Текст книги "Отступник"

Глава пятая
ПУСТОЙ ДИПЛОМАТ

– Отравили, бля буду! Отравили, суки! Серега бил себя кулаком в грудь. – Подсыпали что-то в чай. Я только отхлебнул, и все – дышать не могу, морда вся заплыла, глаза ничего не видят, в ушах чешется, а в животе спазмы – не передать. Думал, что усрусь прямо в кабаке…

– Погоди, усрешься еще, падла! – пообещал Зубило. – И слезами кровавыми умоешься. А жопу твою отдадим на прочистку кожаными шприцами! Сто штук баков, а? Нет, вы подумайте – сто штук «бакинских» как с куста! О-о-о-о… Да ты теперь всю жизнь будешь горбатиться задарма, а все равно долг не вернешь, козел!

– Анатолий Викторович! – Потеря огромной суммы сломала братка настолько, что он пропустил смертельное оскорбление мимо ушей. – Это все буфетчица! Она, блядь, отравы в чай сыпанула!…

– Да ничего она тебе, мудаку аллергическому, не сыпала, кроме фруктозы! Заткни свой фонтан поганый и слушай сюда. Я тебя по-хорошему предупреждал, чтобы ты с бабками никуда ни ногой?…

– Пить хотелось…

– Ты, козел, отвечай, когда тебя спрашивают: предупреждал?

– Предупреждали…

– А тебе, значит, пить захотелось так, что невмоготу?

– Ага…

– Водочки, пивка… Да?

– Ммм, – промычал Серега, будто у него болели зубы.

Рожа у него была все еще оплывшая, будто с тяжелого похмелья. Врачи «скорой» влупили ему в вену хлористого кальция, остановив отек раньше, чем он окончательно перехватил Серегину гортань. Теперь бедолага периодически хлебал хлористый кальций – вместо водочки с пивом.

– Без ампулы прожить не можешь, баклан недоделанный? – Зубило рассвирепел. – Допьешься. Дождешься. Я на тебя собственноручно деревянный лепень накину…

– Но я…

– Головка от хуя! – прервал его начальник Вертяковской охраны, протягивая неудачнику фотографию отвратительного качества. – На, в низа сунь. Этот фоторобот с твоих же слов да по опросу других свидетелей сварганили. На нем тот лох из кабака, что за соседним столиком хавал. Хочешь цел остаться, найди. Найди – и душу из него вынь…

Спустя четверть часа Анатолий Викторович Сысоев по кличке Зубило, начальник личной службы безопасности и охраны у главы администрации Амжеевского района, докладывал шефу о результатах проведенного расследования.

Сам шеф пребывал в состоянии полуобморочном, из которого его не вывели даже титанические усилия Эллы Арнольдовны.

Еще бы!

За полгода ушло в никуда больше четверти миллиона долларов. Эти расходы еще можно было как-то списать на форс-мажор, на непреодолимые обстоятельства, если бы все остальные дела шли нормально.

Но в последнее время и стопроцентные, казалось бы, аферы, или, как их сам Вертяков именовал, «проекты», все чаще завершались сплошным геморроем. Все беды начались с нападения на «мерседес» прошлым летом, когда так и не нашли, кто подстроил аварию и прикарманил больше ста тысяч зеленых американских рублей. Потом – облом с французским детским домом, потом трагедия в кедровнике и очень дорого – в прямом смысле слова – обошедшаяся Вертякову московская комиссия. Или сначала заповедник, а потом детсад? Неважно…

В начале года «Терем» снова перешел путь районной администрации, выиграв тендер на строительство на берегу Томи зоны отдыха с мини-аквапарком, финансируемое голландцами. Вертякову не перепало ни копейки. Еще парочка сулящих выгоду дел закончились ничем…

А теперь опять зашевелился в Москве Михайлов.

