Электронная библиотека » Барбара Картленд » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Скверный маркиз"


  • Текст добавлен: 25 апреля 2014, 21:42


Автор книги: Барбара Картленд


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Барбара Картленд
Скверный маркиз

Глава 1

Дверь гостиницы отворилась, и из нее, мгновенно попав в бодрящие объятия морозного ноябрьского воздуха – нынешний день выдался необычно холодным, – вышел джентльмен.

Воздух был таким прозрачным и чистым, что, казалось, хрустел. Джентльмен остановился и задержался на ступенях у входа. Красота уходящего дня заворожила его. За деревьями парка садилось солнце, и ветки, последние листья с которых успели уже облететь, чернели на золотисто-алом фоне заката как тонкие ломкие пальцы или таинственные письмена, хранящие древние тайны, прочесть которые могут лишь посвященные – а непосвященные могут лишь просто любоваться закатным небом и безлиственною осенней порою. Джентльмен побыстрей закрыл за собой дверь, чтобы звуки застольного шума, смеха и гомона, доносящиеся из помещения, стали чуть приглушеннее. И вправду стало тихо. Джентльмен был настроен на то, чтобы напоследок в конце этого дня воспарить душой, созерцая краски заката на безоблачном ясном небе.

Гостиница, которую покидал сейчас джентльмен, носила название «Георгий и Змей». Джентльмен поглядел на вывеску и усмехнулся. Какие же страсти и чудеса стойкости во время пыток явил тут Георгий, чтобы его именем было названо заведение, сулящее посетителям комфорт и всяческие удовольствия? Джентльмен покрутил головой в поисках возможного собеседника, чтобы поделиться с ним этими мыслями, и издал короткий смешок. Ха-ха. Как гласит Церковь, по наущению дьявола персидский царь Дациан подверг христиан жестоким гонениям. На долю Георгия достались особенно тяжкие пытки. Его связывали и клали ему на грудь тяжелый камень, его били палками, морили голодом и бросали в пруд, а еще – пытали огнем и раскаленным металлом… И так продолжалось целых семь лет, в течение которых, вдохновленные стойкостью Георгия, все новые и новые люди обращались в христианство и дивились его содеянными во время пыток чудесами – по молитве Георгия с небес сошла молния и испепелила его палачей, а земля разверзлась и поглотила их. Но самым большим чудом Георгия, уже посмертным, стало спасение царской дочери, которой выпал жребий быть отданной на растерзание чудовищу – змею, дракону. Но тут явился на коне Георгий и пронзил змея копьем. Событие это так ярко впечаталось в память христиан, что святого Георгия равно почитают теперь католическая, православная, а вслед за ними – и англиканская церкви. Забавно! Джентльмен еще раз усмехнулся курьезам человеческой памяти и тем способам, каковыми благодарное человечество может выразить признательность своим героям… Сокрушенно вздохнув – о времена, о нравы! – и водрузив на темноволосую голову котелок – угол, под каким это было сделано, оказался весьма вызывающим, – джентльмен устремил взгляд на стоящий напротив через дорогу черно-желтый фаэтон, запряженный четверкой тщательно подобранных в масть гнедых лошадей. Коричневый цвет корпуса каждой был одного и того же ровного коричневого оттенка, стройные ноги у всех лошадок были черными ровно не выше запястных суставов, хвосты и гривы – без захвата оплечий – были также черными и в отблесках закатного освещения сверкали золотистым отливом. Эта щегольская чистопородная упряжка, принадлежащая джентльмену, стояла в ожидании не одна: заботливые грумы фаэтонов, парных двухколесных экипажей и элегантных ландо терпеливо дожидались при своих экипажах господ, уставших после проведенного в седле трудного дня, дабы с комфортом доставить их к домашнему очагу.

