Текст книги "Кочегарка"

– Это было в Омахе, приятель, – фыркнула шляпа.

– Ах вот как. – Генри отступил, повернулся и направился к выходу, не обращая внимания на взрывы смеха, раздавшиеся у него за спиной. Солнце на улице было ярким – убийственно ярким, – и ему пришлось смаргивать слезы, пока глаза не привыкли к такому свету.

Яростное солнце.

Но яростным, как он понял, было не только солнце. Сейчас Генри понял, что близняшки тоже были полны ярости. Конечно, они прятали ее под своей наготой и неприкрытой сексуальностью, поэтому он только сейчас смог понять, что под их чувственным поведением скрывалась бурлящая ярость и сильнейший гнев.

И они были где-то в пустыне.

Искали его.

Генри поежился. Теперь эти две женщины не казались ему плодом его воображения – да, наверное, он никогда на них так не смотрел. И рассказ о желтопузом призраке в баре взволновал его до такой степени только потому, что он верил, что эти обнаженные близнецы были какими-то сверхъестественными существами, призрачными организмами, старавшимися установить с ним контакт, – поэтому на какое-то мгновение поверил, что они являлись не только к нему.

Что, черт побери, с ним происходит? Он что, сходит с ума?

Никогда в жизни Генри не испытывал ничего подобного. Он был одним из тех рейнджеров, которые всячески пытались развенчать теорию о «космическом» происхождении наскальных рисунков в пещере в Кэньонлендз, не позволяя посетителям придерживаться предвзятых интерпретаций. Именно поэтому Генри считал, что для того, чтобы поверить в «сверхъестественные существа» или в «призрачные организмы», ему потребуется множество объективных доказательств и серьезной документации. Однако сейчас он вел себя как младенец, который после одного-единственного сновидения боится ездить по парку в одиночку.

Опять эти индейские гены…

И алкоголь не придал ему храбрости, а, напротив, забрал ее последние остатки, и Генри все еще не хотелось возвращаться в свое жилище. Сегодня в экскурсионном центре в Арчиз дежурил Эктор – может быть, стоит заехать туда и немного охладиться? Эктор человек широких взглядов и когда-то принимал участие в этих чертовых обрядах 1980-х[14]14
  Имеются в виду религиозные и духовные верования и обряды, возникшие на Западе в 70–80-е годы прошлого столетия, о которых часто говорят как о движении Нового Века (нью эйдж).


[Закрыть]. Может, стоит намекнуть ему на голых азиаток просто для того, чтобы проверить его реакцию?

Теперь, имея перед собой цель, Генри с большей уверенностью забрался в джип и направился по шоссе на север. Выехав за пределы города, он полностью сосредоточился на управлении автомобилем, не отрывая глаз от дороги и не глядя в пустыню, потому что не хотел видеть песок. Так он доехал до экскурсионного центра, припарковался и оказался перед зданием и окружающими его скалами. Только тут Генри почувствовал некоторое облегчение.

Глава 3

Беар Флэтс, штат Калифорния

Опилки и деревянные щепки. Запах свежесрубленных деревьев. Аромат леса наполнял городской воздух, и Джолин только теперь поняла, как же она по нему скучала. Он проникал в машину через вентиляцию, несмотря на плотно закрытые окна. Это был теплый, гостеприимный изысканный аромат… родного Дома.

Шоссе изящно огибало новые «Макдоналдс» и магазин, которых еще не было, когда она была здесь три года назад. В центре города на скобяном магазине Сэма Грейди появилась новая вывеска, китайский ресторан перекрасили, и теперь он назывался «Золотой дворец» вместо «Нефритового дворца». Во всем остальном Беар Флэтс, казалось, оставался все таким же: небольшая община в горах, на которую большой внешний мир не оказывал никакого влияния.

И ей это нравилось.

Именно этого она и ждала.

Именно это ей и было нужно.

– Мы что, уже приехали, Ма?

