Текст книги "Нервный срыв"

– Да ну? На безлюдной дороге, ночью, в грозу? – Я отчаянно надеюсь, что она со мной согласится.

– Ну, если есть хоть капля совести. Нормальный человек не проехал бы мимо, хоть что-нибудь попытался бы предпринять.

От такой отповеди у меня на глаза наворачиваются слезы. Чувство вины становится нестерпимым. Не хочу, чтобы Рэйчел видела, как подействовали на меня ее слова; опускаю голову, уставившись на вазочку с оранжевыми цветами на нашем столике. Но лепестки расплываются перед глазами, и я в смущении ныряю к сумке за бумажными платочками.

– Кэсс, что с тобой?

– Ничего, все хорошо.

– Мне так не кажется.

Ее голос звучит озабоченно. Я сморкаюсь, пытаясь выиграть время. Мне жизненно необходимо кому-то обо всем рассказать.

– Не знаю почему, но я не…

– Что ты не? – Рэйчел смотрит озадаченно.

Я открываю рот, чтобы признаться, и тут же понимаю: если я все расскажу, то Рэйчел не только будет шокирована тем, что я ничего не сделала для той женщины, но и уличит меня во лжи – ведь я только что соврала, что не ехала вчера той дорогой. И я мотаю головой:

– Ладно, не важно.

– А мне кажется, важно. Кэсс, скажи, что случилось?

– Не могу.

– Но почему?

Я мну пальцами салфетку.

– Потому что мне стыдно.

– Стыдно?

– Да.

– Из-за чего?

Я молчу, и Рэйчел нетерпеливо вздыхает:

– Ну Кэсс, давай уже, рассказывай. Что такого ужасного могло произойти?

От ее раздражения я нервничаю еще сильнее и лихорадочно пытаюсь придумать, что ей сказать, чтобы она поверила.

– Я забыла про Сьюзи, – выпаливаю я. Как же гадко прикрываться такой ерундой по сравнению с убийством! – Забыла, что должна для нее что-то купить.

– Как это забыла? – хмурится она.

– Просто не могу вспомнить, что мы решили ей купить.

– Но ты же это сама придумала, – изумляется она. – Сказала, что, раз Стивен везет ее на день рождения в Венецию, нужно подарить ей легкий чемодан. Это было, когда мы сидели в баре возле моей работы, – поясняет она.

Изображаю на лице облегчение, хотя ее слова мне ни о чем не говорят.

– Ах да! Теперь вспомнила. Боже, я такая глупая! Думала, это духи или еще что-нибудь…

– Но не за такие же деньжищи! Мы ведь все скинулись по двадцать фунтов, если помнишь. Так что в общей сложности у тебя должно быть сто шестьдесят фунтов. Взяла их с собой?

Сто шестьдесят фунтов?! Как я могла забыть о такой сумме?! Мне хочется во всем признаться, но я уже совершенно запуталась и продолжаю притворяться:

– Я решила, что расплачусь картой.

Рэйчел ободряюще улыбается:

– Ну вот, и никакой трагедии! Допивай свой кофе, пока не остыл.

– Кажется, уже остыл. Давай я возьму нам еще по чашке?

– Я схожу, а ты посиди и отдохни.

Я смотрю, как Рэйчел занимает очередь у стойки, и стараюсь прогнать неприятные предчувствия. Хорошо, наверно, что я промолчала насчет той женщины в машине; но вместо этого пришлось признать, что я забыла про чемодан. Рэйчел не дурочка – она видела, как мамино состояние ухудшалось с каждой неделей, и я не хочу ее расстраивать. Не хочу, чтобы она подумала, будто меня ждет то же самое. Хуже всего то, что я совершенно не помню о своем предложении купить чемодан и об этих ста шестидесяти фунтах. Куда я их могла сунуть? Разве что в ящик старого письменного стола… Конечно, дело не в деньгах – даже если я не найду их, ничего страшного не случится. Пугает то, что я забыла абсолютно все, касающееся подарка для Сьюзи.

Рэйчел возвращается с двумя чашками.

