Текст книги "Күнсұлу"

Күнсұлу
Азамат Ескожа

© Азамат Ескожа, 2024

ISBN 978-5-0062-8127-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Күнсұлу

Күнсұлу – солнечная красавица (каз.)

Сольпуга была гигантской. Длиной почти в одну абда11
  Абда (араб.) – мера длины, около 9 см.


[Закрыть], она пронзительно верещала, отбивалась своими сильными конечностями и кусала палку, не дававшую ей убежать. За другой конец палки держался молодой парень и, лежа на земле, тщательно зарисовывал насекомое в свой блокнот. Он еле поймал ее и не собирался отпускать, пока не изучит это чудовище полностью.

Вблизи сольпуга на самом деле казалась монстром. Маленькие блестящие глаза, казалось, сверкали ненавистью к державшему ее человеку, она размахивала своими мохнатыми лапками, увенчанными грозными когтями, ее жвала кусали препятствие и сила насекомого поражала воображение. Его внезапно взяла дрожь, когда он представил, что сольпуга сделала бы с ним, если бы была его роста.

Свистящий стрекот прекращался только тогда, когда она атаковала палку своими мощными хелицерами. «Аха, значит звук издается челюстями», – догадался он и занес наблюдение на бумагу. Он настолько увлекся исследованием, что даже не услышал, как его несколько раз позвали.

– Гассан, астролябию! Господи, что ты будешь делать с этим сопляком!

Внезапно что-то мелькнуло перед глазами Гассана, и в облачке пыли он увидел, как сольпуга бьется в конвульсиях, разрезанная на две части. Гассан поднял глаза. Над нам нависал ухмыляющийся Зайед, в руках он держал маленькую лопатку.

– Мы тебя долго будем ждать? Тащи астролябию, – Зайед зло пнул Гассана по заду. Гассан в сердцах вскочил на ноги и встал перед обидчиком, тяжело дыша. Стиснув челюсти, чувствуя пульсирующую кровь в висках, Гассан стоял и молча смотрел в невозмутимое лицо Зайеда. Что мог сделать он, восемнадцатилетний юноша против зрелого закаленного вояки, который взял себе за развлечение доставать его. Но нужно было хотя бы создать видимость сопротивления этой грубой, животной силе.

– Астролябию! Гассан! – Абдул в очередной раз спас его от унижения. Гассан резко развернулся и с плохо скрываемым облегчением сердито начал рыться в сумках.

Пока они настраивали прибор, вся семья приютившего их пастуха собралась вокруг и с немым интересом наблюдала за странными манипуляциями. Абдул сделал необходимые измерения и сверился со старой пожелтевшей от времени картой, завернутой в кожаный чехол.

– Скоро полнолуние, – Гассан посмотрел в утреннее небо, в котором просвечивал еле видимый, почти полностью сформировавшийся лунный диск.

– Да, вижу. Зайед, давай собираться уже!

Маленький караван из трех человек и четырех верблюдов готовился к отбытию. Дети приютившего их пастуха стояли рядом и улыбались во весь рот. Гассан вытащил свой рабаб22
  Рабаб (араб.) – струнный щипковый инструмент.


[Закрыть], бережно вытер от пыли и, лукаво посмотрев на маленького мальчика, увлеченно ковырявшегося в носу, заиграл. Вся семья кочевников с возгласами восхищения собралась вокруг. Музыка вернула Гассана обратно, в богатый дом под Табуком, в его большую семью. Сейчас они, скорее всего, сидели в тени деревьев во дворе и пили утренний чай со сладостями. Они с отцом сидели бы и играли в любимые отцовские шахматы. Шахматы Гассан никогда не любил – меньше всего хотелось сидеть и монотонно проигрывать. На самом деле у него неплохо получалось, но зачем ограничивать себя размерами доски, когда вокруг такой необъятный мир. Правильно ли он поступил, добровольно отправившись в эту миссию? Отец всегда учил его идти навстречу своим страхам и толкать горизонт дальше изо всех своих сил. Но как же хотелось хоть на немного вернуться домой, в летний вечер, где пахнет его любимыми свежеиспеченными лепешками и кофе с кардамоном, он лежит головой на коленях матери и ее нежные пальцы перебирают его волосы.

