Текст книги "Свет луны"

– Заплатить ей? – удивилась Неома. – А зачем надо платить, чтобы кто-то поехал с тобой на прием?

Перегрин отвернулся от нее, и Неома почувствовала, что он не говорит всей правды. Через минуту он сказал:

– Нет нужды все объяснять тебе подробно. Ты просто обязана поехать со мной. Ты же такая умная, Неома! Возможно, придумаешь, как добыть долговую расписку, если у нас с Чарльзом ничего не получится.

– Если ты думаешь, что я стану участвовать в подобной краже, то очень ошибаешься, – заметила Неома. – Я ни на минуту не допускаю, что только так можно выйти из создавшегося положения.

– Ну, хорошо. Что же мы можем сделать? Мы с Чарльзом, просидев всю ночь, ничего другого не придумали.

Неома молчала. Она понимала, что единственным решением для них было заплатить долг, но это было невозможно. Ей вдруг представился злосчастный клочок бумаги с подписью Перегрина, который прямо у нее на глазах становился все больше и больше.

– А ты не задумывался, что маркиз… может поймать вас в момент кражи? – спросила она.

– Есть и другое решение, но я не думаю, что оно тебе понравится, – сказал Перегрин.

– Что же это?

– Мы могли бы найти покупателя для нашего поместья или отдать его маркизу в счет долга.

– Продать… наше поместье? – Неома была ошеломлена. Ее голос перешел в шепот.

– Да, однако я сомневаюсь, что в теперешнем виде оно может стоить две тысячи фунтов, – заметил Перегрин.

– Оно стоит этих денег! Оно стоит даже много больше, – возмутилась Неома.

– Сейчас я тебе кое-что скажу, – медленно произнес Перегрин. – Поклянись только, что будешь молчать.

– Обещаю.

– Когда мы решили поехать в Лондон, Чарльз попытался продать свой дом. Он подумал, что сможет тогда купить приличную квартиру или небольшой домик.

– И что же? – спросила Неома, заранее уже зная ответ.

– Он не нашел ни одного покупателя. Никто не хочет сейчас приобретать нерентабельную недвижимость, например, такую, как ветхие дома в деревне. Ты же прекрасно знаешь, что сейчас продается много разорившихся ферм.

Да, это было действительно так. Во время войны, когда Наполеон стремился к блокаде Англии, фермеры, поставлявшие продукты горожанам, всячески восхвалялись и считались людьми незаменимыми. Сейчас же они разорялись один за другим. Банки отказывали им в кредитах. Правительство игнорировало просьбы фермеров о помощи, тем более что с материка поставлялись более дешевые продукты, чем производили английские фермеры.

В поместье Неомы и Перегрина было две небольшие фермы, которыми управляли фермеры-арендаторы. Им приходилось нелегко, они едва сводили концы с концами, и единственными работниками были их собственные сыновья. Неома понимала, что продажа имения Стандишей, существовавшего на протяжении трех столетий, разбила бы ей сердце. Но она понимала также, что ради чести брата согласилась бы на продажу. Хотя вряд ли им, как и Чарльзу, удастся найти покупателя.

Перегрин внимательно наблюдал за сестрой, а затем сказал:

– Надеюсь, теперь ты убедилась в том, что, кроме кражи, другого выхода у нас Нет. Думаю, через неделю злосчастная расписка будет возвращена.

– Что ты действительно должен сделать, так это пойти к маркизу и рассказать ему всю правду, – строго произнесла Неома.

– И тем самым бросить Чарльза на произвол судьбы, заставив искать его две тысячи фунтов? – спросил Перегрин. – Он будет вынужден уйти из Уайтса, и сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из его друзей потом разговаривал с ним.

На мгновение Перегрин замолчал, затем сердито добавил:

– Могу сказать тебе, Неома, только одно: пусть я стану вором или пойду на любое другое преступление, но не оставлю своего лучшего друга в беде.

– Нет, нет…дорогой… я все понимаю, – запротестовала она, – но я лишь подумала, что бы сказала мама… и как бы ужаснулся отец, узнав обо всем этом.