Джентльмен в лихо заломленном котелке, с наслаждением захватив в легкие побольше свежего воздуху, приготовился было неспешно шагнуть к своему фаэтону, размышляя, какие кары нашлет за его прегрешения фортуна на его голову, однако до его слуха донесся тихий и жалобный голосок, остановивший его:

– Умоляю вас, господа… Позвольте… позвольте же мне пройти! Пожалуйста…

– Нет, ты должна сделать выбор. Ты должна непременно выбрать! Он или я? Выбирай. Ну? – В развязной интонации говорившего прозвучали плохо скрытые нотки угрозы. «А вот это уже лишнее!» – подумал джентльмен. Одно дело – флиртовать с дамой, и совсем другое – принуждать ее к общению, когда она не хочет этого. Джентльмен с неудовольствием поморщился.

Он опознал этот голос – голос ветреного, насколько это было ему известно, баронета – и обернулся. Бросив рассеянный взгляд в сторону высокого крыльца черно-белого соседнего коттеджа под крышей из прессованной соломы, он увидел девушку в длинном синем плаще, отделанном серым мехом. На голову ее был наброшен капюшон, но даже на расстоянии джентльмен смог различить под его прикрытием белое личико и большие темные глаза на нем.

Дорогу молодой особе в плаще заслоняли двое: баронет, которого опознал джентльмен, и некий неизвестный ему молодой человек. Оба были в запачканных грязью белых лосинах и розовых охотничьих куртках с зелеными лацканами.

– Ну, давай же… решайся… выбирай! – развязно-настойчиво повторил баронет. Речь его выдавала изрядное воздействие горячего пунша, которым щедро их угощали после охоты.

Джентльмен, благоразумно решив не вмешиваться, сделал несколько шагов по направлению к своему фаэтону. В конце концов, все это его не касается, и если молодой Хэйдон и его неизвестный друг хотят подцепить какую-то из местных красоток, он не станет им портить молодую игру. Да еще в такой – охотничий! – день. Природа, извольте заметить, требует отдать ей свое… Куда от нее деться?..

– Пожалуйста… пожалуйста, позвольте мне пройти… умоляю… вас!

Звук этого голоса заставил джентльмена обернуться. Голос был такой юный, просящий и беззащитный, и звучало в нем что-то еще, заставившее его помедлить.

– Ну, я выиграл… – То был голос баронета. Несомненно, он был не только пьян, но выпитое спиртное сделало его амурное настроение весьма агрессивным. – Хо-хо! Ну давай, идем же, моя очаровательная малютка! Ну что ты так укрываешься капюшоном, ну покажи нам свои прекрасные глазки, крошка! Ну, иди ко мне ближе, давай!

С этими словами он подался вперед и вытянул руки, желая заключить в объятия ту, которая от него уклонялась то вправо, то влево, насколько это было возможно на тесном крыльце. В ответ на последний призыв баронета девушка в плаще резко отпрянула, и тогда джентльмен с изрядной долей надменности осадил друзей-охотников, не израсходовавших пыла преследования, зычным и властным окриком:

– Кажется, вы слышали: леди желает пройти!

Окрик – сочный, богатый оттенками баритон прозвучал в холодном сухом воздухе подобно выстрелу – возымел тот эффект, что двое на крыльце дернулись, насторожившись. Лицо баронета тут же приняло виноватое выражение – он узнал джентльмена. Его приятелю потребовалось больше времени, чтобы распознать, кто же это посмел помешать им в столь увлекательном занятии.

– Какого дьявола… Ты!.. – начал было второй, но, увидев джентльмена, тоже сконфузился, и агрессивность его моментально испарилась.

Джентльмен не удостоил вниманием тех, кому дал справедливый и суровый отпор. А фигурке, топтавшейся на пороге, он, подойдя к крыльцу, с легким поклоном вежливо предложил:

– Могу ли я сопроводить вас, мэм, до вашего экипажа? – добродушно-иронически спросил он с улыбкой.

Девушка кротко взглянула на джентльмена. В угасающем свете дня он смог рассмотреть, что она совсем молода, а глаза у нее не просто большие, а совершенно огромные.