Подошел пастух, суровый степняк с обветренным лицом и протянул им бурдюк.

– Возьмите еще воды. Непонятно, есть в том колодце вода или нет, давно там никто не ходил.

– Благодарю, спасибо за ночлег, – Абдул учтиво поклонился, уже сидя в седле и прощально махнул всем рукой. Старик один из всей компании немного знал степной язык и сложную дорогу до цели их путешествия. Пошел уже четвертый месяц пешего перехода из Аравии до татарских земель. Зиму они переждали в северном Мавераннахре, у знакомых богословов и теперь, перейдя великую реку, шли по дикому Турану. Дети какое-то время провожали их, махая руками, потом отстали и путники опять оказались одни посреди степи.

– Гассан, догоняй! – Абдул недовольно покачал головой и повернулся к Зайеду, трусившему рядом.

– Нам никогда не объять это пространство. И не догнать всех этих кочевников, – мрачно процедил Зайед.

– На всё воля Всевышнего. Наша задача – нести его Слово. Даже если они не могут прочесть Книгу, будем рассказывать.

– Да я больше за этим щенком присматриваю.

– Что ты постоянно дергаешь его? Лучше бы сделал из него мужчину – научил бы управляться с оружием.

– Да пытался уже, не хочет, сам же видишь. Ему всякие жуки интереснее.

– Просто у тебя своих детей нет, поэтому и не можешь достучаться. К каждому человеку можно подход найти. Гассан он такой, я бы назвал его тихим бунтарем. Думаешь трус вызвался бы сам с нами? Его отец как узнал про миссию, взвыл. Прибежал ко мне с мольбами, чтобы я его отговорил. Молодой конечно, дурак еще, но не глупый…

– Я ему нянькой не нанимался, сам учи своего меджнуна33
  Меджнун (араб.) – «безумный, одержимый», в арабской культуре символ непомерной страсти и безрассудной любви.


[Закрыть], – Зайед пришпорил верблюда и пристроился в начале каравана.

– Это да. Нет путешествия длиннее, чем побег от любви, – сказал самому себе старик и усмехнулся.

Через два дня уже в сумерках они добрались до ориентира – старого полузасыпанного колодца в подножии невысоких красных гор. На удивление, в нем была вода. Необыкновенно холодная и чистая, она утолила жажду разгоряченных с долгой дороги путников. Сегодня была очередь Гассана готовить нехитрый ужин на костре, пока старшие раскладывали лагерь. Абдул вскоре притомился и удобно примостился с книгой. Полная луна светила настолько ярко, что он даже не удосужился зажечь примус.

– Зайед, набери еще воды, давай помоемся хоть, пока еще тепло, – старик начал медленно, размеренно раздеваться.

Зайед подхватил ведра и направился к колодцу. Верблюды, почувствовав воду, занервничали и начали поочередно реветь. Зайед походя ударил палкой одного из них, тот обиженно взревел еще громче во всю мощь своей глотки.

Гассан сидел у костра спиной к лагерю и спутникам и поэтому не видел большей части того, что произошло в следующую минуту.

Зайед наклонившись над колодцем, набирал воду, как вдруг внезапно насторожился, остановился и стал пристально вглядываться вглубь скважины. Из глубины вытянулась костистая рука, чем-то похожая на человеческую, схватила его наклоненную голову и беззвучно затянула внутрь. Абдул, невольно наблюдавший эту сцену, вскочил на ноги, и медленно побежал к колодцу, потом в смятении развернулся и побежал ко все еще ничего не замечающему Гассану. Из колодца вылезла какая-то неведомая тварь и беззвучно устремилась за Абдулом. Верблюды сорвались с привязи и с испуганным ревом разбежались.

– Гассан! Гассан! – наконец прорвало онемевшего от ужаса старика.

Гассан повернулся и застыл в оцепенении. Почему-то вспомнилась недавняя сольпуга, хотя между ней и этим существом было мало общего. Тварь двигалась на задних лапах, помогая себе непропорционально длинными руками с острыми когтями. Из ее тела во все стороны торчали острые кости. Но больше всего Гассана завораживала гигантская пасть с кинжалоподобными клыками. Не в силах подняться, Гассан наблюдал за происходящим полуобернувшись, сидя на корточках. Время как будто остановилось, и вот наконец тварь настигла старика. Она повалила его на землю и нависла над ним. Абдул начал отбиваться книгой. Потом он обернулся вокруг и нашел Гассана взглядом.