– Если бы наш отец распорядился деньгами более осмотрительно и выгодно вложил их, то сейчас мы не оказались бы в столь бедственном положении, – ответил Перегрин.

Уже не раз Неоме приходилось слышать подобное. Ей было неприятно, что Перегрин обвиняет отца, хотя она и допускала, что Стандиш-старший не разбирался в том, что касалось денежных вопросов. Он был очень добродушным человеком и слишком увлечен своими лошадьми и собаками, чтобы вникать в финансовые проблемы семьи. Но однажды и он понял, что от его небольшого состояния почти ничего не осталось и он фактически разорен.

Взяв Неому за руку, Перегрин произнес:

– Пожалуйста, Неома, помоги мне. Ты никогда меня не подводила. И я не поверю, что ты способна подвести меня сейчас.

Трогательные нотки в голосе Перегрина и мольба в его глазах заставляли Неому сделать то, о чем просил брат. Еще с детства она обожала его. Несмотря на год разницы в возрасте, временами они были так близки, как бывают близки только близнецы.

Неома всегда была практичной, в то время как Перегрину было свойственно безрассудство. Она была младше брата, но старалась, особенно после смерти родителей, опекать его и помогать во всем. Конечно, план брата ужаснул ее, но она была обязана либо принять участие в задуманном преступлении, либо найти другое решение.

Немного подумав, она произнесла:

– Ты же знаешь, дорогой, я всегда помогу тебе. Но в то же время не могу не сказать, что твой план страшит меня.

– Мне он тоже не нравится, – сказал Перегрин. – Но разве есть еще другой выход из данной ситуации? Чарльзу так стыдно, что он даже не осмеливается прийти к нам и посмотреть тебе в глаза.

– Представляю, что он чувствует, – ответила Неома, – возможно, в будущем он не будет столько пить. Я часто спрашиваю себя, что заставляет вас так много пить.

– Нет, ты не представляешь, что творится с Чарльзом. Он готов убить себя, как только подумает, что в руках у него было десять тысяч фунтов.

– Теперь поздно об этом говорить, – возразила Неома. – Но неужели это действительно необходимо, чтобы я ехала с тобой в гости к маркизу?

– Да, это совершенно необходимо, – ответил Перегрин. – Тебе только придется держать себя так же, как Аврил, то есть в некотором роде тебе нужно будет притвориться, что ты такая же, как все те женщины, которые там будут.

– Но ведь Аврил – артистка! Разве я смогу играть роль артистки, если ничего в этом не смыслю? – спросила Неома.

Вид у Перегрина был несколько растерянным.

– Тебе не надо играть никакую роль, – сказал он, – ты должна постараться вести себя так, как будет вести себя Аврил.

– Не… понимаю…

Поднявшись, Перегрин подошел к окну и посмотрел на дикую яблоню во дворе, затем сказал:

– Конечно, я, может быть, и смог бы пойти без тебя, но ты мне будешь нужна. Я чувствую, что если мне не удастся самому найти эту проклятую расписку, то, возможно, это сделаешь ты.

– Не ругайся, милый, – постаралась успокоить брата Неома, – я же пообещала, что поеду с тобой. Просто ты должен точнее объяснить мне, как я должна притворяться, на кого должна быть похожа.

– Мы с Чарльзом абсолютно уверены, что никто не догадается, кто ты на самом деле, – сказал Перегрин, – на этом приеме ты должна быть не в качестве моей сестры, а как моя подруга. У маркиза тоже будут подруги. Приемы, которые устраивает маркиз, известны, как говорится, на всю округу.

– Чем же так прославились эти приемы? – спросила Неома.

Перегрин ничего не ответил, однако через минуту Неома опять спросила:

– А зачем маркиз попросил вас привезти с собой своих подруг, если у него самого достаточно таких женщин?

– Пойми, Неома, прием у маркиза будет не совсем таким, каким ты представляешь. Женщины-гостьи, в основном это артистки или что-то вроде того, приедут без своих компаньонок, которые обычно сопровождают молоденьких особ на балах и приемах. Все будут свободны в своих действиях и смогут делать то, что захотят.

– А-а-а… начинаю понимать, – сказала растерянно Неома, – однако вряд ли я смогу подойти для подобного приема.