– Можно задать еще пару вопросов? – спрашивает она, усаживаясь за стол.

– Давай.

– Знаешь, это совершенно на тебя не похоже – так сокрушаться из-за какой-то ерунды. Подумаешь, забыла, какой подарок должна купить. Может, тебя что-то еще расстроило? У вас с Мэттью все в порядке?

В сотый раз испытываю неловкость из-за того, что Рэйчел и Мэттью друг друга недолюбливают. Между ними всегда ощущается скрытое недоверие, хоть они и стараются не подавать виду. Справедливости ради, Мэттью не жалует Рэйчел только из-за того, что она сама настроена к нему враждебно. А вот с Рэйчел все сложнее, ведь у нее нет никаких причин плохо относиться к Мэттью. Временами мне в голову закрадывается догадка, что она просто завидует тому, что в моей жизни кто-то появился, но мне сразу становится стыдно за такие мысли. Я же знаю: Рэйчел за меня очень рада.

– Да, все хорошо, – заверяю я ее, стараясь отогнать воспоминания о прошлой ночи. – Я и правда расстроилась из-за подарка.

Эти слова звучат предательски по отношению к той женщине в машине.

– Ну, ты в тот вечер вообще-то перебрала, – вспоминает Рэйчел улыбаясь. – За руль тебе не надо было, Мэттью за тобой заехал, и вина ты выпила прилично. Может, потому и забыла все.

– Да, наверное…

– Ладно, допивай, и пойдем что-нибудь купим.

Мы допиваем кофе, спускаемся на четвертый этаж и довольно быстро выбираем два бирюзовых чемодана. Когда мы выходим из магазина, я чувствую на себе испытующий взгляд Рэйчел.

– Ты все еще хочешь, чтобы мы пообедали вместе? – спрашивает она. – Можешь передумать, если что.

Я представляю, как сейчас придется сидеть за столом и болтать обо всем и ни о чем, старательно избегая разговора о той женщине, и вдруг чувствую, что не выдержу.

– Знаешь, у меня что-то голова совсем раскалывается. Слишком хорошо вчера праздновали, наверно. Давай пообедаем на следующей неделе? Я же теперь в любой день могу, у меня каникулы.

– Конечно, давай. Но к Сьюзи-то ты сегодня собираешься? Придешь в себя к вечеру?

– Разумеется! Но ты не могла бы на всякий случай прихватить эти чемоданы?

– Легко! Ты где припарковалась?

– В конце Хай-стрит.

– Понятно, – кивает она. – А я на многоэтажной. Тогда прощаемся здесь?

Я показываю на чемоданы:

– Донесешь сама?

– Они же легкие, забыла? Ну а если не донесу, то наверняка найду какого-нибудь прекрасного юношу, который мне поможет.

Быстро обняв ее на прощание, я иду к машине. Включаю зажигание, и на панели отображается время: одна минута второго. Я совсем не хочу слушать новости, но что-то заставляет меня включить радио.

«Прошлой ночью на дороге Блэкуотер-Лейн между Браубери и Касл-Уэллсом в машине было обнаружено тело жестоко убитой женщины. Просим всех, кто проезжал по Блэкуотер-Лейн в период между одиннадцатью часами двадцатью минутами вечера и часом пятнадцатью ночи или знает кого-то, кто там проезжал, срочно с нами связаться».

Трясущейся рукой я выключаю радио. Жестоко убитой. Слова повисли в воздухе. Меня бросает в жар, я чувствую слабость, и приходится опустить стекло, только чтобы не задохнуться. Почему нельзя было сказать просто «убитой»? Неужели это недостаточно страшно звучит? Рядом притормаживает машина, и водитель подает мне знаки, пытаясь узнать, паркуюсь я или выезжаю. Я отрицательно мотаю головой, и он едет дальше. Через минуту – еще машина, другой водитель с тем же вопросом; потом еще одна. Но я не хочу никуда ехать. Хочу остаться тут, пока об этом убийстве не перестанут говорить, пока все не переключатся на другие новости и не забудут о жестоко убитой женщине.

