Текст книги "Улыбнись, мой ангел"

– Я получаю истинное наслаждение от игры, – продолжала Стелла. – У меня возникает такое ощущение, словно я делаю нечто чрезвычайно важное и как будто я уже не та, прежняя, а совсем другая. Это звучит глупо, я знаю.

– Вовсе не глупо. Музыка говорит с сердцем человека. Она преображает его.

Дженна всегда обращалась к пианино как к лекарству, когда чувствовала себя несчастной или одинокой. В таких случаях она вся без остатка отдавалась техническим сложностям исполнения Третьего концерта Прокофьева или «Патетической» сонаты Бетховена. Однако, несмотря на обретение Стеллой веры в себя, Дженне очень не хотелось, чтобы та выступала перед публикой, по-настоящему не подготовившись, хотя, по зрелом размышлении, Дженна поняла, что Стелла никогда не будет готова к подобному выступлению. Получая истинное удовольствие от игры, Стелла Рубинштейн при этом была начисто лишена чувства ритма. Она часто путалась, и ее пальцы то и дело сталкивались на клавишах. Но играла она с искренним воодушевлением, а это дорогого стоило.

– Почему бы вам на следующей неделе не прийти ко мне дважды? – предложила Дженна. – Чтобы уж действительно довести музыкальную пьесу до совершенства. Вы же хотите, чтобы ваша дочь по-настоящему гордилась вами.

– Именно она и оплачивает мне эти уроки музыки. Она сказала мне: «Мама, хватит хныкать о том, что ты ничего не умеешь делать, научись хоть чему-нибудь. Ты же еще не так стара. Ты вполне можешь начать новую жизнь. Можешь встретить другого мужчину». – Стелла рассмеялась. – Как будто мне нужен другой мужчина! Но против новой жизни я бы возражать не стала. Я ведь прекрасно понимаю, что играю совсем не так хорошо, как мне кажется, Дженна, но игра действительно доставляет мне удовольствие. Я давно уже не чувствовала себя так хорошо. – Глаза Стеллы затуманились. – Мне будет тяжело отдавать свою девочку замуж. Остается только надеяться, что она сделала более удачный выбор, чем тот, что когда-то сделала я. – Стелла помолчала. – А ваши родители не разведены?

Дженна покачала головой, готовясь произнести очередную ложь о себе. Казалось, теперь лжи не будет конца.

– Они оба уже умерли.

– О, извините.

– Довольно давно.

Дженна надеялась, что на этом вопросы закончатся.

– Уверена, что боль от утраты еще не прошла. Моя мама умерла пятнадцать лет назад, но мне так ее не хватает. Мне иногда хочется с ней поговорить. Каждый год на День благодарения, когда я фарширую индейку по ее рецепту, я всегда вижу ее лицо и как будто слышу, как она укоряет меня за то, что кладу слишком много масла. – Стелла смахнула слезу. – Светлая печаль. Ну, вот сейчас я расплачусь.

– Я тоже очень тоскую по своей матери, – призналась Дженна. – Она погибла в канун Рождества. Ехала в нашу церковь, чтобы играть там на пианино. Ей нужно было прибыть туда пораньше, поэтому мы не поехали вместе.

Дженна замолчала, события той жуткой ночи вновь ожили в ее памяти. Поначалу ей показалось, что за окном вспыхнули рождественские огни, но потом она поняла, что это фары полицейских машин и кареты «Скорой помощи». Потом она услышала крик отца – страшный вопль, который до сих пор часто слышит во сне. Дженна смущенно закашлялась, заметив в глазах Стеллы сочувствие.

– Но…

– Я понимаю. Я должна идти. Спасибо, Дженна.

– Я всегда рада вас видеть.

Дженна встала и тут же оказалась в горячих объятиях Стеллы. Инстинктивно она напряглась. После смерти матери все эти объятия и поцелуи ушли для нее в прошлое, да и вообще она никогда не отличалась излишней чувствительностью. У нее никогда не было особенно тесных и доверительных отношений с подружками, да и большим числом знакомых мужчин она тоже не могла похвастаться. На протяжении же последних нескольких месяцев она не позволяла никому, кроме Лекси, прикасаться к ней.