– Ты права, этот прием совершенно не для таких, как ты, – согласился Перегрин, – однако никто, кроме нас с Чарльзом, не будет знать, кто ты на самом деле. Ты постараешься держаться все время рядом со мной и как можно меньше говорить. Никто и не заметит тебя, в особенности маркиз.

– Почему ты так считаешь? – быстро спросила Неома.

– Потому что всем известно, что маркиз любит ухаживать за женщинами, которых в Лондоне называют «женщинами высшей пробы».

Перегрин опустил глаза. Неома смотрела на брата с озадаченным видом.

– Ты имеешь в виду, что они самые… известные артистки в Лондоне?

– Что-то вроде этого.

– Вот будет здорово, если я увижу Марию Фут или Китти Стивенз, – сказала Неома. – Мне так всегда хотелось посмотреть на них в жизни.

Она улыбнулась и продолжала:

– Я никогда не была в театре, хотя ты и обещал, что сводишь меня туда.

– Мы обязательно сходим в театр, если вернемся из Сита с распиской в кармане.

– Так называется имение маркиза?

– Ну конечно же! – сказал раздраженно Перегрин. – Пора бы тебе уже знать, что Сит – один из самых известных загородных особняков Англии.

– Извини, Перегрин, но в книгах, которые мне приходилось читать, об этом ничего не говорилось.

– Ну а теперь тебе предоставляется возможность все увидеть собственными глазами. Говорят, особняк действительно прекрасен. Ведь даже сам регент бледнеет от зависти каждый раз, когда гостит у маркиза.

– В таком случае мне будет очень интересно посмотреть на Сит, хотя я и буду чувствовать себя не в своей тарелке среди королевского великолепия.

Вдруг она воскликнула:

– Боже мой! В чем же мне ехать, у меня нет ни одного нарядного платья!

– Ты и так прекрасно выглядишь, – заметил Перегрин, – я же тебе уже сказал, что никто не станет обращать на тебя внимания… Однако подкраситься бы тебе не мешало, например, покрасить губы.

Неома посмотрела на него широко открытыми глазами и спросила:

– Я должна это сделать, потому что артистки гримируются и пользуются косметикой?

– Все представительницы высшего света пользуются косметикой, – заметил Перегрин, – надеюсь, хотя бы это тебе известно?

– Я никогда не задумывалась об этом. Когда мы жили в поместье, мне не надо было ничего делать со своим лицом. А здесь, в Лондоне, я не вижу никого, кроме тебя и Чарльза.

– Мы купим что-нибудь подходящее для тебя, – ласково заметил Перегрин. – А ты, может быть, найдешь что-нибудь в вещах мамы? Я знаю, что она иногда пользовалась пудрой.

Для Перегрина было неудивительно слышать все это от Неомы: она всегда витала в облаках и не имела понятия о моде, ее не волновало, как она выглядит. Он не учитывал тот факт, что с момента гибели их родителей в дорожном происшествии Неома все время жила в поместье и общалась только с ним. Когда он привез ее в Лондон, стало ясно: чтобы хорошо одеваться и появляться в обществе, для них обоих денег не хватит. Кроме того, он не смог бы попросить кого-либо быть компаньонкой его сестры. Перегрин не был законченным эгоистом, поэтому решил, что, как только он попадет в высший свет, тотчас найдет друзей и для Неомы. Однако в Челси она жили уже три месяца, а «закрепиться»в обществе пока лишь удалось одному Перегрину. Он надеялся, что новые друзья скоро начнут приглашать его в гости. Время же для представления Неомы в обществе еще не пришло, хотя девушка была привлекательна.

Глядя на нее сейчас, как будто видел ее впервые, он отметил про себя, что она действительно привлекательна, очень привлекательна. Он вспомнил, как месяц назад Чарльз сказал: «Знаешь, Перегрин, Неома день ото дня становится все очаровательней. Вот увидишь, она будет настоящей красавицей!»

Тогда Перегрин даже засмеялся, эта мысль показалась ему невозможной. Теперь же он подумал, что Чарльз был прав. В Лондоне Перегрин видел много привлекательных женщин, и сейчас он понял, что если Неому одеть соответствующим образом, сделать ей модную прическу, то она могла бы посостязаться с самыми изысканными модницами.

