Текст книги "Второй Эдем"

Глава 6
Когда сталкиваются две звезды

Дитя удачи

Было все то же утро. Натан беседовал с охранниками у въезда в Беверли-Хиллз. Пластик стоял у себя в кухне, наблюдая на пятнадцати разных экранах за тем, как с затонувшего танкера эвакуируют Джуди и Джексон. Розали находилась в вертолете с оперативным отрядом группы «Мать Земля», направлявшимся на место запланированного теракта, а Круз, который больше никак не будет связан с этой историей, прижимал к себе кровоточащую руку.

У Макса тоже были проблемы. То есть не считая его обычной беды, заключавшейся в том, что он был раздолбаем. Нужно признать, в настоящее время он был богатым и популярным раздолбаем, невероятно популярным раздолбаем. Самым популярным раздолбаем в мире, если начистоту. Но Голливуд – это место, где дистанция между раздолбаем-знаменитостью и презренным, жалким придурком, снимающимся в рекламе нижнего белья, очень и очень мала. Что-то на самых задворках одурманенных мозгов Макса говорило ему, что пришло время взять себя в руки. В свои двадцать шесть он уже больше восьми лет был настоящей звездой. Знаменитым «негодником», который пил, тусил по всему городу и постоянно дрался. Более того, он был реальным, самым настоящим негодником, а не каким-то там безликим сопляком, который единственный раз надирается до бесчувствия на восемнадцатилетие и следующие пять лет распинается в журнале People о том, как он поборол свою тяжелую зависимость. Макса обожали не только за сложные необузданные характеры, которые он воплощал на экране и в программах виртуальной реальности, но и за сложный необузданный характер, который был у него на самом деле.

В день рождения Макса к его колыбели явилось много добрых и щедрых фей. Они подарили ему невероятное очарование, потрясающий актерский талант и отличное, крепкое, но вместе с тем изящное телосложение. Они дали ему прекрасную внешность: голубые, словно лед, глаза на фоне смуглой, средиземноморского типа, кожи. Но возможно, самым важным подарком были брови Джеймса Дина, которые, стоило Максу нахмуриться, грустно взмывали вверх, словно у маленького заблудившегося мальчика. Всё это добрые феи подарили малышу Максу, который смеялся и гулил, как и подобает беззаботному, бесшабашному, радостному человеку, и это тоже было их даром. Однако злые феи тоже преподнесли Максу подарок, всего один, но он чуть было не погубил его. Они устроили так, что в возрасте семнадцати лет Макс без предупреждения и подготовки стал невероятно знаменитым, суперкрутым парнем из рекламы джинсов Levi's.

Другие ребята на его месте, став вдруг самыми знаменитыми и крутыми подростками на земле, возможно, справились бы с этим благодаря спокойному, независимому нраву и благородной сдержанности. Но Макс был не таков.

– Макс, на прошлой неделе тебя бурно приветствовали твои поклонники в Бербэнке, а теперь твое лицо красуется на обложке всех до единого журналов. Тебя не волнует, что ты станешь делать, когда это обожание закончится? – заботливо спросила ведущая чат-шоу во время одного из его самых первых интервью.

– Ни в коем разе, детка, – ответил юный Макс. – Потому что я клянусь веселиться до самой смерти, пока за мной не придет старуха с косой.

Реклама, которая вознесла Макса на Олимп, являлась совместным проектом Levi's и «Клаустросферы». Действие там происходит в будущем, в тот день, когда начнется «бегство крыс». Экологическая катастрофа якобы наступила, и все в ужасе устремились в клаустросферы. Персонаж Макса, крутой подросток, отказывается присоединиться к убегающей в панике семье, пока из сушилки не появятся его джинсы. Надпись на экране гласила: «Без Levi's вечность может показаться слишком долгой».

С того самого знаменитого последнего кадра, при виде которого трепетали миллиарды зрителей, наблюдавшие, как Макс несется к закрывающейся двери клаустросферы, натягивая потертые джинсы под вопли матери, Макс стал сенсацией номер один. И оставался ею по сей день, но его выходки, нормальные для двадцатилетнего вертопраха, на третьем десятке выглядели несколько несуразными и даже жалкими. Максу было двадцать шесть, и он начал уставать от себя. В нечастые моменты прозрения он понимал, что от него вот-вот устанут и все остальные. Уже скоро, обещал он себе, может быть, не сегодня, но уже скоро я возьму себя в руки.

Утренние мысли

Однако сейчас требовали ответов более насущные вопросы. Где он и который час?

