватать за всех подряд и подсовывать знакомства разные. Ничего из этого мне не надо!

* * *

Андрей

– Как там операция Москвина?

Ни здрасьте, не до свидания. Я позвонил Величко исключительно по рабочему вопросу.

– Платонов? – раздалось удивленное в ответ. – Ты очнулся, что ли? – поинтересовался Величко Георгий Александрович, он же Гога, он же Рабинович. Он же просто… Впрочем, скажу, как есть – пидарас!

Но скажу только мысленно, потому что вслух объявлять о своих подозрениях рано. Иначе Величко наказать не удастся.

Ни наказать, ни отомстить? Нет, никуда не годится.

Поэтому я изо всех сил сдерживался, дышал размеренно, спокойно, призывал на помощь всю свою выдержку, чтобы не разразиться матом и потоком обвинений в сторону того, кто меня люто подставил.

Еще и взобрался на мое место, гаденыш! А я же его растил, делился знаниями, скармливал желторотику медицинскому с чайной ложечки крупицы бесценного опыта. Человека из него сделал, превратил обрубка, едва выпущенного из меда, во врача… И что в итоге? Мне прилетела жестокая ответка в виде черной благодарности.

Кровь снова вскипела, перед глазами поплыли алые круги от ярости.

– Платонов, – бросил небрежно. – Он самый. Так что с Москвиным? Мне сказали, что ты операцию ему проводил.

– Москвин в полном порядке. Показатели в норме. Операция успешная, его перевели в реанимационное, чтобы наблюдать за состоянием после операции. По истечении нескольких часов отправлю в обычную палату, – отчитался ровно, но потом словно вспомнил, что теперь он там главный и начал хорохориться. – Нормально все у твоего приятеля! Сам-то ты как? Говорят, анализы у тебя… кхм… странные?

– Анализы странные? Ничего особенного! В отпуск решил пойти.

– Ааа… Ну да, ну да. Отпуск – дело хорошее. Насколько? – новый вопрос.

Вот же гнида! Как будто не знает, что отпуск у меня бессрочный. Я в миг представил его рожу, полную ехидства, словно воочию увидел гаденькую улыбку, прячущуюся в уголках тонких бледных губ.

От злости я шмякнул кулаком по простыне, заскрипел зубами.

Хорошо, что я не в отделении. Я бы гада самым тупым скальпелем на кусочки покромсал, нарезал из его туши заготовку на манты с рубленым мясом, которые он так обожает!

– Не знаю еще, насколько. Дед ко мне прилетел, дела есть. Частная клиника требует больше внимания. Сам-то справишься? Скорее всего, не смогу консультировать, дела!

– Отдыхай. Отделение в надежных руках!

В каких?!

В надежных?!

В чумных и пидарастических руках мое отделение!

Такой гнилой человек, как Величко, быстро разовьет в отделении и кумовство, и взяточничество, и подхалимство! Гнида… Гнида, развалит всю травматологию, а она в центральной клинике моими стараниями была замечательной.

– Желаю успехов. Москвина скоро навещу!

– Навестишь? А… Кхм… О… Ты же лежишь?

– Пять минут назад лежал, сейчас встал. Ерунда, говорю же! Ну, бывай, Рабинович. Звони, если что.

Звони и попадай на вежливое: «Пройдите на хуй, там вас заждались!» – добавил мысленно, спуская пар.

Пролежав полдня, я понял, что лежать больше не могу! Потребовал выписать меня из отделения.

Под расписку, разумеется.

Побухтели, попытались отговорить для приличия, но я настоял на своем, засобирался.

Что я, капельницу себе дома не поствлю, что ли?

Величко уничтожил мою репутацию, но ему не под силу уничтожить мой опыт.

Гад, бля… Гад!

Я был готов покинуть клинику, сел отдышаться, потому что временами накатывала сильнейшая слабость. Так понемногу и выбрался. Передвигался с паузами, разглядывал пейзажи из окна: красивые, жесть! Внутренний двор, забор, парковка, машины скорой…

Так понемногу добрался до холла и заметил, как степенно и важно вышагивал мой дед.

Дедом я гордился и уважал его неимоверно. Восемьдесят три года мужчине, а спина до сих пор ровная, одет в хороший костюм, выглажен идеально, прическа – волосок к волоску! Дед к преклонным летам сохранил свои зубы, волосы, ровную осанку, твердую руку и острый ум. Словом, образец для подражания!

Увидев его, мне стало совестно передвигаться со скоростью вялой мухи, пребывающей под парами дихлофоса, поэтому я придал себе более веселый вид и заставил идти, как обычно, резким, твердым шагом.