Джолин взглянула на Скайлара, сидевшего на заднем сиденье. Как и всегда, выражение лица ее сына было серьезным, почти торжественным. Он смотрел на нее чистыми печальными глазами, терпеливо ожидая ответа на свой вопрос, и она чуть не расплакалась.

– Мы почти приехали. – Она заставила себя улыбнуться ему. – Мы почти у бабушки.

Когда она покидала Беартс Флэтс, то поклялась, что, если у нее будет ребенок, она ни за что в жизни не позволит воспитывать его или ее в той хаотичной и эмоционально нестабильной атмосфере, в которой воспитывалась сама. Но история повторяется, и вот теперь она возвращается к родным пенатам, разведенная и потерпевшая поражение, вместе со своим сыном, которого последние несколько мучительных лет его жизни превратили из жизнерадостного и счастливого ползунка в не по годам серьезного и печального мальчугана.

Для восьмилетнего ребенка ему пришлось слишком многое пережить.

Самыми тяжелыми были последние шесть месяцев. Они с Фрэнком вцеплялись в горло друг другу, как только оказывались вместе в одном помещении, и хотя она понимала, что на Скайлара подобные проявления постоянной ненависти плохо влияли, и каждый раз после очередной вспышки клялась себе, что больше никогда и ни за что не допустит этого, они с Фрэнком были как лед и пламень, и даже благополучие собственного ребенка не могло их остановить. Иногда Джолин спрашивала себя, что было бы, если б они с Фрэнком работали на разных работах и встречались бы друг с другом по утрам и вечерам так, как это происходит в нормальных семьях; не были бы в этом случае их взаимоотношения другими, и не превратились бы тогда проблемы, которые вызывали у них ненависть, в ничего не значащие случаи, которые вызывали бы только раздражение? Но они оба работали в отделении пограничного патруля в Юме, и различия в их характерах превратились в непреодолимые разногласия из-за стресса, который был непременной частью их работы. Он в значительной степени усугублял все эти проблемы, оказавшиеся совсем не тривиальными. Одни и те же лица, мелькающие перед глазами изо дня в день; привычка ловить людей как рыбу на блесну только для того, чтобы вытащить нескольких человек, вновь и вновь пытающихся нелегально попасть в страну, – все это привело к тому, что она стала симпатизировать иммигрантам, в то время как Фрэнк относился к ним все жестче и жестче. Она помнила их разговор после 11 сентября[15]15
  Имеется в виду 11 сентября 2001 г., когда в результате террористического акта были разрушены башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.


[Закрыть] (Джолин отказывалась использовать сокращение 9/11; тогда Рождество придется называть 12/25, а четвертое июля[16]16
  День независимости – национальный праздник в США.


[Закрыть] – 7/4? До чего еще может дойти это сумасшествие с цифрами?). Тогда она сказала Фрэнку, что им повезло, что террористы проникли в страну со стороны Канады. «Ты можешь себе представить, что бы здесь началось, прилети они со стороны Мексики?»

Тогда он в ярости раскричался на нее, говоря о том, что со стороны Мексики в страну проникает в разы больше нелегалов, чем со стороны Канады, и кто вообще знает, какие еще злодеяния планировали эти мерзавцы? И что защита Америки ослаблялась ею самой и ей подобными мягкотелыми личностями. Джолин понимала, что в этом была изрядная доля расизма, так же как и у других людей, и именно в тот момент поняла, что Фрэнк оказался не тем человеком, за которого она его принимала.

Но ради Скайлара она продолжала жить с ним, терпя становящиеся все более агрессивными споры и отвечая на пощечины Фрэнка летящими в его голову тарелками. В глубине души Джолин понимала, что все кончено, но не могла заставить себя пойти на окончательный разрыв. А потом она стала осознавать, что ненавидит не только Фрэнка, но и их дом, их друзей, штат Аризона, работу, границу – все в жизни, кроме Скайлара.

Семья в ущелье оказалась последней каплей.