Однако прикосновение Стеллы впервые за долгое время не вызвало у нее отвращения.

– Какая же вы худая! Вы, наверное, мало едите. Я знаю, что это меня не касается, но ничего не могу с собой поделать. Ну, что ж, до свидания.

Она схватила свою сумочку со стола, помахала Дженне рукой и направилась к двери, что-то при этом напевая.

Когда дверь за великовозрастной ученицей закрылась, Дженна взглянула на часы. До следующего урока оставалось еще несколько минут, и она уселась за старый рояль. Он достался ей с мебелью в доме, который она снимала. Впервые увидев дом и фортепьяно, Дженна мгновенно поняла: они с Лекси попали туда, куда нужно. С музыкой она могла пережить любые невзгоды. Роялю было, по крайней мере, лет семьдесят, и ему было далеко до тех роскошных музыкальных инструментов, на которых ей приходилось играть, но в данный момент он ее вполне устраивал. И даже лучше, потому что этот рояль напоминал ей о том, что значит играть без особых претензий и амбиций или какого-то внешнего давления. Музыка для Дженны была одновременно и лучшим другом, и злейшим врагом, и сейчас Дженне очень хотелось, чтобы она оставалась ее другом.

И вот теперь, когда она смотрела на ряд клавиш перед собой, давнее искушение овладело ею. Она понимала, что должна изо всех сил противиться ему. Ей ни в коем случае нельзя ему сейчас поддаваться. Если она начнет играть что-нибудь большее, нежели простые ноты и примитивные мелодии, она не сможет остановиться, а она должна будет остановиться. Теперь она жила совсем другой жизнью. Она не могла себе позволить того, что позволяла раньше.

Но искушение клавиш неумолимо влекло ее. Ну, всего несколько аккордов, просто в качестве лекарства для слуха после мучительно нескладной игры Стеллы. Она понимала, что только ищет предлог, но не могла удержаться от прикосновения к клавишам. Ее сразу же пронзило ощущение неотвратимого восторга, которое она всегда испытывала перед тем, как пальцы извлекут из клавиш первую ноту. И, как только она коснулась их гладкой поверхности, она сразу же утратила контроль над собой и оказалась совершенно в другом мире. Сначала она играла мелодии, памятные ей с раннего детства. Родители научили Дженну играть на пианино раньше, чем читать.

Теперь музыка переполняла ее, мелодии следовали одна за другой. К ней возвращались полузабытые чувства, всплывали воспоминания о прошлом, когда музыка вела ее по жизни…

Толпа поклонников замирала, когда она шла по залу Айзека Штерна в Карнеги-Холл.

Сколько же времени ушло на то, чтобы взойти на этот олимп… целая вечность… Бесконечные часы упражнений, полные неверия в собственные силы. И все-таки она победила. Когда она начинала играть, страх уходил. Дженна как будто превращалась в кого-то другого, расставалась со своим обыденным «я». Она становилась частью музыки, и не только той, которую играла сама, но и той, которую на протяжении многих десятилетий исполняли в этом великолепном зале прославленные музыканты. Теперь она была одной из них, а музыка превращалась в то связующее звено, которое соединяло ее с гениями прошлого.

Когда она завершила свое сольное выступление, наступила гробовая тишина. Затем зал взорвался громом аплодисментов. А она ведь почти забыла, что играла для кого-то еще, кроме себя самой.

Встав, Дженна долго кланялась. Внезапно ее взгляд упал на мужчину в первом ряду. У него было мрачное лицо. И он не аплодировал.

Может быть, ему не понравилась ее игра. Но, черт возьми, сегодня на этой сцене стоит она, а не он. И Дженна отвернулась от него.

За тот ничтожный бунт позже ей пришлось жестоко расплачиваться…

Но сегодня она могла наслаждаться доставшимся ей мгновением, которое принадлежало только ей.