– Михаил Семенович! – позвал его. – Какими судьбами?

Дед перевел на меня взгляд, удивился – видно по глазам, но внешне виду не подал, приобнял меня, поцеловал в обе щеки:

– Хотел тебя проведать.

– Уже выписался.

– Что, дома решил под капельницей пролежать?

– Решил, – не стал лукавить.

– Поехали, меня ждет такси, – предложил дед и пошел рядом. – Не гони только, жеребец. Я хочу неспешно прогуляться!

Думаю, приврал дед! Не хотел он гулять медленно, но явно он не хотел давать мне повод злиться из-за снисхождения и жалости. Поэтому я не стал его одергивать. Не стал одергивать еще и потому, что чувствовал за собой вину.

Неторопливы шагом мы вышли из здания больницы, прогулялись до парковки. Оказавшись вдали от лишних ушей, я задал вопрос:

– Родители в курсе?

– Скандал! Возможно, в курсе, – дед поджал губы. – Но не от меня, – добавил.

– И на том спасибо. Значит, ждать нотации.

– А что ты хотел? – спросил ехидно. – По всему министерству слухи расползлись быстро!

– Дед, я…

– Дома поговорим! – отрезал и показал рукой на припаркованный Мерс с желтой шашечкой. – Мое такси.

Сев в машину на заднее сиденье, я еще раз испытал совестливый укол в болезненное место. Заныло где-то внутри… Я хотел объясниться, но дед снова посмотрел на меня с молчаливым укором, и слова остались несказанными.

Дома поговорим.

Что ж, поговорим!

Говорить дед начал, едва мы переступили порог квартиры.

Первые слова, что он сказал, были:

– Андрей, ты меня разочаровал!

Всего четыре слова, но какие! Они меня морально размазали, как манную кашу по тарелке. Раньше всегда звучало другое: «Андрей, я тобой горжусь!»

Но только не сегодня!

Потому, едва добравшись до квартиры, я рухнул на диванчик в коридоре, даже не смог до любимого зала добраться. Просто рухнул без сил.

– Дед, я все объясню!

Дед разулся, аккуратно поставил свои остроносые туфли на нижнюю полку, снял пиджак, повесил его на плечики, отправил в гардеробный шкаф и только потом посмотрел на меня.

– Объясни, пожалуйста.

– Я…

– Постой! – сердито нахмурил густые белые брови. – Я еще не договорил! Я все понимаю: работа напряженная, изматывающая. Ты тянешь не одно место, а два, помогаешь консультациями, участвуешь всюду. Напряжение колоссальное, иногда можно и даже нужно отдохнуть! – воздел кверху палец. – Расслабиться просто необходимо! Можно и пропустить рюмочку. Две-три-пять… Можно и выкурить хорошую дурь, – кхекнул. – Кто не любит хохотушку донну Марию в обществе ее верного любовника Хуана!

– Дед, я…

– Я все понимаю! – сердито посмотрел на меня. – Когда оно природное, натуральное! Но жрать дурь синтетическую… Ладно! Новый век, другое поколение. Даже это с натяжкой принять могу, но, Андрей!

Дед достал из кармана брюк лист бумаги, расправил его и потряс в воздухе.

– Но это… Возбудитель какой-то?! Ты позоришь Платоновых! – скомкал бумажку и швырнул в меня. – Позор! Позор… Сапожник без сапог. Есть проблема? Нужно ее лечить, а не маскировать сомнительными средствами! Чтобы завтра же сдал спермограмму! – потребовал он.

У меня челюсть на пол упала.

Глава 12

Андрей

Я обалдел, пытался собрать себя, соскрести с пуфа. Дед тем временем прошел через весь коридор, свернул в гостиную и уселся в кресло.

– А теперь налей мне коньяк, у меня давление из-за тебя поднялось! – потребовал он. – И принеси мой любимый портсигар. Надеюсь, хотя бы мой портсигар ты не прохерил, как мой любимый Мерседес? – добавил ехидно уже из глубины комнаты.

Пришлось идти в бар, доставать коньяк, протирать бокалы. Портсигар я тоже достал. Дед натолкал в него своих любимых вонючих сигарет, раскрыл, положил на стол. Я знал, что он давно уже не курит, но у него осталась привычка пить коньяк и крутить сигарету, постукивая ею по другим.

– Какая еще спермограмма, дед? – спросил.

– Такая! – сказал, как отрезал. – Я внуков от тебя жду. Кажется, зря. Если ты перед встречей с дамой разгоняешь себя возбудителями низкопробными. Хочу точно знать, что творится у тебя с мужским здоровьем.

