Текст книги "Фарт"

Трое мужчин и одна женщина сидели напротив него и ждали, когда он заговорит, а Знахарь все молчал, с изумлением следя за тем, как в его голове с огромной глубины медленно поднимается понимание того, о чем сказал Наринский. И когда сквозь воды ежедневных забот, проблем и обезьяньей беготни с пистолетом показалась суть происходящего, Знахарь, почувствовав, как у него запершило в горле, хрипло откашлялся и сказал:

– Пожалуй, у меня есть некоторые соображения на этот счет, но они, как бы сказать, несколько неожиданны. Тут, простите, без пол-литра не разберешься.

– О! – воскликнул Наринский, – вот уж это не проблема!

И он жестом фокусника извлек из внутреннего кармана фрака маленькую плоскую фляжку.

– Мы же русские ребята, поэтому нужно, чтобы у нас, – и он заговорил с интонациями Жванецкого, – чтобы у нас с собой было. Коньяк, сударь?

Маргарита засмеялась и захлопала в ладоши.

Проходивший мимо Микки Рурк, похожий на монстра из фильма про Франкенштейна, покосился на фляжку и отвернулся.

Невесело усмехнувшись, Знахарь буркнул:

– Да, пожалуй. Вы чрезвычайно любезны.

Наринский осмотрел стол и, не найдя подходящей посуды, сказал извиняющимся тоном:

– Не побрезгуйте из горлышка.

– Не побрезгую, – ответил Знахарь и принял протянутую ему фляжку, которая своими чеканными узорами на тему охоты напомнила о ресторане в Лондоне и о вечере, который он провел там с Наташей.

Глотнув ароматной огненной воды, он по-простому вытер губы рукой и вернул фляжку академику. Тот, нимало не смущаясь, приложился к ней сам, потом завинтил крышечку и убрал фляжку в карман.

– Маргарита, как я понимаю, крепкого не пьет, а полковникам, – Наринский небрежно мотнул головой в сторону молчаливых спецов, – на службе нельзя.

Интересно, подумал Знахарь, если он к полковникам так пренебрежительно относится, кто же он сам? И тут же решил – а и хрен с ним, хоть генералиссимус. Не мое дело. И он с удовольствием почувствовал, как под ложечкой начал разгораться мягкий огонь, согревающий и приносящий душевное равновесие и уверенность.

– Ну, так что скажете? – поинтересовался Наринский.

– А я пока ничего не скажу, – ответил Знахарь, – есть у меня одно соображение, но я подожду, пока вы договорите до конца, и тогда увижу – правильное оно или нет. И если правильное – тогда все ясно. А если нет, то зачем о глупостях говорить.

– Резонно, молодой человек, резонно, – Наринский одобрительно кивнул, – Маргарита отзывалась о вас весьма лестно, и теперь я сам вижу, что она была права.

Он закурил и, выпустив дым в быстро темнеющее синее небо, сказал:

– Хорошо, я продолжу. Хотя тут особенно продолжать не о чем, осталось только назвать вещи своими именами. Первая половина ваших невероятных приключений была тестом. Так сказать, испытанием на прочность. И должен признать – тестом тяжелейшим и скрупулезнейшим. Как вы его выдержали – ума не приложу. Сам я сломался бы очень быстро. У меня, знаете ли, – он снова покосился на полковника и тот ухмыльнулся, – нет такой витальности, такой мощной животной энергии жизни, как у вас. Да-а-а… А вторая половина, точнее, все, что происходило, начиная с Эр-Рийяда, и продолжает происходить по сей день, – тщательно разработанная операция…

– Кем разработанная? – прервал его Знахарь.

– Пока не важно. Так вот. На чем я остановился… Да. Тщательно разработанная операция, в которой вы использовались втемную. То есть вы сами не знали, что вы делаете, зачем и в чьих интересах. Ваши собственные физические действия подчинялись определенной логике, которая вполне совпадала с общим планом операции, и нам оставалось только следить за тем, чтобы вас не укокошили, а также помогать обстоятельствам становиться для вас благоприятными, так сказать, поворачивать Фортуну лицом к вам. И теперь вы вышли на такой уровень игры, что дальнейшее использование вас без вашего ведома может сломать всю конструкцию. Вы стали слишком дорогой фигурой, чтобы можно было и дальше позволять вам влезать в смертельные ловушки, которые с каждым разом становятся все более надежными в смысле уничтожения жертвы. То есть – вас.

Знахарь внимательно слушал Наринского, и, когда тот прервался на секунду, чтобы ткнуть окурком в пепельницу, имевшую вид кокона, из которого вылуплялись Чужие, спросил:

– Должен ли я понимать вас так, что все эти годы вы вели меня, следили, контролировали и, если так можно сказать, – помогали?

