Текст книги "Крещендо"

– Никогда не оставляй меня, – попросила я, скользя пальцами под ворот его рубашки и прижимаясь к нему еще теснее.

– Ты моя, Ангел, – шепнул он, целуя мой подбородок, а я выгнула шею, приглашая его продолжить. – А я – твой. Навсегда.

– Убеди меня, что ты говоришь серьезно, – потребовала я торжественно.

Он посмотрел на меня, а потом потянулся к своей шее и расстегнул сзади простую серебряную цепочку, которую носил, сколько я его помню. Я понятия не имела, откуда она взялась, не знала, что она для него означает, но чувствовала, что она очень важна для него. Это было единственное украшение, которое он носил, причем всегда прятал под рубашкой, поближе к коже. И я ни разу не видела, чтобы он снимал ее.

Сейчас его пальцы скользнули по моей шее и застегнули замочек цепочки – металл все еще хранил тепло его тела.

– Мне дали ее, когда я был архангелом, – произнес Патч. – Она помогает отличать искренность от притворства, правду от лжи.

Я легонько коснулась цепочки пальцами, замирая от волнения.

– А она… еще работает?

– Для меня нет, – он переплел наши пальцы и перевернул мою руку, чтобы поцеловать. – Теперь твоя очередь.

Я стянула маленькое медное колечко со среднего пальца левой руки и протянула ему. С внутренней стороны этого колечка на гладком металле когда-то вручную было вырезано сердечко.

Патч крутил кольцо между пальцами, молча изучая его.

– Папа дал мне это за неделю до того, как его убили, – сказала я.

Патч вскинул на меня глаза.

– Я не могу это принять.

– Для меня это самая важная вещь на свете. И я хочу, чтобы оно было у тебя. – Я сложила его пальцы в кулак.

– Нора, – колебался Патч. – Я не могу взять его.

– Пообещай, что будешь хранить его. Пообещай, что между нами никогда не произойдет ничего плохого. – Я смотрела ему прямо в глаза, не давая ему отвернуться. – Я не хочу быть без тебя. Я не хочу, чтобы это когда-нибудь кончилось.

Глаза у Патча были грифельно-черными, темнее миллиона тайн, уложенных одна на другую. Он разжал пальцы и опустил взгляд на кольцо в своей руке, медленно поворачивая его.

– Поклянись, что никогда не перестанешь любить меня, – прошептала я.

Ответом был чуть заметный кивок.

Я потянула его за воротник к себе, целуя все более страстно, скрепляя клятву между нами. Мои пальцы сплелись с его, и кольцо врезалось в наши ладони. Мне никак не удавалось добиться той степени близости с ним, которой я хотела, мне все время было мало его. Кольцо все глубже впивалось в мою ладонь, пока не поранило кожу и не выступила кровь.

Клятва на крови.

Когда мои легкие были готовы разорваться без воздуха, я отстранилась и прижалась своим лбом к его лбу. Глаза у меня были закрыты, грудь высоко вздымалась.

– Я люблю тебя, – прошептала я. – Больше, чем, кажется, следовало бы.

Я ждала его ответа, но он лишь обнял меня крепче, будто защищая от чего-то, и повернул голову к деревьям, стоявшим вдоль дороги.

– Что случилось? – спросила я.

– Я что-то слышал.

– Ну да. Это я сказала, что люблю тебя, – улыбнулась я, водя пальцем по его губам.

Я ожидала, что он улыбнется в ответ, но он не сводил напряженного взгляда с деревьев, тени которых шевелились в такт колыхавшимся на ветру ветвям.

– Что там? – спросила я, проследив за его взглядом. – Койот?

– Что-то не так.

Я вздрогнула, как от холода, и слезла с его колен.

– Ты меня пугаешь. Это медведь?

Я уже много лет не видела медведей, но наш дом стоял на самом краю поселка, и голодные медведи часто бродили совсем близко в поисках еды после спячки.

– Включи фары и посигналь, – посоветовала я.

Всматриваясь в темноту, я пыталась обнаружить какое-нибудь движение, шевеление. Сердце у меня заколотилось сильнее при воспоминании о том, как мы с родителями смотрели из окна дома на качавшего нашу машину медведя, который учуял внутри еду.