– Вот что я скажу тебе, Неома, – произнес Перегрин, – я дам тебе две гинеи, чтобы ты как-то смогла принарядиться и выглядела бы соответственно предстоящему приему у маркиза.

– Я постараюсь не подвести тебя, – заверила Неома, – вот увидишь, тебе не будет за меня стыдно. Взяв две гинеи, она сказала:

– Я знаю, что ты с трудом выделяешь мне эти деньги, поэтому я постараюсь потратить как можно меньше. Куплю новые ленты, чтобы как-то обновить свои платья, и губную помаду. Возможно, среди маминых вещей что-нибудь найдется, хотя я привезла с собой в Лондон только некоторые из них.

– Ты же понимаешь, что мы не можем себе позволить нанять экипаж и отправиться за мамиными вещами в поместье, – заметил Перегрин.

Неома утвердительно кивнула головой.

– Если бы мы только могли! Как бы прекрасно было опять увидеть сад, правда, сирень уже отцвела. На деревьях и кустах гнездятся птички, а дикий олень, наверное, скучает без меня.

– Да, если бы мы оказались дома, то увидели бы, что там все без перемен, – быстро проговорил Перегрин. – А теперь, Неома, прошу тебя сосредоточиться на том, что нам предстоит сделать послезавтра.

– Неужели мы действительно поедем на Дерби?

– Собственно, маркиз устраивает прием по случаю этих скачек. Сит находится в десяти милях от Лондона и всего в пяти – от Эпсом-Даунс.

– Я всегда хотела побывать на Дерби, – сказала Неома, – так ты говоришь, что маркиз рассчитывает выиграть на скачках?

– Его лошадь по кличке Алмаз является фаворитом. Как известно, маркизу всегда во всем везет, поэтому и на сей раз он наверняка выиграет.

– Мне не нравится, что в твоем голосе звучат нотки зависти, – заметила Неома, – ты не забыл, что мы с тобой решили никогда никому не завидовать? Это страшное чувство, словно яд, отравляет душу человека.

Перегрин обнял Неому:

– Неома, ты сама добродетель. И всех хочешь видеть идеальными. Что же касается меня, я всегда буду завидовать моим сверстникам, у которых много денег и которые швыряют их направо и налево.

– Понимаю, как тебе трудно видеть подобное, – отозвалась Неома. – Но ведь у тебя есть здоровье и сила, ты очень умен, правда, иногда ты поступаешь необдуманно.

Перегрин засмеялся и ближе придвинул ее к себе.

– Ты обладаешь прекрасной способностью убедить, что не все так уж плохо, – сказал он, – однако на этот раз мы попали в чертовски неприятную ситуацию.

– Я понимаю, дорогой, – согласилась Неома. – Но мы попытаемся найти выход из положения, хотя мне очень не хочется участвовать в том, что вы задумали с Чарльзом.

Сделав паузу, она тихо добавила:

– Я буду молиться… отчаянно молиться, Перегрин, чтобы вам не пришлось участвовать в краже… может быть, наша мама… поможет нам найти решение.

Воцарившееся молчание нарушил Перегрин:

– Таких, как ты, Неома, просто нет на свете. Ты должна знать, что я благодарен тебе за все, что ты делаешь для меня.

– Я знаю, дорогой, и не стоит отчаиваться, – сказала девушка, – однако все равно на душе неспокойно, я боюсь того, что мы должны совершить.

Она очень, очень боялась, но, как сказал Перегрин, разве был другой путь?

Она должна помочь ему.

Глава 2

– Ну как я выгляжу? – спросила Неома, когда Перегрин вошел к ней в комнату, чтобы сообщить, что экипаж, нанятый для поездки в Сит, уже ждет их.

– Прекрасно, – ответил он, казалось, даже не взглянув на нее.