– Абсолютно, – Наринский энергично кивнул.

– А как же…

Знахарь хотел спросить Наринского, как же они, подонки, делая свои дела и используя его как фигуру, допустили гибель Насти, смерть Наташи, но, сообразив, что это ничего не изменит, резко замолчал.

– Вы хотели о чем-то спросить? – Наринский изобразил участие.

– Нет. Точнее, хотел, но передумал.

– Зря передумали, – Наринский сложил руки на груди, и от этого его галстук встал колом, как брюки старшеклассника во время медленного танца с девчонкой из параллельного класса, – я ведь знаю, о чем вы хотели спросить. И отвечу, хоть и не слышал вопроса. Интересы дела, которому мы служим, не учитывают жизни отдельных людей и количество горя, образующегося, когда эти жизни прерываются. Ежели позволите, расскажу вам одну историю, реальную историю времен Второй мировой войны. У наших союзников-англичан был в Германском генеральном штабе агент, что-то вроде нашего Штирлица. И вот этот агент сообщает, что готовится грандиозный налет «Люфтваффе» на Британию, и сообщает точно – когда и куда именно. А было это в 1940 году, во время так называемой «Битвы за Англию», и главной целью немцев был такой город – Ковентри, в графстве Йоркшир. У англичан были и время, и возможности, чтобы этот налет если не предотвратить, то, во всяком случае, свести ущерб до минимума. Ну, усилить ПВО, истребителей туда подогнать, население, может, эвакуировать… Но ничего этого делать они не стали, и вот почему: их агент был одним из немногих, кто точно знал подробности операции, поэтому, спасая город Ковентри, они неминуемо подставляли своего агента. Итог вы знаете: как сказано в советских энциклопедиях, «бомбардировка Ковентри является одним из примеров варварства гитлеровцев во время Второй мировой войны». Цитирую, конечно, по памяти, но за смысл ручаюсь. А агент их, между прочим, так до конца войны и прослужил в Германском генштабе, даже в чинах вроде поднялся…

– То есть, значит, дело превыше всего? – недобрым тоном поинтересовался Знахарь.

– Нет, не так. Эта формулировка была в ходу на определенном этапе развития системы управления событиями. То есть раньше этой системы и в помине не было, но действия, которые теперь определены в эту систему, совершались людьми на протяжении всей истории человечества. Я понятно говорю?

– Понятно, – Знахарь презрительно взглянул на Наринского, – и еще мне понятно, что вы – о чем бы ни говорили и какие бы системы ни создавали, – занимаетесь давним и совсем не оригинальным делом.

– Интересно, каким же?

– Власть. Просто власть, и больше ничего. Вы можете говорить о том, что стремитесь организовать тот бардак, который происходит на Земле, оптимизировать историю, направить человечество на путь, который приведет к благополучному и счастливому будущему, – все что угодно. Но на самом деле вы просто играете. И вашими игрушками являются не кубики и машинки, а живые люди.

– Я не буду вам возражать, – ответил Наринский, – тем более, что вы почти полностью правы. Высшая форма любой деятельности – игра. Вы когда-нибудь слышали выражение «игра – удел богов»?

– Слышал. Уж не вы ли эти боги?

– Помилуйте, Константин, я слишком много знаю, чтобы так нелепо заблуждаться! Однако, раз наш разговор коснулся таких материй, позвольте обратить ваше внимание на некоторые соображения по поводу власти, игры и людей.

– Валяйте.

