Текст книги "Конец вечности"

Глава 3
Ученик

Харлан прожил в 575-м несколько недель. Он успел освоиться со своим новым жилищем, привыкнуть к стерильной чистоте фарфора и стекла. Он выучился с умеренным отвращением носить эмблему Техника и уже не пытался прикрывать ее каким-нибудь посторонним предметом или прислоняться к стене, чтобы скрыть нашивку на рукаве.

Ничего хорошего из таких попыток все равно не получалось. Другие только презрительно улыбались и становились еще неприступнее, всем своим видом показывая, что ни под каким предлогом они не позволят Технику втереться к ним в доверие и завоевать их симпатию.

Старший Вычислитель Твиссел каждый день приносил ему новые задачи. Харлан тщательно изучал их и по четыре раза переписывал свои заключения, но даже последний вариант казался ему недоработанным.

Наскоро проглядев заключение, Твиссел кивал головой:

– Чудесно, чудесно!

Затем он окидывал Харлана беглым взглядом своих голубых глазок, и улыбка его становилась чуточку холоднее.

– Дадим Кибермозгу проверить эту догадочку, – говорил он на прощание.

Он всегда именовал заключения «догадочками». Ни разу он не сообщил Харлану результатов проверки, и Харлан не осмеливался спросить его. Он был в отчаянии оттого, что ему не поручают исполнить ни одного из его заключений. Значило ли это, что Кибермозг находит в них ошибки, что он неверно выбирает место и время и не обладает даром отыскивать Минимальное необходимое воздействие в указанном интервале? (Прошло немало времени, прежде чем он научился небрежно произносить МНВ.)

Однажды Твиссел явился к нему в сопровождении какого-то растерянного субъекта, не смевшего поднять на Харлана глаза.

– Техник Харлан, знакомьтесь, это Ученик Купер, – произнес Твиссел.

– Здравствуйте, – равнодушно сказал Харлан.

Внешность посетителя не произвела на него большого впечатления. Купер не вышел ростом, его черные волосики были расчесаны на пробор. Глаза водянисто-карие, подбородок слишком узок, уши чересчур велики, ногти обкусаны.

– Вот этого парнишку ты и будешь учить Первобытной истории, – продолжал Твиссел.

– Разрази меня Время! – воскликнул Харлан.

И как только он мог забыть? В нем сразу проснулся интерес к посетителю.

– Здравствуйте! – повторил он с большим жаром, чем прежде.

– Составь с ним расписание занятий, – сказал Твиссел, – было бы неплохо, если бы ты смог уделить ему два дня в неделю. Учи его сам, как знаешь. В этом я полностью полагаюсь на тебя. Если тебе понадобятся книги, пленки или старинные документы, которые можно найти в Вечности или достижимом для нас Времени, ты только скажи мне, и тебе их доставят. Ну как, справишься?

Как всегда, он вдруг неизвестно откуда выудил зажженную сигарету, и воздух наполнился табачным дымом. Харлан закашлялся и, заметив, как судорожно скривился рот Ученика, понял, что тот охотно сделал бы то же самое, но не смеет.

После ухода Твиссела Харлан заговорил:

– Ну что ж, присаживайся… – Он на мгновение запнулся и затем решительно добавил: – Сынок. Присаживайся, сынок. Мой кабинет невелик, но он в твоем полном распоряжении.

Харлану не терпелось поскорее приступить к занятиям. Подумать только, что он будет работать совершенно самостоятельно! Первобытная история всегда была для него чем-то вроде личной собственности.

Ученик поднял глаза (кажется, впервые за все время) и, заикаясь, спросил:

– Так, значит, вы – Техник?

От доброжелательности и возбуждения, переполнявших Харлана, не осталось и следа.

– Ну и что с того?

– Нет, ничего, – пробормотал Купер, – просто я…

– Разве вы не слышали, как Вычислитель Твиссел назвал меня Техником?

– Д-да, сэр.