Требует денег, чтобы прикрыть район от возобновления дела о кедровнике. Хотя доходят слухи, что он сам же эту историю и раздувает. А собранные с таким трудом бабки уводят прямо из рук курьера, которому приспичило вдруг отбрасывать копыта прямо посреди ресторана в аэропорту…

– Нет, Борис Тимофеевич, – убежденно долдонил Зубило, – не похоже на подставу. Случай, бляха, чтоб его…

– Какой случай, Анатолий! Человек поел, на пол брякнулся, а тут его чемоданчик и поменяли. Все спланировано. И красиво спланировано…

– Нет, Борис Тимофеевич. Очень трудно так спланировать. Надо было знать, что Серегу в ресторан потянет, – начальник охраны поморщился, – хотя да, это как раз очевидно было. Но кто знал, что он чай закажет? Что Ленка – знаю я ту буфетчицу давно уже – в чай заменитель халявный вместо сахара подсыплет. У нее мужик на заводе работает – фруктозу мешками тащит. А сэкономленный сахар она толкает. Мелочь, конечно… Но не в том суть. Врач сказал, что это – обычная аллергия. Причем, не исключено, что отек – реакция на совокупность продуктов. Невозможно было просчитать, что он возьмет и рыбу, и пиво, и фруктозу в чае. На девяносто девять процентов случай! Иначе надо считать, что и буфетчица, и «скорая помощь» – тоже куплены.

– И «мерседес» – случай?

– Не знаю. Там мы вообще концов не нашли…

– Вот и за это тебе очко порвать надо. Впрочем, не о том сейчас речь. Если это не подстроено – кто подменил «дипломат»?

– Скорее всего, тот мужик, что в ресторане сидел. Непонятно, правда, зачем он это сделал. Нужно было знать, что в кейсе – зелень. Может, следил просто. А подвернулась счастливая случайность – воспользовался…

– А его кейс?

– У нас. Никаких наметок. По зубной щетке его не вычислить. На одежде и белье – никаких меток. Нет ни документов, ни записной книжки. Даже просто записочек на клочках бумажки нет…

Вертяков с этим мириться не хотел.

Ему нужен был виновник. И Борис Тимофеевич упорно его искал. Мысли его метались из стороны в сторону, бежали в который раз по одному и тому же кругу, но зацепиться было не за что. И если пропажу прошлой суммы в сто тридцать зеленых тысяч еще как-то можно было связать с появлением в здешних местах господина Боткина, то этот случай к американцу как-то совсем не вязался. А на кого еще повесить все свои тридцать три несчастья, в голову Борюне не приходило никак.

Надо бы с Элкой посоветоваться, подумалось вдруг районному боссу.

Она – баба умная…

* * *

Малина зашухарилась наглухо.

Кислый бродил по дому, распахивая ногами двери и ошалевшими глазами всматривался в пустые комнаты, готовый стрелять, заметив малейшее движение. Но все его «шестерки» надежно сховались за мебелью, а рассчитывать на то, что пленник до сих пор оставался в доме, было наивно, если не сказать – смешно.

Тем не менее старший Вертяков, поигрывая волыной, упорно обходил помещения и монотонно цитировал президента:

– Кто не спрятался – я не виноват, кто не спрятался – я не виноват…

С такого расстройства он вполне мог пальнуть в первого попавшегося. И только потом начать разбираться, кто же это был.

От греха подальше спрятались все, один только Клещ уже ничего не боялся.

От его трупа, валявшегося в подвале, несло общественным туалетом. Скривив нос, Кислый изо всех сил засандалил тупоносым ботинком трупу по ребрам. Труп колыхнулся и завонял еще сильнее. Кислый выругался, давая фору в три этажа любому сапожнику, и пнул мертвого гиганта еще раза четыре. Потом плюнул на мертвого Клеща и – мрачнее тучи – вышел вон из подвала.

Отбросив в угол не пригодившийся пистолет, он призадумался.

Раз уж Тимур удрал, то побежал он, разумеется, к американцу, и теперь тому уже все известно.

А коли так, то и он, Кислый, сидеть сложа руки не станет. Все-таки хотя и не было доказательств, но сильно подозревал Кислый, что уничтожение банды Стеньки Разина, да и разгром зоны – дело рук этого американского Водкина или как его там…

Тут и доказательства не очень-то были нужны.