– Беги, …беги – тихий крик оборвался когда длинные когти вонзились в сердце. Тварь подняла окровавленную голову и пристально посмотрела в сторону притихшего парня. И время пришло в себя.

Гассан резко поднялся и побежал, смотря перед собой, прямо в черноту ночи. Не слыша ничего от стука своего собственного сердца, перебирая немыми ногами и боясь обернуться, он побежал. Очень не вовремя под ноги подвернулась коряга, он споткнулся и покатился кубарем. И на какое-то мгновение его взгляд уловил то, что происходило в лагере.

Красная гора была ярко освещена полной луной. Тварь стояла в всполохах костра над неподвижным телом, смотрела ему вслед и казалось что от ее тела исходил странный голубоватый свет. А может быть, это лунный свет отражался от ее металлических волос. Парень вскочил и изо всех сил побежал прочь, в кромешную тьму.

—

Нужно было добраться до скал. Там она легко скинет преследователей с хвоста и скроется в бесчисленных ущельях, которые она знала как свои пять пальцев. Ее конь был легок и пока что легко отрывался от погони. Күнсұлу обернулась – пятеро всадников были далеко позади нее. Но погоня продолжалась уже два дня и настроены они были серьезно. Утерев рукавом слезы и упрямо поджав губы, девушка пришпорила коня.

Уже подъезжая к скалам, она вдруг увидела прямо по курсу пешего человека. Он шел на север, еле двигая ногами, и, судя по всему, был в беде. В какой-то момент путник заметил ее, скачущую ему навстречу, испугался и побежал обратно к скалам. Но силы быстро покинули его, и он, упав на землю, теперь обреченно ждал ее. Они лишь только встретились взглядами когда Күнсұлу, не останавливаясь, проскакала мимо, на всякий случай держась за саблю. Человек был не местным, изможден, потрескавшиеся губы и сгоревшее лицо говорили о жажде. Но даже несмотря на это, девушка отметила насколько парень был красив.

Путник недоуменно проводил девушку взглядом и безнадежно протянул руку ей вслед. Через пару минут преследователи так же, не задерживаясь, пролетели мимо, бросая на несчастного быстрые взгляды.

– Подождите.. воды. Пожалуйста, – Гассан с сиплым шепотом медленно поднялся на дрожащие ноги и из последних сил последовал за погоней. Без воды он уже не протянул бы до конца дня, терять ему было нечего.

Күнсұлу поднялась по крупному скальнику, чтобы не оставлять следов и спряталась на небольшой вершинке. Она обняла верного коня за шею и нежно шепча что-то, зажала ему рот. Преследователи проскакали мимо и скрылись в ущелье. Подождав несколько минут, девушка прислушиваясь, осторожно вывела коня, сняла бурдюк с водой и начала поить обессиленное животное. Когда она обернулась на треск ветки под ногами, было уже поздно. Один из преследователей напал на нее сзади, сшиб на камни сильным ударом по голове и начал со злобой душить.

– Убью тебя! Чтоб ты сдохла! Сколько же я тебя искал! – сильные заскорузлые руки мужчины крепко сжали ее хрупкое горло. Девушка пыталась освободиться, но тщетно. Мужчина навис над нею и злобно шипя, выдавливал из нее жизнь.

– Паскуда! Привезу твою голову домой, пусть народ порадуется!..ээ, а ты кто та..

Палка попала душителю по виску и он опрокинулся набок без сознания. Гассан отбросил свой корявый посох, упал на колени перед бурдюком и жадно напился из него. Потом наклонился над девушкой – она уже почти не дышала.

– Эй, очнись! Не умирай, – Гассан попробовал похлопать еле живую девушку по щекам, но она не приходила в себя. Он набрал в рот воды и громко брызнул ей на лицо.