– Все не так! Меня наркотой опоили, коллега подставил завистливый, чтобы с места выпереть! Я здоров! Спермограмму сдавать не стану, у меня с девушками все отлично.

– Если все отлично, то покажи мне ту самую избранницу, которая осчастливит меня правнуками.

– Еще слишком рано!

– Рано? То есть ты ей не вдул?

После этого выражения я совершенно потерял дар речи, кажется, даже покраснел, как скромная тургеневская барышня при слове из четырех букв на букву «ч».

– Вдул? Что ты такое говоришь? – прохрипел я сквозь силу.

Дед задумался, достал из нагрудного кармана рубашки небольшой блокнот, полистал его, забубнил себе под нос:

– «Я бы вдул!» – грубое, разговорное выражение, обозначающее крайне сильное сексуальное влечение к женщине… Именно то самое я и хотел сказать. Что ты меня путаешь? Я все правильно говорю!

Я отобрал у деда блокнот, пролистал его. Там среди прочих важных заметок были молодежные словечки.

– Зашквар. Кринж. Лол… Дед, что это такое? Словарь неологизмов? Зачем?

– Отдай! – дед забрал у меня блокнот, тщательно закрепил листы резинкой и спрятал обратно в карман. – Я буду лекции читать в кардиологическом, начиная с осени. Хочу общаться с молодежью на одном языке или хотя бы понимать, о чем они говорят.

– И как это будет выглядеть? Скажешь с трибуны: «Всем кискам пис!»

– Даже мне известно, что это выражение точно родом из прошлого века, внук. Давай ты с больной головы на здоровую не будешь перекладывать? – попросил он. – Не меняй тему разговора! Где та самая девушка, с которой ты жарко проводил время? Если все хорошо и возбудитель лишь ошибка, где она? Я хочу лицезреть улыбающуюся, удовлетворенную и оплодотворенную юную особу привлекательной внешности!

– Нет ее. Отношений я не завожу. Расстались прямиком в отеле!

– Проститутками балуешься? – ахнул дед. – Дожился, Платоновых позоришь! Нормальных баб тебе мало? Проститутка… Тьфу! – поморщился брезгливо.

– Какая еще проститутка? Ты что выдумываешь?! – возмутился я. – Не проститутка она!

– Тогда почему не представишь ее ни мне, ни родителям?

– Если бы я всех, с кем перепихнулся, вам представлял, знаешь, сколько знакомств бы было? Не проститутка она, но и знакомить с вами не собираюсь. Потому что не планирую создавать ни семью. Ни отношения! Лишнее это…

– Лишнее? А ты сам, молодой человек, где вырос? В джунглях? В сиротском приюте? В семье неполной? Ну, скажи!

– Дед, что ты такое говоришь! В семье я вырос. В полной семье.

– То-то и оно! В семье! Когда порадуешь нас тем же? – продолжил наседать дед.

– Ты, дед, коньяк так шустро не глуши! – отобрал у него опустевшую рюмку. – Минздрав предупреждает, знаешь ли. Разошелся!

– Я приехал, чтобы свести тебя с незамужней воспитанной девушкой примерно твоего возраста из той же области жизненных интересов! – заявил дед. – Для дальнейших серьезных отношений, разумеется.

– Будешь водить меня, как кобеля, на случку? Ни за что! Если тебе так нравится незамужняя воспитанная девушка примерно моего возраста, сам с этой взрослой бабой и встречайся, а я… не желаю тратить свое время!

– Хочешь сказать, стара для тебя дама, которой слегка за тридцать?

– Товар за тридцатку на складе завалялся… Ясное дело, что никому он и даром не нужен! По промоакции «знакомство через родителей» пропихивают только некондицию, дед!

– Что ж, тогда свой выбор нам представь! – предложил Платонов-старший.

– А ты ко мне надолго в гости, дед?

– Я буду готовиться читать лекции, – ответил туманно.

Что ж… Значит, на все лето плюс осень, как минимум. Не жизнь меня ждет, а сплошная малина! Я махнул на деда рукой, отправился готовить себе капельницу, смотреть телек и продавливать диван. Сам не заметил, как задремал. Снилось мне что-то путанное, неясное, но ярким пятном была рыжая копна волос. Ничего не ясно, кроме жаркого желания, разливающегося по венам. Жар и жажда… Мало мне, мало! Еще хочется!

Проснулся.