Просто не было ни в областном центре, ни в любом из районов силы, способной на такие подвиги. Да и начались все эти неприятности именно с появлением в округе американского хлыща.

Очередным сухим поленом в костер подозрений упало сообщение Скрипача о том, что крупную партию оружия в какой-то особняк на Чулым доставляли аккурат перед тем, как какие-то коммандос разнесли зону в клочья. Поэтому, хоть и не мнил себя Кислый прокурором, он уже заочно приговорил Знахаря – по косвенным уликам. А отсутствие улик прямых свидетельствовало лишь о том, что заокеанский недруг оказался очень непрост. Одно лишь было непонятно – на хрена эта зона ему сдалась?

Впрочем, неважно.

Зато важно было то, что американский Водкин теперь был предупрежден и, следовательно, вооружен. И хорошо, если он не станет сразу принимать ответные меры. А может, его людишки уже малину со всех сторон взрывчаткой обкладывают? Кислый поежился.

Да, надо поспешать.

Ведь даже если и не нападет американец первым, поосторожничает, то уж наверняка примет все возможные меры к укреплению своей фазенды. Нельзя ему давать на это время. Нельзя.

Кислый снял телефонную трубку.

– Борюня? Здорово, братан! Нужно срочно побазарить, перетереть кое-что… Да не ори ты, салага, если бы не срочно, я бы тебя от дел не отрывал. Ну, на когда стрелку забиваем?…

* * *

Кислый, вопреки обыкновению проводить самые важные встречи на чугунной скамейке в парке Молодоженов, где секретность разговора была гарантирована самой обстановкой, назначил Борюне встречу в том же шалмане «Шконка», где они когда-то впервые обсуждали проблему заповедного кедровника.

На этот раз Кислый был совершенно уверен в собственной службе безопасности. Всем «левым» электромонтерам вход в помещение был заказан, как, впрочем, и водопроводчикам и прочим работникам со стороны. Персонал теперь подбирался исключительно Леханом и утверждался Кислым самолично. Поэтому в халдеях и в конфиденциальности встречи он был теперь убежден.

– Ты уж прости, Борюня, но дело очень срочное. Промедление смерти подобно, – вспомнил вдруг уголовный авторитет смутно знакомую цитату.

– Что стряслось-то, Сань? Неужто коммунисты наконец переворот устроили?

– Тебе бы все хихикать! – хмуро отозвался Александр Тимофеевич. – Как бы нам плакать не пришлось. Если не поторопимся. Значит, так. Решили мы с пацанами одного фраера американского пощипать…

– Майкла с Чулыма? С ума сошли! Зачем. Он же не хуже курочки Рябы – сам нам яички золотые несет…

– Ты не гоношись, младшой. Ща я тебе объясню популярно. Опасен он становится, нос в наши дела сует. Помнишь Стеньку? Он и пацаны его сгинули в тайге, пострелял их кто-то. И есть у меня основания считать, что это дело рук твоего Водкина.

– Боткина.

– Ага. То-то я чувствую, что какое-то не такое у него погоняло… Но и зону, похоже, если не сам американец разнес, то не без его участия. Большая партия нашего оружия через него прошла…

– Блин! А ведь он и через меня у вояк что-то закупал, – нахмурился Борис Тимофеевич.

– Оп-ля! Вот и еще одна зацепочка. А зачем – не говорил?

– Поддержка угнетенных народов. Я думал – для Аль-Кайеды…

– А получилось, похоже, для разгрома нашей родной зоны.

– Да ну? Это для той, что осенью пылала? – Вертяков-младший искренне заинтересовался. – Ему-то зачем?

– Вот и я не знаю. Да и речь не об этом. Дело-то в том, что мы прихватили приближенного его, ну, ты его знаешь – парень такой с косичкой, Тимур, у него еще катер быстроходный, швартуется на Энгельса. Не исключено, кстати, что именно он был тем электриком, после которого у покойной – царство ей небесное – журналистки компромат на нас появился…

– Знаю такого.