Я знаю, что это глупо, но я чувствую себя виновной в ее смерти. Глаза обжигает слезами. Я не верю, что чувство вины когда-нибудь пройдет. Мне придется пронести его через всю жизнь – какая непомерная цена за минуту эгоистичной слабости! Но от правды не убежать: если бы я не поленилась выйти из машины, та женщина могла остаться в живых.

Машина стала для меня чем-то вроде защитного пузыря, и я еду медленно, оттягивая момент, когда придется из нее выйти. Когда я доберусь до дома, новости об убийстве будут уже повсюду – по телевизору, в газетах, в разговорах, – чтобы постоянно напоминать мне о том, что я могла помочь и не сделала этого.

Я выхожу из машины, и запах костра на заднем дворе тут же уносит меня в детство. Закрываю глаза, и на несколько блаженных секунд жаркий и солнечный июльский день превращается в ясный и морозный ноябрьский вечер. Мы с мамой откусываем насаженные на вилки сосиски, а папа запускает на заднем дворе фейерверки. Я открываю глаза. Солнце ушло за тучу, будто решив соответствовать моему настроению. В любой другой день я первым делом пошла бы к Мэттью, но сейчас направляюсь прямо в дом, радуясь возможности еще немного побыть наедине с собой.

Через несколько минут Мэттью заходит в кухню.

– Значит, мне не показалось, что я услышал машину, – говорит он. – Не ждал тебя так рано. Вы же, кажется, собирались пообедать?

– Да, но потом передумали.

– Вот и славно. – Он легонько целует меня в макушку. – Значит, пообедаем вместе.

– Ты костром пахнешь, – отмечаю я, уловив запах от его футболки.

– Да, решил избавиться от веток, которые срезал на той неделе. Хорошо, что они лежали под брезентом и не намокли от дождя. Для камина они бы не подошли, слишком много дыма от них. – Его руки обвивают мои плечи. – А ты знаешь, что создана для меня? – спрашивает он с нежностью; в начале нашего знакомства он часто повторял эти слова.

К тому времени я работала в школе уже примерно полгода. Как-то мы с коллегами отправились в бар отмечать мой день рождения. Едва мы вошли, Конни обратила внимание на Мэттью. Он сидел за столиком один и явно кого-то ждал, и она пошутила, что если его девушка не явится, то она сама готова ее заменить. Вскоре стало ясно, что свидание не состоится. Конни, уже слегка навеселе, подошла к нему и предложила присоединиться к нам.

– Я надеялся, никто не заметит, что меня продинамили, – печально сообщил он, когда Конни усадила его между собой и Джоном, то есть прямо напротив меня.

Я не могла не заметить, как спадают на лоб его волосы, и не утонуть в голубизне его глаз, когда он на меня поглядывал (а Мэттью делал это довольно часто). Я старалась не придавать этому значения – и оказалась права: когда мы, опустошив несколько бутылок вина, собрались уходить, он уже сохранил в телефоне номер Конни.

Через несколько дней она подошла ко мне в учительской с заговорщицкой ухмылкой и сказала, что Мэттью попросил мой телефон. Я разрешила дать мой номер, и когда Мэттью позвонил, то взволнованным голосом сказал: «Я с первого взгляда понял, что ты создана для меня».

Когда мы начали встречаться, Мэттью признался, что не может иметь детей. Он сказал, что поймет, если я больше не захочу его видеть, но я уже была влюблена по уши; новость меня расстроила, но я не стала делать из нее трагедии. К тому времени, как он сделал мне предложение, мы уже успели обсудить разные варианты и решили, что серьезно поговорим о ребенке через год после свадьбы. То есть совсем скоро. Обычно эта мысль не выходит у меня из головы, но сейчас она кажется недостижимо далекой.

– Купили то, что хотели? – спрашивает Мэттью, не разнимая рук.

– Да, купили для Сьюзи чемоданы.

– У тебя все хорошо? Ты выглядишь расстроенной.

Я вдруг чувствую острое желание побыть одной.

– Голова побаливает, – отвечаю я, высвобождаясь из его объятий. – Пойду, пожалуй, выпью аспирин.