Неома уже привыкла к тому, что Перегрин не очень баловал ее своим вниманием. Для него всегда было важно, как выглядел он сам. Она надеялась все же, что сегодня он уделит ей больше внимания. Ей не терпелось узнать, выглядит ли она так, как должна. В поисках дешевых лент Неома обежала поблизости все магазины, потому что ленты на Бонд-стрит стоили очень дорого. Ей удалось купить две ленты. Одна, серебристая, предназначалась для вечернего туалета, другая, бледно-розовая, могла придать ее простому белому платью некоторую элегантность.

«Было бы намного легче, – отчаянно думала Неома, – если бы мода была сейчас такой же, как в начале века». Она читала в женском журнале «Для леди», что тогда носили платья из простого белого муслина.

Неома была довольно опытной швеей. Она начала сама шить себе платья, когда состояние отца стало уменьшаться.

– Никто не шьет так хорошо, как ты, дорогая, – не раз говорила ей мать.

Денег становилось все меньше и меньше, их едва хватало на еду. Неома была рада, что может переделывать платья своей матери и Перешивать все, что находила в доме. Во время войны в магазинах появилось много дешевых тканей, и леди Лайонел закупила много красивого муслина, подходящего даже для вечерних платьев.

Неоме нравилось одеваться нарядно и выглядеть модной, особенно когда дома был Перегрин. Она сшила себе два красивых платья для тех случаев, когда они с Перегрином обедали вместе. Сейчас Неома надела одно из этих платьев. Она надеялась, хотя и сомневалась немного, что эти платья не покажутся в Сите немодными.

Неоме было трудно с особой точностью воспроизвести модели из женского журнала, в котором были представлены самые изысканные туалеты из Парижа. Но, обладая прекрасным воображением, она смогла взять все самое лучшее, что видела в представленных моделях, и применить при шитье.

Результат превзошел все ожидания: платья получились очень красивыми. Поэтому с вечерним туалетом было все ясно. А вот в чем поехать в Сит, она пока не знала, но хорошо помнила слова отца, что первое впечатление о человеке – всегда очень важно. Конечно, отец не имел в виду, во что одет человек. Однако Неома не могла допустить, чтобы друзья Перегрина, увидев ее в немодном платье, стали бы смеяться над тем, что он привез с собой неприметную провинциалку, у которой совершенно нет лондонского лоска. Она отделала свое повседневное платье розовыми лентами и надела капор, который, правда, был не совсем моден, но являлся лучшим головным убором, которым она располагала.

Неома долго смотрела в зеркало, разглядывая себя. Она была скромна и не понимала, как она прекрасна. У отца Неомы были темные волосы, у матери – светлые. Неому природа наделила густыми русыми волосами. Неома же решила, что ее волосы довольно неопределенного цвета. Но в действительности ее волосы были золотистыми, а когда на локоны девушки попадали солнечные лучи, в них появлялся красновато-коричневый оттенок.

Однако особенно впечатляли большие глаза Неомы, выражавшие неподдельную чистоту и благородство. Неома не знала, что однажды ее отец сказал матери:

«Одно можно точно сказать о нашей дочери – она никогда не станет лгать. Если она сделает что-то чуждое ей по духу, то любой сразу же догадается об этом, посмотрев в ее глаза».

Мать Неомы засмеялась:

«Это правда. Я лишь надеюсь на то, что она встретит такого мужчину, который по достоинству оценит в ней это столь редкое для женщины качество».

«Она мила и хороша по-своему, а ты – по-своему, моя дорогая!»– ответил тогда полковник Стандиш.

Когда родители Неомы и Перегрина счастливо улыбались друг другу, они забывали даже о дочери.

Неома была симпатичным ребенком, а затем, хотя ее брат и не замечал этого, стала настоящей красавицей, что во многом отличало ее от сверстниц. У Неомы было овальное лицо с тонкими классическими чертами, но из-за того, что она была кроткой и несамонадеянной, всегда оставалась в тени, в то время как другие девицы, возомнившие себя красавицами, старались изо всех сил привлечь к себе внимание.

Сейчас она выглядела просто великолепно. От волнения на щеках девушки появился легкий румянец, отчего Неома стала еще милее, даже губы, ярко накрашенные по настоянию Перегрина, не делали внешность Неомы вульгарной.