За моей спиной вспыхнул свет на крыльце. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы знать, что это мама стоит в дверях, хмурясь и нетерпеливо постукивая ногой по полу.

– Что там? – еще раз спросила я Патча. – Мама выходит из дома. Ей ничего не угрожает?

Он включил зажигание и положил руки на руль:

– Иди домой. Мне нужно кое-что сделать.

– Идти домой? Ты шутишь? Что происходит?

– Нора! – рассерженным тоном позвала моя мама, спускаясь по ступенькам. Она остановилась в паре метров от джипа и жестом приказала мне опустить окно.

– Патч? – попробовала я еще раз.

– Я позвоню тебе. Позже.

Мама резко распахнула дверь.

– Патч, – коротко констатировала она.

– Блайз, – рассеянно кивнул он в ответ.

Она переключилась на меня.

– Ты опоздала на четыре минуты!

– Но вчера я пришла на четыре минуты раньше!

– Это комендантский час, милочка. Здесь вчера не считается! Домой. Сейчас же.

Я не хотела уходить, так и не получив ответа от Патча, но у меня не было выбора.

– Позвони мне, – сказала я ему.

Он коротко кивнул, но по его сосредоточенному встревоженному взгляду было видно, что мыслями он уже далеко. Как только я вышла из машины, джип резко рванул с места вперед. Куда бы ни направлялся Патч, он очень торопился.

– Устанавливая комендантский час, я рассчитываю, что ты будешь его соблюдать, – строго сказала мама.

– Четыре минуты, – сказала я тоном, показывающим, что ее реакция слишком бурная.

Взгляд, которым она меня наградила, отнюдь не был ласковым.

– В прошлом году убили папу. Пару месяцев назад ты сама ощутила дыхание смерти. Мне кажется, я заслужила право слишком беспокоиться.

Она пошла к дому, скрестив руки на груди.

Ясно. Я была бесчувственной, нечуткой дочерью. Сделаю выводы.

Я все вглядывалась в деревья на той стороне улицы.

Все выглядело совершенно обыденно, и холодка, сигнализирующего, что там было что-то недоступное моему зрению, я не почувствовала. Шелестел летний ветерок, треск цикад наполнял воздух. Ничего угрожающего. Скорее на-оборот – деревья выглядели такими мирными в серебряном сиянии лунного света.

Патч тоже ничего за деревьями не увидел. Он отвернулся потому, что я произнесла эти глупые, напыщенные слова, которые вылетели из меня раньше, чем я смогла остановиться. О чем я только думала? Нет. О чем сейчас думает Патч?

Он уехал, чтобы не было необходимости отвечать? И я очень хорошо знала, в чем заключался ответ, как и то, почему сейчас я стояла и смотрела вслед его исчезающему джипу.

Глава 2

Последние одиннадцать секунд я лежала лицом вниз, закрывая подушкой уши, чтобы не слышать вопли Чака Делани – он громко и жизнерадостно повествовал о ситуации на дорогах Портленда (радио было у меня вместо будильника). Подушкой я пыталась отключить не только свой слух, я хотела выключить сознание и логику, приказывавшие мне немедленно вставать и одеваться, обещая неприятные последствия в противном случае. И центры удовольствия в моем мозгу выиграли. Они уцепились за сны, или, скорее, за субъект этих снов. У него были кудрявые черные волосы и убийственная улыбка. В данный момент он сидел спиной вперед на своем мотоцикле, а я сидела лицом к нему, и наши колени соприкасались. Я забралась рукой ему под футболку и притянула его к себе для поцелуя.

В моем сне Патч чувствовал, как я его целую. Не только на эмоциональном уровне, но настоящее, физическое прикосновение. В моем сне он был больше человеком, чем ангелом. Ангелы не испытывают физических ощущений. Я это хорошо знала, но во сне мне хотелось, чтобы Патч почувствовал, какие у меня мягкие, нежные губы, почувствовал, какие они на вкус. Хотела, чтобы он чувствовал, как мои пальцы гладят его волосы. Я хотела, чтобы он не мог сопротивляться тому притяжению, которое исходило от каждой клеточки моего тела, чтобы мысли его заплетались, чтобы он терял разум…

Как я.