– Вот этого фраера я и отдал в лапы Клеща, ну чтобы тот убедил его нам помочь…

– Не завидую я ему.

– И я не завидую. Клещу не завидую, – передернул плечами Кислый. – Этот Тимур ухитрился его грохнуть и удрать из подвала. Теперь американец знает все о наших планах и вполне может ударить первым…

Борис Тимофеевич поднял брови и беспокойно покрутил головой, будто опасаясь, что бравый Тимур, а то и сам Майкл Боткин, выпрыгнет вдруг из-под соседнего стола с резонным желанием прикончить своих обидчиков.

– Не дрейфь, – ухмыльнулся Саня. – Все в твоих, между прочим, руках!

– Да что я могу? – застонал Борис Тимофеевич. – Я же мелкая сошка!…

– Не прибедняйся, Борюня, не к лицу. Это ты для Москвы пока мелкая сошка. Временно, братан, временно, – подмигнул вор в законе, заметив недовольную гримасу Бориса. – Зато здесь в районе – ты уже и бог, и царь, и удельный князь. Поэтому, пока нам очко не прочистили, поднимай-ка ты свою дружину. Разве не у тебя в Амжеевке батальон ОМОНа базируется? Пора разнести эту дачку на Чулыме в клочья…

– А как же… – начал Борюня, но догадливый брат его перебил:

– Деньги? Которые Водкин этот еще бы мог тебе принести?…

– Боткин.

– Ага. Так вот, когда мы его прищучим, он нам все сразу и отдаст. Зачем ждать милостей от природы?… – Кислый сегодня был просто кладезем мудрых изречений.

Борис Тимофеевич подумал немного, кивнул, соглашаясь, но все же начал неуверенно:

– Но как я ОМОН на это дело подниму?

Кислый злобно сверкнул на младшего глазками из-под густых бровей.

– Как подтирал я тебе жопу в детстве, так и по сию пору приходится! Все тебе разжевать, все в рот положить. А ты глотаешь только – никак не подавишься…

Вертяков виновато смотрел на Саню, признавая главенство старшего, и тот постепенно остыл. Закурил. Потом весомо, будто Кутузов в Филях, изложил план.

– Ориентировка для ОМОНа такая. Дом на Чулыме – перевалочная база наркоторговцев. Думаю, основание больше чем достаточное. А наркотики я тебе дам, так что все будет путем…

Борису Тимофеевичу план не особо понравился. Уж очень не хотелось ввязываться в открытую войну с американцем, которого Вертяков уважал и побаивался. Но выбора у него не оставалось. После пропажи сотни тысяч долларов в аэропорту срочно требовалась крупная сумма взамен. Ведь Москве нужно было платить…

– Ты уверен, что мы сумеем вынуть бабло из американца?

– Смешно даже, – пожал плечами авторитет. – Полагаю, больше, чем ты думаешь.

– Ладно. Согласен. Но ты мне сразу же двести тонн отстегни. Мне в Москву их отправить надо. Депутату. Не то очередная комиссия что-нибудь да накопает.

– А фигли тут думать? У американца бабки отнимем – возьмешь, комиссию подмажешь. Купить можно всех – даже московских. Не согласятся на много – дашь очень много, и проблем не будет. А вот депутат твой мне уже надоел. Толку от него никакого, геморрой за геморроем, только лавэ зря переводим. И знает чересчур много. Гасить его нужно…

Кислый отхлебнул коньячку, закурил и призадумался. Младший брат почтительно молчал, но тоже времени не терял – и выпил, и закусил с аппетитом, который не испортили даже нынешние неприятности.

– Так, – поднимаясь из-за стола, порешил главный братан области. – В столицу я братву зашлю. Пускай проблему с депутатом решат обычным способом. А ты давай с ОМОНом подсуетись. И побыстрее.

Только одна просьба к тебе имеется. Как все будет кончено – самого американца мне отдашь.

Глава шестая
СМЕРТЕЛЬНЫЙ УКОЛ

Тимур, как и предсказывал Афанасий, уже назавтра был вполне здоров и весьма активен. И только бурые, начинающие уже синеть-зеленеть, гематомы по всему телу напоминали о том, что ему довелось побывать в лапах пыточных дел мастера.