На самом деле уже близок был момент, когда он встретит Розали и его жизнь изменится навсегда, но этого он, разумеется, знать не мог. Он знал только то, что его рот полон коврового ворса. И определил, что, должно быть, сейчас утро. Он всегда начинал день именно так. Разумеется, во рту не всегда был ковер; иногда это был бетон или асфальт, довольно часто – мусор, а время от времени – даже подушка. Макс спал на животе и дышал через рот, так что куда бы он ни рухнул накануне вечером, именно это он и находил на языке, просыпаясь утром. Обычно он был в состоянии сказать, где находится, не открывая глаз.

Ковер, подумал Макс, неплохо. Все не так плохо. В полицейских участках ковров не бывает, и на улицах тоже. Отсюда Макс сделал вывод, что он не арестован и не будет арестован в ближайшее время. Ковер был на удивление чистый. Макс не помнил, когда он последний раз пробовал на вкус чистый ковер, но этот, несомненно, был таковым. Вокруг бревна, с которым он поутру обычно отождествлял собственное тело, он не чувствовал запаха ни спиртного, ни рвоты. Где же он? В борделях и мотелях ковры есть, но к ним обычно прилипаешь, а к этому – ничего подобного. Макс подумал, уж не добрался ли он накануне до дома. Вряд ли, он еще никогда дома не ночевал. На самом деле Макс имел очень смутное представление о том, где находится дом. Наутро после очередной свадьбы своей матери он проснулся в полосе прибоя в Малибу. Ему пришлось купить туристическую карту района, где жили звезды, чтобы на полчаса заскочить домой проблеваться и прихватить смену одежды. Макс никогда не приходил домой без крайней необходимости. Дома скучно, а Максу нужен драйв.

Сейчас он решил забить на все вопросы. Не важно, где он находится, главное, что с ним все ОК. Ковер на вкус был хорош. И день будет хороший. Макс не думал, что дом с таким чистым ковром может сулить беду. Для разворота в желтой прессе этого недостаточно, вряд ли он окажется в суде, и у его матери не будет оснований снова пройти по всем чат-шоу с заявлением, что это все ее вина.

Он осторожно открыл глаза и немного приподнял голову. Пара секунд ушла на то, чтобы сосредоточиться, и еще полсекунды на то, чтобы навеянное чистым ковром ощущение спокойствия улетучилось перед его налитыми кровью глазами. Он снова облажался. Рядом с ним на ковре лежала обнаженная женщина. Роскошная обнаженная женщина из тех, что прекрасно выглядят на обложках скандальных журналов.

Даже во сне инстинктивное стремление быть в центре не покинуло ее. Она лежала на спине, голова слегка возвышалась на шелковых подушках; одна рука была изящно закинута за шею и поддерживала голову, другая нежно перекинута поперек живота. Слегка приподнятое колено показывало твердое, безупречное бедро; другая нога со стопой балерины вытянулась вперед, ее нежные пальчики находились так близко к лицу Макса, что он с легкостью мог бы обнаружить у себя во рту именно их, а не ковер.

Какое же это было восхитительное создание! Абсолютно гармоничная работа матери-природы и пластического хирурга! Ее груди твердо и вызывающе выдавались на стройном теле. Несмотря на их внушительный размер и очевидную тяжесть, они решительно смотрели в потолок, словно соски были связаны невидимыми ниточками прямо с небесами. Лобок женщины был с маниакальной тщательностью обработан воском. Он был практически полностью лишен растительности. Гладкий и сияющий, словно капот машины, будто ламинированный. Над промежностью остался только крошечный завиток светлых мягких волос. Это был лобок с «ирокезом».

Макс приуныл. Как он позволил себе докатиться до того, чтобы роскошная женщина представляла для него проблему? И все же это была именно проблема. Дело в том, что Макс был женат. Совсем недавно он со всем подобающим шиком женился на кинозвезде. У Макса были определенные принципы. Он ценил свою честь. Конечно, он мог драться и пить, это нормально, но вот унижать собственную жену перед всеми он не мог.

Волшебный секрет

Супружеская верность или, по крайней мере, ее видимость уже много лет были популярны на побережье. Район изобиловал мегазвездами, уверяющими журналистов, что они нашли истинное благословение в браке и их бурные дни кончились.