Неудивительно, что сэр Чарльз Уоддездон, который зашел за ними, чтобы поинтересоваться, почему они так долго не выходят, воскликнул:

– Боже милостивый, Неома! Ты такая красивая, такая красивая, я едва узнал тебя!

– Спасибо, Чарльз, – ответила Неома, и от улыбки у нее на щеках появились две ямочки.

– Это мой комплимент тебе! – быстро произнес он.

– Ты сказал мне именно то, что я хотела услышать, – поблагодарила Неома. – Перегрин не говорил, как мне назваться у маркиза?

– Нет! Об этом и я не подумал, – ответил Чарльз. – Только умоляю тебя, Неома, не выдавай себя. Никто, в особенности маркиз, не должен знать, что ты сестра Перегрина.

Чарльз увидел недоумение в глазах Неомы и пояснил «

– Тебе не пристало бывать на приемах, о которых в обществе отзываются нелестно.

– Перегрин тоже считает, что мне не стоило бы ехать в Сит, – как бы оправдывалась Неома, – однако он уверен, что только я могу ему помочь.

– Да, это так, – согласился Чарльз. – Но в то же время, глядя на тебя сейчас, я думаю, не отказаться ли нам от этой затеи?

– О, ради бога, Чарльз, – нервно сказал Перегрин, – не стоит в последнюю минуту менять наши планы. Ты прекрасно знаешь, что у меня нет ни одной знакомой, такой, как Аврил, которую я мог бы привезти с собой. Кроме того, мы оба признали, что помощь Неомы нам совершенно необходима. Может быть, ей придется поискать долговую расписку, пока мы посторожим» вход в пещеру «.

Если бы все не было так серьезно, Неома бы рассмеялась: Перегрин говорил об этом важном деле так, как будто они собирались, как в детстве, поиграть в» охотников за сокровищами» Однако ей было не до смеха, она беспокойно посмотрела на брата и произнесла:

– Ты действительно думаешь, что я смогу помочь вам и что я должна ехать?

– Я уже говорил тебе, – грубо ответил он – Ты должна ехать! Сейчас поздно что-либо менять.

Перегрин взглянул на Чарльза, и тот быстро добавил:

– Конечно, конечно, уже невозможно что-то изменить. Я лишь подумал, что Неоме не следовало бы пошляться в той компании, которая соберется в Сите.

– Мы будем за ней постоянно присматривать, – сказал Перегрин, – чем меньше она будет говорить с кем-либо, тем лучше для нас. Я уже предупредил ее, чтобы она держалась как можно дальше от маркиза.

– Маркиз будет слишком занят, – ответил Чарльз, – однако там будет Дадчетт, а ты знаешь, на что он способен.

– Я уже объяснил Неоме, – сказал Перегрин тоном школьного учителя, – что она должна не отходить от нас и держаться подальше от остальных мужчин.

– Я уверена, что никто не заметит меня, – поспешно произнесла Неома.

– Тогда – в путь! Да поможет нам бог! Однако Чарльз не сдвинулся с места.

– Ты собиралась придумать, как назовешься там.

– Ах да. Я думаю, что моя фамилия должна быть простой, чтобы никто из нас ее не смог забыть, например, Кинг, ведь мы живем около Кингз-роуд.

– Отлично придумано! – воскликнул Чарльз. – Неома Кинг! Впечатляюще звучит, но будь осторожна с Аврил. Она ужасная сплетница.

Это замечание не придало Неоме большей уверенности, а в это время Перегрин уже понес ее маленький сундучок к экипажу.

Чарльз с Перегрином долго решали, какой нанять экипаж. Перегрин предпочитал следовать в фаэтоне, однако в таком экипаже удобно разместиться смогли бы только двое, и тогда пришлось бы нанимать два фаэтона, что было недешево. Тем более что Аврил сразу же заявила Чарльзу, что не хотела бы ехать в открытом экипаже, чтобы не появиться в Сите с растрепанными волосами, а возможно, и промокшей от дождя. Поэтому было решено нанять закрытый экипаж – карету, которая использовалась для перевозки людей на дальние расстояния. В таком экипаже девушки могли сесть на заднем сиденье рядом с Перегрином, а Чарльз – лицом к ним.