– Благодарю… вас, – почти беззвучно ответила ему девушка, придерживая рукой капюшон, и, осторожно спустившись по звонким от мороза ступеням, будто боялась оступиться с них и упасть, стала подле джентльмена, не обращая внимания на баронета и его приятеля, которые молча перед ней расступились, пока она шла.

Роста она была очень маленького и едва доставала головой до широких плеч своего спасителя, тот же был необычайно высок и широк в плечах, даже могуч, так что девушка поглядела на него снизу вверх не без опаски. Не только один его взгляд, а и вся фигура его производила внушительное впечатление, и она поняла, почему эти двое охотников, только что преследовавшие ее, как недавно они преследовали лисицу, прикусили свои языки и хранили теперь гробовое молчание.

Коттедж, носивший название «Зеленый дол», стоял от гостиницы справа, за ним виднелось еще несколько таких же бело-черных небольших аккуратных домиков. По одну сторону от коттеджа высились деревянные сходни, по другую поблескивал подернутый некрепким ледком Мертвый пруд. Легенда гласила, что когда-то в нем было утоплено больше дюжины ведьм. Неподалеку стояла старомодная двуколка, в которую был запряжен толстый черно-белый пони. Он медленно продвигался вперед, пощипывая прихваченную морозцем травку с белыми кое-где и едва заметными островками снега. Двуколка и пони составляли трогательный и забавный контраст с элегантными экипажами и чистокровными скакунами, какими блистала аристократия, живущая вблизи этих мест. Спасенная из рук обольстителей девушка торопливо зашагала к двуколке. Джентльмен, идя с нею рядом, старался не опережать ее, но казалось, что он просто неспешно прогуливается – на два ее мелких шажка приходился один его шаг. Когда они отошли от коттеджей на порядочное расстояние и двое «поклонников» уже не могли ее слышать, незнакомка с чувством проговорила:

– Я очень-очень вам благодарна, сэр. Я сама виновата… Забыла, что на сегодня здесь назначена встреча охотников.

– Верно, это ежегодные встречи, – подтверждающе-величественно кивнул ей джентльмен, окидывая всю ее взглядом. Какая она ладненькая, трепетная…

– Да, это так, но я совершенно об этом забыла! – Она виновато ему улыбнулась. – И если бы не ваше такое счастливое для меня появление, сэр…

– Значит, в следующий раз вам следует быть поосторожнее. – Он тоже ей улыбнулся. – Ведь не всегда же я буду рядом, когда вам это потребуется…

– Я буду как можно более осторожна, сэр…

Они подошли к двуколке, и джентльмен заметил, что вожжи были свернуты в аккуратный узел и прицеплены к бортику.

– Вам далеко ехать?

Она покачала головой.

– Нет, мне совсем недалеко. И я еще раз вас благодарю.

Он опять взглянул на нее. Последний луч заходящего солнца проскользнул между нагих ветвей и ярко осветил лицо девушки. Она неожиданно оказалась на удивление красивой – даже прекрасной! Было что-то неземное в ее одухотворенном личике, мягко заостряющемся к подбородку – такого милого и нежного подбородка ему еще не приходилось видеть, или, во всяком случае, не приходилось давно. Это волшебное личико напомнило ему женское лицо с какой-то картины. Вот только с какой, чьей кисти? Он не мог вспомнить ни саму эту картину, ни имя художника. Хотя… Он отрешенно-задумчиво потер переносицу…

Пожалуй, есть в ней, в этой незнакомой ему особе в синем плаще, что-то боттичеллиевское – да, именно у Венеры с картины Сандро Боттичелли «Рождение Венеры» такой же вот маленький и чуть выдающийся вперед подбородок и такая же грива мягких и вьющихся волос! Бледно-золотистые, пышные, они окутывают и укрывают богиню, возникшую из пены морской и стоящую ступнями в раковине, которую, дуя, несет к берегу западный ветер – Зефир, – на картине он изображен слева… В светлых глазах Венеры – спокойствие и безмятежность, изначальная наивная умиротворенность, полное отсутствие обремененности тяжестью, какую неизбежно приносит постижение земного мира. И еще в ее глазах – уверенность: она знает о своей красоте и совершенстве, какого у людей попросту не бывает и быть не может, но вместе с тем взгляд Венеры немного потуплен, словно бы она извиняется за свою божественную грацию и безупречность обнаженного облика. Таким же взглядом – робким и в то же время в чем-то уверенным – смотрела на него сейчас незнакомка…