Все произошло в пустынной местности Соноры, далеко от Оранж Пайп и тропы контрабандистов, используемой для доставки наркотиков, которую патрулировал Фрэнк со своими людьми. Джолин сошла с тропы, идя по едва заметному следу, который, как подсказывало ей шестое чувство, мог куда-то привести. В тот момент, когда она увидела то, что показалось ей следом койота, она уже успела нарушить инструкцию, покинув транспортное средство без разрешения, которое должна была запросить по радио. След оказался вовсе не следом койота. А потом она наткнулась на семью. Их было трое – отец, мать и крохотная девчушка, и прятались они на дне ущелья, крепко обнявшись не потому, что им было холодно, а потому, что заснули в объятиях друг друга, да так и не смогли проснуться. По-видимому, трагедия произошла довольно давно – их тела были высохшими, пергаментная кожа жутко морщилась на ясно видимых костях черепов, а выцветшие лохмотья свободно болтались на костях скелетов. Были ясно видны результаты биологической деятельности организма – в этом не было ничего мистического или романтического, сплошная рутинная физиология.

Определить, что их убило, было невозможно. Жара? Холод? Голод? Жажда? Они находились на расстоянии добрых двадцати миль от границы в том месте, где, при переходе, не могли воспользоваться ни дорогой, ни наличием города с мексиканской стороны – все выглядело так, как будто у них закончилась еда и им несколько дней пришлось питаться растительностью и пойманными грызунами.

Джолин долго – слишком долго – стояла, глядя на мертвых, и пыталась представить себе, что они должны были ощущать, умирая в этом ужасном безводном месте. Они умерли не одновременно, и это, скорее всего, было еще ужаснее, потому что их жизнь не закончилась разом. Сначала умер один – Джолин решила, что первой была девочка. Наверное, они несли ее сколько могли, в надежде наткнуться на лошадь или на дорогу, а в самом конце молясь о том, чтобы их обнаружил патруль, который депортировал бы их и, таким образом, спас. Но они уходили все дальше и дальше в сторону, и, наконец, как представляла себе Джолин, измученные родители, не имеющие сил нести дочь дальше, решили остановиться и ждать помощи. Потом они расстались и с этой надеждой – силы покидали их, а тело умершей дочери стало гнить на жаре.

Кто умер следующим? И что, тот, кто остался последним, просто обнял трупы, молясь, чтобы все это поскорее закончилось? Как давно это произошло? Как долго лежали они здесь, необнаруженные и неоплаканные? Похоже, что несколько лет. Джолин подумала: был ли тот ад, в котором они жили, где бы это ни было, таким страшным, что ради избавления от него стоило рискнуть жизнью, и решились бы они на такой поступок, если бы знали, чем он закончится? Тогда-то она и решила, что должна уехать со Скайларом в Беар Флэтс. Джолин не знала, было ли это решение вызвано видом этой семьи, которая всем рискнула и все потеряла, тогда как ей для спасения надо было только побросать вещи в чемодан, сесть в машину и уехать. Или тем, что она просто устала от ежедневных смертей и людских несчастий, которые были неотъемлемой частью ее работы. А может быть, все это произошло из-за того, что она подумала обо всех тех бумагах, которые ей теперь придется заполнять, и о том, что никакого понимания от бесчувственного и загрубелого Фрэнка она не дождется…

Неважно, в чем была причина, но в тот же день Джолин написала рапорт о немедленной отставке, для чего ей пришлось полностью отказаться от полагавшихся ей льгот. Она вернулась домой, упаковала два чемодана вещами Скайлара и своими собственными, заполнила багажник «блейзера»[17]17
  Имеется в виду «Шевроле Трейлблейзер», марка популярного в США внедорожника.


[Закрыть] своими наиболее дорогими вещами и игрушками и книжками сына, написала Фрэнку короткую записку, забрала сына из школы и выехала на трассу.

И вот теперь они здесь.

Джолин миновала лесопилку, крыша которой была украшена двумя черными трубами, здания с крышами, покрытыми оловом, сложенные пирамидами бревна, лежащие вдоль дороги. Почти не задумываясь и полагаясь только на память, проехала по запущенной грязной аллее, проходившей за лесопилкой, и затряслась по Секонд-стрит. Поворот на Фир, и вот они уже на месте.