– Решили, что это была обмолвка? Собственным ушам не поверили?

– Н-нет, сэр.

– Что вы там заикаетесь? Разучились говорить? – жестко спросил Харлан и почувствовал в глубине души укол совести.

Купер мучительно покраснел.

– Я не очень хорошо владею Единым межвременным языком, сэр.

– Это еще почему? Сколько времени вы учитесь?

– Меньше года, сэр.

– Меньше года? Сколько же вам лет?

– Двадцать четыре биогода, сэр.

Харлан посмотрел на него широко раскрытыми глазами:

– То есть вы хотите сказать, что вас взяли в Вечность в возрасте двадцати трех лет?

– Да, сэр.

Харлан опустился на стул и сжал руки. Такие вещи попросту не делались. Самым подходящим для вступления в Вечность считался возраст в пятнадцать-шестнадцать лет. Что все это значит? Может быть, Твиссел придумал новый способ испытать его?

– Садись и давай приступим. Твое полное имя и номер твоего Столетия?

– Бринсли Шеридан Купер из 78-го, сэр, – заикаясь, ответил Ученик.

Харлан немного смягчился. Это было близко, почти рядом. Всего на семнадцать веков раньше его собственного Столетия. Можно сказать, соседи во Времени.

– Тебя интересует Первобытная история?

– Я почти ничего о ней не знаю. Меня просил ею заняться Вычислитель Твиссел.

– А чем ты еще занимаешься?

– Математикой. Механикой Времени. Пока что я познакомился только с самыми основами. У себя в 78-м я чинил спидиваки.

Харлан даже не поинтересовался, что такое спидиваки. Они могли оказаться чем угодно – от пылесоса до счетной машины. Ему это было безразлично.

– А историю ты никогда не изучал?

– Я проходил историю Европы.

– Ты, наверно, из тех мест?

– Да, я родился в Европе. Нам, конечно, в основном преподавали современную историю. Начиная с революции 54-го, то есть я имел в виду 7554-го года.

– Отлично. Для начала выкинь все это из головы. История, которую учат Времяне, лишена всякого смысла; она меняется с каждым Изменением Реальности. Сами они, разумеется, даже не подозревают об этом. Для каждой Реальности ее история кажется единственной. С Первобытной историей дело обстоит совершенно иначе. Собственно, в этом-то и заключается вся ее прелесть. Что бы мы ни делали, Первобытная история всегда остается неизменной. Колумб и Вашингтон, Шекспир и Герефорд – все они существуют.

Купер нерешительно улыбнулся. Он провел мизинцем по верхней губе, и Харлан заметил на ней темную полоску, словно Ученик отращивал усы.

– Скоро год, как я здесь, а все никак не могу… вполне привыкнуть.

– К чему именно?

– К тому, что меня отделяют от дома пятьсот веков.

– Я и сам немногим ближе. Я ведь из 95-го.

– Вот и это тоже. Вы старше меня, но в другом смысле я старше вас на семнадцать веков. Я вполне могу оказаться вашим прапрапрапра – и так далее – дедушкой.

– Какое это имеет значение? Допустим, так оно и есть.

– Ну, уж знаете… с этим еще надо свыкнуться. – В голосе Купера зазвучали мятежные нотки.

– Мы все в одинаковом положении, – сухо заметил Харлан и приступил к уроку.

Три часа занятий истекли, а Харлан все еще растолковывал Куперу, как это получилось, что до 1-го Столетия существовали еще и другие.

– Но разве 1-е Столетие не было действительно первым? – жалобным голосом спросил Купер.

На прощание Харлан вручил Ученику книгу, не самую лучшую, но вполне пригодную для первого знакомства с предметом.

– Позднее я подберу тебе что-нибудь посерьезнее, – пообещал он.

К концу недели темная полоска на губе Купера превратилась в маленькие, хорошо заметные усики, которые подчеркивали узость его подбородка и старили его лет на десять. «Не очень-то они тебя красят», – подумал Харлан.