Но уж если боль вызывает у настоящего мужчины только улыбку, то шрамы его, несомненно, украшают.

И теперь разукрашенный синяками и шрамамиТимур гордо шагал впереди меня под горку, отсвечивая на солнце выбритым черепом. Дырка у него на затылке была залеплена пластырем, под который Афанасий насовал своих травок.

Внизу нас дожидался мой личный катер, купленный осенью, еще до ледостава. Агрегат ни в чем не уступал изувеченному теперь «Ништяку». Чуть ли не вдвое больше габаритами и покомфортнее, с просторной рубкой, с подпалубным помещением, где вполне могли жить три человека, он казался несколько громоздким. Но в конструкции катера были использованы авиационный алюминий и композитные материалы, что делало его легче. Поэтому два больших черных «Меркурия» вполне позволяли ему тягаться с «Ништяком» в скорости. А благодаря электронным системам, которыми мой флагман был напичкан под завязку, он мог по части маневренности и легкости управления дать фору любому малышу.

Я дал ему гордое имя «Аврора».

Надо сказать, что мы, после того как пустили зону на люфт, времени даром не теряли.

Для начала обзавелись в Томске собственным транспортом. На имя одного из Тимуровских знакомых, с его, естественно, благоволения и за солидное ему вознаграждение, была приобретена и зарегистрирована вполне приличная телега – новый «БМВ» пятой серии с форсированным движком. В Томске только что открылся салон конторы «Восток-Авто», официального дилера «БМВ», и ребята были рады первому покупателю, который без вопросов оплатил полную комплектацию, кое-какие дополнительные прибамбасы, регистрацию в ГИБДД, техосмотр и прочие формальности, да еще и сверху прибавил, чтобы все без сучка без задоринки прошло.

Вылизали и отрегулировали железяку так, что я мог еще пять лет не беспокоиться о всяких бандитских джипах, которые вдруг задумают устроить погоню…

Номера у тех же гаишников купили такие, чтобы не останавливали без нужды на каждом перекрестке. И конечно же, сразу оформили доверенности на каждого из нашей команды. Выяснилось, кстати, что бурятский следопыт Афанасий водит машину так, что по нему «Формула-1» плачет. И где он только ездить научился? В глухой тайге, что ли?…

Кстати сказать, Тимуру я тоже купил колеса.

Ему конечно, нравились мощные иномарки, но он наотрез отказался от них и предпочел обыкновенную советскую «пятеру», правда, с форсированным движком. Я возражать не стал – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не какало.

Помимо автомашин и катера, мы стали еще и владельцами недвижимости.

Попросту говоря, обзавелись штаб-квартирой, которую приобретали еще осторожнее, чем движимое наше имущество. Почти месяц занимались поисками подходящего жилища через дальних родственников Афанасия, работавших в проектно-инвентаризационном бюро. Наконец, в старом фонде – неподалеку от пристани – через подставных лиц, не знающих друг друга, мы купили две квартиры, имевшие общую стену, но абсолютно разные входы-выходы.

В одну из них можно было войти через красивый, богато убранный лепниной, старинный парадный подъезд прямо с улицы Карла Маркса.

Этот вход считался официальным и даже был уже засвечен – в начале зимы мне пришлось уходить от хвоста, который наверняка привесил мне Кислый.

Машину я тогда оставил в двух кварталах, а сам добрался до дома пешочком и скрылся в подъезде. А поскольку подъезд был проходным, с выходом на параллельно идущий проспект, то приставленный ко мне соглядатай, разумеется, бросился насквозь и потерял меня.

И теперь братки могли догадываться, что где-то в этом месте у меня имеется логово. Впрочем, не так уж это и важно.

Зато во вторую хату, которая была строго засекречена, можно было попасть только через скромный подъезд из соседнего двора. А еще из этого двора, пройдя чередой дворов-колодцев, напоминающих о Петербурге, можно было выйти в узенький затерянный проулок, носящий жуткое имя Батчимэг Энхжаргал. Когда я в первый раз прочитал на табличке название этого переулка, то долго стоял, пялясь на надпись, как баран на новые ворота.