—

Всадник спрыгнул с коня, сорвал сломанную травинку и понюхал ее. Наклонился к земле и посмотрел в сторону – на траве была заметна еле видная дорожка лошадиных копыт. Он с видимой болью потрогал свой кровоточащий висок и грязно выругался. Один из всадников подъехал поближе.

– Жоламан, люди устали, кони устали. Отдохнуть бы.

– Как убьем эту сучку, тогда и поспим. Они сейчас вдвоем на одном коне, далеко не уйдут.

Потом он зло заскочил на коня и группа резво двинулась по широкому ущелью.

—

– Нет, дым будет виден! – Күнсұлу погасила занимавшийся огонь и показала жестами дым. Заметила кинжал, висевший у Гассана на поясе и показала на него. Гассан отдал оружие и удивленно наблюдал за тем, как она умело вырыла в земле странный тоннель с двумя отверстиями.

– Вот теперь поджигай, – девушка накидала хворост возле одного отверстия и кивками дала понять, что теперь можно. Она вытерла клинок от грязи, еще немного полюбовалась дамасской сталью и вернула его хозяину.

– Сейчас приду, – подхватив лук, Күнсұлу исчезла в надвигающихся сумерках. Сперва она поднялась на скалу и понаблюдала за костром преследователей далеко в степи за речкой. Они сумели значительно оторваться от них и устроить безопасный привал.

Гассан тем временем развел костер и удивленно убедился, что дыма на самом деле не было. Ради эксперимента он прикрыл второе отверстие и дыма прибавилось. Подкачка воздуха позволяет сжигать дрова при более высокой температуре, резко уменьшая количество дыма, догадался он. Он видел что-то подобное в Дамаске, куда отец взял его с собой по торговым делам. Кинжал, кстати, был оттуда же, из местного кузнечного цеха. Отец здорово переплатил тогда за него, но для любимого сына он ничего не жалел.

Незаметно появилась Күнсұлу и бросила рядом с огнем свежедобытого зайца. Она деловито наклонилась к парню и теперь уже без спроса вытянула кинжал. На Гассана пахнуло теплом ее тела, в котором смешались запахи степи, лошадиный пот и будоражащий аромат молодой женщины. Она в темноте даже не заметила как он залился краской, распластала зайца и резким движением вспорола ему брюхо. Заметив взгляд парня, полный ужаса, прыснула и протянула ему сырую ножку. Гассан оторопело отшатнулся. Девушка тихо засмеялась, нанизала мясо на острую ветку и пристроила к углям. Вскоре в темноте запахло вкусным.

– Нравится? – она подвинула к парню оставшиеся куски.

– Ммхмм, – сквозь голодное урчание Гассан утвердительно кивнул головой. Күнсұлу сидела, опёршись подбородком на ладонь и с любопытством смотрела на парня, жадно уминающего жесткое пахучее мясо. Густые брови, нос с горбинкой и оливковые глаза рода Аль-Закария не оставляли парня незамеченным для женского пола.

– А ты красивый, – без стеснения произнесла она ничего не понявшему парню. Гассан на всякий случай опять закивал, и немного подумав, приложил руку к груди в знак благодарности. Күнсұлу рассмеялась своим звонким и нежным хохотом и шолпы44
  Шолпы (каз.) – девические серебряные украшения, вплетавшиеся в волосы.


[Закрыть] в ее косах зашелестели в тон. Казавшийся до этого грубым и каркающим, в устах девушки степной язык завораживал своей певучестью и как нельзя более подходил для бескрайних просторов этой суровой земли. Он оживлял эту казавшуюся бесплодной землю. Наверно, нужно было встретить этот прекрасный цветок, выросший среди песков, чтобы увидеть красоту пустыни.

– Заяц, – медленно проговорил Гассан, показывая на рисунок зайца.

– Қоян55
  Қоян (каз.) – заяц.


[Закрыть], – Күнсұлу подняла ладони над головой и смешно изобразила зайца.

– Қоян, – он несколько раз повторил новое слово и постарался запомнить. Он пожалел, что блокнот остался в лагере вместо со всем скарбом. Благо, что песка вокруг было много и теперь он был покрыт разными изображениями.

– Гассан, – он показал на себя.

– Күнсұлу, – сказала она и повторила за ним, – Гассан.