Все еще существовала проблема СПИДа. Против него по-прежнему не было никакого средства, никакого препарата, в смысле, доступного людям препарата. На самом деле возможность прививать людей от СПИДа существовала уже много лет, но об этом умалчивали. Дело в том, что огромный фармацевтический холдинг скрыл препарат, к ужасу своему обнаружив, что его очень легко скопировать и воспроизвести, что это очень простая смесь, включающая самые дешевые и распространенные компоненты. Вакцину мог приготовить любой ребенок, покопавшись в аптечке и шкафчике с бытовой химией. Было очевидно, что как только препарат появится в продаже, его секрет тут же похитят. А после этого, вопреки правилам копирайта, рецепт появится во всех изданиях альтернативной медицины по всему миру. Столкнувшись с этой совершенно неприемлемой перспективой, холдинг выбрал единственный из возможных вариантов. В конце концов, бизнес есть бизнес. Зачем разрабатывать лекарство, с которого невозможно получить прибыль? Поэтому препарат решили придержать до тех пор, пока химики не разработают для него необходимый комплекс молекулярной защиты. Они надежно скроют простой, маленький, волшебный секрет в запутанной структуре атомов, которую будет невероятно трудно взломать и практически невозможно воспроизвести. Таким образом, патент окажется защищен, и за препарат можно будет назначать достойную цену.

Дорогая красота

Макс смотрел на спящую женщину. Как, черт возьми, это произошло? Как он очутился на ковре с обнаженной женщиной? Он ведь не спит с кем попало. Конечно, Макс любил оторваться, выставить себя этаким богатеньким придурком, и часто увлекался. Разумеется, он любил флирт, но трахать всех подряд – это глупо. А попадаться на месте преступления – еще глупее. Сможет ли он выйти сухим из воды? Это будет трудно, подумал он, и очень дорого. Лежащая перед ним женщина вряд ли вбухала невероятные деньги в свое тело для того, чтобы раздавать его просто так. Такое тело создается для карьерного роста.

Оно было слишком совершенно, слишком продуманно, ни один его сантиметр не был оставлен на волю случая. Такое тело просто обязано появиться в следующем году на «Коскаре» (присуждении наград за косметическую хирургию). Макс тщетно искал признаков человеческой слабости. Всего одна ямка целлюлита на потрясающей ноге могла сулить надежду на то, что перед ним честная девушка. Девушка, которая проснется и скажет: «Отпад! Было прикольно, я себя просто не узнаю, а теперь тебе пора возвращаться к своей жизни, а мне – к своей». Но целлюлита не было, ни малейшей растяжки, волоска или складки, которая подтвердила бы, что это живое человеческое тело.

Направленная на Макса нога словно указывала на него обвинительным жестом. «Вот тот болван, – казалось, говорило ее уверенное положение. – Вот парень, о котором я буду рассказывать на каждом чат-шоу следующие десять лет. Вот придурок, который сделает меня знаменитостью».

Макс никогда не понимал, зачем он женился. Его жена Кристл, крупная звезда, как и он сам, тоже понятия не имела, зачем она это сделала. Их будто склеили друг с другом, бросили на съеденье выросшей вокруг них индустрии. Макс, словно король, жил в мире, где все, что он делал, считалось важным. Если он напивался, это было важно. Если он ударил журналиста, это было важно. Его прославленное решение уменьшить свой член («Я обязан сделать это ради женщин, с которыми я сплю») появилось на обложке Premiere и являлось новостью номер один канала MTV. И это несмотря на то, что основной аудитории МTV далеко за сорок, совсем другое поколение.

Проблема заключалась в том, что, как и большинство королей, Макс начал верить в собственную значимость. В индустрии развлечений мало таких королей, как Канут,[1]1
  Намек на легенду о короле Кануте, который, желая опровергнуть веру приближенных в его власть над стихиями, на глазах у всех громко приказал разбушевавшемуся морю отступить. Море не отступило, и Канут тем самым он показал людям, что море повинуется только Богу. (Здесь и далее – прим. перев.)


[Закрыть] ^[1]1
  Намек на легенду о короле Кануте, который, желая опровергнуть веру приближенных в его власть над стихиями, на глазах у всех громко приказал разбушевавшемуся морю отступить. Море не отступило, и Канут тем самым он показал людям, что море повинуется только Богу. (Здесь и далее – прим. перев.)


[Закрыть] людей сильных, способных повернуться лицом к волне общественного обожания и сказать: «Я – обычный человек, а не то, во что меня превратила слава». Однако самомнение Макса не могло устоять перед постоянным соблазном. Сегодня ты блюешь по приказу, а завтра женишься по приказу, разница невелика.

