Текст книги "Похождения Геракла. Или 12 шагов к олимпийскому успеху"

– Я не пОняла! – громко оповестила она всех имеющих глупость оказаться рядом с разгневанной богиней. – Ты шо тут устроил, червь безродный?!

– Я… Я, – замялся Геракл, срочно вспоминая, кто из богов любит оленей. – Смилуйся, великая Артемида! Не хотел я стрелять по твоей священной лани.

– Мне плевать, шо ты в неё стрелял! – вскричала в ответ богиня, распугивая птиц, белок и медведя. – Как ты посмел её козой назвать?! Ты шо, не видишь, шо это храциозная лань?!

– А раз такая грациозная, то чего она мои очки раздавила? – обиженно спросил Геракл, посчитав, что оскорбление козой в адрес оленя какое-то уж слишком мелкое для смертной казни.

– А шо ты их раскидываешь, хде ни попадя? – парировала Артемида, размахивая руками для повышения скорости донесения своей точки зрения. – Такие, как ты, как ткань на пятки начнёте натяхивать, так тоже повсюду бросать будете! Бедной лани даже травку покушать нехде!

– Так я…

– Молчать! – рявкнула на него богиня, и Геракл решил не перечить женщине. – Ты с чьехо разрешения тут охотиться удумал?!

– Шеф помирает, – поведал Геракл жалостливую историю. – Ухи просит.

Артемида остолбенела, складывая в уме, как можно из оленя приготовить уху.

– И ты из-за этохо хотел убить МОЮ лань?!

– А я знал, что она твоя?

– А ты видел мнохо ланей с золотыми рохами и бронзовыми копытами?

Спор прервала не вовремя пришедшая в себя лань, которая решила воспользоваться моментом и дать дёру. К её несчастью, после древесно-оленьего происшествия у животного к нервному потрясению добавилось сильное двоение в глазах. В итоге при попытке пробежать мимо спорящих лань на полном ходу врезалась в Артемиду, не сдвинув богиню ни на волосок, но зато повторно отключившись.

– Ты шо творишь, коза?! – заорала ошеломлённая богиня на бедное животное, лежащее перед ней без чувств.

– Смилуйся над ней, о великая Артемида, – взмолился Геракл. – Она же после аварии не видела, куда бежит.

– Я не пОняла, – нахмурилась девушка. – Ты тока шо хотел её убить, а теперь защищаешь?

– Я не хотел убить, – обиделся Геракл. – Я просто в неё выстрелил.

Запнувшись, богиня долго смотрела на сына Зевса, беззвучно шевеля губами и пародируя рыбу. Так продолжалось почти минуту, прежде чем она произнесла хоть слово.

– Идиот, – сказала Артемида, махнула рукой и пропала за деревьями.

Пожав плечами, Геракл связал добычу и направился в Микены.

Оставив пойманную лань связанной в саду возле дворца, великий охотник направился в тронный зал проведать царя. Коронованный пациент как раз заканчивал очередную процедуру лечения и собирался перебираться из ванны с серовородом и мускусом в ванну с мускусом и сероводородом. При виде Геракла Эврисфей попытался изобразить улыбку, не сразу вспомнив, что за слоновьим хоботом его эмоции не особо и заметны.

– Наловил? – коротко спросил он у подчинённого.

– Ещё бы, шеф, – широко улыбнулся Геракл. – Вам понравится. Там…

Подробный рассказ о достоинствах пойманной дичи был прерван истошным нечеловеческим криком. Кричали в древности часто, поскольку причин повопить было предостаточно и без чудовищ. Но в этот раз все всполошились, потому что голос явно принадлежал царице Антимахе, как раз возвращавшейся из Афин с обновками. Не говоря ни слова, Геракл бросился в окно, смягчил приземление кувырком и кинулся в сторону криков. Почему-то его не удивило, что бежать пришлось в сторону сада, где в суматохе и сутолоке паникующих работников сын Зевса имел счастье наблюдать не предвещающее для него ничего хорошего зрелище. Лань пришла в себя, перегрызла верёвки, а затем устроила в саду пир. Златорогая скотина при виде царицы сожрала всю коллекцию редчайших цветов и, что самое страшное, догнала бегоцвет, навсегда лишив Ойкумену этого столь необычного вида растений. Затем зверюга нагло оскалилась в сторону зрителей, в один присест перемахнула через высокую дворцовую стену и засверкала копытами в сторону леса.

Позже её видели в лесах и на замёрзших озёрах Гипербореи, где лань отрабатывала до совершенства приёмы экстремального хождения. Как стало известно в более поздних свитках, она стала наставницей экипажа какого-то загадочного деда в красном полушубке, который не расставался с большим мешком.