* * *

Рид Таннер притормозил у одноэтажного дома в самом конце Элмвуд-лейн. Дом Дженны Дэвис располагался на краю рощи секвой, на значительном отдалении от соседних домов. Между ним и ближайшим коттеджем раскинулась обширная пустошь. По другую сторону от дома Дженны полоса деревьев спускалась по крутому склону прямо к океану.

Элмвуд-лейн находилась на расстоянии нескольких кварталов от гавани, в довольно тихом районе города, однако до оживленного центра оттуда было не более десяти минут ходьбы. Домик выглядел довольно скромно, рядом – аккуратно подстриженная лужайка, несколько кустов у веранды, но ничего яркого, разноцветного и особенно привлекательного. Окна занавешены шторами и закрыты жалюзи, как будто специально для того, чтобы защититься от яркого полуденного солнца.

Дом производил впечатление одинокого, намеренно отделенного от всех соседних строений, и этим он, наверно, был похож на свою владелицу. Нет, она же не владелица, она всего лишь его арендует, вспомнил Рид. Из местных сплетен Рид узнал, что Дженна Дэвис приехала сюда два месяца назад и уже заслужила репутацию приятной, дружелюбной, но уж слишком замкнутой женщины.

Никому ничего конкретного не было известно ни о ней, ни о ее дочери Лекси. Но он-то сумеет все разузнать, на то он и Рид Таннер.

Он хотел было постучать во входную дверь, но тут до него долетели из дома звуки музыки, и он передумал. Тот, кто там внутри играл на пианино, обладал невероятным талантом, Рид это мгновенно понял. Но в самой мелодии было что-то болезненное и недоброе, в ней звучали раскаты грома, чувствовалось приближение страшной бури. У Рида забилось сердце в предчувствии чего-то очень важного. Ему казалось, что музыка наполняет воздух, которым он дышит, течет вместе с кровью по жилам, приводит в трепет каждую клеточку его тела. Он ощущал ее притяжение. Чувствовал, что она влечет его туда, куда он не хотел идти, заставляла его думать о чем-то, переживать… Черт побери, ему не нужны эти мысли и переживания. Риду захотелось бежать отсюда, но он не смог сдвинуться с места.

Мелодия завершилась потрясающим крещендо. Рид сделал глубокий вдох, взволнованный услышанными яростными звуками, ощущением отчаяния и ужаса, изливавшихся в музыке. Он подождал мгновение, и музыка смолкла. Воцарилась полная тишина. Тишина перед очередной бурей, или буря все-таки закончилась?

Кто мог сказать наверняка? Рид провел не один день, размышляя над тем, отступят ли когда-нибудь те кошмары, что преследовали его в последнее время, или же они всегда будут подстерегать его и нанесут очередной удар в тот момент, когда он меньше всего будет ожидать их, напомнив ему, что он никогда не сможет от них освободиться.

И, возможно, тот человек, который сейчас играл на пианино в доме, тоже переживает нечто подобное. Человек, который играл на пианино с такой страстью, какой Риду никогда прежде не доводилось слышать. Задумавшись над этим, он усомнился в правильности своего плана. Ведь он приехал сюда, чтобы расспросить местных жителей о появлении ангелов.

К сожалению, Рида гораздо больше заинтересовала женщина, которая так безжалостно отшила его прошлым вечером. И интерес его только усиливался от предположения, что именно она сейчас и играла на пианино.

Рид позвонил и поднял камеру, чувствуя выброс адреналина в кровь.

Господи, как же она разозлится! Но его переполняло предвкушение чего-то по-настоящему увлекательного.

Дверь открыла Дженна.

– Улыбочка! – произнес Рид и щелкнул кнопкой фотоаппарата.

Он заметил, как у нее от неожиданности отвисла нижняя челюсть, как сверкнули гневом темно-синие глаза, в которых почти мгновенно появилось отчаяние. Рид сделал еще одно фото, и когда она после этого попыталась захлопнуть дверь, он помешал ей, поставив ногу на порог.

– Я же вам говорил, что все равно сфотографирую вас.

– А я вам говорила, что вы все равно ничего от меня не добьетесь. Почему вы не отправились на скалу вместе с другими репортерами?