– Смотрите. Ребенок играет солдатиками или какими-то еще э-э-э… куклами. Они полностью подчиняются его воле, и в созданном им мире события происходят так, как ему заблагорассудится. Человек, играющий властью, так же распространяет свою волю на своих солдатиков. И происходит интересная вещь. Он говорит, сто тысяч, идите туда и сделайте то. И они идут и делают. Он говорит, два миллиона, идите туда и убейте там полмиллиона. И они идут и убивают. Так кто же они после этого? Вы скажете, это люди, каждый из них имеет сознание, в каждом из них живет целый мир, целая вселенная. И вы скажете, он обманывает их, направляя убивать друг друга или совершать массу каких-то нелепых действий. Правильно. Так и есть. Точнее, – почти так. Вам, конечно, известен тезис о том, что каждый народ заслуживает того правителя, которого имеет. А если сказать иначе, то – кто они после того, что позволяют делать с собой? Куклы? Быдло? А вы не думали, что это им нравится? Точнее, – это их устраивает. Что они сами не способны организовать себе полную событий, драм, взлетов, падений и катастроф жизнь? Что они перекладывают это как раз на тех самых игроков? Что они ленивые говорящие животные, которые, однако, имеют каждый свою вселенную внутри себя? Точнее говоря, не вселенную, а иллюзию, что она у них есть. Те, кто играет ими, даря полноту ощущений, которая, как ни прискорбно, ощутимо направлена к горю и смерти, вовсе не считают себя теми, кто наполняет хоть чем-то эти пустые, жаждущие любого, но ощутимого содержания, сосуды. Почти всегда эти игроки даже не подозревают о том, что дарят фигурам своей игры пусть нелепый, но все же смысл существования. Вам не приходилось, присутствуя на похоронах дорогого человека, испытывать странное удовлетворение, которому противится вся ваша душа, и которое вы принимали за уродливый извив расстроенных чувств? Если приходилось, то я скажу вам, что это было. Вы испытывали как раз ту самую полноту ощущений, не важно каких, но – полноту. К сожалению, дать эту самую наполненность чувствами гораздо проще, обрушив на человека несчастья, а не открыв ему ворота в рай. Убить всех близких – минутное дело. А открыть душу человека, чтобы она ощутила неимоверные вибрации живущей и горящей вечной жизнью вселенной – почти невозможно. Представьте себе, что пережил известный Иов, у которого Вседержитель угробил весь его клан со скотиной впридачу, а его самого наградил проказой от великой щедрости своей. Это было тем самым бездонным горем, которое в своем градусе приближается к преступному наслаждению полнотой собственных ощущений. И прав был старина Фрейд, когда говорил, что человек стремится к Эросу и Танатосу – Любви и Смерти – и испытывает от них равное удовольствие. Однако вернемся к игрокам. Подавляющее большинство из них не понимают глубинной сути того, что они творят. Они просто честно играют. Честно – в смысле откровенно и самозабвенно. Сами правила игры могут быть сколь угодно подлыми и низкими, но… Но играют они беззаветно. И удовольствие, которое получает властный игрок, так же отличается от наслаждения обычного шахматного гроссмейстера, как Ниагара страсти, которую испытывает владелец гарема, отличается от ощущений безрукого онаниста.

Наринский умолк и, схватив стакан с пивом, залпом опустошил его.

Знахарь кашлянул и спросил:

– Там во фляжке еще что-нибудь осталось?

– О да! Конечно! Обязательно!

И Наринский выхватил из кармана фляжку с коньяком.

Приложившись к ней, Знахарь закрутил крышку и, поставив фляжку на стол между еще полными и уже пустыми пивными стаканами, сказал:

– Игра, говорите… Власть…

– Да, молодой человек, – ответил Наринский, вытирая губы платком, – именно так. Вот я, например, говорил о Системе управления событиями. Существует и существовало множество систем, и большинство создано просто ради того, чтобы, говоря по-простому, обдирать соотечественников, а если удастся, то и иностранцев. А также – иноверцев. Эти системы разнообразны, и их, так сказать, класс простирается от религии до финансовых пирамид, каждая из которых по сути дела ничем не отличается от вульгарной компании наперсточников. Налоги, государственная система, штрафы, страховка, церковь и многое другое – попросту способы, как говорил Остап Бендер, отъема денег. А заканчивается все это тем, что и создатель системы, и любой ее участник благополучно откидывают копыта, а их деньги перекочевывают в карманы следующих недоумков, которые изо всех сил стремятся к богатству. И даже повторяя за другими формулу «не в деньгах счастье», они все равно ведут себя так, будто счастье именно в них. В деньгах.

Полковники дружно улыбнулись – похоже, Наринский оседлал своего конька. Академик сделал основательный глоток пива и закурил. Вид при этом у него был мечтательный, словно он, как боженька на лубочной картинке, сидел свесив ноги на облаке и любовался оттуда зарождением жизни на Земле.

– Возник человек, и возник он совсем не оттого, что Природа к этому стремилась, он просто не мог не возникнуть… Так же и наша Система, она сформировалась не потому, что встретились несколько человек и сказали друг другу: а не создать ли нам Систему!? – вовсе нет, Система была всегда. Вспомните китайские стратагемы – это же первые попытки сформулировать основные принципы Системы, и совсем не такие примитивные, как может показаться на первый взгляд. Так что это – один из законов природы, как закон Архимеда, Первое правило термодинамики или Периодическая система элементов – тоже, кстати, Система, и идти против нее все равно что идти против закона всемирного тяготения, ничего хорошего из этого не получится…

– Но человек же научился летать, – возразил Знахарь, – это что-нибудь да значит!