Джолин остановилась на галечной дороге рядом с подержанной «Импалой» своей матери. Все вокруг было как всегда, только еще больше знакомо. Краска на небольшом доме успела выцвести и теперь пузырилась на стенах, а Т-образные столбы на заднем дворе, предназначенные для сушки одежды, так близко наклонились друг к другу, что Джолин засомневалась, сможет ли полотенце, повешенное между ними, избежать касания с землей. На крыльце стояла целая куча засохших растений в разбитых горшках.

– Вот мы и приехали! – весело объявила Джолин сыну, демонстрируя оптимизм, который вовсе не испытывала. Она смотрела на дверь, затянутую сеткой, ожидая, что она вот-вот откроется и на пороге появится ее мать, но дверь оставалась закрытой, а внутри дома было темно.

– Отстегивайся, и давай слегка разомнем ноги.

Они отстегнули ремни и вылезли из машины. Здесь было холоднее, чем в Аризоне, а влажный воздух был полон ароматами лесопилки. Джолин чувствовала себя в горах более комфортно, как дома. Казалось, что это было именно ее место, и ей было интересно, чувствует ли Скайлар то же самое, или он просто ощущает себя потерянным и вырванным с корнем из привычной обстановки. Скорее всего, последнее; Джолин подумала, что только от нее теперь зависит, насколько легко сын приспособится к новой жизни.

К новой жизни?

Да, они останутся здесь.

В Аризону она возвращаться не намерена.

Вдвоем они прошли по хрустящей гальке к крыльцу. Очищенное от коры дерево скрипело и стонало под их ногами. Вчера она позвонила матери из Сан-Диего и сообщила, что они приезжают; правда, не стала распространяться о причинах. Если только ее Ма не в ванной, то она уже давно должна была увидеть, как «блейзер» подъехал к дому. Но даже если мать была в ванной, то их шагов по крыльцу она не могла не услышать. Джолин не понравилось, что Ма не вышла, чтобы встретить их. Она постучала по раме сетчатой двери.

– Ма, это я!

Как всегда, дверь была не заперта, так что Джолин открыла ее и вошла. Скайлар взял ее за руку – было видно, что он нервничает. Мальчик был здесь три года назад, но Джолин не была уверена, что он хорошо запомнил тот короткий визит. Оглядывая мрачноватую комнату с потертой и изношенной мебелью, женщина не могла не сравнить ее с залитым солнцем домом, оставленным в Юме. Она постаралась увидеть дом глазами сына. Скорее всего, тот покажется ему мрачным и печальным.

Таким он и был в действительности.

– Мам, мы приехали! – объявила она.

Из кухни появилась ее мать, вытирая на ходу руки полотенцем.

– Давно пора. Я вас уже давно жду.

Ни приветствия ей, ни крепкого объятия Скайлару, ни улыбки им двоим. Она была на кухне, так что прекрасно видела, как подъехал «блейзер».

– Звонил Фрэнк, – произнесла она с осуждением.

Скайлар нервно взглянул на бабушку, и Джолин крепко сжала его руку.

«Я решила разойтись с ним», – хотела сказать Джолин, но говорить этого в присутствии Скайлара она не решилась; а кроме того, это могло стать поводом для разговора с матерью, к которому она сейчас была не готова.

– Я решила… пожить от него отдельно, – произнесла Джолин.

– А Фрэнк говорит совсем по-другому.

– Ма, давай поговорим об этом позже?

– Как хочешь, – ответила мать и, перекинув полотенце через плечо, направилась назад на кухню.

Начало было очень плохим, и на какое-то мгновение у Джолин возникло желание немедленно выйти из дома, забраться в машину и на полной скорости уехать куда глаза глядят. Но все дело было в том, что ехать ей было некуда. Она не могла позволить себе остановиться в гостинице больше чем на неделю или две, и у нее не было денег на депозит, необходимый для аренды квартиры. Родственников, готовых принять их с закрытыми глазами, у нее тоже не было. Так что оставались или дом в Юме, или ее мать.