Голова гудела. Трусы топорщились: стояк натягивал хлопковые семейки. В горле – дикий сушняк. Проморгался немного, выпил воды, охладился, сходил отлить… Кажется, даже эрекция спала, перестала быть такой мучительно-острой. Случайно в зеркале я увидел свое отражение: взлохмаченный, небритый мужик, лицо землистого цвета. Выглядел на свой возраст: то есть около сорока…

Внезапно вспомнил слова Кузи:

«Просто переживала за ваше здоровье. Такое напряжение – колоссальное, а у вас – возраст!»

Стоп!

Возраст?! ВОЗРАСТ?!

Ах ты мелочь конопатая… Старпером меня считает, что ли?

Быть такого не может. Я женщинам нравлюсь, и она сама не своя была – текла!

Сомнения прочь!

Но запущенный конвейер мыслей было уже не остановить.

«Я не влюблена в вас. Ни капельки, слава богу!»

Вспомнил, как она перекрестилась.

Едко полоснуло изнутри: не влюблена, говоришь?!

А вот это мы еще посмотрим… Платонов я или кто? От меня еще ни одна девушка не уходила без желания начать отношения! Я сам всех бросал.

Нужно выспаться, а завтра я с ней начну.

Эта… простушка рыжая не уйдет!

* * *

Ульяна

После посещения больницы я отправилась в квартиру, хотела собраться с мыслями, но в итоге лишь тревожилась: все ли сложится хорошо? Не выйдет ли мне боком утаивание правды? Стоит признаться? Наверное, стоило, но после гневной тирады Платонова было страшно сознаваться. К тому же он был уверен, что нехорошее ему подсыпала коллега, поймал его за руку. Может быть, и не было сильного вреда от зелья? Словом, смалодушничала я, забыв, что бывает, когда утаиваешь правду!

Тем же днем Ленка неожиданно вернулась раньше и, придя в квартиру, первым делом объявила:

– Мы идем на маникюр и педикюр!

Я удивилась, посмотрела на часы, ничего не понимая, снова перевела взгляд на подругу:

– А ты чего так рано? Четырех часов еще нет!

– Отпросилась!

Шатохина плюхнулась на диван с бутылочкой колы в руке и протянула мне алюминиевую баночку:

– Будешь? Холодненькая! Такое пекло на улице…

– Колу? Не буду. Там морс охлажденный стоит в холодильнике. Клюквенный. Выпей, полезнее будет!

– Я уже одну выдула, сейчас в туалет сгоняю, а ты собирайся!

– Куда? Зачем? Никуда без объяснений не пойду!

– Так сказала уже: на маникюр и педикюр. Моя знакомая в салоне теперь работает, клиентов набивает, скидку большую сделает!

– Зачем мне маникюр и педикюр? У меня ногти аккуратные, ровно подпиленные, кутикулы подрезанные. Или хочешь сказать, что я неряха какая-то?

– Уй! Заладила… Ничего плохого сказать не хочу. Просто цветной маникюр подчеркивает красоту пальцев! Ничего супер-яркого делать не будем, если не захочешь, – начала уговаривать меня подруга. – Но думаю, тебе бы пошел френч с цветными кончиками! Скромно, но привлекательно. Офисный вариант. Самое то!

– Ну, даже не знаю…

– Знаешь-знаешь! Надо сделать, пусть Платонов увидит тебя преображенной.

– Ногти накрасить. Скажешь тоже, преображение!

– Все начинается с мелочей. Поверь, увидит он твои пальчики и будет мечтать, как ты его старую сосиску мнешь!

– Не старый он, глупая! Ты опять думаешь, что я с дедом Платонова, что ли?

– Нет, не думаю. Я все проверила, узнала про Андрея Викторовича в сети! – заверила меня подруга. – Говоришь не старый? Тридцать восемь скоро стукнет твоему кобелю.

– Что? – ахнула я.

– Говорю же, его старой сосиске будет не хватать твоих пальчиков с аккуратным маникюром!

Пошлячка-Шатохина сжала пальцы в кулак и начала показывать, как будто я вожу кулаком по мужскому органу.

– Сама ты старая сосиска! – рассмеялась я, бросив в подругу подушкой, и отвернулась, зардевшись. – Все в порядке с его сосиской, поверь.

– Большая, что ли? – небрежно фыркнула.

– И очень твердая!

– О, так у нас палочка сервелата… Или все-таки высушенная сырокопченая?

– Хватит с меня этих сравнений. Пойду одеваться…

– Стоп! Не вздумай на свою полку с бабушкиными платьями в пол нырять! Возьми у меня!

– Что это ты такая щедрая: возьми у меня, возьми у меня… – спросила я с подозрением.