– Это значит только, что мой пример неудачен, и ничего более, – буркнул Наринский, но тут же вернулся к своему академическому тону. – Нашу Систему мы создали, вернее, сформулировали, совсем недавно, всего лишь несколько лет назад. И основным правилом в ней является отказ от внешних мотиваций. Это значит, что резоны и оправдания, касающиеся того, что стремящийся на игровую позицию субъект желает добра или даже, скажем, зла, попросту не принимаются в расчет. Как вы понимаете, Система – это не просто изложенная на бумаге теория. Система – это люди. И эти люди договорились не оправдывать своих устремлений высшими целями. Они не говорят – я хочу власти, чтобы улучшить жизнь своего народа. Они говорят – я хочу играть. Поверьте мне, такое обнажение намерений дает удивительные результаты.

– Вы игрок?

– Да. Я Игрок. И вы – тоже. Только вы не знали об этом до сегодняшнего дня. И я организовал эту встречу как раз для того, чтобы открыть вам истинное положение вещей.

– Хорошо. Тогда расскажите мне о своей игре.

Знахарь был озадачен такими откровениями и предпочел помалкивать. Пусть академик распинается, подумал он, а я пока попробую собрать мысли в кучку. Слишком много нового и неожиданного.

– Моя игра, – Наринский рассмеялся, – звучит почти как «Моя борьба». Кстати, вы читали эту книгу? Ее написал бездарный игрок.

– Вы называете его бездарным, потому что он проиграл? А если бы Гитлер выиграл?

– А он не мог выиграть. В эту игру во всяком случае…

Знахарь промолчал, и Наринский продолжил:

– Моя игра… Ну что же… Я не буду рассказывать вам всего, тем более, вы не обижайтесь, но без овладения предварительной информацией вы просто не поймете меня. Помните, я рассказывал вам в Нью-Йорке о бескровной интервенции? О войне без выстрелов и танков? Хорошо. Я участвую в игре, которую мы будем называть «мягкое вторжение». Вы блестяще выполнили, не без нашей, конечно, помощи, но все равно блестяще – прорыв к вершине пирамиды русской мафии в Америке. А теперь настало время сознательного сотрудничества. И я жду от вас ответа.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Вы сами видите, что наш не такой уж и длинный разговор привел к полному открытию карт.

– Так уж и полному! – Знахарь засмеялся, – что я, эфэсбэшников не знаю?

– Голубчик! – Наринский всплеснул руками, – вы что, ничего не поняли? Ну да, для всех мы трое, сидящие напротив вас, сотрудники ФСБ. Но как, простите, мы будем играть, если один из нас будет учителем, другой – дворником, а третий – токарем?

– А четвертый – вором в законе, – подхватил Знахарь.

– Э нет, дорогой, – Наринский покрутил перед носом Знахаря розовым пальцем с ухоженным ногтем, – так не пойдет. Вы прекрасно понимаете, что без властных возможностей Игроком не станешь. И вы тоже имеете эти возможности. Вам косвенно подчиняются десятки тысяч людей, пусть преступников, злодеев, но людей, которые, кстати, обладают влиянием на ход событий. Эти люди решительны, сильны и безжалостны. Чем не солдаты? Итальянцы так и называют низовых членов «Коза ностра» – солдаты.

– Оно конечно. Только…

– Что – «только», – Наринский подался вперед.

– Только я не хочу играть. Мне не по душе эта игра.

– Да что же это! – воскликнул академик Игры, хлопнув себя по колену. – Уж не воровская ли честь взыграла?

– Конечно, нет. Какая уж там может быть честь… Честь – она одна на всех.

– Так в чем же дело? Вы же Игрок, самый настоящий, стопроцентный, заядлый!

– Может быть, – Знахарь взял фляжку и, отвинтив крышечку, допил коньяк, – хороший у вас коньяк, Владилен э-э-э… Простите, забыл отчество.

– Владилен Михайлович.

– Спасибо. Так вы, как я понял, ждете от меня ответа?

– Совершенно верно.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Отвечаю – нет.

– Нет?

– Нет.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Нет.

Наринский оглянулся на равнодушных спецов, потом посмотрел на Риту долгим и непонятным взглядом, вздохнул и, взяв со стола фляжку, потряс ее около уха.

– Вы негодяй, Константин. Как вы могли вылакать весь коньяк, не оставив мне!

Вздохнув еще раз, он засунул фляжку в карман и встал. Вслед за ним поднялись спецы и, к великому удивлению Знахаря, Рита.