С момента свадьбы он и Кристл убеждали мир, что они познали любовь и их бурные дни кончились. Но это было не так. Кристл продолжала отрываться по ночам и ложилась на операционный стол по утрам, в то время как Макс продолжал пить, драться, получать по морде и просыпаться на животе, не зная, где он. Теперь, казалось, крыша у него достаточно съехала для того, чтобы показать себя полным идиотом. Макс не любил Кристл, но у него не было желания выставлять ее на посмешище на обложке National Esquire. Женщина пошевелилась.

– Макс, я требую развода, – сказала она.

Макс замер в изумлении. Он прищурил распухшие глаза, присматриваясь.

– Кристл? – спросил он.

– Что? – ответила она.

Макс замолчал. Ему было стыдно. Быть полным раздолбаем – это нормально, но не узнать собственную жену – это просто нелепо. Конечно, с момента их свадьбы она уже несколько раз меняла внешность, но мужу вроде как положено следить за такими вещами.

– Я требую развода, Макс. Вчера вечером в «Симонсе» с нами обошлись как с парой стариков. Я чувствую себя замужней старухой. Но я не старуха, мне всего двадцать четыре, и я требую развода.

– Хорошо, – сказал Макс.

– Ты больше ничего не хочешь сказать? – спросила Кристл.

– Ну… – Макс задумался. Она была его женой, и все же он почти не знал ее. Эта красотка была для него незнакомкой. Макса захлестнуло ощущение бессмысленности собственного существования. Он прислушался к себе, но ничего не услышал, потому что внутри было пусто. Вся его жизнь представляла собой бесцельную шараду. К счастью, моменты самоанализа проходили у Макса быстро.

– Как насчет последнего раза? – спросил он.

Кристл была не чужда романтики.

– Ну, ладно, давай.

Макс подполз к ней по ковру и вытянулся вдоль потрясающего тела Кристл.

– Вряд ли у меня изо рта очень уж хорошо пахнет, – признался он. – Ты не видела, мне вчера, случайно, в рот никто не отливал?

Освежитель дыхания всегда был у Кристл под рукой. Она побрызгала Максу в рот и себе заодно, потому что накануне поужинала перцовой водкой и кукурузными хлопьями с чесноком. Потянувшись за сумочкой, она достала довольно внушительный на вид флакон.

– Ладно. Вставай и стягивай штаны, – сказала она. – Ты мне, конечно, муж, но я понятия не имею, где ты был.

– Вряд ли я смогу встать, Кристл. До первой чашки кофе башка кружится на любой высоте повыше плинтуса.

– Вставай и показывай, Макс, или можешь ждать у моря погоды, – сказала Кристл, непреклонная и суровая, когда дело доходило до сексуальной гигиены. Макс знал: ничто не выводит ее из себя быстрее, чем отказ от мер предосторожности, поэтому он поднялся, пошатываясь, и спустил джинсы. Кристл побрызгала ему в пах спермицидным аэрозолем, покрывшим его пенис эластичной пленкой.

– Аэрозольный презерватив, наверное, величайшее изобретение со времен надувного оружия, – сказала Кристл, подышав на покрывающую член пленку, чтобы быстрее подсохла.

– Меня устраивает, – сказал Макс. – Правда, надеюсь, растворитель у тебя тоже есть.

Макс на собственном горьком опыте знал, что растворитель должен быть под рукой. Аэрозольный презерватив представлял собой вершину современной полимерной инженерии. Его можно наносить на член, пребывающий в спокойном состоянии, а потом он растягивается и движется, словно вторая кожа. В обычном презервативе на кончике есть полость, в которую выливается сперма. Аэрозольный презерватив просто растягивается, принимая все, что необходимо. Он растягивается, но никогда не рвется. Для небольшого количества сексуальной влаги это отлично, но если хочешь отлить, а растворителя нет, дело уже хуже. Максу, как и многим мужчинам, приходилось испытывать боль и смущение, когда он мчался в аптеку со здоровым пузырем мочи, свисающим с конца члена.

Кристл втащила Макса на себя. Они обнялись, и она поцеловала его долгим и страстным поцелуем. В городе, где умение хорошо целоваться является нормой, Кристл была звездой. Говорили, что если делаешь косметическую подтяжку лица, не нужно целоваться с Кристл хотя бы полгода, потому что она просто высосет все лицо. Такие слухи поползли, когда Кристл было всего шестнадцать. Она была подростком-звездой, прошедшей через секс, наркотики, колледж и официально диагностированную зависимость от прессы, и вышла замуж за стареющую звезду, человека с карьерой семидесятилетнего старика и лицом тридцатипятилетнего мужчины. По крайней мере, его лицо выглядело так до первой брачной ночи с Кристл. В ту ночь из апартаментов в гостинице в Аспене, Колорадо, доносились громкие крики. Из «Седарс Хоспитал» был вызван врач отделения косметической хирургии быстрого реагирования, и новобрачный не появлялся на людях четыре месяца.