Но главным было то, что обе квартиры сообщались между собой настоящим тайным ходом.

Как в «Графе Монте-Кристо».

Если в главной хате открыть старинный резной платяной шкаф – настоящую антикварную редкость – и нажать указательным пальцем на темное пятнышко под правым деревянным крючком для одежды, то… ничего не произойдет.

А все потому, что этот дактилоскопический датчик настроен и реагирует только на нас троих. Приложив к нему палец, любой из нас запускает механизм, сдвигающий дюймовую стальную плиту и открывающий пробитый в капитальной стене проход в резервное убежище.

Строили наши предки основательно, и это позволило выдолбить в метровой стене между квартирами нишу и устроить в ней небольшой склад вооружения и боеприпасов на случай непредвиденной осады. Со стороны резервной квартиры аналогичный вход был замаскирован массивным книжным стеллажом, набитым шедеврами мировой словесности.

Нужно ли говорить, что наша сдвоенная штабквартира была оснащена бронированными дверями, огромными холодильниками, битком забитыми провиантом, бытовой электроникой, средствами наружного видеонаблюдения, телефонами, Интернетом и прочим инвентарем, позволявшим, как говорится, жить, работать и ковать железо, не отходя от кассы.

А в случае опасности из нее всегда можно было слинять тихим переулком Эхжн… Энжх…

Ну, блин…

Полагаю, что для городских условий, где выкопать подземный ход не представляется возможным, три независимых выхода, не считая чердаков и крыш – едва ли не идеальный случай. И мне абсолютно не жаль немалых средств, которые пришлось на это дело потратить.

Вот в эту-то укромную обитель мы теперь и направлялись.

«Аврора» домчала нас до Томска за час, но к пристани мы подходили тихонько, стараясь не привлекать внимания. Мой катер, несмотря на внушительные размеры и выдающиеся ходовые качества, выглядел неброско. Он был выкрашен в бледно-фисташковый цвет, никаких ярких пятен, обводы были несколько консервативными – никому и в голову бы не пришло подозревать в крупном неуклюжем корыте качества стремительной и верткой машины.

Мы пришвартовались рядом с затопленным «Ништяком», и Тимур грустно посмотрел на его залитую водой невысокую надстройку.

– Ничего, капитан, достанем, – подбодрил я его.

– Ага, – буркнул Тимур, – это точно. Я их, бля, достану, а когда достану…

Он вдруг замолчал и, отвернувшись к воде, кивнул в сторону набережной:

– А вот и один из них. Сам плывет в наши добрые руки. Видишь того толстомордого? Один из моих старых знакомцев – из тех еще, что меня на счетчик ставили, когда с яхт-клубом кинули. Серегой кличут…

* * *

Серега уже полдня целеустремленно бегал по барам, ресторанам и гостиницам, выискивая приезжего, который в тот недобрый час сидел рядом с ним в ресторане аэровокзала.

В кармане его широких свободных брюк лежал предоставленный ментами фоторобот, который он предъявлял для опознания метрдотелям, портье и прочим административным работникам. И так его голова была до ноздрей забита этим важным делом, что даже столкнись он с Тимуром нос к носу, и то не обратил бы внимания.

Ему не был нужен никто, кроме Сани Щербакова, который, кстати говоря, обнаружив в своем кейсе вместо полотенец и зубной щетки аккуратные пачки американских президентов, снова упал на дно, срочно сняв на неделю тихую квартирку на окраине Томска. Он понял, что его сразу же начнут искать, и в первую очередь – на вокзале, в аэропорту и в отелях. А вообще нужно было осторожненько убираться из города…

Аллергическая отечность с Серегиной морды почти спала, и люди от него уже не шарахались. Но, внимательно рассмотрев портрет разыскиваемого, с сожалением качали головами – нет, увы, ничем помочь не можем. И все реальнее перед Серегой маячила перспектива оказаться возле параши, да еще и с раздолбленным очком.