Все это в два мгновения пронеслось в сознании джентльмена, пока он улыбался девушке, явно смущая ее – он это видел, и ему это отчего-то очень и очень нравилось. Теперь он разглядел, что, оказывается, глаза у девушки синие, но не того синего цвета, какой обычно сопутствует бледно-золотистому – пшеничному – цвету волос, а вьющаяся прядка именно такого оттенка выбилась из-под ее капюшона! – нет, глаза незнакомки напоминали о той глубокой густой синеве, что таится и плещется в бурном зимнем студеном море. Но, что странно, длинные ее ресницы были при этом темными!

«Удивительные глаза, – отметил он про себя. – В них что-то загадочное, таинственное…» И, думая так, он не мог не заметить, что девушка смотрит на него как завороженная.

– Вам следует быть поосторожнее, – повторил он назидательно, забавляясь смущением девушки, а затем, опять несколько иронически усмехнувшись, спросил: – А я получу награду?

– Награду? – спросила она в свой черед изумленно.

Девушка все еще смотрела на него: никогда в жизни она не думала, что мужчина может быть так красив, так невероятно привлекателен и вместе с тем – выглядеть таким… циничным? насмешливым? Нет, все не то… Пожалуй – вот точные слова! – …он выражал своим обликом крайнюю степень беспутства!

«Это лицо, – подумала она, – могло бы быть лицом пирата, если бы не его аристократическая породистость и благородство черт!» Но его вопрос обескуражил ее, и она опустила глаза, ухватившись за борт двуколки, словно в поисках надежной поддержки и, если придется, защиты.

– Я вас спас, – проговорил с модуляциями джентльмен еще более назидательно, улыбаясь и поигрывая бровями, – и за вами должок, который вы обязаны мне уплатить. Вас не учили в вашей деревне, что долг чести превыше всех иных долгов и его во что бы то ни стало необходимо вернуть?

Девушка снова смущенно и нерешительно взглянула на джентльмена. Он только что ее спас, молнией пронеслось в ее голове – и что же? Хочет теперь сам воспользоваться добычей? Но почему-то страха она не испытывала.

– …Не совсем понятно… не знаю, что вы… имеете в виду, – почти шепотом пролепетала она.

– А я думаю, вы прекрасно все знаете, – и, двумя пальцами взяв ее за подбородок и повернув к себе ее лицо, джентльмен, обладатель колдовского голоса и обезоруживающей повадки, наклонился и прижался губами к ее губам…

Они стояли так долго и неподвижно. У нее было чувство, что она обратилась в камень, а ноги ее вросли в землю. Она не могла шевельнуть ни единым мускулом. Теплое и властное прикосновение губ к ее рту показалось ей чем-то из области нереального, и она не могла понять, в самом ли деле все так и произошло. Его губы словно пленили ее, а сам он будто стал ее безоговорочным властелином. Но каким-то краешком ускользающего сознания, очень смутно, она понимала, что должна от него бежать – бежать, бежать, как можно скорее, немедленно… Или надо хотя бы отодвинуться от него, отстраниться… Но как?.. Она была не способна заставить себя пошевелиться, воля ее ослабела, она чувствовала только, что растворилась в каком-то странном, не позволяющем ей свободно вздохнуть ощущении, которое ввергло ее в эту сказочную неподвижность. Джентльмен наконец выпрямился и отпустил ее – как-то неохотно он ее отпустил, с какой-то ленцой или с некоторым сожалением… Или это ей показалось? Да нет же, она не ошиблась, именно с неохотой отодвинулся он от нее…

– Да… Вы… вы, несомненно, сделаете чрезвычайно счастливым какого-нибудь молодого селянина, похожего, черт возьми, на бычка… – обронил он ей сухо и немного насмешливо – даже с каким-то, о боже, почти упреком? – и зашагал прочь, не оглядываясь. А она осталась стоять столб столбом и просто смотрела в растерянности, как он уходит… Прошло несколько минут.