– Мне кажется, что бабушка меня больше не любит, – прошептал Скайлар, глядя на опустевший дверной проем на кухню; его рука была влажной и горячей.

Черт бы ее побрал, подумала про себя Джолин, но ради сына улыбнулась.

– Конечно, любит. Просто сейчас она занята. Пойдем, поможем ей.

Джолин уверенными шагами вошла в кухню, где ее мать занималась мытьем посуды.

– Мы со Скайларом можем тебе чем-нибудь помочь? – спросила она.

К счастью, ее мать повернулась и, улыбаясь, поманила к себе мальчика.

– Я буду мыть, а ты вытирай. Согласен?

Скайлар улыбнулся быстрой неуверенной улыбкой и взял у нее из рук полотенце.

Может быть, все и получится, подумала Джолин. Может быть…

– Какого черта, – яростно, но негромко говорила Джолин. – И мне, и Скайлару там было плохо. – Тут она инстинктивно посмотрела на закрытую дверь гостевой комнаты – которая раньше была ее, – надеясь на то, что мальчик действительно заснул, а не притворяется, чтобы подслушать их разговор.

– Фрэнк сказал…

– Фрэнк солгал тебе, мама! Сколько раз мне это надо повторять?.. Боже!

– Мне он кажется вполне приличным мужчиной.

– Да. Только по-своему. Но мы с ним как лед и пламень – мы не можем смешиваться. Вопрос был только во времени – когда кто-то из нас попадет в дурдом. – Она опять взглянула на дверь и еще больше понизила голос. – А для меня главное, чтобы там не оказался Скайлар!

– Надеюсь, что ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, – вздохнула ее мать.

– Поверь мне, мама. – «Никто, кроме тебя, не смог бы так все испортить», – хотела добавить Джолин, но предпочла промолчать.

– И что ты собираешься делать? Найдешь себе работу поблизости?

– Не знаю. Пока мне достаточно того, что мы сюда добрались. Дай мне немного времени, чтобы устроиться и осмотреться.

– Ты же ехала полтора дня. Неужели у тебя было мало времени, чтобы все обдумать? Ты же не…

– Боже, мама! Хоть раз в жизни ты можешь встать на мою сторону?

После этого они обе замолчали, сидя в разных углах комнаты и глядя друг на друга, и Джолин вновь почувствовала себя ребенком, как будто она только что вернулась из школы, а ее мать наезжает на нее по непонятной и необъяснимой причине.

Наконец Джолин встала, потянулась и притворилась, что зевает.

– Думаю, что пойду, лягу. День был не из легких.

– Хорошо.

– До завтра, мама.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Я рада, что ты вернулась, – сказала мать, но в ее голосе не слышалось теплоты.

– Да, – в свою очередь, солгала Джолин, – я тоже рада…

Глава 4

Аппер Дарби, штат Пенсильвания

Деннис Чен закончил грузить машину и внимательно осмотрел сетку на крыше. В сотый раз он проверил веревки и подергал их, чтобы убедиться, что все надежно закреплено. С крыльца за ним молча наблюдала его мать, и он чувствовал ее недовольство, хотя и не мог видеть ее со своего места. На переднем сиденье его машины возилась его сестра Кэти, пытаясь вместить в перчаточный ящик аптечку первой помощи, которую она ему подарила.

Деннису было двадцать три года от роду, и он никогда еще не уезжал из Филадельфии. Он знал множество таких людей, мужчин и женщин, которые, будучи даже старше его, никогда не удалялись от своего места рождения на расстояние больше пятидесяти миль и которые всю свою жизнь жили в пределах этого радиуса. Осознание этого вызывало у него тоску. С ним такого не произойдет, и именно поэтому он решился сделать то, что собирается сделать, пока он еще относительно молод и свободен.