– Я не люблю ходить в стае, Дженна.

Она нахмурилась, услышав свое имя из его уст. На ее лице отразилось интригующее сочетание возмущения и настороженности.

Рид почувствовал, что Дженна Дэвис, должно быть, весьма не простая женщина – еще одна причина, по которой ему не следовало бы приходить к ней домой.

– Как вы меня нашли? – спросила она.

– Ничего не было проще. В кафе у Дины все только и говорили, что о вашем вчерашнем героическом поступке. Почти все признавались, что не смогли бы поступить так, как вы, окажись они на вашем месте. Мне даже странно, что никто из журналистов местной газеты не захотел взять у вас интервью.

В глазах у Дженны появился некий намек на смущение.

– Наверное, я ошибаюсь. Они пробовали, но вы их выставили за дверь, не так ли?

– Мне абсолютно наплевать на ваши газетные штучки. Я поступила так, как на моем месте должен был бы поступить любой. Сотрудники местной газеты уважают мое право на неприкосновенность частной жизни.

– В таком случае они не более чем жалкие педики, а не настоящие журналисты.

– Что вам от меня надо? – резко спросила Дженна.

– Я хочу знать, почему вы так поступили. Большинство окружающих нас с вами людей не оторвали бы свой зад от дивана, чтобы спасти собственную мамашу, а вы, не раздумывая, бросились в ледяные волны залива на помощь совершенно незнакомой вам девушке. Именно этим вы меня и заинтересовали.

Взгляд Рида скользнул по ее фигуре. Вчера вечером она промокла, и в темноте он не смог ее хорошенько рассмотреть. Не очень яркая, но довольно мила. Густые каштановые волосы перехвачены резинкой, и, кроме двух пятен румян на щеках, никаких других признаков косметики. Не было на ней и украшений, даже обручального кольца, что тоже заинтриговало Рида.

На ней были дешевые мешковатые джинсы и поношенная майка, которая к тому же была ей велика как минимум на один размер. Дженна производила впечатление женщины, живущей чрезвычайно скромно, но у скромности этой, несомненно, была причина – ей явно хотелось обращать на себя как можно меньше внимания. Глядя на нее, казалось, что она стремится от кого-то или чего-то спрятаться, что еще больше подогревало его интерес к ней.

– Что вы хотите получить в обмен за уничтожение сделанных вами только что снимков? – спросила Дженна, скрестив руки. От этого движения майка натянулась, и от взгляда Рида не ускользнули соблазнительные очертания ее груди. Чувствовалось, как вся она напряглась в ожидании его ответа. Посмотрев ей в глаза, Рид кашлянул.

– Как насчет, например, откровенного объяснения, почему вас так пугают фоторепортеры?

– Я хочу вести спокойную жизнь, вот и все. Кстати, на кого вы работаете?

– На журнал «Спотлайт».

– Не слыхала о таком.

– Его читают шесть миллионов человек, – сообщил Рид. – Мы освещаем любые вопросы, которые могут заинтересовать наших читателей.

– Вряд ли их заинтересую я.

– Но меня вы уже успели заинтересовать.

– Не могу представить чем.

– Тем, например, что вы даете уроки фортепианной игры начинающим, притом что сами играете как профессиональной пианист мирового класса.

Глаза Дженны расширились от ужаса.

– Вы слышали мою игру?

– Да, и был восхищен ею. Но, я полагаю, вас не должно удивлять мое восхищение.

– Никаких восторгов я не заслуживаю. В этом я абсолютно уверена, – резко ответила Дженна, тряхнув головой.

– У вас явно заниженная самооценка. Между прочим, почему вы решили сыграть такое мрачное произведение? Возникало ощущение, что вас терзает какая-то невероятная боль или злость, а может быть, и то, и другое, вместе взятое.

Дженна отвернулась и взглянула на часы.