Она по-прежнему не могла поверить в то, что случилось: мужчина, которого она прежде и знать не знала и о котором и слыхом не слыхивала, вот так запросто взял и поцеловал ее! И еще сказал ей что-то обидное… Что она ему сделала? За что он ее упрекнул? Да, но она сама повела себя очень нескромно, бесстыдно, во что просто нельзя поверить! – она не оттолкнула его, не попыталась даже как-то ему воспротивиться! Она покорно стояла и позволила его губам прижиматься к ее рту, не испытывая при этом и капельки какого бы то ни было отвращения… Наоборот. Все это было как наваждение, этого не должно было случиться, и все-таки оно случилось!

Прикусив губу и поглубже нахлобучив на голову капюшон, словно бы хотела спрятать в него пылающее лицо и закрыться от того, что только что произошло между нею и совершенно незнакомым ей джентльменом, она уселась в двуколку. Солнце скрылось за горизонтом до следующего утра, лишив все предметы золотистого и теплого освещения и придав им черты серой невзрачной реальности, а высокая широкоплечая мужская фигура стала от нее удаляться, пока совсем не растворилась в начавших сгущаться сумерках.

Но она не хочет смотреть на него… она не должна смотреть ему вслед… она знает только одно – она поскорее должна уехать… должна вернуться домой и постараться объяснить себе, что же это все-таки было…

Толстый черно-белый пони медленно и с явной неохотой тронулся в путь. Ему очень не хотелось покидать эту лужайку, трава на ней была сочная и хрусткая – и что с того, что дорога его лежит домой, а там его ждут удобное стойло и охапка свежего сена? Пони слегка прибавил шагу и, протрусив приблизительно с четверть мили, свернул к каменным воротам. Подъездная аллея была короткая, и, вынырнув из-под тени старинных дубов, двуколка оказалась перед красивым краснокирпичным особняком елизаветинских времен с полагающейся ему деревянной брусчатой крышей, заостренными окнами и дубовой, обитой гвоздями дверью.

При появлении двуколки немедленно возник грум, который ожидал приезда хозяйки у входа в дом.

– Вы припозднились, мисс Орелия, – заметил он с дружеской фамильярностью старого слуги, заслужившего привилегию при подходящем случае поворчать на хозяев.

– Да, знаю, Эбби, – ответила ему Орелия, – но бедная Сара упокоилась навек лишь час назад…

– Так она умерла, мисс?

Орелия кивнула:

– Да, Эбби, и нам приходится лишь радоваться тому. Она ужасно страдала от болей последние несколько месяцев.

– Да, я наслышан был, мисс, и то-то она радовалась, что вы были рядышком.

– Да, мне кажется, я была ей нужна, – кратко отвечала Орелия, спускаясь из двуколки. Отворилась дверь, и показался еще один старик, лет хорошо за семьдесят.

– Вернулись, мисс Орелия? А я уже хотел посылать за вами Эбби.

– Что-нибудь с дядей Артуром? – быстро спросила она.

– У него сейчас врач, мисс, но надеяться, видимо, не на что.

– Сейчас поднимусь к нему.

Орелия расстегнула плащ, и дворецкий снял его с ее аккуратных скульптурных плеч. Она пригладила рукой волосы, на секунду прикрыла глаза. Перед ее внутренним взором сияли солнечные лучи самой ранней весны… Она на секунду оцепенела, но стряхнула с себя наваждение и одернула верх небогатого своего облачения. Одета она была в темное, слегка старомодное платье, но оно не скрывало прелести грациозной фигурки и мягкой округлости юной груди. Длинная тонкая шея, белое личико в ореоле светло-золотистых волос… Фея? Нимфа? Богиня, сбежавшая из любопытства к земной жизни с Олимпа и закутавшаяся, дабы не быть узнанной, в невзрачные земные одежды…

Она взбежала по лестнице, едва касаясь ногами ступеней, покрытых старой ковровой дорожкой. На лестничной площадке остановилась и отдышалась. Глаза ее стали совсем темными – от тревоги и беспокойства. Чуть помедлив, она открыла дверь спальни.