– Консуло, – проковеркав ее имя, Гассан опять вызвал ее хихиканье. Настолько заразительное, что сам не удержался и засмеялся.

– Я еще хотел спросить про это, – Гассан как можно тщательнее нарисовал чудовище из колодца и в процессе почувствовал как волосы встали дыбом по всему телу, – что это?

Девушка недоуменно рассмотрела рисунок и пожала плечами. Правды ради, изображение на песке не отличалось ясностью.

– Не знаю. Похоже на человека.

Гассан вспомнил события прошлой ночи и ему стало не по себе. Он замолчал. Күнсұлу уловила настроение Гассана и начала готовить ночлег. Парень от усталости будто провалился в сон, как только прилег на расстеленную попону. Күнсұлу накрыла его своим одеялом, долго смотрела как отблески костра пляшут на лице парня, потом, стараясь не разбудить, тоже забралась под одеяло, закрыла глаза и быстро уснула.

Ему снилась Мархаба. Точнее, опять снились сны о ней. Там они были одни, без ее свирепых братьев и жестокого отца, постоянно окружавших ее на большом субботнем базаре -единственном месте, где он мог увидеть ее и даже поймать ее удивленный взгляд. Но во сне они были рядом, даже чересчур близко. Сквозь прозрачную вуаль ее глаза призывно смотрели только на него. Гассан медленно приподнимал ткань и дотрагивался до ее лица, потом целовал ее полные губы, мягкое тело покорно трепетало в его руках. Казалось, должно было произойти что-то большое, непонятное и пугающее. Они оказываются на большой, мягкой кровати с цветастым балдахином, хочется полностью раздеть ее, но почему-то всегда остается эта странная просвечивающая ткань между ними. Он пытается разглядеть ее тело, но странным образом видит только лицо. Поцелуи не прекращаются и Гассан чувствует, как низ живота натягивается в сладкой истоме и член его наливается кровью. Но раздеть ее полностью почему-то не получается. И нужно сделать всего лишь усилие, но как?

Увы, сны всегда заканчивались на этом моменте. Он просыпался, опять с испачканными простынями, гадкий мальчишка, но лежал еще какое-то время, пытаясь вспомнить все детали сна. Хотелось увидеть, чем кончаются эти сны, но в то же время своим пытливым умом он понимал, что для неискушенного в любовных делах юнца сон всегда будет завершаться прозрачной вуалью, за которой таится неизведанное. Сон просто не знает, что ему показывать дальше.

Он никогда даже не слышал ее голоса. Ни разу. Да, именно поэтому Мархаба и была безмолвна в его снах. Он пытался встретиться с ней, но постоянно натыкался на ее охрану, однажды всё даже закончилось небольшой стычкой с ее братьями. Не смог помочь ему и отец, к которому он неожиданно для самого себя обратился за помощью. Там вообще никак, она уже занята, сказал он и развел руками. Когда она подросла, ее быстро выдали за богатого купца и с тех пор Гассан никогда больше не видел Мархабу.

– .. Как ты сказал?! – и Күнсұлу удивленно показала пальцем на коня.

– Хусан66
  Хусан (араб.) – конь


[Закрыть].

– Хусан? – она прыснула, – Гассан, хусан? – она попеременно указывала то на Гассана, то на коня и покатывалась от звонкого смеха.

Гассан обреченно поднял глаза к небу, пока Күнсұлу потешалась на ним. Впрочем, это не напрягало. В отличие от злого издевательства Зайеда, в постоянных иголках от этой смешливой девушки было что-то приятное. Было что-то неосязаемо притягательное и в ее просвечивавшем через озорное лукавство мимолетном взгляде, от которого по телу прокатывалась сладкая дрожь.

Они не спеша пересекали долину, он вел коня, девушка теперь сидела за ним, чтобы дать затекшему заду парня отдохнуть от неудобного сидения вне седла. Был уже вечер, они успевали добраться до гор, которые уже виднелись в часе езды. Дымка покрывала степь, запах полыни дурманил. Как и прижавшееся к нему сзади тело молодой девушки. Когда она устало опускала голову на его спину, время от времени осторожно рассматривая его затылок, происходило что-то очень странное. Из маленького мальчика он превращался в бесстрашного мужчину, он как-будто внезапно вырастал и пространство вокруг него так же расширялось, в груди начинало биться особенно большое и сильное сердце. И казалось, что бы ни произошло, только он способен защитить эту хрупкую девушку.