Патч коснулся моей шеи под серебряной цепочкой, его прикосновение заставило меня задрожать от наслаждения.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Я как можно крепче прижалась к нему, чувствуя твердые мышцы его живота, и продолжала целовать, останавливаясь только для того, чтобы набрать воздуха в легкие.

– Я люблю тебя сильнее, – сказала я, и наши губы соприкоснулись.

Только слова почему-то не прозвучали, они остались во мне.

А Патч ждал моего ответа, и улыбка его становилась все слабее.

– Я люблю тебя, – попробовала я снова.

И опять слова застряли у меня в горле. На лице Патча появились тревога и недоумение.

– Я люблю тебя, Нора, – повторил он.

Я лихорадочно закивала, но он уже отвернулся, завел мотоцикл и двинулся вперед, ни разу не обернувшись на меня.

– Я люблю тебя! – кричала я ему вслед. – Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Но моя глотка будто была забита мокрым песком; чем больше я пыталась вытолкнуть слова наружу, тем плотнее они увязали внутри.

Патч был впереди, он почти потерялся в толпе. Мгновенно наступила ночь, и я едва могла различить его черную футболку среди сотен таких же темных футболок. Я рванулась за ним и догнала его, но, когда я схватила его за руку и он оглянулся, оказалось, что это вовсе не он. Девушка. Было слишком темно, чтобы разглядеть ее черты, но я знала, что она прекрасна.

– Я люблю Патча, – сказала она, улыбаясь ярко-красными губами. – И я не боюсь сказать ему это.

– Я сказала! – зачем-то начала спорить я. – Вчера вечером я ему сказала.

Я оттолкнула ее, глазами нашла его в толпе, увидев знакомую синюю бейсболку, и стала лихорадочно проталкиваться к нему, пока наконец не схватила за руку и не развернула к себе лицом.

Но это снова был не он. Это была все та же красивая девушка.

– Слишком поздно, – сказала она. – Теперь я люблю Патча.

– А теперь Энжи расскажет о погоде! – жизнерадостно пролаял мне в ухо Чак Делани.

На слове «погода» я резко открыла глаза и немного еще полежала в постели, пытаясь выкинуть из головы то, что было всего лишь плохим сном, и взять себя в руки. Погоду объявляли без двадцати минут, и я никак не могла ее слышать, если только…

Летняя школа! Я проспала!

Отбросив одеяло, я вскочила и кинулась к шкафу. Поспешно натянула джинсы, брошенные вчера на нижней полке, влезла в майку, а поверх нее нацепила лавандовый кардиган. Быстро набрала запрограммированный номер Патча, но после третьего гудка включился автоответчик.

– Позвони мне! – попросила я и вдруг засомневалась: а вдруг он теперь избегает меня после вчерашнего большого признания? Я решила было сделать вид, что ничего этого не было, пока все не забудется и не вернется в норму, но после этого дурацкого утреннего сна поняла, что вряд ли это у меня получится. И Патчу, наверно, было так же непросто забыть об этом. В любом случае прямо сейчас я ничего не могу изменить. И даже несмотря на то что я облажалась, он обещал меня подвезти…

Я нахлобучила на волосы ободок, – вот и прическа! – схватила рюкзак с кухонного стола и выскочила на улицу.

На бетонной площадке восемь на десять футов, где раньше стоял мой «Фиат-Спайдер» 1979 года, я слегка притормозила и топнула ногой от злости и раздражения. Мама продала «Спайдер», чтобы оплатить трехмесячную задолженность за электричество и заполнить холодильник продуктами, которых нам хватило до конца месяца. Она даже уволила экономку, Дороти, мою вторую маму, чтобы сократить расходы. Полная ненависти к «обстоятельствам-которые-сильнее-нас», я закинула рюкзак на плечо и побежала.

Многие считали сельский дом на окраине, в котором мы жили, очаровательным, но, говоря откровенно, нет ничего привлекательного и очаровательного в том, что ближайшие соседи живут минимум в полукилометре от тебя. И если слово «очаровательный» не является синонимом продуваемой всеми ветрами халупы постройки восемнадцатого века, которая притягивает к себе все туманы и утренние росы и требует без конца все новых и новых вложений денег, я, пожалуй, рискну не согласиться с этим определением.