На следующий день, едва проснувшись, Орелия снова вспомнила о джентльмене, избавившем ее от навязчивого внимания двух пьяных охотников, и о том, что между ними произошло. Этот красивый джентльмен ее оскорбил – иначе его поступок не назовешь.

Но был ли его поступок столь уж оскорбителен, спросила она себя. Разве она не поощрила его сама, не высказав протеста, не оказав ему сопротивления? Да, она поняла, что он принял ее за деревенскую простушку: «Вы, конечно, сделаете чрезвычайно счастливым какого-нибудь селянина, похожего на быка».

Она слышала этот голос с его сухой, насмешливой интонацией, ясно дававшей понять, что он и помыслить не может о ней как о подходящей жене для джентльмена.

Но ведь ни одна благовоспитанная дама, дама из благородного сословия не отважилась бы пуститься на двуколке в путь без мужского сопровождения! Ей очень хотелось бы объяснить ему, почему она остановила свой выбор на двуколке и толстом Пятнашке и отправилась в дорогу без слуги, но Эбби надо было срочно поехать в дальнюю от них аптеку за лекарством для тяжело заболевшего грума, который помогает ему на конюшне, и он взял для этого экипаж, а старая Сара была уже при смерти, так что Орелия решилась ехать немедленно и одна. Но все же как она могла допустить такую глупость, совсем забыв о предстоящей встрече охотников в гостиничном баре «Георгий и Змей»! И почему она словно лишилась языка и окаменела, когда незнакомец ее поцеловал? Может быть, это смерть Сары так подействовала на нее, что она потеряла способность здравого рассуждения – ведь бедную дорогую Сару она знала с детства… Именно Сара неусыпно и самоотверженно заботилась о ней всю ее жизнь, с тех самых пор, когда она лишилась родителей во время пожара – это случилось ночью, и помощь не смогла подоспеть вовремя, но маленькая Орелия была спасена и привезена родственниками в имение Морден к дяде Артуру. Жена его, страдавшая болезнью легких, тоже к тому времени умерла, и из просто служанки в доме Сара сделалась няней – своей семьи у нее не было, но детей она очень любила и души не чаяла в крошке Орелии и ее двоюродной сестре Кэролайн!

Имение Морден было расположено неподалеку от деревушки Борли, что в графстве Эссекс, в деревне Морден Грин. Здесь, в шестидесяти милях к югу от Лондона, когда-то давно, несколько веков назад, был построен бенедиктинский монастырь – в достаточно рискованной близости к женскому монастырю. Надо ли говорить, что такое соседство стало слишком непосильным искушением для аскетичных монахов? И вот один из них влюбился в юную и прекрасную послушницу Марию. Монах уговорил Марию бежать с ним, и запряженная лошадьми повозка уже готовилась выехать с монастырского двора, когда по чьему-то доносу преступные любовники были схвачены. Монаха вскоре повесили, а его возлюбленную замуровали в каменной стене монастыря Борли. С тех пор призрак девушки в серых одеждах часто видели вблизи монастыря и слышали стук лошадиных копыт, хотя никакая повозка в этот момент не проезжала ни здесь, ни на расстоянии, с которого можно было бы ее слышать. Привидение, обликом напоминавшее Марию, обычно проходило по парку, по одной и той же тропинке – тропинка эта получила название Аллея монахини. В шестнадцатом веке монастырь был разрушен, и на его месте возвели помещичью усадьбу. Неподалеку от этой усадьбы и было расположено имение Морден. Сара не раз рассказывала Орелии эту печальную историю, и Орелия очень сочувствовала двум влюбленным, кому так не повезло, хотя их счастье было очень возможно…