– Единственный недостаток этого экипажа, – пожаловался Перегрин, – что я не смогу смотреть на дорогу, по которой мы поедем.

– У тебя есть возможность сесть рядом с кучером на место лакея, – с издевкой заметил Чарльз, – тогда ты все хорошо увидишь, а когда мы прибудем в Сит, ты нам откроешь дверцу.

Эта злая шутка не понравилась Перегрину, и он швырнул в Чарльза подушкой; понадобилось некоторое время, чтобы примирить их.

Неома очень нервничала, чувствуя крайнюю неловкость и неуверенность в том, что она все сделает правильно, так, как на то рассчитывали Перегрин и Чарльз. Можно было не сомневаться, что ее мама просто бы пришла в ужас, узнав, что Неома будет находиться в каком-то загородном особняке в числе тех женщин, которых в дом Стандишей никогда бы не пригласили.

Миссис Стандиш всегда отзывалась об артистках как о представительницах низших слоев общества, которые ни за что не удостоились бы внимания ни ее, ни кого-либо из ее друзей. Неома понятия не имела, что подразумевал Перегрин, когда сказал, что в Сите будут женщины определенного рода, но она чувствовала, что это – весьма сомнительные особы, отчего все больше и больше беспокоилась. Она не представляла, сумеет ли справиться с отведенной ей ролью.

Конечно, ей очень хотелось поехать в Сит, хотя бы для того, чтобы скрасить свое безрадостное существование в доме на Ройял-авеню. Единственное, о чем она сожалела, что ей приходится ехать туда под весьма неблаговидным предлогом.

Прошлой ночью она долго не могла заснуть. Ее мучил вопрос: смогут ли они найти расписку с подписью Перегрина в большом особняке, даже если им было бы известно, где маркиз хранит подобные бумаги. Когда наутро она поделилась своими сомнениями с Перегрином, он лишь сказал:

– Не беспокойся. Разберемся на месте. Многие мужчины обычно держат такие вещи в письменном столе, а иногда – в ящике комода в спальне.

– Как ты мог подумать, что я способна войти в спальню маркиза? – недоумевала Неома.

– А тебе и не придется туда идти, – успокаивал ее Перегрин. – Это сделаем мы: либо Чарльз, либо я. Просто надо хорошо пошевелить мозгами и представить, что мы «сыщики полицейского суда».

Неома, вздохнув, подумала, что для ее брата все это становится похожим на очередную детскую игру. Она была совершенно уверена, что они вернутся из Сита ни с чем. Но говорить об этом было бесполезно, и, что бы ни случилось, она обязана помочь Перегрину.

Поместив сундучок Неомы в специальное отделение кареты, Перегрин открыл дверцу и помог сестре подняться по ступенькам. Внутри уже сидела Аврил в высоком капоре, украшенном ярко-зелеными страусовыми перьями. Она протянула Неоме руку и обратилась к девушке:

– Приветик! Я уже заждалась, думала, вы не поедете! Тон, которым были сказаны эти слова, показался Неоме совсем не дружественным, а скорее фамильярным.

– Извините, что заставила вас ждать, – ответила Неома, присаживаясь рядом с Аврил.

Аврил была довольно хорошенькой, однако что-то в ней было показным и даже вульгарным. У нее были темные волосы и блестящие темные глаза, которые окаймляли густые длинные накрашенные ресницы. Губы слишком резко выделялись на ее лице из-за темно-красной помады. Шелковое платье изумрудно-зеленого цвета тесно облегало фигуру Аврил, а глубокое декольте позволяло демонстрировать бриллиантовое колье, прекрасно сочетавшееся с бриллиантовыми сережками.

– Как это забавно! – воскликнула она. – Я не поверила своим ушам, когда Чарльз сказал, что нас пригласили в Сит.

Хихикнув, она добавила:

– Никогда бы не подумала, что надменный маркиз удосужится пригласить малышку Аврил.

– Надменный маркиз? – повторил Перегрин. – Какое точное определение для него.

– Именно так его называют девочки из театра, потому что он очень высокомерен, – ответила Аврил. – Когда он иногда заходит к мадам Вестрис, на всех смотрит как на грязь под ногами!

– Так он обращается и со всеми, – криво усмехнулся Чарльз.