– Она просто съела лицо старичка, – уверяли друг друга люди.

– Я слышал, что его зубы пришлось вытаскивать у нее из горла. Эта малышка чуть не подавилась протезом своего старикана.

Теперь Кристл показывала Максу свои навыки работать ртом словно поршнем, но поцелуй, способный прочистить трубу, явно не мог зажечь пламя страсти.

– Кажется, милый, у тебя под пленкой ничего не шевелится? – нежно спросила она.

– Дело не в тебе, Кристл, просто еще рановато, ну, понимаешь? Я вчера здорово перебрал и…

– Похмелье не веселье, что ли? – сказала она. – Давай я покажу тебе, что мне сделали на прошлой неделе.

Кристл встала и прошлась по комнате. Эта походка заставляла дымиться сотни миллионов шлемов виртуальной реальности. Подойдя к туалетному столику и легко присев на его краешек, она взглянула на силящегося завестись Макса.

– Нравится? – спросила она.

Будь Макс сделан хоть из гранита, даже из заведомо голубого гранита, он бы не устоял. Кристл представляла собой невероятный образец искусственно созданного и полученного в результате рыночного исследования совершенства. Она выглядела словно японская порнозвезда, только что нарисованная при помощи компьютерной графики. Конечно, она казалась немного бездушной, но, как часто повторял ее хирург: «Кристл, есть любители сисек, и есть любители задниц, а единственные любители прекрасной души, которых я встречал, это художники».

– Значит, нравится? – выпятила губки Кристл. – Тогда смотри.

Она взяла тонкую трубку, прикрепленную к маленькому цилиндру в ее косметичке. Макс в изумлении наблюдал, как она сняла то, что казалось ему крошечной родинкой в глубокой впадине между грудей, прикрепила трубку к месту, где была родинка, послышалось шипение, и без того щедрые груди Кристл начали увеличиваться. Макс ахнул, он никогда не видел ничего подобного. Кристл засмеялась, увидев его изумление.

– Здорово? Обошлось очень дорого, – сказала она. – Зато для карьеры просто супер, так что должно окупиться. Понимаешь, теперь я могу играть грудастых девчонок и плоских девчонок. Серьезная актриса должна быть многогранной, ты согласен? Кожу пришлось сделать пластичной, так что растяжек не будет, и через пару часов они спадают. Ну как?

Макс не особенно любил большие груди, но ему было неловко говорить это, учитывая, что женщина только что не поленилась увеличить свои размеры, чтобы доставить ему удовольствие. К тому же либидо Макса наконец начало прорываться сквозь марево перегара и выкуренных косяков, а Кристл была из тех женщин, которые смотрятся хорошо в любых пропорциях. Он определенно хотел лечь с ней в постель. Проблема заключалась в том, чтобы переслать это сообщение вниз.

У Макса уже много лет были проблемы с эрекцией. Он не становился моложе, да еще эти комплексы. Как только он начинал об этом думать, ба-бах! Все падало. Причина крылась не в физиологии, а исключительно в голове. Каждому мужчине известно, что пенис – параноидальный отросток. Если он знает, что ты о нем беспокоишься, он устремляется на юг. К счастью, есть решение. Нужно просто перестать об этом думать. Макса спасали тайные фантазии, помогавшие отвлечься от сложившейся тяжелой ситуации. Однако Кристл не расстроилась бы, узнай она о предмете тайных грез Макса, потому что он думал не о других женщинах, а о себе. И не в сексуальном, а в профессиональном плане. Макс был актером, и самой возбуждающей вещью в мире для него была мысль о том, как он обалденно хорош. Он думал о триумфах, слезах, занятных маленьких студийных постановках, в которых он по-прежнему участвовал, потому что, несмотря на статус мегазвезды, он в первую очередь оставался артистом. Он думал о том, как отлично выглядит на разминке, в трико и старой рваной футболке… И вот вам, пожалуйста, мощный, здоровенный, гордый стояк словно по волшебству и готов к действию.

Кристл была довольна. Она не сомневалась, что ее надувные груди совершили положенное им чудо.

– Значит, тебе нравится, – промурлыкала она, покачивая ими.

– Конечно нравится, Кристл, – сказал Макс. – Если только они не лопнут и тебя не разорвет на части, как воздушный шарик.