А теперь вот Сара умерла, больше она не скажет ни слова… Несколько недель перед тем она провела в больнице деревушки Борли, где за ней был надлежащий уход – больничку эту устроил в деревне сам доктор, и была она совсем небольшой, почти домашней, так что Орелия, часто навещая там Сару, не чувствовала себя виноватой за то, что эти заботы с ней разделили женщины из деревни, помогавшие доктору, – чтобы отблагодарить одну из них, особенно внимательную к Саре в эти скорбные дни, Орелия и зашла в тот злополучный коттедж, на ступенях которого ее так неожиданно для нее подловили эти двое разогретых спиртным и охотой друзей.

Умер и дядя Артур. Умер он на рассвете, держа ее за руку, а перед тем говорил – долго и много, но при этом речь его была только о тех, кто умер уже давно, о своей дорогой жене, которую он очень любил и после ее смерти так и не женился, или о незнакомых ей людях. Когда дядя заговорил о ее отце, Орелия поняла, как глубоко он любил своего умершего от неизвестной болезни брата, но были и другие родственники, которых он знал еще мальчиком, но которые для нее оставались лишь именами.

Незадолго до того, как испустить свой последний вздох, он вдруг позвал свою дочь:

– Кэролайн, где Кэролайн? Я хочу увидеться с Кэролайн!.. Приведите ее!

– Это невозможно сейчас… Она далеко, дядя Артур.

– Где моя милая девочка Кэролайн?

– Она… за пределами Англии, на континенте…

– Но как же так… Мне осталось жить совсем немного, а я не увижу мою милую Кэролайн?

– Она бы непременно была сейчас рядом с вами, если бы знала о вашей болезни! Но у меня до сих пор нет ее адреса, чтобы сообщить ей грустные новости…

– Моя Кэролайн где-то в другой стране! Ах, Кэролайн… Все время она где-то носится – не сидится ей дома, и всегда у нее какие-то неприятности… О, ты должна помогать ей, Орелия, моя разумная девочка…

– Боюсь, она не станет слушать моих советов, дядя Артур! Вы же так хорошо ее знаете!

– Нет, станет! Обязательно станет, она должна их слушать! – настойчиво внушал ей дядюшка свою волю. Голос у него был уже совсем слабый, но в нем звучала такая отчаянная настойчивость, словно это не был его последний наказ, а он готовился самолично проконтролировать указание. – И она должна всегда тебя слушаться! Твое воздействие на нее было всегда… благотворным… да… очень… Она менялась в лучшую сторону! Оставайся же с ней… не отпускай ее от себя… не дай ей оступиться… обещай мне!

– Обещаю, что постараюсь сделать все, как вы хотите, мой дорогой дядя Артур! – Орелия стояла на коленях возле кровати и вслушивалась в слова умирающего – голос его слабел с каждой минутой.

– Нет, ты обещай мне, что сделаешь все, о чем я тебя прошу! Иначе моей душе не будет спокойствия на том свете… Это моя последняя просьба!

– Обещаю, что сделаю, чего бы мне это ни стоило, дядя Артур!.. – прижав руки к груди в молитвенном жесте, отвечала ему Орелия, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Вскоре его не стало…

Однако она не совсем ясно представляла себе, в чем суть ее обещания, которое она так пылко дала сейчас близкому ей человеку, расстающемуся с земной жизнью. Правда, у нее возникло такое чувство, будто она дала умирающему какую-то особую клятву – и что все это очень и очень важно, причем для нее же самой!