Запуганный и раздосадованный, бедолага решил слегка успокоить нервы и прибегнуть для этого к испытанному средству. Прервав бесполезное скитание по отелям, он направил свои стопы в бар «Вашингтон».

Опасливо хлопнув водки, он не спеша выпил кружку пива и прислушался к своим ощущениям. Ему представилось вдруг, что сейчас он снова начнет задыхаться, а потом очнется – и выяснится, что «дипломат» с баблом стоит рядом и никуда не девался.

«Эх, хорошо бы», – подумал Серега…

Но ничего подобного не происходило. Вальяжный официант, стрельнув глазом, подал ему ароматный чай и мягкий аппетитный пирожок. Уже без всякой опаски Серега сделав несколько обжигающих глотков и вдруг почувствовал непреодолимое желание закрыть глаза.

Спустя секунду он упал головой на стол, сбив блюдце с недоеденным пирожком, и тихо засопел, освободившись от гнетущих дум.

Открыв глаза, он увидел над собой лицо официанта, шевелившего губами. Через пару секунд включился и слух:

– Ну вот, Тимур, гляди, очухался наш браток. Тащи шприц, укольчик будем делать больному.

– Я не больной! – слабо запротестовал Серега.

– Это ты пока не больной, – ответил Знахарь, – но сейчас будешь.

Серега дернулся, но руки и ноги его были плотно привязаны бинтами к кровати, стоящей в абсолютно незнакомой, богато обставленной комнате. В дверь вошел бритый мужик со сломанным носом, мятыми ушами, весь в синяках. В руках у него была кювета со шприцами. Давешний официант, который теперь уже был одет в дорогой домашний халат, взял из кюветы шприц и ласково посмотрел на связанного.

– Если ты начнешь вайдонить, придется тебе пасть пластырем залепить. Так что лежи молча и слушай. Усек?

Серега, попавший из одного переплета в другой, обреченно кивнул.

Знахарь читал на лице у незадачливого бандита все его мысли и радовался тому, как ловко и своевременно у них с Тимуром получилось взять «языка». Тимур зашел в подсобку и аккуратно отключил официанта, а Знахарь, напялив его фрак и бабочку, подал быку чай с моментально действующим снотворным, которое наряду с прочей полезной химией хранилось в сейфе на «Авроре».

– Так вот, блатной, – задушевно сказал Знахарь, – в этом баяне у меня штамм неизлечимой лихорадки Эбонита. Современная медицина средства от этой болезни не знает. Кирдык наступает всего за две недели. Как раз хватает времени навестить родных и близких да составить завещание. Остановить болезнь можно только в инкубационной стадии, которая длится трое суток…

Он протер смоченной в спирте ваткой Серегин локтевой сгиб и, всадив иголку во вздувшуюся вену, вкатил конкретному пацану полтора кубика зловещей ярко-зеленой жидкости.

– Можешь начинать отсчет.

Серега заметался на кровати и, сжав изо всех сил зубы, тихонько завыл.

– Хорош выть, козел опущенный. Сюда смотри. Вот в этой ампуле – сыворотка, останавливающая действие эбонитового микроба. Противоядие, короче. Если будешь хорошим мальчиком – сделаем тебе, так и быть, еще один укольчик…

Бандюган, в который уж раз пропустив смертельное оскорбление мимо ушей, закивал головой так, что она чуть не оторвалась. Да! Да! Да! Он будет хорошим мальчиком! Все, что хотите, дяденьки! И продолжал кивать, словно китайский болванчик, пока Знахарь объяснял, о чем, собственно, он хочет услышать.

Поняв, что официанту нужны сведения о планах Кислого, Серега тут же стал колоться, как гнилой орех, подтверждая тем самым только что полученный статус.

В переводе с матерного на русский его покаянная речь звучала примерно так.