– Я прочел вашу книгу, – сказал Купер.

– Что ты о ней думаешь?

– Как бы это сказать… – Последовала длительная пауза, после чего Купер начал снова: – Последние Первобытные Столетия немного похожи на 78-е. Я никак не мог отделаться от воспоминаний о доме. Два раза я видел во сне свою жену…

– Жену?! – взорвался Харлан.

– Я был женат, прежде чем попал сюда.

– Разрази меня Время! Неужели твою жену тоже взяли сюда?

Купер отрицательно покачал головой:

– Я даже не знаю, не затронуло ли ее прошлогоднее Изменение? Если так, то возможно, что она уже и не жена мне.

Харлан постепенно собрался с мыслями. Конечно, если Ученика берут в Вечность в возрасте двадцати трех лет, то вполне может оказаться, что он женат. Один беспрецедентный факт влечет за собой другой.

Что творится на свете? Начни только менять законы, не успеешь и оглянуться, как наступит хаос.

– Надеюсь, ты не собираешься прогуляться в 78-е и выяснить, чья она теперь жена? – Он не хотел быть грубым, но слишком уж велико оказалось его беспокойство за судьбу Вечности.

Ученик поднял голову; глаза его были холодны и спокойны.

– Нет.

Харлан смущенно поерзал на стуле.

– Вот и хорошо. У тебя больше нет семьи. Никого нет. Отныне ты Вечный и забудь обо всех, кого ты знал там, во Времени.

Купер поджал губы и быстро проговорил с сильным акцентом:

– Вы рассуждаете как типичный Техник.

Харлан ухватился обеими руками за крышку стола. Хриплым голосом он произнес:

– На что ты намекаешь? На то, что я – Техник и, следовательно, Изменения – дело моих рук? Поэтому, мол, я защищаю их и требую, чтобы ты им радовался? Послушай, мальчик, ты еще года здесь не провел, даже говорить как следует не научился. Ты еще весь напичкан Временем и Реальностью, но уже вообразил, что все знаешь о Техниках и можешь лягать их, как тебе заблагорассудится.

– Простите, – торопливо проговорил Купер, – я не хотел вас обидеть.

– Пустое, разве можно обидеть Техника? Просто ты наслушался разговоров. Говорят же: «Черств, как Техник» или «Техник зевнул – миллиона людей как не бывало». И еще кое-что в том же духе. Так в чем же дело, Ученик Купер? Решил присоединиться к общему хору? Захотелось стать взрослым? Вообразил себя крупной шишкой в Вечности?

– Я же сказал – простите.

– Ладно. Мне только хотелось сообщить тебе, что я стал Техником месяц назад и что я не совершил еще ни одного Изменения Реальности. А теперь давай займемся делом.

На другой день Старший Вычислитель Твиссел вызвал Эндрю Харлана в свой кабинет.

– Послушай, мой мальчик, как ты посмотришь на то, чтобы прогуляться во Время и произвести МНВ? – спросил он.

Это предложение подвернулось как нельзя более кстати. Все утро Харлан со стыдом вспоминал о своей трусливой попытке отмежеваться от ответственности, о наивном ребячьем выкрике: «Не вините меня, я еще не сделал ничего плохого». Этот выкрик был равносилен признанию, что в работе Техника и в самом деле есть нечто постыдное, а он, Харлан, еще новичок, у которого просто не было времени стать преступником.

Хватит отговорок! Теперь он сможет сказать Куперу: да, я сделал нечто такое, из-за чего миллионы людей стали новыми личностями, но это было необходимо, и я горжусь своим поступком.

– Я готов, сэр! – радостно воскликнул Харлан.

– Чудесно, чудесно. Думаю, тебе приятно будет узнать, мой мальчик, – Твиссел выпустил клуб дыма, кончик его сигареты вспыхнул алой точкой, – что все твои заключения подтвердились с высокой степенью точности.

– Благодарю вас, сэр.

(Итак, подумал Харлан, теперь это уже заключения, а не «догадочки».)

– У тебя талант, мой мальчик. Рука мастера. Я жду от тебя великих дел. А пока мы займемся вот этим небольшим дельцем из 223-го. Ты был совершенно прав, утверждая, что достаточно заклинить муфту сцепления в двигателе. При этом действительно получается необходимая «вилка» без нежелательных побочных эффектов. Возьмешься заклинить сцепление?

– Слушаюсь, сэр.

Так совершилось подлинное посвящение Харлана в Техники. После этого он уже не был просто человеком с розовой нашивкой на плече. Он изменил Реальность. За несколько минут, выкраденных из 223-го, он испортил двигатель, и в результате некий молодой человек не попал на лекцию по механике. Из-за этого так и не стал заниматься солнечными установками, и очень простое устройство не было изобретено в течение десяти критических лет. А в результате всего этого, как ни странно, война в 224-м была вычеркнута из Реальности.

Разве это не было благом? И так ли уж важно, что какие-то личности изменились? Новые личности были такими же людьми, как и прежние, с таким же правом на жизнь. Чьи-то жизни стали короче, зато у большего числа людей они стали дольше и счастливее. Правда, великое литературное произведение, грандиозное создание человеческого разума и чувств, не было написано в новой Реальности, но разве несколько экземпляров этой книги не сохранились в библиотеках Вечности? И разве в новой Реальности не будут созданы иные великие творения искусства?

И все же в эту ночь Харлан долго и мучительно не мог заснуть, а когда он наконец задремал, с ним произошло то, чего не случалось уже много лет.

Он увидел во сне свою мать.

Несмотря на столь жалкое проявление слабости в самом начале деятельности, не прошло и биогода, как Харлан стал известен по всей Вечности в качестве Техника Твиссела, а также под язвительными прозвищами «чудо-ребенок» и «безошибочный Техник».

Его отношения с Купером стали более спокойными. Подлинной дружбы между ними так и не возникло. (Если бы Купер пересилил себя и предпринял какие-то шаги к сближению, то Харлан, наверно, растерялся бы.) Тем не менее ладили они неплохо, а Первобытной историей Купер интересовался теперь ничуть не меньше, чем его учитель.

– Послушай, Купер, ты не будешь возражать, если мы отложим урок на завтра? – как-то спросил его Харлан. – Мне необходимо на этой неделе попасть в 300-е, чтобы уточнить одно Наблюдение, а человек, с которым я хочу встретиться, свободен как раз сегодня вечером.

У Купера жадно заблестели глаза.

– А я не мог бы поехать вместе с вами?

– Ты хочешь?

– Конечно, хочу. Я никогда не ездил в капсуле, если не считать того раза, когда меня доставили сюда из 78-го, а тогда я еще совершенно ничего не понимал.

Харлан обычно пользовался Колодцем С, который по неписаной традиции был предоставлен в распоряжение Техников во всей своей бесконечной протяженности во Времени.

Купер последовал за Харланом без малейших признаков замешательства и занял место на круглом диванчике, почти полностью опоясывавшем внутренние стенки капсулы.

Но когда Харлан, включив Поле, послал капсулу в прошлое, на лице Купера появилось комичное выражение изумления и растерянности.

– Я ничего не чувствую. В чем дело? – спросил он.

– Все в порядке. Ты ничего не чувствуешь, потому что мы не двигаемся в буквальном смысле этого слова. Нас как бы протягивает сквозь Время. Фактически, – продолжал Харлан, незаметно для себя впадая в назидательный тон, – в данный момент ни ты, ни я не состоим из вещества, хотя наши органы чувств и утверждают обратное. Сотни людей могут пользоваться в это же самое мгновение нашей капсулой, перемещаясь (если только можно так выразиться) в разных направлениях Времени, проходя один сквозь другого и так далее. Законы обычного мира неприменимы к Колодцам Времени.