– Кто-нибудь может сказать, что тут произошло? – задыхаясь, крикнул запыхавшийся Эврисфей, которому, как ни странно, стало намного лучше.

– Эээ… Шеф, – медленно начал Геракл. – Тут такое дело…

Пятый подвиг. Эриманфский Вепрь

Что может быть хуже, чем ненавидящее тебя начальство? Живая легенда Древней Греции, сын великого Зевса-Громовержца, неповторимый Геракл собирал с листьев жуков и гусениц, тихо ворча.

– Геракл! – крикнул один из царских советников. – Шеф зовёт!

Сын Зевса-Громовержца крепко завязав мешок, чтобы спасаемая живность не разбежалась снова по саду, и только потом выпрямился, разминая затёкшую спину и поправляя новые очки. Ремень, фиксирующий их на голове и защищающий от соскальзывания, неприятно натирал затылок, но это всё равно было куда лучше, чем снова щуриться и ничего не видеть.

– Чего ему опять надо? – поинтересовался Геракл, придав голосу достаточно недобрую интонацию, чтобы заставить советника поёжиться, задрожать, вспотеть и сделать совсем непотребное.

– Я… Я не знаю, – тут же принялся оправдываться тот. – Я ни при чём! Приказ не мой, я только доставил сообщение!

Понимая, что Эврисфей, скорее всего, ничего гонцу не сообщил, Геракл пожал плечами, стряхнул с колен прилипшую землю и направился во дворец. После недавних событий с ланью сильнейший древний грек подолгу оставался в саду, восстанавливая разрушения, а царь Микен предпочитал заставлять его побегать к себе лично, не раскрывая подробностей своих распоряжений.

– Гераклуша! Дорогой мой! – вскричал Эврисфей, как только Геракл появился в дверях.

Царь спрыгнул с трона, в два прыжка оказался возле своего подчинённого и бросился обнимать его настолько энергично, что даже у полубога перехватило дыхание.

После учинённого Керинейской Ланью погрома в саду недуг царя удивительно быстро сошёл на нет. Недоумевающие лекари никак не могли понять причину внезапного исцеления, пока к Эврисфею не поднесли оставшийся недоеденным последний листок бегоцвета. Едва вдохнув воздух рядом с зелёной заразой, царь осел на пол и стал очень реалистично притворяться трупом. Последующее расследование выявило, что Эврисфей страдал аллергией на половину сада царицы, но это долгое время оставалось незаметным из-за нежелания царя прогуливаться в саду. Когда же лекари прописали ему лечебные ванны, то советники не придумали ничего лучше, как вывести шланг именно в сторону сада. Таким образом разгромившая источники хвори в саду лань, принесённая Гераклом, и стала лекарством, исцелившим царя, как и предсказал оракул. С этого момента царь души не чаял в Геракле и не желал надолго никуда его отпускать.

В отличие от царицы.

Антимаха, сняв траур по бегоцвету, устроила герою квест «Собери сотню и один цветок, чтобы эта ненормальная перестала орать».

– Как же я рад тебя видеть, ты не представляешь! – продолжил восклицать царь, светясь доброжелательностью так, что Гелиос начал подумывать сдать колесницу в трейд-ин. – А у нас такое горе приключилось! Такое горе!

– Какое горе, шеф? – поинтересовался Геракл, пытаясь и вдохнуть, и отлепить от себя настойчивого фаната, и заодно обтереться после лобызаний.

Что может быть хуже ненависти начальства? Любовь до слюней.

– Страшное горе, Геруша, – запричитал царь, ставший чрезмерно сентиментальным. – Эриманф в опасности!

Несмотря на полное исцеление от недуга, лекари настояли, чтобы царь полностью прошёл курс лечебных ванн. Во время одной из процедур он едва не задохнулся, когда на вдохе затянул в шланг птицу. Осознавая, какой запах сейчас стоит в зале, Эврисфей предпочёл умереть от удушья, но не снять шланг. Врачи, разумеется, не позволили этому произойти, и царь, уже отсчитывающий мелочь для Харона, внезапно вернулся в тело за счёт ароматического удара в нос. Все последующие процедуры правителю Микен приходилось дышать всеми ароматами, исторгаемыми «лечебным раствором», что, по мнению придворных, подорвало его душевное здоровье.

– Что там случилось? – перешёл к делу Геракл, пока Эврисфей не разрыдался.

– Вепрь! – завыл царь, размахивая руками. – Древних греков убивает, скот губит, урожай уже который раз попортил! Сделай с ним что-нибудь, а?