– Желаю здравствовать, – сказал Наринский, не глядя на Знахаря и, повернувшись спиной, пошел прочь.

Спецы и Рита направились за ним.

– Рита! – непроизвольно вырвалось у Знахаря.

Она остановилась и, повернувшись к нему, сказала:

– Я люблю тебя. А еще я – Игрок.

И ушла вслед за смешавшимися с толпой гостей Игроками.

Знахарь посмотрел наверх и увидел темно-синее небо, усыпанное звездами.

Оно показалось ему пошлой мазней бездарного художника, и Знахарь, опустив взгляд и заметив мелькнувшего в стороне официанта, решительной походкой направился к нему.

Вечеринка была довольно скучной.

Приглашенные, а было их не менее пяти сотен, бродили вокруг белокаменной виллы по извилистым дорожкам и, держа в руках коктейли, постоянно раскланивались друг с другом. При этом все улыбались так счастливо, будто видеть перед собой сотни таких же расфуфыренных гостей было величайшим счастьем, какое только может испытывать человек.

Знахарь, держа в руке стакан с пивом, слонялся в толпе и уже начал скучать. Но в это время на балконе виллы, подпертом белыми колоннами, показался настоящий Терминатор. Выглядел он в точности как во втором фильме, когда из разбитого окна корпорации «Кибердайн» поливает полицейских огнем, а те прячутся за патрульными машинами. В правой руке Терминатор держал толстый многоствольный пулемет, на боку висела огромная патронная коробка, а левой рукой он поддерживал пулеметную ленту, набитую огромными патронами величиной с огурец.

Подойдя к перилам, Терминатор положил ствол пулемета на балюстраду и спокойно оглядел толпу. Его лицо было изуродовано многочисленными пулевыми попаданиями, в глубине ран виднелась сверкающая сталь черепа, кожаная куртка была изорвана в клочки, в общем – выглядел он на все сто. Толпа восторженно завопила, а Терминатор с невозмутимым видом неторопливо передернул затвор своего устрашающего орудия и, направив ствол на гостей, нажал на спуск.

Пулемет загрохотал, и тут же повсюду стали взрываться фонтанчики песка, из спрятанных в кустах динамиков раздались выстрелы и визг рикошетирущих пуль, потом в воздух полетели рассыпающиеся искрами шутихи, загремели взрывы, впрочем, совершенно безопасные, короче – началось действие.

Знахарь стоял среди веселой оглушительной канонады и без улыбки наблюдал за тем, как гости старательно изображали панику, как они, смеясь и визжа, бегали по дорожкам, притворяясь испуганными…

Наконец все закончилось, и Терминатор опустил пулемет.

Зато ниже этажом, на белом просторном крыльце, накрытом сверху балконом со стоявшим неподвижно Терминатором, показался сам Арнольд Шварценеггер, на этот раз одетый в черную фрачную пару с ослепительно белой манишкой.

Толпа снова завизжала, засвистела и заулюлюкала.

Великий Арни, приветственно подняв могучую руку, подошел к микрофону и сказал:

– Я вернулся.

Эта известная цитата из фильма, правда, несколько измененная, вызвала новый взрыв восторга, а Шварценеггер выдал очередной перл остроумия, который, судя по выражению его лица, должен был уложить всех наповал:

– На съемках последнего фильма я получил травму. Я надорвался, произнеся два предложения подряд.

Толпа разразилась смехом и визгом, а Знахарю стало вовсе худо от такого деревянного остроумия, и он, бросив пустой стакан в кусты, направился в сторону ворот по кратчайшему пути. А кратчайший путь, как известно, – прямая, поэтому он, не разбирая дороги, шагал прямо по газонам и клумбам. При этом Знахарь ругался, как извозчик, от которого убежал не расплатившийся клиент. Да и чувствовал он себя похоже. Вечер был безнадежно испорчен, и Знахарь решил, вернувшись в гостиницу, пойти в бар и нарезаться там как следует.

Но сбыться этому было не суждено.

Когда он вышел за ворота и поднял палец, подзывая обслугу, которая должна была подкатить ему его «крайслер», из темноты вылетела большая черная машина и остановилась в двух шагах от него. У нее открылись сразу все двери, и на асфальт выскочили четверо рослых мужчин, которые, подбежав к Знахарю, крепко взяли его за руки, лишив возможности сопротивляться.

После этого из машины вылез еще один человек, удивительно похожий на двух федералов, с которыми Знахарь беседовал полчаса назад, и, подойдя, спросил:

– Константин Разин?

– Да, – ответил Знахарь, – а в чем дело?

– ФБР. Вы арестованы.