Деннис всегда хотел путешествовать. Еще будучи мальчиком, он ощущал этот зов дороги. Все будущие специальности, о которых он мечтал в разные годы – начиная от машиниста в начальной школе, водителя-дальнобойщика в средней, и до посла ООН, о чем он мечтал в колледже, – имели одну общую черту: возможность путешествовать.

Так что сейчас речь шла о материализации давнишней мечты.

Его мать расплакалась, когда он рассказал ей о своих планах. И хотя Деннис напомнил ей, что им с отцом пришлось проехать полсвета, прежде чем они оказались там, где живут сейчас, и отказаться ради этого от своих семей, друзей, культуры и даже языка, – она, казалось, не поняла, о чем он ей говорит. В ее понимании его план был гораздо глупее и опаснее.

Последний месяц мать прилагала все усилия, пытаясь уговорить его отказаться от поездки.

– А твоя работа! – беспрерывно повторяла она ему на кантонском диалекте. – Ты же не можешь бросить свою работу!

Правда заключалась в том, что люди то и дело бросали свою работу, особенно в той сфере, в которой трудился Деннис. Последние три года он работал в прокатном агентстве, после того как его, к большому стыду и смущению матери, исключили из колледжа. Здесь он уже дослужился до поста менеджера, причем не из-за каких-то выдающихся способностей, профессионализма, желания или настойчивости, а просто потому, что все еще продолжал работать. Среди людей, которые менялись в среднем раз в четыре месяца, у него появилась репутация надежного и стабильного работника, поэтому руководитель франшизы быстро повысил его до позиции менеджера.

Целью его жизни никогда не было управление конторой по прокату автомобилей. Для него это было просто способом зарабатывать деньги, пока он не решил, чем же хочет заниматься в жизни. А так как жил он в семье и расходы его были минимальными, то ему удалось много скопить за последние несколько лет – достаточно для того, чтобы хватило, по крайней мере, на поездку через всю страну. Если что-то пойдет не так, то он всегда сможет вернуться назад, а пока что он был свободен, и это ощущение доставляло ему удовольствие.

Он только жалел, что его отец не дожил до этого дня. И не мог помочь ему со сборами.

Деннис еще раз проверил веревки.

– Не забывай заряжать мобильник, – донесся из машины голос сестры Кэти. – И всегда держи его включенным. А то ты все время об этом забываешь.

– Обязательно, – пообещал он.

Найдя, наконец, место для аптечки, Кэти выбралась из машины.

– Кто знает, с какими психами тебе придется столкнуться в дороге? Мы должны иметь возможность связаться с тобой, а у тебя должна быть возможность связаться с полицией.

– Не уезжай! – закричала их мать по-кантонски. – Останься!

– Я пригляжу за мамой, – пообещала Кэти.

– Спасибо, – искренне поблагодарил ее Деннис. Они с сестрой никогда не разговаривали друг с другом серьезно, никогда не имели тех душевных скреп, которые полагается иметь родственникам, но сейчас он подумал, что, может быть, в этом и не было нужды. Они чувствовали друг друга на инстинктивном уровне и мгновенно понимали истинные намерения друг друга, спрятанные под шелухой поверхностных споров.

Ему будет не хватать Кэти больше, чем он это себе представлял.

– Если тебе действительно повезет на Золотой Горе[18]18
  Так китайцы иногда называют Калифорнию.


[Закрыть], то мы приедем к тебе жить, – сказала сестра.

Такой вот китайский юмор.

Деннис еще раз потянул за веревки, просто чтобы чем-то занять себя. Сборы были закончены, и ему больше незачем было тянуть время, да и времени уже было больше двух пополудни. Пора было ехать, но в таком отъезде чего-то не хватало. Деннис полностью прощался со своей прошлой жизнью и резко рушил привычную жизнь своих матери и сестры. Поэтому просто сказать «до свидания», сесть в машину и уехать казалось ему слишком мелким для такого события. Он не мог избавиться от ощущения, что такое прощание должно быть более запоминающимся. Своим друзьям Деннис уже сказал «до свидания» вчера вечером, а сейчас перед ним была его семья, и он стоял с ней на пороге своего дома.