Внезапно Күнсұлу испуганно вскрикнула. Гассан обернулся – выражение её лица поменялось на испуганное – из-за скал, меняя курс, к ним приближались всадники. Пришпорив коня, он направился прямо в надвигавшиеся сумерки. Преследователи быстро сокращали расстояние до перегруженных убегающих и начали обходить их по флангам. Күнсұлу вытащила лук, и ловко оборачиваясь, начала отстреливаться от погони, держа их на расстоянии. И тут стрела вошла ей в бок. Она тихо ойкнула и обмякла.

– Консулу! Консулу! – в отчаянии закричал Гассан, заметив стрелу, потом одной рукой схватился за ее пояс, чтобы она не упала. Девушка слабеющей рукой показала, где им надо скрыться.

Из-за туч вышла луна и осветила темнеющий ландшафт. Посреди степи и подножий невысокого кряжа в сумеречном свете высилась знакомая красная гора, место последнего лагеря Абдула и Зайеда. Глаза Гассана расширились от ужаса, он помешкал секунду, но потом опомнился и пришпорил. Конь захрипел и из последних сил устремился к горам.

Гассан не помнил, как конь резко подкосился под ними и упал в агонии. Помнил лишь как упорно тащил девушку. Наконец выбившись из сил, оперся об стенку и подтащил безжизненное тело девушки. Как бросил в скважину тяжелый камень, который с гулкими ударами отбился от стенок и звонко плюхнулся в воду. Потом он потащил Күнсұлу дальше, дальше от этого проклятого колодца.

Но всадники уже тут. Они на ходу спрыгивают на землю и вытаскивают звенящее оружие. Гассан хватает саблю Күнсұлу и встает перед ними. Странное дело, степняки не спешат прикончить его, они кричат что-то на своем жестоком языке и показывают пальцами куда-то за его спину. Но это даже хорошо, кричите громче, где же эта тварь?! Он специально стоит так, чтобы противники оказались между ним и колодцем. Как будто ты хитрым гамбитом вынудил ничего не подозревающего противника встать на линию атаки твоего притаившегося ферзя.

Не слыша ничего, еле стоя на ногах, Гассан беспорядочно размахивает саблей и кричит что есть сил. Противники почему-то пугаются и начинают пятиться с испугом на лицах. Я готов пойти навстречу верной гибели, я – потомок рода Аль Закария, не сдамся просто так, Гассан замахивается саблей и делает шаг вперед. Но тут кто-то перехватывает саблю и Гассан чувствует чье-то тяжелое прикосновение на плече.

Он недоуменно оборачивается и видит тварь за своей спиной. Она резко отшвыривает парня в сторону, он, прокувырнувшись несколько раз, врезается головой в камень. Сквозь туман он слышит свист сабель, крики ужаса, хрип твари. Видит как преследователь с повязкой на голове в прыжке пытается дотянуться до чудовища но натыкается на когти и безжизненно повисает в воздухе. Потом приходит мрак и Гассан теряет сознание.

—

Жук медленно полз по неровному рельефу и, кажется, сам недоумевал где это он очутился. Вдруг он заметил отличное укрытие и устремился туда. И тут мир вокруг взорвался. Жука сперва обдало оглушающим фыркающим ветром из норки, потом подхватило и он отлетел в сторону. Приземлившись, он возмущенно отряхнулся и побежал дальше.

Гассан яростно тер свой нос, пытаясь избавиться от раздражающего эффекта, который оставил назойливый жук. От резкого подъема кружилась голова, но постепенно мир вокруг стал приобретать очертания. И опять пахло чем-то очень вкусным.

Күнсұлу сидела на корточках возле костра и готовила. Вокруг валялись перья. Как она находит добычу в этой безжизненной пустоши, подумал Гассан. Впрочем, она дитя этой среды, как щука в пруду, полном мелкой рыбешки, как ястреб, поднимающийся на теплом потоке воздуха, она неотъемлемая часть степи. Убери её, и лишишься самого главного. Но как же всё болит.