Античный богатырь понял, что иного способа хоть на какое-то время избавиться от чрезмерного внимания монаршего семейства нет. Поэтому он наскоро собрался в поход и отправился разъяснять вепрю его неправоту самым популярным в Древней Греции способом.

Добравшись, благодаря новым очкам, до Эриманфа быстро и без приключений, Геракл застал местные земли в диком запустении, с заброшенными деревнями и одичавшими полями.

– Кого ищешь тут, Геракл? – окликнули героя со спины.

Сын Зевса подпрыгнул от неожиданности и резко развернулся, замахиваясь дубиной. Но тут же опустил её вниз, потому что увидел перед собой старого друга, кентавра Фола.

– Фол, твою ж в копыто! – ругнулся Геракл, заключая приятеля в объятия. – Ты меня напугал!

– Это я умею, – усмехнулся в ответ кентавр, переступая передними ногами. – Ты за вепрем что ли?

– Как догадался?

– Расскажу тебе за чашкой-другой. Пошли.

– Не-не-не, – тут же замахал руками Геракл. – Мне прошлого раза хватило.

– Ой, да ладно тебе, – заржал Фол. – Ну оказались на ипподроме, что такого-то?

– Нет, Фол, я с тобой пить не буду, – твёрдо заявил античный поборник трезвости.

– Даже за информацию о вепре?

– Зараза ты, – вздохнул Геракл и отправился вслед за приятелем.

– Так как ты догадался, что я вепря ищу? – спросил герой, сидя за столом дома у друга, пока Фол разливал вино по кубкам размером с половинки арбуза.

– А кого ж ещё могут отправить за говорящим вепрем, – усмехнулся кентавр, протягивая приятелю его порцию.

– Говорящим? – не понял сын Зевса.

– А ты не знаешь? – удивился Фол, располагаясь на лежаке у стола. – Вепрь этот говорить умеет.

– Вепрь? – переспросил удивлённый Геракл. – Говорить?

– Ага. Ты учти, трезвый этого не поймёт, – заявил Фол и тут же залпом осушил кубок и проследил, что Геракл следует его примеру. – Приходит он с Эриманфской горы и заявляет, что это он её насыпал. И что он моря откопал.

– Моря? – ошалело уточнил сын Зевса, с трудом складывая в голове картину и ощущая, что ремень очков сильно давит на распухший от напряжения мозг. – Какие моря?

– Понт Эвксинский (Чёрное море, – прим.), например, – сказал кентавр, снова наполняя кубки. – С тех, кто верит, дань требует. Трюфелями какими-то.

– А тех, кто не верит? – уточнил Геракл на всякий случай.

– Убвает всех, – ответил окосевший Фол таким голосом, как будто рассказал о недавно прошедшем дожде.

– А чго ты спкойный? – удивился захмелевший Геракл и спокойствию друга, и его раздвоению.

– А чго бояться? Он это… ик!… в Тавриду ушёл.

– Как в Тав… Тав… Тавриду? – удивился Геракл.

– А узнал, что там над ним ржут, – поведал Фол. – Слуш, пошму у древнх грекв вино такое кислое?

– Эй! – обиделся Геракл. – Это луший сорт, между прочим! Афинское оливковое!

– Это… – начал было кентавр, но знаменитая длинная тирада прервалась икотой. – Это – лушее? Я тебе… Ик! Шас покажу лушее!

Фол с трудом поднялся, пошатываясь, проковылял к погребу и извлёк оттуда огромную запечатанную амфору.

– Эт шо за амфоры? – спросил Геракл, стараясь свести двух Фолов в глазах в одного.

– Это – Кентавре… Совиньон! – громко и с трудно скрываемой гордостью объявил кентавр, громко поставил сосуд на стол и сорвал восковые печати.

Вдохнув аромат, разлившийся по комнате будто лёгкий туман, Геракл почувствовал, что ноги сегодня вряд ли будут его держать. Фол отбросил кубки из-под вина, достав два чистых, и протянул Гераклу тарелку сыра и винограда.

– Этот вкус дожн быть чистым. Ешь, чтобы ту кслятну отбить!

Пока Геракл очищал вкусовые рецепторы, Фол наполнил два бокала напитком, аромат которого сын Зевса запомнит на всю жизнь в Ойкумене и подолгу до сих пор вспоминает на Олимпе.

– Ну! За Диониса! – предложил тост Фол, и приятели залпом осушили кубки, хором икнув.

– Неповторимо, – признался Геракл, никогда раньше не пробовавший подобного. – Что это за вино?