На углу Хоторн и Бич я наконец увидела признаки жизни в виде проносящихся мимо по своему ежедневному маршруту машин. Я подняла одну руку, голосуя, а другой развернула пластинку мятной жвачки – зубы-то я почистить не успела.

Рядом со мной притормозила красная «Тойота 4Раннер», с автоматическим жужжанием опустилось стекло со стороны пассажирского места. За рулем сидела Марси Миллар.

– Проблемы с машиной? – спросила она.

Да. Проблема в отсутствии машины. Но признаваться в этом Марси я, конечно, не собиралась.

– Подвезти? – нетерпеливо задала она другой вопрос, пока я думала, что ответить на первый.

Я просто не могла поверить, что из всех проносящихся по шоссе машин первой остановилась именно машина Марси. Хочу ли я ехать с ней? Нет. Злюсь ли я все еще на то, что она сказала про моего отца? Да. Собираюсь ли я ее простить? Вот уж это точно нет! Я уже готова было отмахнуться от нее, но меня останавливало одно маленькое неприятное обстоятельство. По слухам, не верить которым у меня не было никаких оснований, больше периодической таблицы элементов учитель химии Мистер Лоукс любил только делать выговоры за опоздание нерадивым ученикам.

– Спасибо, – нехотя согласилась я. – Мне нужно в школу.

– А что твоя жирная подружка? Она не могла тебя подвезти?

Я замерла, держась за дверную ручку, которую как раз открывала. Мы с Ви давно больше не пытались объяснить ограниченным и тупым людям, что «жирный» и «с формами» – это разные вещи, но это не значит, что мы готовы были молча сносить насмешки и пренебрежение. И я с радостью попросила бы Ви подвезти меня, но ее пригласили участвовать в собрании подающих надежды редакторов школьного электронного журнала, поэтому она уже находилась в школе.

– Знаешь, я все-таки лучше прогуляюсь пешком. – И я хлопнула дверцей машины.

Марси сделала вид, что смутилась.

– Ты обиделась, что я назвала ее жирной? Но ведь это правда. Что с тобой такое? Похоже, что мне нужно подвергать цензуре каждое слово в разговоре с тобой. Сначала твой отец, теперь это. Что случилось со свободой слова?

Пару секунд я раздумывала о том, как было бы здорово, если бы у меня все-таки была машина. Не только потому, что мне не пришлось бы тогда просить кого-то меня подвезти, но и потому, что тогда я бы могла переехать этой машиной Марси. На школьной парковке вечно творится черт знает что. Несчастные случаи иногда бывают.

Дать Марси под зад бампером я не могла, поэтому я выбрала следующий вариант в своем списке.

– Если бы мой отец был дилером «Тойоты», думаю, у меня все-таки хватило бы ума и знаний об экологии, чтобы попросить купить мне «гибрид».

– Что ж, жаль, что твой отец не является дилером «Тойоты».

– Верно. Мой отец умер.

Она дернула плечом.

– Ты сама это сказала, я ни при чем.

– Слушай, я думаю, будет лучше, если мы отныне перестанем задевать друг друга.

Марси внимательно разглядывала ногти:

– Хорошо.

– Ладно.

– Вот и пытайся быть дружелюбной с такими людьми. Все равно все обернется против тебя! – буркнула она себе под нос.

– Дружелюбной? Ты назвала Ви жирной!

– А еще я предложила подвезти тебя! – Она вдавила педаль газа в пол, машина с визгом тронулась с места, пыль из-под колес полетела мне в лицо.

Проснувшись сегодня утром, я совершенно не собиралась искать новую причину ненавидеть Марси Миллар, но вот – пожалуйста.

Старшая школа Колдуотера была построена в конце девятнадцатого века, и здание выглядело эклектичной смесью готики и викторианской архитектуры, больше напоминая собор, чем школу. Узкие арочные окна, стекла с примесью свинца. Серый камень, местами чуть меняющий оттенок. Летом стены были снизу доверху увиты плющом, что придавало зданию особое очарование и вызывало ассоциации с Новой Англией. Зимой же плети плюща больше всего были похожи на длинные пальцы скелета, вцепившегося в горло зданию.

Я быстро шла, почти бежала по коридору к классу химии, когда в моем кармане зазвонил мобильный телефон.

– Мам? – ответила я, не уменьшая скорости. – Я потом тебе перезво…

– Ни за что не угадаешь, на кого я вчера наткнулась. Линн Парнелл. Ты должна помнить Парнеллов. Мама Скотта.

Я глянула на время на экране телефона. Мне повезло – я все-таки поймала машину, которую вела абсолютная незнакомая мне женщина, ехавшая на занятия кикбоксингом, но я все еще опаздывала. Меньше двух минут до звонка.

– Мам! Занятия сейчас начнутся. Давай я перезвоню в обед?

– Вы со Скоттом так хорошо дружили.

В моей памяти забрезжили смутные воспоминания.

– Ага. Нам было пять, – сказала я. – Вроде он всегда пѝсал в штаны?

– Мы вчера чудесно посидели с Линн. Она только что развелась, и они со Скоттом возвращаются в Колдуотер.

– Прекрасно. Я перезвоню тебе…

– Я пригласила их сегодня на ужин.

Я шла мимо кабинета директора, минутная стрелка на часах над дверью как раз перескочила на следующее деление – теперь она была ровно на 7.59. «Не вздумай звонить!» – заклинала я звонок. Еще чуть-чуть. Буквально совсем чуть-чуть…

– Сегодня не получится, мам. Мы с Патчем…

– Не глупи! – резко перебила мама. – Скотт один из твоих самых старых друзей. Вы с ним знакомы куда дольше Патча.

– Скотт заставлял меня есть мокриц. – В памяти всплыли новые подробности нашего общения.

– А ты никогда не заставляла его играть в Барби?

– Это совершенно другое!

– Сегодня в семь, – отчеканила мама тоном, исключающим любые возражения.

Я влетела в класс и буквально в последние секунды скользнула на металлический стул перед черным гранитным лабораторным столом в первом ряду. Столы были рассчитаны на двоих, и я скрестила пальцы, чтобы я оказалась в паре с кем-то, кто разбирался в химии лучше меня, что, откровенно говоря, было совсем несложно. По натуре я была скорее романтиком, чем реалистом, и всегда отдавала предпочтение интуиции перед логикой. А точные науки этого не любят.

В класс неторопливо вплыла Марси Миллар. Она была на каблуках, в джинсах и том самом топе от Banana Republic, который числился в моем списке желаний на новый школьный год: по моим подсчетам, ко Дню труда он уже должен был лежать на полке распродаж и тогда стал бы доступен моему бюджету. Я как раз мысленно вычеркивала топик из списка, когда Марси уселась на соседний стул.

– Что это у тебя с волосами? – осведомилась она. – Мусс кончился? Или терпение? – Она кривовато ухмыльнулась. – Или это оттого, что тебе пришлось пробежать шесть километров, чтобы не опоздать?

– Как насчет нашего договора? О том, чтобы не общаться друг с другом? – Я выразительно посмотрела на ее стул, потом на свой, давая понять, что полметра – этого явно недостаточно, чтобы не мешать друг другу.

– Мне от тебя кое-что нужно.

Я тихонько вздохнула, чтобы успокоиться. Мне стоило догадаться.

– Скажу честно, Марси, – начала я. – Мы обе знаем, что этот курс будет безумно сложным. Позволь оказать тебе услугу и предупредить, что точные науки мне не очень даются. Я записалась на этот курс в летней школе только потому, что слышала, что в этом семестре химия попроще. На самом деле ты не хочешь, чтобы я была твоим партнером. Это совсем не поможет тебе получить хорошую отметку.

– Разве похоже, что я села рядом с тобой из-за оценки? – Она сделала нетерпеливый жест рукой. – Ты нужна мне совсем по другой причине. На прошлой неделе я устроилась на работу.

Марси? На работу?!

Она усмехнулась, и я подумала, что, вероятно, мои мысли с легкостью читаются на моем лице.

– Я занимаюсь документацией в школьной администрации. Один из продавцов моего отца женат на секретарше из канцелярии. Никогда не помешает завести связи. Впрочем, откуда тебе об этом знать.

Я знала, что отец Марси в Колдуотере имел большое влияние. Честно сказать, его взносы в благотворительный фонд школы были настолько значительны, что он легко мог бы оказывать влияние на любого преподавателя в старших классах, но это было уж совсем нелепо.

– Так вот. Иногда личные дела учеников падают и раскрываются, и я невольно узнаю некоторые вещи о некоторых, – сказала Марси.

Ага, конечно.

– Например, я знаю, что ты все еще не пришла в себя после смерти своего отца и ходишь на консультации к школьному психологу. В сущности, я знаю все обо всех. Кроме Патча. На прошлой неделе я заметила, что его личное дело пустое. Я хочу знать, почему. Хочу знать, что он скрывает.

– Тебе-то какое дело?

– Он вчера стоял на парковке у моего дома и пялился в окно моей спальни.

Я моргнула.

– Патч стоял у твоего дома?

– Да, если только ты не знаешь еще кого-нибудь, кто ездит на «Джипе Коммандер», одевается в черное и безумно сексуален…

Я нахмурилась.

– Он сказал что-нибудь?

– Он увидел, что я смотрю из окна, и уехал. Вот я и думаю… Может, мне стоит подумать о запрете на приближение? Это вообще типично для него? Я знаю, что он себе на уме, но насколько именно?

Я не ответила, слишком потрясенная услышанным. Патч? У дома Марси? Должно быть, после того, как он уехал от меня. После того, как я сказала «я люблю тебя», и он сбежал.

– Ладно, – сказала Марси, выпрямляясь. – Есть и другие способы получить информацию, например администрация. Думаю, их всех очень заинтересует пустое личное дело. Я не хотела никому ничего говорить, но в целях собственной безопасности…

Меня не беспокоило, что Марси пойдет в администрацию. Патч может сам о себе позаботиться. Что меня действительно беспокоило, так это прошлая ночь. Патч внезапно уехал, утверждая, что у него возникло срочное дело, но мне было трудно поверить, что это срочное дело привело его к дому Марси. Было куда проще поверить, что он уехал из-за того, что я сказала.

– Или полиция, – добавила Марси, постукивая пальцем по губам. – Пустое личное дело – это же противозаконно. Как Патч вообще попал в школу? Нора, ты что-то выглядишь как будто расстроенной. Я что, снова попала по больному месту? – На ее лице расплывалась улыбка удивленного удовольствия. – Так и есть, верно? Тут есть о чем поговорить!

Я остановила на ней холодный взгляд.

– Для человека, который постоянно демонстрирует, насколько его жизнь отличается от жизни других, простых смертных, ты слишком сильно интересуешься подробностями нашей никчемной и лишенной всякого смысла жизни.

Улыбка Марси исчезла.

– Мне бы не пришлось этого делать, если бы вы все не мешались постоянно у меня под ногами!

– У тебя под ногами? Эта школа тебе не принадлежит.

– Не смей со мной так разговаривать! – У Марси даже голова затряслась от злости. – А лучше вообще со мной не разговаривай!

Я подняла руки:

– Нет проблем.

– И давай-ка, двигай отсюда!

Я окинула взглядом свое место: нет, она, конечно, не имеет в виду…

– Я первая пришла.

Передразнивая меня, Марси подняла ладони вверх:

– Не мои проблемы, милочка.

– Я не собираюсь пересаживаться.

– А я не собираюсь сидеть с тобой!

– Очень рада слышать.

– Проваливай! – скомандовала Марси.

– Нет.

Звонок вынудил нас закончить перебранку. Мы оглянулись по сторонам, и я поморщилась, увидев, что все остальные места заняты.

Мистер Лоукс появился справа от меня в проходе между рядами столов, помахивая листом бумаги.

– У меня тут схема класса, – сказал он. – Каждый прямоугольник соответствует столу в классе. Напишите свое имя в соответствующем прямоугольнике и передайте лист дальше. – Он шлепнул схему на стол прямо передо мной. – Надеюсь, вам нравятся ваши соседи по парте, – добавил он. – Вам предстоит провести с ними восемь недель.

После занятий мы с Ви поехали в бистро «Энцо», наше любимое место, где можно перехватить мокко со льдом или с теплым молоком в зависимости от сезона. Я подставила лицо солнечным лучам, пока мы шли через парковку. И вдруг увидела его. Белый «фольксваген»-кабриолет с запиской «Продается за 1000 долларов» под стеклом.

– У тебя слюна течет, – сказала Ви, закрывая мой рот ладонью.

– У тебя случайно нет тысячи долларов в долг?

– У меня нет и пяти долларов в долг. Моей свинье-копилке официально диагностировали анорексию.

Я с вожделением взглянула в сторону кабриолета.

– Мне нужны деньги. Мне нужна работа.

Я закрыла глаза, представляя себя за рулем этой машины, крыша опущена, ветер развевает мои кудри. С кабриолетом мне никогда не придется просить кого-то подвезти меня. Я смогу отправиться туда, куда захочу и когда захочу.

– Ага. Только если ты найдешь работу, тебе придется действительно работать. И, кстати, неужели ты правда хочешь пропустить все лето, занимаясь низкооплачиваемым неквалифицированным трудом? Это же можно рехнуться!

Я порылась в рюкзаке в поисках клочка бумаги и записала номер, указанный на объявлении. Может быть, удастся сторговаться с хозяином на пару сотен. Тем временем в свой список вечерних дел я добавила поиск работы с неполной занятостью по газете объявлений. Да, работа означала недолгие разлуки с Патчем, но она давала надежду вновь обзавестись личным транспортом. При всей моей любви к Патчу, он всегда был так занят… чем-то. Поэтому на него нельзя было рассчитывать в полной мере, когда нужно было меня куда-то подкинуть.

В «Энцо» мы с Ви заказали по мокко со льдом и по острому салату с орехами пекан и плюхнулись с едой за столик. За последние несколько недель «Энцо» подвергся широкомасштабной переделке, пытаясь соответствовать скоростям двадцать первого века, и в Колдуотере появилось собственное интернет-кафе. Учитывая то, что моему домашнему компьютеру было шесть лет, я весьма радовалась этому.

– Не знаю как ты, а я готова к каникулам, – сообщила Ви, поднимая темные очки на волосы. – Восемь недель испанского. Это больше дней, чем мне хочется думать. Нам нужно отвлечься. Нам нужно что-то, что освободит наши умы от бесконечного напряжения – и к черту первоклассное образование, которое нам обещают. Нам нужен шопинг! Жди нас, Портленд! В Macy’s большая распродажа. Мне нужны туфли, мне нужны платья, и мне нужны новые духи!

– Ты только что купила целую кучу новой одежды. На двести долларов. Твою маму удар хватит, когда ей придет распечатка по карте.

– Ага, но мне нужен парень. А чтобы завести парня, нужно хорошо выглядеть. И хорошо пахнуть.

Кусочек груши упал с моей вилки.

– Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

– Собственно говоря, да.

– Только поклянись, что это не Скотт Парнелл.

– Скотт… кто?

Я улыбнулась:

– Все, теперь я спокойна.

– Я не знаю никаких Скоттов Парнеллов, но парень, на которого я положила глаз, очень привлекательный. Исключительно из ряда вон привлекательный. Привлекательнее «самого-привлекательного-на-свете-Патча», – тут она запнулась, а потом продолжила: – Ну, может, не настолько. Никто не может быть настолько привлекательным. Честно, я настроена очень серьезно. Пан или пропал.

Я открыла рот, но Ви опередила меня.

– Ох, – сказала она, нахмурившись. – Я знаю этот взгляд. Сейчас ты скажешь, что у тебя на сегодня другие планы.

– Возвращаясь к Скотту Парнеллу. Он жил здесь, когда мне было пять.

Ви выглядела так, будто мучительно пытается вспомнить хоть что-то.

– Он часто пѝсался в штаны, – с готовностью подсказала я.

Ее глаза вспыхнули воспоминанием:

– Скотти-мокрые-штанишки?!

– Он переезжает назад в Колдуотер. Моя мама пригласила его сегодня на ужин.

– Понятно, к чему все идет, – сказала Ви, глубокомысленно кивая. – Это называется «судьбоносное свидание». Когда пересекаются жизни двух потенциальных любовных партнеров. Помнишь, как Деси случайно вошла в мужскую уборную и застала Эрнесто над писсуаром?

Вилка замерла на полпути от тарелки к моему рту.

– Что?

– Это было в фильме «Корасон», испанской мыльной опере. Ты не смотрела? Неважно. Твоя мама хочет свести тебя с Скотти-мокрые-штанишки. И побыстрее.

– Нет, не хочет. Она знает, что я встречаюсь с Патчем.

– То, что она знает об этом, отнюдь не значит, что ей это нравится. Твоя мама готова потратить немало времени и сил на то, чтобы в уравнении «Нора + Патч = Любовь» заменить переменную «Патч» на переменную «Скотт-мок-рые штанишки». И что такого? Может Скотти-мокрые-штанишки превратился за это время в Скотти-снимай-шта-нишки. Ты о об этом не думала?

Я не думала и даже не собиралась. У меня был Патч и горячее желание, чтобы все оставалось как есть.

– Может, поговорим о чем-нибудь другом? – предложила я, пока в голову Ви не пришли уж совсем дикие идеи. – Например, о том, что моей соседкой по парте на химии стала Марси Миллар.

– Эта сучка!

– Оказывается, она работает в канцелярии и заглядывала в личное дело Патча.

– В нем все еще ничего нет?

– Видимо, да, поскольку она требовала от меня рассказать все, что я о нем знаю.

Включая то, почему он вчера вечером тусовался на ее подъездной дорожке, глазея в окно ее спальни. Однажды я слышала, что Марси подпирала окно теннисной ракеткой, чтобы дать сигнал, что готова оказать определенные «услуги» за плату, но даже думать об этом не хотела. В конце концов, все слухи на девяносто процентов состоят из лжи и выдумки.

Ви наклонилась поближе ко мне:

– А что ты знаешь?

Повисла неприятная пауза. Да, у лучших друзей не должно быть секретов друг от друга. Но секреты существуют… а еще есть правда. Страшная, сложная правда. Невообразимая правда. И то, что ты встречаешься с падшим ангелом, который является твоим ангелом-хранителем – это как раз такая правда, к которой подходят все эти три эпитета.

– Ты от меня что-то скрываешь, – сказала Ви.

– Вовсе нет.

– Вовсе да.

Снова давящая пауза.

– Я сказала Патчу, что люблю его.

Ви прикрыла рукой рот, но я не поняла, от ужаса или от смеха. Это только усилило мою неуверенность. Неужели это смешно? Неужели я сделала нечто еще более глупое, чем уже сама думала?

– И что он ответил? – спросила Ви.

Я молча отвела глаза.

– Так плохо?

Я кашлянула.

– Лучше расскажи мне о парне, который тебе нравится. В смысле – это желание на отдаленном расстоянии или ты с ним разговаривала?

Ви поняла намек.

– Общалась с ним? Мы с ним вчера обедали хотдогами у Скиппи. Это было одно из этих свиданий вслепую, и все вышло куда лучше, чем я могла ожидать. Гораздо лучше. Кстати, ты бы знала все это, если бы перезванивала мне, вместо того чтобы лизаться со своим парнем без передышки!

– Ви, я твоя лучшая подруга, и это не я устроила это свидание.

– Я знаю. Это сделал твой парень.

Я подавилась шариком горгонзолы.

– Патч устроил тебе свидание?

– Да, а что такого? – сказала Ви, будто защищаясь.

Я улыбнулась.

– Мне казалось, ты ему не доверяешь.

– Так и есть.

– Но?

– Я пыталась позвонить тебе, чтобы получить досье на этого парня, но, повторюсь, ты мне больше не перезваниваешь.

– Миссия выполнена. Я чувствую себя худшей подругой на свете, – я заговорщически ей подмигнула. – А теперь выкладывай остальное.

Ви сразу перестала делать обиженное лицо и улыбнулась мне в ответ.

– Его зовут Риксон, и он ирландец. Его акцент, или как там это называется, просто сводит меня с ума. До одури сексуально. Он выглядит худоватым, учитывая то, что у меня широкая кость, но я планирую скинуть двадцать фунтов за это лето, так что к августу все должно сравняться.

– Риксон? Не может быть! Я обожаю Риксона!

Вообще-то у меня есть правило не доверять падшим ангелам, но Риксон был исключением. Как и Патч, он не признавал границ между черным и белым, предпочитая серый цвет. Он не был идеальным, но и не был плохим. Я засмеялась, тыкая вилкой в сторону Ви.