Губы Купера изогнулись в лукавой улыбке, и Харлан смущенно подумал: «Парнишка изучает Темпоральную механику и знает об этих вещах гораздо больше меня. Мне бы лучше помалкивать, незачем строить из себя дурака».

Угрюмо замолчав, он принялся разглядывать Ученика. За прошедшие месяцы усики Купера выросли и свисали теперь книзу по так называемой Маллансоновой моде. Изобретатель Темпорального поля Виккор Маллансон на единственной подлинной и очень скверной фотографии был изображен с точно такими же усиками; по этой причине они пользовались среди Вечных большой популярностью, хотя мало кому шли.

Глаза Купера были устремлены на циферблат, где быстро сменявшие друг друга числа отмечали номера Столетий, сквозь которые они проносились.

– Как далеко в будущее тянутся Колодцы Времени? – спросил вдруг Купер.

– Неужели ты еще не проходил этого?

– Я почти ничего не знаю о капсулах.

Харлан пожал плечами:

– Вечности нет конца. Колодцы тянутся беспредельно.

– А вам случалось бывать далеко-далеко в будущем?

– Дальше нашего Сектора – ни разу. Вот доктор Твиссел – так тот был даже в 50000-м.

– Разрази меня Время! – прошептал Купер.

– Это еще пустяки. Некоторые Вечные бывали даже за 150000-м.

– Ну и что там?

– А ничего, – угрюмо ответил Харлан, – полно всяких тварей, но разумных существ нет. Человечество исчезло.

– Вымерло? Уничтожено?

– Не думаю, чтобы кто-нибудь мог ответить на этот вопрос.

– А разве никак нельзя изменить это?

– Видишь ли, начиная с 70000-го и дальше… – начал было Харлан и осекся. – Послушай, Время нас побери, давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.

Существовала тема, к которой Вечные относились чуть ли не с суеверным страхом. По молчаливому соглашению они избегали разговоров о «Скрытых Столетиях» (так назывался период Времени между 70 000-м и 150 000-м). Своими скудными познаниями Харлан был обязан лишь тесному сотрудничеству с Твисселом. Наверняка известно было только то, что ни в одном из тысяч этих Столетий Вечные не могли проникнуть во Время. Двери между Вечностью и Временем были непроницаемы. Почему? Этого не знал никто.

Твиссел как-то заявил с усмешкой:

– Когда-нибудь мы и до них доберемся. А пока нам вполне хватает хлопот с семьюдесятью тысячами Столетий.

Однако этот довод показался Харлану малоубедительным.

Из разрозненных замечаний Твиссела Харлан заключил, что делались попытки изменить Реальность в Столетиях, непосредственно предшествовавших 70000-му, но без должных Наблюдений в последующих веках трудно было рассчитывать на успех.

– А что произошло с Вечностью после 150000-го?

Харлан вздохнул. Купер, очевидно, не собирался менять тему разговора.

– Ничего не произошло, – ответил он, – Секторы имеются в каждом Столетии, но после 70 000-го в них никто не живет. Секторы тянутся на миллионы лет, пока не исчезнет всякая жизнь на Земле, и после этого, пока Солнце не вспыхнет, как Новая, и даже после этого. Вечности нет конца. Потому-то ее и называют Вечностью.

– Разве наше Солнце стало Новой?

– Разумеется. Иначе не было бы Вечности. Солнце, превратившись в Новую, стало нашим источником энергии. Ты себе даже не представляешь, сколько энергии требуется для создания Темпорального поля. Поле, созданное Маллансоном, имело протяженность всего две секунды от одного конца до другого и было так мало, что едва вмещало спичечную головку, но для него потребовалась вся энергия атомной электростанции за целый день. Почти сто лет ушло на то, чтобы протянуть тоненькое, как волосок, Поле достаточно далеко в будущее и начать черпать лучистую энергию вспышки Солнца. Лишь после этого удалось создать Поле настолько больших размеров, что в нем смог поместиться человек.