– Слыхал я, что Кислый войну объявил американцу, блин, одному, что на Чулыме живет. Он к буржуазии предъявы имеет. Во-первых, американец тот пришил Стеньку Разина с пацанами. Еще Кислый говорил, будто бы американец слежку за делами братвы устроил в кабаке «Шконка» и куму настучал. А потом, мол, взял – и зону на Чулыме в клочки разнес: что оперов разорвал – хорошо, но ведь и сидельцев, блин, всех порешил. Похоже, что он же бабки, идущие из Амжеевского района в Томск и в верха, перехватывает. Сначала подстроил каюк «мерседесу», где сто тридцать штук зеленых рублей лежало, а на днях еще, блин, сотню прямо с «дипломатом» из аэропорта в Томске увел. По плану пахана, нужно за этим американцем следить, выдоить из него побольше бабок, а потом можно и угрохать. Чтобы под ногами не путался и планы не срывал. Но чтобы по уму все сделать. Не лохануться, как Разин. Вместо Стеньки, кстати, у Кислого теперь ушлый хлыщ – только-только из короедки, а уже в главари, блин, пролез. На него Кислый большие надежды возлагает. Кроме того, недавно сходняк был, где они как раз планы строили, чтобы у американца когото из окружения умыкнуть и на воров работать заставить… Но этого я уже не знаю, потому что меня отправили с деньгами в Москву. И тут-то люди того суки-американца и отобрали у меня кейс с бабульками.

Тимур бросил на Серегу злобный взгляд, а Знахарь поглядел на рассказчика недоумевающе, уже во второй раз слыша, как на него возводят обидную напраслину.

– В общем, окончательно на том и порешили, что американца гасить надо, – продолжал колоться Серега, – и все с этим согласились. И Пига, и Сохатый, и Круг со Скрипачем. От Амжеевского района, где находится вилла американца, был Толян Зубило и тоже подтвердил. Только поздно, блин, они вопрос этот подняли. Раньше надо было, и тогда кейс с зеленью был бы цел. А теперь мне Толян и говорит – жопу разорву, если того лоха, который кейс подменил, не найдешь. Вообще пришить обещал, в деревянный клифт обрядить. Эх… А ведь я его давно знаю. Был ведь Толян нормальным конкретным пацаном. По погонялову его все звали – Зубило. И за нос длинный, и за то, что гонял на «восьмерке» с тонированными стеклами. И нормально все было, ништяк. А теперь, блин, он, блин, прыщ на ровном месте – начальник охраны у Борюни. К нему на кривой козе теперь не подъедешь – обращайся на «вы», да все по имениотчеству. Разве что жопу еще лизать не заставляет. Но ведь все к тому идет. А сколько водки вместе было выпито, сколько девок перепорчено… Скурвился. Портит власть людей, портит…

– Ты, урод, – перебил его Тимур, – кончай эту свою гнилую философию. Базарь по делу!

– Но, блин, уже все, – перепугался Серега. – Больше я и не знаю ничего.

– Хорошо, – резюмировал Знахарь, – хорошо, но мало. В общем, так – мы тебя сейчас отпустим, но ты к вечеру все узнаешь, понял? Что, когда и как они намерены делать, чтобы американца угрохать. Мне это знать надо. Тогда мы тебе противоядие и вколем. А заложишь Кислому, можешь уже сегодня гробовщику тот самый деревянный лепень заказывать. Тикают часики-то…

Сереге завязали глаза, посадили в машину и, покатав кругами, выгрузили на проспекте Ленина, в двух кварталах от штаб-квартиры Кислого. Серега постоял, прислушиваясь, как внутри него кровь разносит по жилам смертельный яд лихорадки Эбонита, и даже почувствовал легкое головокружение.

Что еще за напасть свалилась на голову? Откуда этот официант со шприцем? По фене ботает, вроде, значит, из блатных. Но ученый какой-то. А может, блатняком прикидывается. Сведения об американце ему подавай. Неужели из органов? У Сереги крыша от этих мыслей слегка поехала. Но долго раздумывать ему уже было некогда. Надо было спешить. Сунув руки в карманы, он нащупал в одном из них фоторобот Сани Щербакова и с досадой бросил его в ближайшую урну. Не до того. Пора выполнять другое – более важное – поручение.