– У меня нет времени на подобные разговоры. Через несколько минут ко мне придет ученик. Послушайте, мистер…

– Таннер. Рид Таннер. Дело в том, Дженна, что у меня как раз есть немного свободного времени до следующего чудесного появления ангелов. Передо мной стоит дилемма: я могу либо вас кое о чем расспросить, либо порасспрашивать о вас жителей городка. Уверен, им не терпится потолковать о таком исключительном человеке, как вы. Разговоры уже начались благодаря тому поступку, который вы совершили вчера вечером. Вам выбирать. Если вы хотите, чтобы я ушел, вам придется кое в чем мне уступить.

Мгновение Дженна колебалась, в ее прекрасных синих глазах отражалась внутренняя борьба. Рид чувствовал, что ей хочется захлопнуть дверь у него перед носом, но, так как подобная тактика уже один раз не сработала, ей нужно было придумать что-то новое.

Обычно Риду не стоило большого труда разговорить женщину, но на сей раз ему попался крепкий орешек.

– Хорошо, – наконец проговорила Дженна, – вот мои условия. Вы сделали два снимка. Я даю вам право на два вопроса. После чего вы сотрете мои фотографии.

– Но вы будете отвечать правду? И, простите, этот вопрос не считается, – поспешно добавил он.

– Посмотрим.

– Ладно.

На мгновение он задумался, стараясь точнее подобрать слова.

– Где находится отец Лекси?

– Он умер, – коротко ответила Дженна. – Следующий вопрос.

– Кого вы боитесь?

Дженна не ответила сразу, несколько секунд она стояла, сжав губы. Затем посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– В данный момент… вас.

3

– Меня? – отозвался Рид. – С какой стати вам меня бояться?

– У вас закончился лимит вопросов, – ответила Дженна с решительным блеском в глазах. – А теперь отдайте мне ваш фотоаппарат.

– Я сам сделаю то, что вы просите. – Он отступил на шаг, опасаясь, что Дженна выхватит фотокамеру у него из рук, после чего нажал пару кнопок. – Довольны?

– И больше не приходите сюда! – предупредила она.

– Вам не нужно меня бояться. Я ведь не бандит какой-нибудь.

– Именно так говорят все бандиты, – сказала Дженна, и в ее голосе послышалась нотка разочарования. – До свидания, мистер Таннер.

Через мгновение Рид уже изучал захлопнувшуюся перед ним дверь. Ему страшно не нравилось, что и на сей раз последнее слово осталось за Дженной. А он ничего, по сути, не получил. У него не было ее снимков, а ее ответы породили еще больше вопросов.

Он повернулся и стал спускаться по ступенькам к своему автомобилю.

Журналистский инстинкт подсказывал ему, что он должен во что бы то ни стало разузнать ее историю. Рид был уверен, что такая история у нее есть и притом страшно увлекательная. Именно поэтому она и боится его. У нее есть тайна, которую она тщательно хранит. Таннер никогда не умел противиться соблазну тайны. Но в глубине души он чувствовал, что расследование этой тайны может стать причиной массы проблем, а их у Рида и так было с избытком.

Он включил зажигание и отъехал от обочины. Разворачиваясь, Рид заметил, как шевельнулась штора на окне.

Она наблюдает за ним.

Просто поезжай и не оборачивайся, сказал себе Рид. Однако против своей воли он не отрываясь смотрел в зеркало заднего вида, понимая, что обязательно сюда вернется.

* * *

Дженна поняла, что ей предстоит как-то справляться с Ридом Таннером. Сегодня он уехал, но он обязательно вернется.

Подобно акуле, он чувствовал запах крови, но она не раскроет ему свои секреты, как бы ни пытался он обворожить ее своей неотразимой улыбкой или проникновенным взглядом темно-карих глаз. Она не может и не должна никому доверять, тем более журналисту.

Когда в очередной раз зазвенел звонок, Дженна, прежде чем открыть, посмотрела в глазок. За дверью стояла ее ученица.

Марли – студентка выпускного курса университета, двадцати двух лет. Она должна была вот-вот получить диплом учителя и у Дженны брала уроки игры на пианино, которые, по ее мнению, должны были ей пригодиться в работе с детьми в начальной школе.

Пухленькая блондинка улыбнулась Дженне.

– Привет.

– Привет. Удалось попрактиковаться на этой неделе?