– Кнтавре Свиньон, – повторил Фол, расставив копыта пошире, чтобы не шататься. – Тайное вино, которое дов… Дозв… Могут пить только кнтавры!

– Погоди-погоди, – поводил пальцем Геракл. – Я ж не кнтавр.

– После иппо.. Ип… Идро… ты для меня – кнтавр! – заключил Фол. – И я тбя… Уважаю!

– Слуш, – сказал сын Зевса, которому сейчас явно завидовал Дионис. – А из чего его… Это… Ну это… Делают?

– Ты правда хошь знать? – улыбнулся, дыхнув перегаром кентавр. – Ди сюда, ди! На ухо рскажу!

Появившиеся в окне три кентаврские морды застали Фола, который что-то шёпотом рассказывал на ухо Гераклу и при этом указывал в сторону амфоры. И по всё сильнее округляющимся глазам слушателя те поняли, что именно сейчас узнал древний грек.

– Ах ты болтливый предатель! – заорали разведчики и попытались в праведном гневе пролезть внутрь через окно сразу втроём, закономерно застряв.

– Слуш, Фол, – повернулся к другу Геракл. – А шо они так орут?

– Кажца, ты для них не кнтавр, – сделал вывод приятель, продолжив икать.

– Я??? – тут же рассвирепел Геракл. – Не кнтавр??? Да я шас покажу, какой я кнтавр!

Переглянувшись, настоящие кентавры решили не испытывать судьбу и, уперевшись всеми двенадцатью копытами, ретировались вместе с окном и куском стены. Сделавший пару шагов в их сторону Геракл споткнулся о валяющийся на полу кубок и, рухнув, тут же уснул.

Проснувшись наутро, приятели, придерживая головы, гудящие как ещё не изобретённые колокола, тупо уставились на огромную дыру в стене.

– Вчера тут было окно, – сделал вывод Геракл.

– Позавчера тоже, – дополнил научное открытие его четвероногий коллега. – Ты не помнишь, что мы делали?

– Не помню. Вообще ничего не помню, – признался Геракл. Помню, что я за вепрем шёл и тебя встретил.

– А, это я тоже помню, – кивнул Фол, тут же об этом пожалев. – Он в Тавриде.

– Точно! – сказал герой, тут же направившись к своему походному мешку. – Ну мне пора в дорогу.

Распрощавшись с кентавром, Геракл решил двигаться по суше в надежде, что он сможет нагнать чудище до того, как оно натворит дел. Вскоре, наткнувшись на следы, охотник на крупную дичь прибавил ходу и нагнал свою цель на перешейке, ведущем в славные земли Тавриды. Полуостров огородился от угрозы мощной стеной, ощетинившейся копьями, кольями и стрелами, летящими в грозно хрюкающую тушу. Стоящие на стене плечом к плечу греки твёрдо решили не пропустить Вепря на свои земли. Заброшенная жителями полуразобранная деревня перед стеной явно намекала, откуда столь быстро были набраны стройматериалы.

– Это я вам море выкопал! – прохрюкала туша. – Я вам этот полуостров забабахал! Признайте это или познаете мой гнев!

– А ну проваливай отсюда, окорок ходячий! – прогремел со стены мускулистый громила в одних меховых трусах, грозя Вепрю длинным мечом. – Мне позорно о тебя меч марать, но если я спущусь, то ты пойдёшь на шашлыки!

Удивлённый Геракл узнал в говорившем одного из киммерийских правителей. Начисто забыв, как того зовут, он отметил поразительное сходство варвара с собой не только в мускулатуре, но и в остальной внешности. Вепрь тем временем издал боевой хрюк и в очередной раз пошёл на таран стены, завершив попытку столь же безрезультатно, как и все предыдущие. Жители Тавриды хорошо подготовились к встрече.

– Вы пожалеете! – продолжил буйствовать живой таран, косясь на наблюдающих за приближающимся Гераклом обороняющимся. – Воспевайте мне славу, а не то…

– Кхм-кхм, – прокашлялся Геракл, заставив Вепря мгновенно повернуться к нему.

– А ты ещё кто такой? – с угрозой произнёс Вепрь.

– Я – Геракл, сын Зевса-Громовержца, – вежливо представился наёмный микенский богатырь. – А ты?

– Что я? – не понял Вепрь.

– Что ты такое? – произнёс Геракл, внимательно глядя на кабана.

– Я – Эриманфский Вепрь!

– А вепрь – это животное? – поинтересовался герой.

– Нет! – донёсся возмущённый хрюк.

– Ну на нет и пощады нет, – с улыбкой заключил Геракл, скинул заплечную сумку и начал разминать кулаки.