– Платья мне малы стали! – вздохнула подруга. – Надо новую диету найти. Старая уже не дает такого эффекта.

– А ты еще больше платьев покупай, когда на пике похудения, потом будет казаться, что ты всегда толще, чем есть на самом деле. Белое платье ты вообще купила, в надежде похудеть на два размера.

– Точно! Белое возьми! – хлопнула в ладоши подруга. – И не смей критиковать мой подход к шоппингу. У тебя его, между прочим, нет вообще!

– Не могу я постоянно у тебя платья брать! – смутилась я.

– Свои купишь с зарплаты. Только без меня не бери, а то снова возьмешь принт – огурцы или цветочки!

* * *

Препираясь, перешучиваясь, мы все же вышли покинули квартиру, доползли под палящим зноем до автобусной остановки и добрались до салона красоты. Ехать было недолго, буквально четыре остановки. В салоне мы провели часа три, наверное. За это время мы успели сделать маникюр и педикюр, а еще я немного подровняла кончики волос, трепетно следя за тем, чтобы не отрезали много! Но кажется, обошлось: подровняли, завили локоны, стало намного лучше, чем было.

Настроение приподнялось, я даже снова стала думать о будущем в приятных красках, планировала кое-что. Разумеется, в моих мечтах недоразумение с Платоновым было разрешено, с моей души снят тяжкий груз вины. Словом, все было замечательно! Только теперь почему-то я не могла представить себя в подвенечном платье рука об руку с Колей, на его место пронырливо пытался влезть другой мужчина! Кое-кто очень настырно вламывался в мои мечты, со своими пошляцкими шуточками про мою писюшку и чрезмерно возвышенные требования к отношениям!

Ох, как меня разозлило, что в мечты вторгся Платонов со своим красивым лицом, умелыми губами и такими сильными, длинными пальцами. Болтун, негодник… Бесстыдник! Бабник, добавила я.

Все, не хочу о нем думать!

Но думать придется… Видеться чаще – тоже!

Однако несмотря на наглое и бессовестное, порочное вторжение Платоновым в мои мысли, я все же была в приподнятом настроении и поддерживала беседу с Леной. Обратно мы решили просто прогуляться пешком. Купили по рожку мороженого, шли, болтали о пустяках. Ленка рассказывала о новом ухажере, загадочно намекала, что он очень хорош собой и достаточно состоятелен, приглашает ее на курорт отдохнуть.

– А ты поедешь?

– Еще думаю, – ответила Ленка. – С одной стороны, когда я еще на курорт рвану? С другой стороны, бесплатно ничего не делается.

– То есть как это?

– Ну ты, темная совсем! В ресторан он меня уже водил, на машине катал. Целовались несколько раз. Я пока избегала прямого контакта, но курорт – это уже все, понимаешь? Деваться некуда! Вписываешься в постель мужика, будешь его развлекать, курорты отрабатывать, угощения, сережки новые…

Я посмотрела на уши Ленки: там болтались симпатичные цветочки.

– То есть ты за сережки ему давать обязана, что ли?

– А я не против, но…

– Но? – подсказала я.

– Темнит он что-то. Командировочным прикидывается. Однако я его несколько раз видела в городе, в моменты, когда его якобы там быть не должно. Думаю, он женатик! Или бандит…

– Ладно бы еще бандит, всякое в жизни бывает. Но представь, что он женат, а ты чужую семью разрушаешь…

Ленка в ответ засмеялась и смеялась так громко, что икать начала:

– Чудная ты, Уля! С бандитом спать, по-твоему, ничего страшного. Вперед, Шатохина. А с женатиком – не смей?

Я ничего ответить не успела.

Внезапно из-за угла вывалилась хохочущая компания подвыпивших парней: человека четыре, не меньше. Все с банками пива, а самый здоровенный – с сигаретой, зажатой между зубов.

– Опачки, какая красота прямо по курсу! – присвистнул здоровяк. – Блондиночка, а вашей маман зять не нужен? – обратился он к Ленке, облизываясь на мою подругу.

Ленка потянула меня за локоть, на другую сторону. Но тротуар был достаточно узкий. Я быстро показала подруге на пешеходный переход, мы засеменили туда, хотели скрыться на другой стороне дороги.

– Невежливая какая… Молча игноришь? – раздался недовольный цык и шаги за нашими спинами. – Ну ничего, мы тебе сейчас язычок быстро развяжем!

Мы поспешили через дорогу по зебре. Пьяные придурки припустили за нами следом бегом, топоча и загоняя в темный переулок.