– Как все это интересно! – вздохнул Купер. – А меня все еще пичкают на уроках уравнениями полей и Темпоральной механикой. Вот если бы я жил во времена Маллансона…

– Ты бы ничего тогда не узнал. Маллансон жил в 24-м, а Вечность была создана только в конце 27-го. Сам понимаешь, что открыть Темпоральное поле и создать Вечность – далеко не одно и то же. В 24-м не имели ни малейшего понятия о значении открытия Маллансона.

– Выходит, что он опередил свое Время?

– На сотни лет. Он не только открыл Поле, но и предсказал почти все характерные черты Вечности, кроме разве Изменений Реальности. Он сделал это довольно точно, и… кажется, мы приехали.

Они вышли из капсулы.

* * *

Никогда прежде Харлан не видел Старшего Вычислителя Твиссела в таком гневе. О Твисселе поговаривали, что он не способен ни на какие проявления чувств; его называли бездушным, зажившимся в Вечности стариком и сплетничали, что он давно уже забыл номер своего родного Столетия. Ходили слухи, что сердце его атрофировалось в ранней молодости и что он заменил его маленьким ручным анализатором, вроде того, который он всегда носил с собой в кармане брюк.

Твиссел никогда не пытался опровергнуть эти слухи. Многие были убеждены, что он и сам в них верит.

Поэтому, согнувшись под обрушившейся на него лавиной гневных упреков, Харлан все же каким-то уголком мозга успел удивиться, что Твиссел способен так бурно проявлять свои чувства. Он даже подумал, не пожалеет ли позднее Вычислитель, что механическое сердце предало его, оказавшись на поверку жалким органом из мышц и клапанов, которому не чужды никакие человеческие страсти.

Скрипучим старческим голосом Твиссел кричал:

– Всемогущее Время, с каких это пор ты возомнил себя членом Совета? По какому праву ты здесь командуешь? Кто кому отдает распоряжения, ты – мне или я – тебе? Давно ли ты распоряжаешься движением капсул? Уж не должны ли мы все являться к тебе за разрешением на поездку?

Время от времени Твиссел останавливался, требовал: «Отвечай!» – и, не дожидаясь ответа, обрушивал на голову Техника новую лавину язвительных вопросов.

– Если ты хоть еще раз позволишь себе подобное своеволие, я пошлю тебя ремонтировать канализацию до конца дней твоих, – заключил он наконец.

Харлан, бледный от все возрастающего смущения, пролепетал:

– Мне никто никогда не говорил, что Ученика Купера нельзя брать в капсулу.

Однако это объяснение не смягчило Твиссела.

– Что толку в негативных оправданиях, мой мальчик? Тебе никогда не говорили, что его нельзя обрить наголо. Спаивать его тебе тоже не запрещали. Всемогущее Время, что именно было тебе поручено?

– Мне поручили обучить его Первобытной истории.

– Так этим ты и занимайся. И больше ничем.

Твиссел бросил окурок на пол и яростно растер его ногой, словно это было лицо его злейшего врага.

– Я бы хотел обратить ваше внимание, Вычислитель, – рискнул вставить Харлан, – что многие Столетия текущей Реальности в некоторых отношениях сильно напоминают интересующий нас период Первобытной истории. Я намеревался взять с собой Ученика Купера в эти эпохи, разумеется, в строгом соответствии с пространственно-хронологическими Инструкциями.

– Что?! Послушай, дурья голова, ты будешь хотя бы изредка спрашивать у меня разрешение? Поездки категорически исключаются. Никаких практических занятий. Никаких лабораторных экспериментов. Оглянуться не успеешь, как ты начнешь изменять Реальность, просто чтобы показать ему, как это делается.

Харлан облизнул сухим языком пересохшие губы, обиженно пробормотал извинения и в конце концов был отпущен с миром.

Однако прошла не одна неделя, прежде чем обида его улеглась.