Только в эту секунду Вепрь вдруг осознал, что всю жизнь он не испытывал боли ни от одного оружия, ни от одного удара. Но прямо сейчас это будет исправлено. Поэтому он резво развернулся на месте и с испуганным визгом рванул в сторону деревни.

– А ну стой! – крикнул Геракл и бросился следом, стремительно нагоняя восхрютителя спокойствия.

В панике непарнокопытный беглец влетел в старый сарай и едва не напоролся рылом на старые вилы с тремя зубцами. Поняв, что выхода из сарая нет, он развернулся и побежал навстречу преследователю с боевым хрюком.

– Я есмь Древн… – начал Вепрь, но в следующее мгновение получил с ноги в пятак от не успевшего затормозить Геракла и улетел внутрь. Ещё через мгновение тишину мёртвого посёлка разорвал истошный визг. Вепрь вынес заднюю стенку сарая кормой, на лету развернулся и припустил на северо-запад, размахивая на бегу воткнувшимися в необъятный тыл трезубыми вилами, как флагштоком.

Не снижая скорости, Вепрь в один прыжок практически одолел реку Борисфен. Его приземление вышло бы мягким и рассчитанным, если бы не крякающая стайка серых птиц с чёрными головами, почти добравшаяся до середины реки. Вепрь сбил мелкие низколетящие цели, но потерял при этом равновесие и в момент касания поверхности завалился на бок, пропахав несколько метров. Вилы при этом воткнулись в землю и застряли в ямке, оставшись торчать там воздетыми к небу с небольшим куском филейной части своего носителя. Визг, сопровождавший расстыковку, сотряс Олимп, напугал его обитателей и разбудил начальствующего. Вепрь захромал дальше, но угловым зрением заметил, что Геракл отсекает его от пути на север, и кинулся в южную сторону, к утру добравшись до Микен.

Царь Эврисфей как раз завершал утренние процедуры, стоя у борта большого бронзового таза и журчал с довольной улыбкой, когда дворец взорвался криками, визгами и хрюканьем. Пару секунд спустя двери тронного зала вынесло серо-розовым ураганом, который заметался по всему помещению, постепенно замедляясь и обретая форму огромного кабана. Приняв единственно верное, на его взгляд, решение в данной ситуации, Эврисфей рыбкой нырнул в таз и скрылся внутри. Эхо визгов, отражавшееся в тазу, привело мгновенно вспотевшего царя в смертельный ужас, но затем истошные крики прервались звуком, похожим на удар кулака в пятачок. Мгновением спустя пол содрогнулся от рухнувшей оземь туши, и по залу разнёсся голос Геракла.

– Всё в порядке, шеф. Шеф? Ты здесь?

Чуть успокоившись от голоса подчинённого, Эврисфей тихо выглянул из-за борта таза. Сын Зевса тем временем шустро связывал Вепрю ноги якорным канатом от галеры.

– Это что?

– Эриманфский Вепрь. Живьём взял.

– Отлично. А теперь убери его отсюда живо!

– Ладно, шеф. А ты чего в тазу делаешь?

– Я? Я это… Новую лечебную методику разрабатываю, не мешай, – огрызнулся царь, только сейчас поняв, что мокрый он не от пота. – И вообще возвращайся в сад!

Пожав плечами, Геракл взвалил тушу себе на плечо и отправился с нею в сторону кухни. Встретившийся ему по дороге мастер-винодел напомнил о чём-то недавнем, но очень важном. В результате Геракл прошёл мимо кухни с бледным от ужаса Вепрем на плече, который понял, как близко он был к статусу окорока. Воитель отнёс побеждённого в лес, где попрощался с ним полубожественным пинком под остатки крупа, запретив приближаться к древнегреческим поселениям. После этого сын Зевса вернулся к мастеру и завёл с ним долгую беседу, по мере которой глаза винодела становились всё больше и круглее. Распрощавшись с царским вышибалой, специалист по вину долго блуждал по дворцу, пока ноги сами не принесли его к конюшне, где как раз отдыхала любимая кобыла царя. Так человечество открыло кумыс.

Тем временем на Олимпе Зевс, принявший на себя венок мученика и от похмелья, и визгов Вепря, направил Гермеса выяснить, что случилось в мире древних греков. Вернувшись, бог-гонец очень вернулся на Олимп очень задумчивым, никому ничего не говоря.

– Ну? – поторопил подчинённого Громовержец. – Что там случилось?

– Сало уронили, – задумчиво поведал Гермес.

– Чего?! – переспросил Зевс, едва не уронив челюсть с Олимпа.

– Шеф, – осторожно начал бог-гонец, подбирая слова. – Тут такое дело…