Он дотронулся до гудящей головы и обнаружил на ней повязку. Прикосновение вызвало боль и он нечаянно закряхтел. Күнсұлу вскочила и подбежала, улыбаясь. Она приложила руки к его голове и, как ни странно, сразу стало легче. Парень приподнялся и оглядел лагерь.

– Кушать готово, – она показала на дымящийся котелок.

– Где это? – Гассан испуганно указал на колодец. Память о событиях ночи сквозила дырами, но чудовище все еще стояло перед глазами.

– Не бойся, она только по ночам приходит.

За короткое время знакомства они научились сносно объясняться жестами. И в этот раз, Күнсұлу, показывая то на Солнце, то на еле видимую Луну, умудрилась донести до Гассана мысль о том, что чудовище активно только при Луне.

– Почему нас не тронуло? Нам надо уходить отсюда.

– ..Я попросила ее не вредить нам. Я знаю слова.

Гассан недоуменно наблюдал за тем, как девушка разыграла перед ним небольшое представление, изображая попеременно то существо, то саму себя. Скривив рожицу как можно страшнее, она подняла руки и заревела. Получилось не очень страшно, скорее смешно. Күнсұлу сама не сдержалась и рассмеялась. Но увидев мрачное выражение лица своего единственного зрителя, она продолжила. Теперь уже Күнсұлу встала перед чудовищем и закрывая Гассана, она протянула ладонь вперед и произнесла три слова. Существо внезапно остановилось и скрылось в колодце.

– Это заклинание от чудовища? Как ты сказала?

– Антұрған адыра қалғыр77
  Вымышленное заклинание. Буквально «Нарушивший клятву, пропади пропадом».


[Закрыть].

– Подожди, – Гассан вытащил из лежавшей рядом сумки свой блокнот и постепенно записал каждый звук. Потом он старательно выговорил все три слова. Күнсұлу закивала. И не отстала пока он не выучил их наизусть.

– Это спасет тебя от любого нелюдя. Немногие знают эти слова. Но ты должен. Потому что ты теперь со мной.

Что еще скрывала эта степь? Какие еще чудовища встретит он на своем пути? И почему ему стало легче при мысли о том, что эта девушка способна защитить его от них? Она стояла перед ним, хрупкостью своей похожая на газель, однако, была в ее ладной фигурке какая-то неведомая сила. И Гассан успокоился. После того, как он не спеша поел, Күнсұлу резво вскочила и принесла ему рабаб. И требовательно показала, чтобы он сыграл. Гассан нерешительно оглянулся на колодец, но потом пальцы сами нащупали струны и он запел.

Он поёт о любви. Эти стихи написаны для Мархабы, но сейчас слова почему-то легко льются и для простой степной девушки, завороженно сидящей перед ним. После пережитого уже нет сил стесняться и Гассан поёт, глядя прямо ей в глаза. Теперь уже она непривычно смущается и отводит взгляд вниз, в сухую землю. В ее руках веночек из полевых цветов, только что сплетенный.

Она не была совершенством, отнюдь. Сухие обветренные губы, щеки, опалённые солнцем, грязные косички с потемневшими от времени серебряными украшениями – хотя, наверно, любой человек выглядел бы так после нескольких дней в пути. Он представил как выглядит сейчас сам – сгоревший, надломленный, с окровавленной повязкой на голове, со страхом внутри. Но была в ней особенная красота. Свободная, как ветер этих равнин, дикая степная антилопа, она незаметно завладела его раненым сердцем.

Но взмах ресниц снова приоткрывает ее глаза, и Гассан забывает о минувшей ночи. И девушка уже не отводит глаза. Как только он заканчивает песню, Күнсұлу осторожно, не поднимаясь, приближается к нему и несмело водружает веночек ему на голову. И не отводит глаза. Он сам не помнит, как их губы находят друг друга, как мир вокруг начинает кружиться в стремительном, затягивающем водовороте.

– А это мухоловка, – девушка держала веночек в руках и рассказывала Гассану о цветках, находившихся в нем, – она ловит всяких мух. Днем закрыта, а ночью раскрывается и запахом приманивает к себе свои жертвы.