И ей показалось немного странным, что последние ясные мысли и слова дяди Артура были о Кэролайн. Впрочем, скорее всего, он просто таил глубоко в себе те эмоции, какие испытывал к родной дочери, жизнь и поступки которой, когда она повзрослела, он очень не одобрял и не скрывал этого. Просто ему было невыносимо больно говорить о ней, и он не говорил, поняла вдруг Орелия… Да, да, вот поэтому-то последние несколько лет Кэролайн с виду очень мало значила для него! – иногда Орелия даже всерьез начинала думать, что он совсем позабыл о ней, поскольку почти вовсе переставал вспоминать вслух о дочери и скорее к ней, Орелии, своей племяннице, относился как к единственно родной дочке – так много у них было общего, что равно привлекало обоих: книги, живопись, музыка, архитекрура, история… Дядя Артур глубоко интересовался античностью, цитировал ей древних авторов, писавших трагедии на сюжеты из мифологии, и события и персонажи, которым были посвящены эти родившиеся как плод человеческих размышлений много веков назад драматические творения, значили для Орелии куда больше, нежели материальные блага ее собственной жизни в поместье Морден. От дяди Артура Орелия узнала и о творцах более поздних времен, например, о знаменитом Шекспире и о его легендарном театре «Глобус» – и особенно ее потрясла даже не трагедия бедных Ромео и Джульетты, ставших жертвами семейной вражды, а леденящая душу история о короле Лире и о его дочерях – о том, что стало с ними со всеми… Как же была ей близка Корделия! – глубоко чувствующая, молчаливая, не падкая на цветистость слов и пышность признаний! Орелия всегда носила в душе этот образ. Он был ей близок. Ей не нужно было шумное общество, она питала свое воображение литературой, искусством. Кэролайн же не способна была примириться с бедностью, отсутствием новомодных удобств и развлечений в Мордене. Она была так прекрасна, так весела и всегда так непоседлива, так жаждала увеселений и удовольствий светской жизни, что удивляться ее почти постоянному отсутствию дома им не приходилось. Однако теперь, когда дядя Артур отошел в мир иной и взирает на них с небес, Орелия должна была связаться с сестрой и дать знать, что той надлежит как можно скорее приехать домой и заявить права на скромное наследство, завещанное отцом.

В несколько последовавших за смертью ее любимого дяди Артура месяцев Орелия сполна ощутила не только то, как она теперь одинока и как ей не хватает былых разговоров о литературных героях, сюжетах, словах и мелодиях, но и то, сколь многое зависело сейчас от возвращения Кэролайн! Но пока ее нет, она должна изо всех сил стараться, чтобы во всем был порядок, и заботиться о поместье в ожидании, когда вернется домой наследница. Адвокаты согласились выделить авансом некоторую сумму на жалованье для старых слуг и на посевные работы – уже наступила весна, – хотя при этом очень ясно дали понять, что делают это весьма неохотно, не имея на то разрешения леди Кэролайн.

– Она сейчас, наверное, в Риме, – уговаривала адвокатов Орелия, желая произвести на них впечатление благонадежности, – хотя у меня нет в этом полной уверенности. Мы получили письмо от нее семь месяцев тому назад, сразу после смерти дяди Артура. Она сообщала, что путешествует по Италии и собирается некоторое время пожить в Риме. Вот все, что мне известно. Я отправила письмо на адрес, который она тогда нам прислала, но за это время он, конечно, мог перемениться.

– Тогда, мисс Стэнион, мы должны быть уверены, что вы будете экономны, насколько это возможно, – важно отвечал ей один из адвокатов, и в его надтреснутом, скрипучем голосе не послышалось ни малейшей нотки сочувствия к молодой особе, на плечи которой легла вся тяжесть забот о людях и целой усадьбе с ее хозяйством.

– Постараюсь сделать все, что в моих силах, – отвечала на это Орелия, вздохнув и потупив взгляд от стыда, что вынуждена просить этих людей и унижаться возможным отказом. Разумеется, она не потратит лишнего из того, что ей выделят адвокаты! И говорить об этом нет никакой нужды… Она и прежде почти ничего для себя не требовала, даже в мыслях. А теперь и подавно не станет действовать для своей личной выгоды… И ей пошли навстречу.

На похоронах дяди Артура присутствовало несколько дальних родственников, и, когда все было кончено, зачитали завещание. Оно было очень простым. Пятый граф Морден все, чем он владел, оставлял своему единственному ребенку Кэролайн Стэнион, однако в дополнительном пункте под номером 9 к основному тексту было дано указание:


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации