Текст книги "Отблеск живого огня"

Белла Борисовна Фишелева
Отблеск живого огня

© Б. Б. Фишелева, 2015

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2015

Памяти сына Бориса

Осеннею ранью

 
Хрупкие листья осеннею ранью,
Воздух недвижный, прозрачен, как воды,
Память немолчная сердце изранит,
Спустятся ниже ушедшие годы.
 
 
Осень – предвестье тоски и молчанья,
Творчества сладость и радость открытий;
Жизнь – это вечность любви и страданья,
Спорных решений и смутных наитий.
 
 
Тихой порою, осеннею ранью,
Может, провидишь грядущего своды,
С новой весною ты ждёшь узнаванья
Тайны бессмертья души и природы.
 

Ноябрь 1988 г.

Май

 
Тихо гаснет звук, струну колеблет,
День пронёсся, вечер затухает,
Ночь… и, словно облаком, объемлет
Сон… Весна далёких лет витает:
 
 
Веточки сиреневой коснёшься —
Тихий май тревожит нежным светом…
А в прозрачную струю пробьёшься,
И невольно зазвучишь сонетом!
 
 
Но непостоянен май, о друг мой!
Майское обманчиво шептанье.
Сам найдешь свой путь, очертишь круг свой —
Летом зазвучит самостоянье.
 
 
Знаю, что весна моя – уж в вечность,
В звёздный океан, в пучину мира,
Только юности осталась верность,
И поют, как встарь, душа и лира.
 

Июнь 1991 г.

Времена жизни

 
Юность зовут горячей, то солнца лучи, знойный полдень,
Зрелость – и тёплой, и доброй, то вымя большой коровы,
Старость холодной и чёрствой, то ветхий, иссохший ставень,
А детство зовут нежным, то робкий, лобастый телёнок.
 
 
Юность – нетерпелива, как ветер, меж скал зажатый,
Зрелость умна и могуча, библейские как пророки,
Старость тиха и печальна, как лунный осенний вечер,
Детство пытливо и зорко, как солнечный лучик в чаще.
 
 
Юность зовётся страстью – жаждой засушливым летом,
Зрелость – защитой и болью, ветвистым и кряжистым дубом,
Старость – страданьем и верой, мудрым, но хворым ребёнком,
А в детстве живут нераздельно хотенья и боль совёнка.
 
 
Но в жизни порой бывает,
что юность – и смерть, и бессмертье,
что зрелость – итоги и книги,
что старость – надежды и раны,
а детство – и слёзы, и радость.
 

Декабрь 1988 г.

«Потоки ринулись, как в бой, с небес …»

 
Потоки ринулись, как в бой, с небес,
И ветра вой – неотвратимой местью,
И наваждение во сне… Отвес —
И вниз стремглав, с бедою вместе.
 
 
А дождь – к земле, как водопад, – волной,
И сон (иль бред?) мучителен и ложен,
Рвёт кадры жизни, вырвать их не может
Из скрытой, тяжкой памяти немой.
 
 
Во время бури сон… Что он для нас?
Сон – зеркало души или смятенье?
О нашем прошлом тягостный рассказ?
 
 
Во сне – родных и близких отчужденье,
Суровый в примирении отказ…
Но вот усилья миг! И… пробужденье!
 

Август 2000 г.

«Мы тишине и шуму внемлем …»

 
Мы тишине и шуму внемлем —
В Земли оркестр вовлечены!
В объятьях звуковой волны,
Я слухом будто мир объемлю.
Земли оркестр – и лес, и море,
И шквал, и шум – хорал для нас!
Звучит о вечности рассказ —
То сосен гуд в морском просторе.
 
 
Шумит тайга, ей море вторит,
На их волнах – людская песнь —
Наш голос, как живая весть,
Мы – во вселенском вечном хоре.
 

Январь 1991 г.

Весенний свет

 
Ещё задолго до весны,
Молочным светом опоённый,
Наш дом затих – занесены
Мы вьюгой в мир омоложённый —
 
 
И светом голубым – весна
В безбрежный глаз небесной шири!
Искрится снежная волна —
Всё будто серебром прошили.
 
 
Сквозь мрак январский, скорбь полей
Пробились свет и жажда жизни,
И я вольна в судьбе своей,
Хоть и в объятьях вечной тризны.
 

Февраль 2002 г.

Белое море

 
Диск водной глади – бесконечность!
Мы в центре – в качке корабля,
И зрима, как живая, вечность,
И в вечность канула Земля.
 
 
Над сталью моря – неба купол
И груда белых городов,
На горизонте – пены купы,
Плывут, касаясь облаков.
 
 
А жизни бремя – скоротечность,
И, смерть на время отдаля,
Приходит к нам на море вечность —
Но жизни срок даёт Земля.
 

Архангельск. Соловки. Июнь 1989 г.

Часы дня

 
Восход прошёл свой путь, теперь в разгаре,
Горит твоё окно, что смотрит в сад,
Цветы сгорают в солнечном пожаре,
Струят бесцельно сладкий аромат.
 
 
Их охлаждает утренняя свежесть
И лёгкий бег прозрачных облаков,
И просыпается нежданно нежность,
И вдаль уносится без дна и берегов.
 
 
Промчался день – и время улетело,
Грозилась буря – волны улеглись,
И страсти нет, и мыслится несмело,
Нужна душе неведомая высь!
 
 
Закатные лучи… Лиловый вечер…
И скрыться диск малиновый готов…
Час близится, секунды мечет —
Спешит душа начать свой круг трудов.
 
 
Откроет ли незнаемые дали
В трудах блаженная и в мыслях ночь?
Иль утро, день и вечер тщетно звали
Удел смертельный духом превозмочь?
 
 
Встречаются с надеждами восходы,
И вечным кажется земной удел,
Но время держит нас в цепях природы,
Лишь дух бессмертен – плоти дан предел.
 

Июль 2003 г.

«Так упоительна прохлада …»

 
Так упоительна прохлада,
Когда ушёл томящий зной,
И тёмных тополей громада —
На небе сумрачной грядой.
 
 
И мысль о дали бесконечной
Вновь увлекла меня с собой…
О тайне сердца, тайне вечной,
Шептал мне призрачный прибой.
 
 
И темнота, и синь, и звёзды…
А светлый день ушедший сник,
Стал будто разряжённым воздух,
И ропот сада вслед возник…
 
 
Но всё живительней прохлада,
И утихает кровь в висках,
И вновь предчувствуешь отраду
Уж днём! С улыбкой на губах.
 

Июль 2009 г.

Слыша колокольный звон…

Свободы дух царит, господствует над миром,

Мирская наши души не пленяет власть,

И воля, и любовь животворящим пиром

Нас увлекают ввысь и не дают упасть.

И в музыке таится воля. Но с печалью.

Незнаемой прольётся и погаснет вдруг…

Несётся отзвук над неведомою далью -

То на призыв далёкий отозвался друг.

Звучанье благовестное несёт свободу,

А с нею – веру, душ открытость и любовь,

Возносится в бескрайний мир – навстречу Богу,

И юность светлая спешит к нам вновь и вновь.

Простор разносит вольный колокольный звон,

Внимают Небо и Земля: донн… донн… донн… донн…

Июнь 2002 г.

«Крылатые песни несутся сквозь годы …»

 
Крылатые песни несутся сквозь годы,
А тихие – в сердце больном застывают,
Всё видится ясно: вновь будут невзгоды,
И тяжкие веки мой взгляд прикрывают.
 
 
Но в песенных ритмах есть чудная сила:
От века она – это мощь врачеванья,
И ужас бессилен, бессильна могила!
Мелодия льётся – и никнет страданье…
 
 
Сквозь время несутся отважные песни,
Таинственной волею нас наполняя,
Не знаю я силы подобной чудесней,
Так, может быть, правда родится святая.
 
 
А жизнь – снова горем, отчаяньем смертным…
Бессилье! Но песни его побеждают!
Движеньем душевным и словом ответным,
По песням сердечным года различают.
 

Декабрь 2010 г.

«Бетховена играли в старом зале …»

 
Бетховена играли в старом зале,
Он с нами был. Лохмат, угрюм, сердит,
Как будто снова у судьбы в опале,
Но с нею вновь на равных говорит.
 
 
Он словно не у нас, а в старом Бонне,
Среди поющих Баховых вершин,
Парит в его хоралах и Чаконе —
Среди органных неземных долин.
 
 
И снова мы в романской старой церкви.
Здесь Моцарт, реквием, звучанье мольб…
Бетховен с ними! В храме свет не меркнет —
Пронзает его взгляд, а в ритмах – скорбь.
 

Апрель 1992 г.

Слушая торжественную мессу бетховена…

 
Он с благодарностью священной
За жизнь, за дар, за солнца свет
Звучаньем голосов Вселенной
Дал в Мессе Богу свой ответ.
И мощь, и радость, сердца нежность —
В глубинах слуха – в нём самом —
И молодой порыв, и свежесть
В благодарении святом.
 
 
Когда творил, он слушал Бога
Душой, сознаньем и тоской,
Для всех глухой, он слышал Бога
В единстве с музыкой земной:
И наполнялся Рейн водою,
И солнца свет пила земля —
Он их – как в детстве – брал с собою
В звучащие свои поля.
 
 
Всё выше, выше, в поднебесье,
Поток уносит голоса,
Сверкающей, безмерной песней
Пред нашим взором Небеса;
Бетховена священнодейство?
Поющих мириады звёзд,
Мы с ними в космоса семействе,
И мир объят морями слёз.
 

Сентябрь 2014 г

Мечта и роза

 
Мечта, как лепестки прекрасной, свежей розы,
Скукожилась и удивлённо замерла,
Из сердца полились её сухие слёзы,
А где-то гибла доброта по воле зла.
 
 
Мечта в оковах бьётся, в глухоте отвесной
Над расторопной, говорливой пустотой,
Отпрянула, но к выси не взвилась небесной
И вновь осталась с нами птицею земной.
 
 
Свежа была и ароматна утром роза,
Но облетела в бурях яростного дня,
А может быть, в дыханье русского мороза
Погибла, как мечта, нас красотой маня.
 
 
Зов нашей крови – находить себя в мечтанье,
Без устали в пути мы с розой и мечтой,
Есть вечный свет небес, и наши есть метанья…
Ты крылья сохранил? Найдёшь и посох свой.
 

Июль 1998 г.

«Как тяжело всё вновь – сначала …»

 
Как тяжело всё вновь – сначала,
И тяжкий сумрак разогнать,
И призрак дальнего причала
Так безнадежно различать.
 
 
Как тяжело, всё вспоминая,
Писать ритмично и легко,
А шум умчавшегося мая
Непоправимо далеко.
 
 
Как тяжело начать и снова
И мучиться, и горевать,
Внезапно найденное слово
В тепло и жизнь переплавлять.
 

Июнь 2003 г.

«Твой стих не доступен тленью …»

Мне на плечи кидается век-волкодав…

О. Мандельштам.

 
Твой стих не доступен тленью —
Ты божеским знаком мечен,
Молчали, что был ты гений —
Мы знаем теперь: ты вечен.
 
 
Поэту – стихам знать цену,
Он смело идёт в мир вышний,
Не ведать ему измены,
Но век так решил: он лишний.
 
 
Творцам – всем! – их век был тесен,
Но в общих лежать могилах…
Убить – крик и стон – их песен
И век-волкодав – не в силах!
 

Июнь 1994 г.

Статуэтка

Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой.

Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.

А. Пушкин

 
Афины грозного величия – в ней нет,
И с бело-пенной Афродитой не сравнится,
Но мудро и легко сказал о ней поэт:
Печаль светла и вечною струёй ей литься…
Что ж, деве – всё сидеть, не встать, не распрямиться.
 
 
Она лишь отблеск – память на моём столе,
Лишь статуэтка – грусти смутное виденье,
Смотрю – и никнет боль, чуть слышится во мне.
Звучит в словах поэта скрытое прозренье:
Жизнь льётся вечно, с ней – и наше примиренье.
 

Январь 1990 г.

«Мне восемнадцать лет, и это сон …»

 
Мне восемнадцать лет, и это сон,
В который разум властно погружён…
Есть древний Хронос, нет его страшней:
Нас, как былинки, носит суховей,
И жадно Время жрёт своих детей.
 
 
Во сне другом в себя вбираю мир:
Вокруг – цветущий яблоневый пир,
И кружит бело-серебристый дым…
И всё, как в детстве, кажется своим,
Судьба не водит взором ледяным.
 
 
Ужели было восемнадцать лет?
Был вечный сад причудливо одет,
И от него мне глаз не оторвать,
И свет от яблонь я хочу обнять,
И пушкинские строки целовать.
 

Июль 2003 г.

Тургеневские грёзы

 
Стекает музыка с ветвей плакучих ив,
Нежнейшие листы слезами напоив,
 
 
Она колышет воздух, наполняет светом,
А утром – птичьи голоса живым ответом;
 
 
И не забыть её прозрачную печаль —
Тропинку русскую, стремящуюся вдаль;
 
 
И утра звуки, серебристые в тумане, —
Как юная мечта в тургеневском романе;
 
 
Те ноты хрупкие, те жёлтые листы,
Украшены виньетками старинной простоты,
 
 
И голос чудный беспредельного сопрано
Звучит, и с ним – бессмертная поэта рана;
 
 
Так светлая всё льётся музыка с ветвей,
И нет той музыки печальней и нежней;
 
 
Стекают вечные потоки песнопений —
Страданья и мечты ушедших поколений…
 
 
Но чужды стали нам старинные романы,
Тургеневские грёзы – прошлых лет обманы!
 

Июнь 2006 г.

Письмо

 
Дано и осени любовь вернуть,
Не знает сердце времени и срока,
Любовью если б завершать наш путь —
Не было бы на склонах одиноко.
 
 
В осенних тучах скрылся небосклон.
Уж ночь, но звёзд не слышно разговора…
Угрюма тишь. Мой сад… и он смущён:
Нет для любви дыханья и простора.
 
 
Но «память сердца»! И зову рассвет,
Он будто запылал и жаждет встречи,
И я своей любви лечу вослед,
И слышатся слова для страстной речи.
 
 
С тобою я в мечтах и день, и ночь,
Душа с тобою и во снах тревожных,
И нежность я не в силах превозмочь —
Коснись и ты чуть слышно, осторожно
 
 
Любви! Пусть грезится она тебе,
Пусть нас несёт живой поток былого,
Мы выстоим наперекор судьбе:
О, сколько в первых грёзах дорогого!
 
 
Я помню всё, люблю и всё простил,
Со мной не мгла, а свет воспоминаний,
Они целебный мой источник сил,
Старик, я, право, не боюсь страданий.
 

Ноябрь 2014 г.

Видение древнего мира

 
Виденье, сон? Но ясны ум и зренье:
Вот лодка добрых рыбаков плывёт,
Жемчужина в молочном лоне зреет;
 
 
И всё вокруг и млеет, и цветёт,
Кружит пчела, и нет её мудрее —
Она цветы и солнце соберёт;
 
 
В небесной дали – облаков громады,
Лазурь так бесконечно глубока,
Весь свет – на берегах Тивериады;
 
 
И в древней глубине небес – века,
Лишь рай блаженным, и не знают ада,
И синью неба плавится река;
 
 
И люди слушают, и мирозданье
Рожденье притчи на устах Христа,
Святое, вечное, благое знанье —
 
 
Осядет в память древнего куста,
Ещё открыто небо созерцанью,
Земля тепла, и исповедь проста.
 

Январь 1992 г.

«Закат прекрасен двойственностью яви …»

 
Закат прекрасен двойственностью яви:
Кругом всё легче, мягче и милей,
Но замерли деревья, будто к славе
Готовятся. К пирам живых огней —
 
 
Всех звёзд на небе… Что с тобой? Ты станешь
Миры (давно погасшие!) считать…
Очнёшься, но смотреть не перестанешь
На поле звёзд – всем мудрецам под стать.
 
 
Наутро в дымном солнечном свеченье
Едва коснётся взгляд родной земли, —
Она светлей и краше: обновленье
Падёт с восходом на глаза твои.
 

Сентябрь 2014 г.

Вифлеемская звезда

 
Со мной неразлучная музыка
Из пепельных слов и созвучий,
Бессмертных, тревожных, но узнанных
Как смерти удар неминучий.
 
 
Усталые матери молятся
Над древней Звездой в Вифлееме…
Призывным и трепетным мольбам
Звучать в нескончаемой теме.
 
 
Лучи распластались над древностью,
Где длиться и длиться Рожденью…
Путь Млечный с космической ревностью
Всё льётся к Звезды становленью.
 
 
И звуки разносятся скорбные
Сквозь гимны Рожденья святого,
Судьбе своей звёздной покорные
У Божьего в вечность порога.
 

Декабрь 2001 г.

«Что лютой смерти холодней?..»

 
Что лютой смерти холодней?
Кто может состязаться с ней?
Струился свет твоих очей,
А боль пронзала всё сильней
 
 
Меня. Я к Богу и судьбе:
Ты мужем стал в своей борьбе?
Иль вняло небо ворожбе,
Что родилась в моей мольбе —
В мольбе о песне о тебе?
 
 
Сбиваюсь с ритма, но пою,
И не лелею скорбь мою,
И власть её не признаю,
Но помню, славлю и люблю.
 

Июль 1998 г.

Ночные мысли

 
Бессонница, печаль, не льётся свет с небес,
И синей мглы покров навис и притаился,
И страшно: чудится – навеки воцарился.
В смятенье я – и свет моей мечты исчез.
 
 
Но времени неумолим летучий ход!
Нас часто ночь влечёт в глубины мирозданья —
В мечтаньях совершаем мы ночной полёт,
Нам словно вечно быть в блаженстве узнаванья.
 
 
В бессмертье верим мы – и прочь небытие!
Мы делим мир на свет иной и бренный этот,
И нечто странное находим мы в себе:
 
 
Нам слушать музыку светил и спор поэтов,
Наш бесконечен взгляд в мерцанье звёзд ночных,
Там может тайна жить надежд и грёз земных.
 

Сентябрь 2000 г.

«Память – вечный, великий, божественный дар …»

 
Память – вечный, великий, божественный дар,
Он и разум, и душу народов спасает,
Память жжёт и саднит, точно в сердце пожар,
Но, могучая сила, – нас жить призывает.
 

«Извечна драма бытия людского …»

 
Извечна драма бытия людского —
За юных жить, что не допели песню,
Им не услышать отклика земного…
Пусть память станет их живою вестью.
 

Январь 1989 г.

«Звуки тают в вечернем просторе …»

 
Звуки тают в вечернем просторе,
Гулко эхо ушедшего дня,
Только чудится в тающем хоре
Отзвук-отблеск живого огня.
 
 
И плеснула широкой волною,
И отхлынула, еле слышна, —
Вздох пронёсся над светлой рекою,
И ночная взошла тишина.
 
 
Как тревожно! Как веет тоскою!
Словно гибнет, немея, душа…
Всё дышала печалью земною,
И покорно в тот мир отошла.
 

Август 2003 г.

Два явления Богоматери

 
Италии знойной икона —
Паломникам нету конца,
Пред Сикстом – Святая Мадонна,
Чистейшая прелесть лица.
 
 
К груди Иисуса прижала,
Он пристально в души глядит —
Святое тройное начало
О вечном с тобой говорит.
 
 
И по небу шествует гордо,
Младенца неся на руках,
Но смотрит и мягко, и скорбно —
И нежность, и горе в очах.
 
 
Величествен облик Мадонны,
Молитвен двух ангелов взгляд,
И славится миром икона —
Взор Матери чуден и свят.
 
 
А в центре России икона —
С земли освящённой пришла:
Рождественской радости звона
Ждала молодая земля.
 
 
Здесь лик Богородицы тонок,
В себя Её взгляд погружён,
Ей вечною славой – Ребёнок,
Как свет и как празднество Он.
 
 
В живом умиленье Сыновнем
Святое Дитя предстаёт,
И видится светлою Новью
Завет Его – тот, что грядёт.
 
 
Всё молит, скорбит Богоматерь,
Глаза, как озёра, темны —
То наших родильниц Праматерь,
Сказанья о Ней сложены.
 
 
Печаль Богородицы! Чует
Страданий трагический ход,
Но ноги сыновьи обует
И к людям Его приведёт.
 
 
Услышит мольбы Богоматерь,
Что в сердце России живёт,
Раскинет белейшую скатерть —
Покров – и от бедствий спасёт.
 

Июнь 2000 г.

«Время всевластное, время всесильное!..»

 
Время всевластное, время всесильное!
Сын мой – в мерцающих снах…
Но Рафаэлеву вижу идиллию:
Розовый свет в облаках.
 
 
Скорбно и царственно, тихо – в молчании,
С сыном на нежных руках,
Богом, тоскою, печалью венчанная,
С тайной тревогой в очах.
 
 
Светом божественным, ветром овеяна,
Чудом в воздушных струях…
Слёзная мука любовью измерена —
Вечная Мать в небесах.
 

Июнь 2000 г.

«Я помню золотой весну …»

 
Я помню золотой весну,
Пронзённую счастливым солнцем,
И зайчиков в чудном колодце,
И в чешуе речной блесну.
 
 
Я помню розовой весну,
И синь, прозрачную от солнца,
И смех чердачного оконца,
И ветвь, прильнувшую к окну,
 
 
И чёрной помню я весну.
И плакало от скорби солнце,
Сквозь боль и слёзы пела Сольвейг,
Лишь веки тяжкие сомкну.
 
 
Не время вспоминать весну?
Нет, не зальёт бульвары солнце,
Беспечный ветер, уж с морозцем,
Весеннюю разбил волну.
 

Май 1991 г.

«Русь сероглазая, Русь синеокая …»

 
Русь сероглазая, Русь синеокая,
Белой берёзоньки стать,
Русые косы – дорожки далёкие,
Дали твои не объять.
 
 
Чудной красавицей вечно зовёшься ты,
Вольной в просторе своём,
Тройкой тоскливою вечно несёшься ты,
С ветром иль песней вдвоём.
 

Июль 1993 г.

«Остывшей видится сама земля …»

 
Остывшей видится сама земля,
И схватывают дух и горло спазмы,
И мысль – в те разорённые края,
Где гаснуть ей в полях однообразных.
 
 
Но юный взгляд твой – глубина озёр,
Им чувствую себя навек пленённой,
И вижу я души твоей простор,
Простор земной любви, души свободной.
 
 
И жажду просветленья и мечты,
Прозрачности хрустальной, врачеванья,
И молоди родной, и чистоты —
Их всех возьму на жизнь и упованье.
 

Июнь 2003 г.

«Отторгнут жизнью и распят …»

 
Отторгнут жизнью и распят
Завистливой, слепой судьбою…
Протест и гордость, умный взгляд,
И жизнь – широкою волною.
 
 
Но век волны – всего лишь миг…
Подросток, смелый, своевольный,
К свободе дерзостно приник,
Но этот мир оставил дольний.
 
 
И просветлённою душой
Вернуться в детство и сыновство
Не суждено, и жребий твой —
Не знать высокого отцовства.
 
 
Был принят миром, и открыт,
И видел жизнь как рай и чудо…
Ребёнок милый! Шелест крыл
Твоих я вечно слышать буду.
 

Май 1992 г.

«Далёкой юности знакомые черты …»

 
Далёкой юности знакомые черты
И трели вешних вод, звучащие повсюду…
Фиалковая даль! Но отзвенишь и ты!
То радость, то печаль, то в грёзах я пребуду.
 
 
Но ты, мой сад, живёшь: струится аромат,
Он наполняет грудь щемящею отрадой,
А мир широк, не опоясанный оградой,
И в лёгкий мир мечты мне видится возврат.
 
 
Мы вечные скитальцы – в яви иль в мечтах,
Мы в тихой гавани иль в яростных ветрах,
Но вечно было бы святое покаянье;
 
 
Всё в нас: и трепет веры, и сомненья дни,
Виденья юности и зрелости страданья —
С последним вздохом их во здравье помяни.
 

Июнь 2003 г.

По Волге к Угличу

 
По широкой, как море, реке поплыву,
Твоим именем старый причал назову;
Древний Углич я вспомню, кровавый рассказ
И мудрейших поэтов суровый наказ.
Что слезинки детей на весах мировых?
Океанами слёз отольются людских!
Помнишь древний, печальный затопленный храм
Он предвестьем беды не представился нам!
Колокольня плыла в белизне облаков,
Еле слышался стон пролетевших веков,
Но мы пленники слов: не река и не жизнь
Открывали глубины пророческих тризн,
О спасительном чувстве не знали вины,
Что как тайна в сердцах иль приходит с войны…
Вечный Углич – история, истина, тлен,
А могучей реки – песня, ропот и плен.
 

Июнь 1991 г.

«Тревога в сердце – то шумят деревья …»

 
Тревога в сердце – то шумят деревья,
Я ветер чувствую и запах трав,
Мне детство чудится – мои прозренья —
Золотоносных лет ушедших сплав.
 
 
Несёт поток годов, он жив наследством
Тех юных лет. Животворящий свет!
Лишь там реальна жизнь – в смешливом детстве,
Где всё в мечтах и в золоте побед.
 
 
Мечты из прошлого, как отзвук пенья,
Прольются чудом, не дадут уснуть,
То юности живые откровенья
Остановить, чтоб им не упорхнуть!
 
 
Касанья звёзд уже не возвратить,
Но я жива – и мыслям плыть и плыть.
 

Март 2002 г.

«Октябрь то прольётся, то снова парит …»

 
Октябрь то прольётся, то снова парит,
И солнце усталое греет,
Янтарь под ногами чуть слышно шумит,
Но тайны открыть не умеет.
 
 
И мечется правда из уст на уста!
То мудрым, то тёплым повеет,
То сляжет, и кажется: правда проста —
Но снова тоска одолеет.
 
 
А жизнь принимает сомненья в себя
И наши страданья умерит,
И истины зёрна посеет, любя,
Весною их солнцем заверит.
 

Октябрь 1989 г.

«Бабьего лета светло ожидание …»

 
Бабьего лета светло ожидание,
К солнцу склонённому тянется лес,
Солнцу томительны эти свидания:
Вспыхнет – мгновенье – и схлынет с небес.
 
 
Ветра осеннего стон и прощание,
Жалобы листьев, моленья ветвей,
Словно поют и поют расставание,
Слышу мелодию скорби моей.
 

Сентябрь 1999 г.