– Не очень. У меня было много всякой другой работы. Но я все-таки надеюсь, что на следующей смогу выкроить больше времени.

Зазвонил сотовый Дженны. Она вздрогнула от неожиданности.

Только один человек знал номер этого ее телефона. Сердце Дженны бешено заколотилось.

– Марли, поупражняйтесь немного без меня. Я подойду через минуту.

Она бросилась к себе в спальню, плотно закрыла за собой дверь и набрала номер, с которого ей только что звонили. Ей почти мгновенно ответил тихий, очень знакомый женский голос.

– Что-нибудь случилось? – спросила Дженна.

Женщина, которую Дженна знала под именем Пола, ответила:

– Брэд выставил дом на продажу.

– Он переезжает? – спросила Дженна, потрясенная услышанным. – А как же его работа?

– Возможно, он никуда не уедет. Просто не будет жить в том доме.

Дженне сделалось дурно. У Брэда явно появился какой-то план. Но какой?

– У вас все в порядке? – спросила Пола. – Как Лекси?

– Лучше. Теперь она просыпается не больше двух раз за ночь. И еще у нее появились друзья. Она меньше заикается. Мне бы очень не хотелось увозить ее отсюда. Мне кажется, что она наконец-то начинает чувствовать себя в безопасности.

– Ты сделаешь то, что должна сделать.

– Да, конечно.

– Ей посчастливилось иметь такую мать, как ты.

– Посчастливилось? Трудно представить себе более несчастного ребенка, – прошептала Дженна, закончив разговор.

* * *

Побережье Бухты Ангелов оживляла обычная полуденная суета. В воздухе стоял запах жареной рыбы, который Рид почувствовал, проходя мимо «Крабовой лавки Карла». Здесь уже выстроилась очередь за рыбными палочками с жареным картофелем. Он обошел группу туристов, только что вернувшихся с экскурсии, во время которой наблюдали за китами с «Акулы-Ангела», чартерного судна, приписанного к Бухте Ангелов и принадлежащего семейству Мюрреев. Самому известному семейству в городке, у членов которого Рид также со временем намеревался взять интервью. Однако в данный момент он занимался поисками семидесятидевятилетнего Генри Милтона, который, по слухам, дни и ночи проводит на своей рыбацкой лодке, называвшейся «Мэри Линн».

Семиметровая лодка, которую Рид заметил неподалеку от «Акулы-Ангела», казалось, пережила немало штормов, так же как и человек, лениво прохаживающийся по палубе. Обветренная физиономия Генри Милтона повидала не меньше штормов, чем его лодка, – смуглая кожа красновато-коричневого оттенка была испещрена множеством мелких морщин. Седые волосы торчали на макушке клочковатыми прядями. Сам он был чрезвычайно, даже как-то болезненно худ. Заметив приближающегося Рида, старик дружелюбно ему улыбнулся.

– Мистер Милтон, можно мне подняться на борт? – спросил Рид.

– Зависит от того, с какой целью вы сюда пришли. Если для того, чтобы поговорить с моим внуком Тимоти, то его нет.

– Понимаю. В последние дни его не так-то просто найти.

Все попытки Рида взять интервью у Тимоти и его приятеля Джеймса, снявших знаменитое интернетное видео об ангелах, потерпели полное фиаско.

Как оказалось, оба молодых человека отправились далеко в море ловить рыбу и должны были вернуться только на следующий день.

Вероятно, им было не по себе от той мощной волны любопытства, которую вызвал их сюжет, но вечно скрываться от журналистов они все равно не смогут.

– Собственно, я хотел бы поговорить с вами, – продолжил Рид. – Я бы не прочь узнать ваше мнение относительно пресловутых ангелов и изображений на скале.

– Мое мнение… э-э-э? Тогда подождите минутку.

Генри спустился в трюм лодки и спустя некоторое время появился оттуда с двумя бутылками пива. Одну из них он бросил Риду.

– Кажется, самое время утолить жажду.

– Верно. Спасибо.