– Если бы мне пришлось выбирать, то я предпочла бы развлечься с каким-нибудь старичком с севера, который по крайней мере будет веселеньким, выпив немного шампанского, и очень щедрым… когда получит то, что хотел. Но только не с маркизом! – сказала Аврил.

Внезапно она вскрикнула:

– Что ты меня толкаешь, мне больно!

– Извини, – ответил Чарльз, многозначительно посмотрев на Перегрина, пытавшегося в это время отвлечь внимание Неомы:

– Надеюсь, ты взяла с собой зонтик? Завтра, когда мы отправимся на Дерби, будет жарко.

– Я подумала об этом, – улыбнулась Неома. – Мы ведь поедем на ипподром в открытых экипажах.

– Нет, в карете, – ответил Перегрин. – Правда, это смешно ехать на Дерби в карете, однако менее опасно. Дороги будут запружены экипажами.

– Помню, в прошлом году, когда я ездил на скачки, – сказал Чарльз, – произошло много несчастных случаев на дорогах.

– Надеюсь, с нами этого не случится? – испугалась Аврил. – Одна артистка кордебалета вывалилась из фаэтона, когда лошади внезапно понесли. Так вот, эта артистка сломала себе ногу.

– Какой ужас! – произнесла Неома. – И что же с ней потом было?

– Она лишилась работы, – небрежно ответила Аврил. – Не думаю, чтоб у нее было много накоплений.

– И чем же она занялась? – спросила Неома.

– К счастью, ее дружок выложил денежки за лечение, хотя он был не столь щедрым, как прежде, потому что пользы от нее уже не было.

Неома подумала, что друг несчастной артистки должен был как-то ходатайствовать за нее в театре, но высказать эту мысль вслух она не успела, потому что Чарльз перевел разговор на другую тему.

Всю дорогу Перегрин и Чарльз были в хорошем настроении и старались перещеголять друг друга в заигрывании с Аврил. Неома же все пыталась понять, почему они оба так не хотели, чтобы Аврил разговаривала с ней.

Время в пути пробежало так быстро, что все были удивлены, когда Чарльз произнес:

– Ну вот мы и приехали! Мы – у ворот знаменитого особняка.

– О боже! Почему ты мне раньше не сказал? – воскликнула Аврил, вытащив из ридикюля маленькое зеркальце. Поправив волосы, она еще сильнее намазала губы, сделав их кроваво-красными, отчего стала, по мнению Неомы, более вульгарной.

Однако сейчас Неому больше всего интересовал Сит. Въезжая на территорию владений маркиза, они миновали огромные кованые железные ворота, отделанные позолотой и украшенные венцом, с обеих сторон которых расположились два милых домика, очевидно служившие сторожками. Проследовав по старинной дубовой аллее, они спустились в долину. Высунув голову из окошка кареты, Неома с удивлением рассматривала окрестности. Впереди показалось озеро, на противоположном берегу которого на фоне леса возвышался великолепный особняк, равного которому она никогда еще не видела.

Возможно, сейчас был и не совсем подходящий момент, но Неома все же попросила Чарльза немного рассказать ей о Сите. Он знал об этом загородном поместье намного больше Перегрина, хотя никогда не бывал здесь прежде. Он сообщил, что особняк был построен по проекту Джона Ванберга, который работал вместе со своим помощником Николасом Хоксмуром. Благодаря беседам с матерью Неома немного разбиралась в архитектуре и помнила, что оба архитектора отвечали не только за строительство Бленхеймского дворца, построенного в честь герцога Мальборо в память о его славной победе при Бленхейме, но и принимали участие в сооружении собора Святого Павла и здания Гринвичской больницы.

Впечатления Неомы о Сите превзошли все ее ожидания. Она никогда не думала, что частный дом может отличаться таким великолепием и представлять собой подобное грандиозное архитектурное сооружение. Центральная часть особняка венчалась куполом, крылья здания были настолько длинными, что простирались далеко в разные стороны. Казалось, этот архитектурный шедевр так ошеломил Неому, что у нее перехватило дыхание. Она подумала, что все это сон и наяву подобное увидеть невозможно.