Гассан завороженно наблюдал, как девушка показывала тонкими пальцами замысловатый полет воображаемого насекомого, обреченно летевшего прямо в ловушку. Он дотронулся до этого странного липкого сочленения, чем-то напоминавшего закрытую хищную пасть.

– Она тоже цветёт. Вот, – Күнсұлу вытащила из недр веночка неожиданно длинный стебель с белыми ароматными цветками, – видишь какой длинный стебель?

Она дала ему понюхать белые цветы, в отличие от ловушки пахли они хорошо. Цветок на самом деле отличался от всего растения. Хрупкие соцветия имели неожиданно длинный стебель, как-будто возносящийся в высоту.

– Он такой, чтобы цветок был подальше от ловушки и в нее не попали насекомые, которые опыляют саму мухоловку, – вслух догадался парень. «Даже самые сильные из нас максимально беззащитны, когда любят», – ему почему-то вспомнились слова какого-то древнего поэта.

Гассан коснулся пальцев Кунсулу, беззаботно летавших на фоне неба и она крепко сжала их. Как-будто неосторожная муха залезла к хищную коробочку, и та медленно затворилась, не оставляя жертве ни малейшего выхода.

Вслед за рукой девушка притянулась к Гассану и поцеловала. Кровь бросилась ему в голову, он так же жадно ответил и начал выбирать пыльную дорожную простыню, так некстати мешавшуюся между ними.

– Еще. Еще, – она нетерпеливо помогала ему с препятствием. Их жаркие тела коснулись друг друга. Невидимая тонкая вуаль наконец спала.

Медленно бегущие дождевые облака надвинулись неожиданно быстро и закрыли тент от солнца, стало намного темнее и прохладнее. Күнсұлу поднялась и начала одеваться, через плечо несмело поглядывая на Гассана. Он смущенно улыбнулся и коснулся ее спины. Провел пальцами вдоль позвонков до шеи, потом обратно, девушка застыла и с глубоким вздохом опустила голову. Даже не видя ее лица, он почувствовал, что она закрыла глаза. И тут его пальцы наткнулись на шрам.

– Эй, твоя рана, она зажила! – стрела вошла именно в это место в ее боку, это он точно вспомнил. Он резко приподнялся на локте и приблизился. Странное дело, шрам был практически зажившим. Даже если это была неглубокая рана, то как это зажило за ночь?

– Как ты сделала это?, – удивленный Гассан погладил шрам и он засветился неявным голубым светом.

— Күнсұлу, как…, – он поднимает глаза и видит ее немигающий железный взгляд сверху. Над ее головой рассеянным голубым светом виден нимб. И тут Гассан вспоминает где видел этот свет раньше. Перед взором опять встаёт сольпуга.

Он резко отшатывается от девушки и, не в силах оторвать от нее взгляд, в ужасе, сидя, пятится по земле. Упирается в тюки и замирает, не в силах пошевелиться и отвести глаза. Девушка осторожно, не вставая с колен, пододвигается к оцепеневшему парню, и медленно тянется рукой.

– Не бойся, я просто покажу тебе, – она прикладывает ладонь к его лбу.

Ее похитили под вечер, когда она гнала домой скот. Это были заезжие конокрады, но в этот раз лошадей им было мало. Ее связали, закинули как барана поперек седла и увезли навсегда. От отчего дома, от родных пастбищ, от родителей и малых братьев. Когда на ночном привале главарь вернулся под подзадоривающие крики банды, чтобы еще раз надругаться над ней, она притворилась потерявшей сознание. Потом выхватила из-за его пояса нож и рассекла ему лицо от глаза до подбородка. Он отшатнулся, взревел и схватился за лицо руками. В всполохах костра и маске из крови он выглядел как выбравшийся из ада безумный демон. В ярости он избил ее до полусмерти, перерезал горло и сбросил в колодец. Банда скоро собрала скот и ускакала дальше. Главарь с перевязанным лицом серо оглянулся на колодец, прошипел что-то и скрылся в сумерках.

Труп плавает на поверхности воды. В скважину колодца медленно вплывает луна и освещает лицо девушки, ее глаза закрыты. Надвигаются тучи и на время закрывают луну. Потом она появляется снова. Глаза трупа медленно открываются. Но это уже не человеческие глаза.