Рид уселся на скамейку напротив старика, открыл бутылку и сделал большой глоток. Вкус у пива был совсем неплохой – вкус забвения. Но в данный момент он не мог его себе позволить и отставил бутылку в сторону.

– Итак, что же вы думаете по поводу ангелов?

– В этом городке ходит много разных легенд, даже и не знаю, с чего начать.

– Вы ведь прожили здесь всю жизнь? Я не ошибаюсь?

– Да, так же как мои родители, и родители моих родителей, и их родители. Мой прапрапрадед был одним из двадцати четырех выживших, которым удалось добраться до берега после того, как в середине девятнадцатого столетия здесь потерпела крушение «Габриэлла». Сам он родился в Нью-Йорке, но уехал из родного города и в поисках золота обогнул мыс Горн и добрался до Сан-Франциско. Золота он не нашел, но влюбился и завел семью. Потом повез жену обратно на Восточное побережье, но их корабль затонул. Его жена погибла. Он женился на одной из спасшихся и с новой семьей остался здесь.

Генри почесал подбородок.

– В ту ночь погибло очень много народа. В заливе неподалеку от берега выловили тридцать тел. Еще сорок унесло в открытое море. Их так и не нашли.

– Значит, ваш предок оказался в числе немногих счастливчиков? – подвел итог Рид.

– Да.

– Как вы думаете, не являются ли это видео, ангелы, изображения на скале всего лишь способом привлечь побольше туристов на летние праздники, которые открываются здесь завтра? Может, кто-то хочет сделать ваш городок еще привлекательнее?

Генри бросил на Рида пристальный взгляд.

– Тимоти мне говорил, что видел ангелов. Причем так же ясно, как собственную руку. Он даже видел их лица, а не только очертания. Одна из них женщина с длинными светлыми волосами. На том видео, которое он сделал, она не очень хорошо получилась, но мой внук клянется, что сразу же узнает их, если увидит снова.

– В самом деле? – Рид попытался говорить без недоверия в голосе. Ему нужно было разговорить Генри, а скепсис мог только помешать этому. – Скажите, ваш внук религиозен?

И вновь Генри пристально посмотрел на своего собеседника.

– Нет, он совсем не верующий. Он утратил веру в Бога после того, как развелись его родители. Вы ведь тоже неверующий, мистер…

– Таннер. Да, вы правы, я неверующий.

После паузы Рид продолжил:

– Я слышал, что на «Габриэлле» перевозили большое количество ценностей, найденных в дни золотой лихорадки. Тем не менее никому до сих пор не удалось отыскать на дне бухты ни обломков самого корабля, ни каких бы то ни было признаков пропавшего золота.

Генри кивнул.

– А вы неплохо подготовились, – одобрительно сказал он. – Но, если вы не смогли разглядеть признаков чего-то, это еще не значит, что его там нет. Всю свою жизнь я хожу в море ловить рыбу. Под водой у нас тут целые каньоны и горы. В хорошую погоду там можно увидеть потрясающие красоты. И я никогда не сомневался в том, что где-то неподалеку отсюда находятся и обломки самой «Габриэллы», и ее драгоценный груз.

Генри немного помолчал, затем заговорил снова:

– Некоторые считают, что ангелы пытаются нарисовать на скале карту местонахождения затонувшей «Габриэллы». Они хотят, чтобы мы нашли что-то такое, что было скрыто от нас на протяжении очень долгого времени.

– Сокровища, – пробормотал Рид, и холодок предвкушения сенсации пробежал у него по спине. Мысль о потерянном золоте не могла не волновать.

– Именно, – сказал Генри и широко улыбнулся Риду. – Ну, что, удалось мне вас заинтересовать? На ангелов-то вы можете наплевать, но только не на таящиеся где-то здесь сокровища. Соблазны, алчность да скупость меняют человека. Отчаяние тоже.

Генри замолчал, поднес бутылку к губам и, задумчиво нахмурившись, сделал большой глоток.

– Здешние места всегда были ареной битвы добра и зла, двух сторон человеческой души. У нас в семье на протяжении нескольких поколений сохраняются дневники. В них изложены события той ночи: страшная буря, корабль, разбивающийся в щепы о скалы, отчаянный поиск шлюпок, понимание того, что их не хватит на всех и что не всем суждено спастись. Там же упоминается, что поведение многих было далеко не героическим.