В семье они не так часто давали волю эмоциям и избегали прилюдно демонстрировать их. И тем не менее Деннис подошел к матери и крепко обнял ее. Ощутил, насколько она напряжена и как мала. Чувствуя под одеждой и кожей ее кости, он впервые задумался над тем, какая она хрупкая.

И какая старая.

Это оказалось для него настоящим шоком, а печаль, которая пришла вслед за этим открытием, почти заставила его отказаться от своих намерений. Кто знает, сколько ей еще осталось? И правильно ли он поступает, бросая ее? Правильно ли поступает, безрассудно отказываясь от того времени, которое им отпущено, чтобы быть вместе? Он отпустил мать и отступил на шаг.

А потом его уже обнимала Кэти, взявшая инициативу в свои руки, и ее объятия были взволнованными и многочисленными – и Деннис еще раз убедился, что принял правильное решение. Он крепко и со значением обнял ее в ответ и мысленно пообещал самому себе, что если все пойдет хорошо, то он выпишет их к себе.

– Осторожнее на дороге, – еще раз повторила Кэти, – и не забывай оставлять телефон включенным.

– Знаю, знаю.

Мать заставила его пообещать, что он будет звонить им ежедневно в семь часов вечера, вне зависимости от того, где он и чем занимается, и Деннис дал ей такое обещание. Его радовала перспектива начать жить отдельно от них, но в то же время ему казалось правильным поддерживать с ними постоянную связь.

И вот наступило время. Он сел в машину и помахал рукой. По щекам Кэти ручьем текли слезы, и мать, к его большому удивлению, тоже плакала. Его глаза тоже были полны слез, и, решив побыстрее закончить со всем этим, Деннис завел двигатель, выкрикнул «до свидания» по-китайски и умчался.

Он заставил себя сконцентрироваться на дорожной обстановке и на выборе дороги, которая должна была вывести его на федеральное шоссе, намеренно не думая о матери и сестре, которых оставлял позади.

К тому времени, когда Деннис выехал на шоссе № 76 в западном направлении, он уже думал о будущем, а не о прошлом, и печаль в его душе уступила место предвкушению. Было приятно ощущать себя на федеральной трассе, и он включил диск, который записал именно для этого момента, – старые песни времен его юности, посвященные дороге и очарованию новых мест.

У него не было какой-то конкретной цели, но им владело чувство, которое звало его вперед. И теперь, будучи в одиночестве, Деннис мог себе в этом признаться. Да, он хотел путешествовать и хотел использовать это путешествие для того, чтобы в соответствии со старым клише «найти себя». Но было что-то еще, что-то большее какая-то значительная цель, которую он пока не мог понять.

Пару дней назад ему приснился сон, в котором он ехал по пустыне в сторону стены дыма. И из этой дымовой завесы на него смотрели глаза, сотни китайских глаз, полных такой враждебности, что он испугался. А над стеной дыма, доставая макушкой до самого неба, стояла темная фигура с треугольной головой и манила его к себе.

Денниса ни в коем случае нельзя было назвать религиозным человеком. Его Ма была буддисткой, так же как и Па, а они с сестрой не относились ни к одной религии. Они выросли среди христиан и иудеев, наблюдали по телевизору рождественские передачи и охотились с друзьями за крашеными яйцами в Пасху, имели тесные контакты с западными религиозными традициями американского общества, но те стекали с них, как с гуся вода. К ним так ничего и не пристало, так как специально их этому не обучали. Они никогда не чувствовали необходимости глубоко изучать эти теории и философские направления, и их не интересовала всеобъемлющая теория сверхъестественного возникновения жизни на Земле. Они были счастливы просто верить в рациональность окружающей их природы и не наделяли человеческими свойствами ее законы.

Но…

Но сейчас у Денниса было чувство, что в его поездке была какая-то высшая цель и что что-то неизвестное манит его вперед; и, хотя это ощущение и должно было привести его к некоторому дискомфорту, ничего подобного не происходило.

