Текст книги "Разбитое сердце"

Отвечать не было необходимости. Я крепко обнимала его и снова плакала, уткнувшись мокрым от слез счастья лицом в его шею.

– Я выговорил себе только одно условие, – сказал Питер, когда я немного успокоилась.

– Что за условие?

– Чтобы мне предоставили отпуск на медовый месяц – и премьер-министр согласился. Я хочу увезти тебя отсюда, хочу, чтобы мы были только вдвоем. Думаю, поедем в Корнуолл; я знаю там одну крохотную рыбацкую деревушку, где нам никто не помешает, и я научу тебя любить меня.

– Думаю, эти уроки мне понравятся, – робко шепнула я.

– Отправимся сегодня же, не будем терять время. Я не хочу, чтобы что-то задержало нас. Ах, Мела, я обожаю тебя, моя дорогая, моя жена.

Когда, проезжая по Парламент-сквер, мы повернули в направлении дома, я вспомнила про миссис Хьюитт.

– Давай заедем к ней, – предложила я. – Мне хотелось бы сказать ей, как я счастлива. Много времени это не займет, а ей будет приятно. Не возражаешь?

– Не возражаю, что бы ты мне ни предложила! – посмотрел на меня влюбленными глазами Питер. – Теперь, когда ты рядом со мной.

Я подвинулась поближе к Питеру. В окна машины сверкало ослепительное солнце, словно старавшееся ради нас обоих. Мы подъехали к дому, где жила Рози, и рука об руку поднялись наверх.

Когда мы оказались на верхнем этаже, Питер надолго припал к моим губам, прежде чем открылась дверь, а у меня голова шла кругом от счастья.

Увидев нас вдвоем, Рози радостно заулыбалась.

– Входи, дорогуша, – обратилась она ко мне. – А я все время думала о тебе. Но все теперь в порядке, я и не сомневалась, что все у вас будет хорошо.

– Но как вы узнали? – спросила я, едва ли не разочарованная тем, что она разгадала наш секрет.

– О! Нужно было только посмотреть на ваши лица! Входите же! Закрепим радость портвейном, это будет кстати.

Я начала рассказывать. Питер позволил мне сказать Рози всю правду о смерти дяди Эдварда. Рози всплакнула, узнав, как принял он свою смерть, а потом она выпила за наше здоровье.

– Я навещу вас, как только мы вернемся из Корнуолла, – обещала я ей, когда мы прощались.

Потом, когда мы были уже у двери, она внезапно воскликнула:

– Ой! Ведь помнила, что должна что-то сказать вам, а вот чуть не забыла. Думаю, сейчас самое время известить вас об этом.

– О чем же? – удивился Питер.

Рози уже копалась в сумочке.

– Вот, – сказала она, передавая Питеру ключ.

– Что это? – с удивлением спросил он.

– Ключ от сейфа Эдварда. Мне следовало сделать это раньше, но я совершенно позабыла о нем и вспомнила только сейчас, когда занялась уборкой. Эдвард устроил его за этой картиной.

Рози сняла со стены довольно посредственную, писанную маслом картину, на которой несколько хайлендских коров брели через ручей. За этой картиной скрывалась стальная дверца сейфа.

– Твой дядя устроил этот сейф, когда завел новый дом! – воскликнула Рози. – Иногда он засиживался здесь за документами за полночь, и возвращать их в его кабинет было уже поздно. Я взяла ключ от сейфа, потому что у меня есть кое-какие драгоценности, которые, по его мнению, я должна была хранить в сейфе. Все эти камешки подарил мне Эдвард, и, сказать по правде, у меня не хватало духа надевать их после его смерти.

Питер вставил ключ в скважину, дверца открылась, и я увидела груду бумаг на двух полках небольшого сейфа.

По выражению лица Питера я поняла, какой находки он ждет. Я не сомневалась в том, что здесь были эти самые документы, имевшие столь важное значение.