Рид не мог отвести глаз от старика, увлеченный его рассказом.

– Но ваш предок вел себя достойно?

– В его собственных воспоминаниях он предстает настоящим героем, да только кто сейчас может знать правду? Порой человеку очень не хочется пристально всматриваться в собственную душу. Вы ведь понимаете, о чем я, мистер Таннер?

Рид действительно провел большую часть нынешнего года, изо всех сил пытаясь не слишком пристально всматриваться в свою душу. И у него неожиданно появилось отчетливое ощущение, что старому Генри о нем все известно. От этой мысли Риду стало не по себе.

Он всегда считал себя прекрасным игроком в покер – человеком, хорошо умеющим скрывать свои эмоции.

– Граница между добром и злом может быть очень тонкой, – продолжал Генри. – Иногда она совершенно размыта, а порой вы замечаете ее, только перешагнув через нее. Вам кажется, что вы поступаете правильно, и вдруг вы осознаете, насколько заблуждались.

Старик откинулся на спинку скамьи и сделал новый глоток пива.

Рида этот разговор неожиданно задел за живое, и он перевел взгляд на городскую панораму – ему нужно было какое-то время, чтобы привести мысли в порядок.

Маленькие магазинчики выстроились вдоль всего Океанского бульвара. Набережная была похожа на поздравительную открытку: сувенирные лавки, маленькие уличные кафе, художественные галереи, бутики, антикварные магазины, магазин лоскутных одеял.

Дальше располагался жилой район города, в основном состоявший из небольших коттеджей. Однако на прилегающих к берегу холмах виднелись шикарные особняки.

Пройдет совсем немного времени, и в Бухте Ангелов появится гораздо больше рабочих мест и жителей, чем он сможет вместить. Возможно, это время уже наступило. Управляющий гостиницей «Чайка», в которой остановился Рид, сообщил ему, что практически все отели в городе сейчас переполнены.

У них никогда не бывало такого количества туристов. Наверное, именно этого и добивались изготовители видео.

– Вам бы поговорить с Фионой Мюррей, – посоветовал Генри, прервав череду мыслей Рида, – если вас действительно интересует история нашего города. Она владелица магазина лоскутных одеял, там часто собираются здешние женщины. Вон то большое строение красного цвета. – Генри указал на дальний конец улицы. – Фиона много знает о «Габриэлле», о судьбах спасшихся пассажиров и их потомков. Существует легенда, что некоторые из переживших кораблекрушение попытались потом уехать из города, но ни у кого из них это не получилось. Как будто погибшие удерживали их и не отпускали даже после своей смерти. – Генри погладил короткую русую бородку. – Другая легенда утверждает, что на судне перед самым кораблекрушением произошло нечто жуткое.

– В каком смысле жуткое? – спросил Рид, старику вновь удалось заинтриговать его.

– Убийство, – коротко ответил Генри. – Некоторые считают, что именно поэтому ангелы так взволнованы. Им надоело ждать, пока истина выйдет на поверхность. Они хотят привлечь чье-то внимание к этой страшной тайне. – Он помолчал, глядя Риду прямо в глаза. – Не исключено, что ваше.

Убийство, утерянное сокровище, таинственная женщина…

На каждом шагу в Бухте Ангелов его поджидал какой-нибудь новый захватывающий сюжет. Рид почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки, как будто погода должна была внезапно измениться, или должно было произойти нечто важное. Что за ерунда! Его просто заворожили стариковские россказни.

– История интересная, – с иронией в голосе заметил Рид.

– Но рассказывать ее придется кому-то другому. – Генри вопросительно взглянул на Рида. – Почему бы нам не проехаться к скалам? Изображения там лучше всего видны с океана.

Рид бросил взгляд на изрезанную береговую линию и дальние утесы. За пределами безмятежной поверхности залива водная гладь производила впечатление коварной стихии, готовой в любой момент взорваться ураганом.