Он сгорал от желания поскорее добраться до цели.

Улыбаясь, Деннис выжал из своей старой машины 75 миль в час[19]19
  Около 150 км/ч.


[Закрыть], чтобы влиться в поток автомобилей, и направился на запад.

Деннис пытался бежать, но его преследователь с силой ударил его битой по икрам, и он упал, почувствовав непереносимую боль. Человек что-то кричал ему по-английски, но выглядело все так, как будто он кричит на непонятном Деннису иностранном языке. Бита опять опустилась, и на этот раз попала Деннису по копчику – он услышал какой-то треск, и его ноги неожиданно отказались работать. Пытаясь выпрямиться, он почувствовал на руках мертвый вес своего тела.

Вдалеке был слышен звук поезда, и его гудок, как эхо, прозвучал в безлунной ночи. Над головой Денниса кружились вороны – они меняли направление полета и бросались в разные стороны, а их карканье напоминало издевательский смех.

Мужчина ударил его по голове ногой, обутой в сапог, и вдавил половину его лица в сухую грязь. Он еще что-то произнес на своем невозможном английском, что-то негромкое и серьезное, что-то окончательное, и Деннис напрягся в ожидании конца…

Проснулся он весь в поту. Ощущение было такое, как будто он не вынырнул только что из ночного кошмара, а пережил реальное нападение. Все его мускулы болели, даже кости ныли. Деннис встал с постели и, подойдя к окну своей комнаты в мотеле, отодвинул шторы. Находился он в каком-то захолустном городке в восточной Пенсильвании – даже названия не запомнил. И хотя Деннис понимал, что его средства ограничены, он долго выбирал гостиницу из череды грязных и небольших независимых мотелей, прежде чем остановился на более дорогой, но относящейся к известной сети «Холидей Инн». Мотель был комфортным, чистым, ему уже приходилось останавливаться в подобных. Деннис понимал, что с такими подходами ему надо побыстрее заканчивать, если он намеревается продержаться хоть какое-то время, но свою первую ночь молодой человек хотел провести в месте, которое соответствовало бы хоть каким-то стандартам качества.

Вся проблема была в том, что избиение, которое он только что перенес, произошло именно на том месте, на котором сейчас возвышалась гостиница. Только произошло это давным-давно, когда гостиницы не было и в помине. На ее месте находилась то ли литейная, то ли дровяной склад. Неужели он чувствовал себя настолько виноватым за то, что остановился в этом дорогом мотеле, что в своих снах наказывал себя за это? Маловероятно. И в то же время Деннис не думал, что это был случайный кошмар. Ему казалось, что во всем этом был какой-то смысл и что он наткнулся на какую-то тайну.

Деннис слегка улыбнулся. С того момента, как уехал из дома, он стал слишком много о себе воображать.

Вдоль противоположной стороны дороги проехал поезд-товарняк, и Деннис поежился, услышав его гудок, прозвучавший как эхо гудка из его сна.

До утра было еще далеко, но он совсем не чувствовал усталости. Если б он не заплатил за комнату вперед и если б она не была такой дорогой, он немедленно собрался бы и отправился дальше. Ему понравилась идея ночной езды. Но он обещал маме и Кэти вести себя ответственно и не хотел, чтобы копы обнаружили его труп на обочине дороги после того, как, заснув, он бы врезался в какое-нибудь дерево. Им пришлось бы звонить его матери и сообщать ей о его смерти… Нет, он останется здесь и дождется утра, а пока попытается снова заснуть. Но это оказалось легче решить, чем сделать, поэтому закончил он тем, что включил «Эммануэль»[20]20
  Знаменитый французский эротический фильм (1974).


[Закрыть] на кабельном канале и смотрел фильм до тех пор, пока наконец не задремал.

Деннис планировал выехать как можно раньше, но проспал до девяти утра, и к тому времени, как принял душ, почистил зубы, уложился и съел бесплатный завтрак, было уже около 10.30.

Так что из Пенсильвании он выехал уже после полудня.