Все это время они пролежали в сейфе – а сколько всего произошло, сколько событий случилось, пока мы искали их. Более того, если бы они не исчезли, мы с Питером не поженились бы.

Питер, должно быть, думал о том же самом, судя по тому, какими глазами он смотрел на меня, и выражение его глаз заставило мое сердце забиться быстрее.

В этот самый момент зазвонил дверной колокольчик, и Рози пошла к входной двери, прикрыв за собой дверь гостиной. Питер протянул ко мне руки и обнял.

– Мне следовало бы радоваться тому, что мы отыскали эти бумаги, – проговорил он, – но я могу думать только о тебе. Теперь мне остается сделать два телефонных звонка, а потом мы отправимся в Корнуолл.

– Только два звонка? – спросила я.

– Первый – премьер-министру, – ответил он, – чтобы рассказать ему о том, что бумаги нашлись и он может прислать за ними человека.

– A второй?

– В мой дом в Лестершире, – ответил он. – У меня там только скромный охотничий домик, Мела, однако построен он в дни королевы Анны и по-своему прекрасен. За ним приглядывают двое милых стариков. Она – хорошая кухарка, и вдвоем они позаботятся о нашем уюте.

– Воистину райская перспектива, – прошептала я.

– А когда тебе там надоест, можем перебраться в Корнуолл.

Я рассмеялась.

– И ты думаешь, что мне может быть скучно с тобой?

Объятия Питера стали еще более крепкими.

– Нет, не думаю, – согласился он. – Я так безумно люблю тебя, моя драгоценная, и не сомневаюсь в том, что сумею сделать тебя счастливой. От полного счастья нас с тобой отделяют два часа. Именно столько нужно, чтобы добраться на автомобиле до Привала Королевы.

– Какое романтичное название! – воскликнула я.

– В этом доме ночевала королева Аделаида[15]15
  Королева-консорт Аделаида Саксен-Мейнингенская (1792–1849), супруга короля Вильгельма IV.


[Закрыть], – пояснил Питер, – в огромной постели под балдахином на четырех столбах, на которых вырезаны ее инициалы. В этой постели придется тебе ночевать сегодня, моя дорогая, и на сей раз нас не будет разделять коридор.

Многозначительная интонация и внезапно вспыхнувший огонек в глазах Питера смутили меня, румянец залил лицо.

– Милая, ты краснеешь! – не веря своим глазам, воскликнул Питер.

Я уткнулась носом в его плечо.

– A я когда-то считал тебя такой сильной, – удивился он. Потом руки его напряглись так, что мне стало больно, и он совсем тихо спросил: – Мела, я не хотел спрашивать тебя об этом – и ты не обязана отвечать, но все же, дорогая, мне следует знать, случалось ли тебе…

Припав щекой к его щеке так, что губы мои очутились возле его уха, я прошептала:

– Я понимаю, что ты хочешь сказать… Питер, клянусь тебе всем, что у меня есть святого, что никто, ни один мужчина никогда не прикасался ко мне подобным образом…

Я ощутила, как он глубоко вздохнул, а потом осторожно, обеими руками обхватил мое лицо. Глаза его победно светились, и было в них еще одно выражение, заставившее меня смутиться.

– Я знал это, – сказал он спокойным и едва ли не почтительным тоном. – Я знал это, потому что нельзя выглядеть такой невинной, не сохранив чистоты. Ах, Мела, в тебе воплотилось все, чего я желал и о чем мог только мечтать!

А потом он снова поцеловал меня, и тесная комнатка, казалось, исчезла с бумагами и сейфом; мы кружили в пространстве, и все вокруг было так чудесно, что больше ни о чем не хотелось думать, и я только впитывала в себя этот невыразимый словами восторг.

А мужской голос говорил:

– Я люблю тебя, моя дорогая, мой ангел, моя невинная милая девочка.

И другой голос, мой, но ставший неузнаваемым, – вторил ему:

– Я люблю тебя, я люблю тебя, Питер… Я люблю тебя…