Поднимаюсь наверх, беру в ванной две таблетки аспирина и запиваю их водой из-под крана. Подняв голову, вижу свое отражение в зеркале и начинаю тревожно изучать его, выискивая что-то, что может меня выдать; что-то, что могло бы вызвать у людей подозрения. Но ничего не нахожу: все то же, что и год назад, когда я выходила за Мэттью. Те же каштановые волосы и те же голубые глаза.

Отворачиваюсь от своего отражения и иду в спальню. Кучка моей одежды переместилась с кресла на аккуратно заправленную постель. Тонкий намек от Мэттью на то, что я должна убрать ее. В другой день меня бы это позабавило, но сейчас только раздражает. Взгляд падает на старый письменный стол моей прабабушки, и я вспоминаю про деньги, о которых говорила Рэйчел. Сто шестьдесят фунтов на подарок для Сьюзи. Если я их действительно собрала, то они должны быть тут, в столе: здесь я храню то, что нельзя терять. Глубоко вдохнув, я отпираю небольшой ящик с левой стороны и выдвигаю его. Внутри лежит кучка банкнот. Пересчитываю их; ровно сто шестьдесят фунтов.

В мягком спокойствии спальни передо мной угрожающе предстают неопровержимые доказательства моей забывчивости. Не запомнить чье-то лицо или имя нормально, но забыть, как сама же предложила идею с подарком и собрала на него деньги, – уже нет.

– Выпила аспирин? – спрашивает Мэттью с порога.

Вздрогнув от неожиданности, я торопливо задвигаю ящик.

– Да, мне уже лучше.

– Хорошо, – улыбается он. – Я сделаю себе сэндвич. А ты хочешь? Я бы еще пива выпил.

От одной мысли о еде мне все еще тошно.

– Нет, ешь без меня, я потом. Разве что чаю сейчас выпью.

Я спускаюсь в кухню вслед за Мэттью и сажусь за стол. Он ставит передо мной чашку. Потом достает из буфета хлеб, из холодильника – нарезанный чеддер, на весу сооружает бутерброд и откусывает.

– Об этом убийстве по радио все утро говорили, – сообщает он, роняя на пол крошки. – Дорогу перекрыли, вся полиция туда съехалась, ищут улики. И ведь все это случилось в пяти минутах от нас – с ума сойти!

Я изо всех сил пытаюсь не дрожать. Рассеянно смотрю на белые крошки на керамической плитке пола. Они как затерявшиеся в море жертвы кораблекрушения, которым неоткуда ждать помощи.

– Известно что-нибудь об этой женщине? – спрашиваю я.

– Полиции, видимо, да, потому что они нашли ее ближайших родственников, но подробности пока не раскрывают. Страшно представить, через что им предстоит пройти. А знаешь, о чем я все время думаю? Что на ее месте могла оказаться ты, если бы по глупости поехала вчера той дорогой!

Я встаю с чашкой в руке:

– Пойду прилягу ненадолго.

– У тебя точно все хорошо? – Он озабоченно вглядывается в мое лицо. – Ты неважно выглядишь. Может, не стоит идти сегодня на вечеринку?

Я понимающе улыбаюсь: Мэттью не любитель тусовок. Ему больше нравится дружеское общение за скромным ужином.

– Мы должны пойти, у Сьюзи все-таки юбилей.

– Даже если у тебя раскалывается голова?

В его голосе слышится возражение, и я вздыхаю.

– Да, – отвечаю я твердо. – Не переживай, ты не обязан общаться там с Рэйчел.

– Да я не против с ней общаться, просто она всегда так неодобрительно на меня смотрит. Мне каждый раз кажется, будто я сделал что-то плохое. Кстати, ты забрала мой пиджак из химчистки? – меняет он тему, и у меня падает сердце.

– Ой, прости, совсем забыла!

– Ладно, ничего страшного. Надену что-нибудь другое.

– Извини, – повторяю я, вспоминая о том подарке и обо всем, что я забыла за последнее время. Несколько недель назад Мэттью пришлось вызволять меня из супермаркета с полной тележкой продуктов, потому что кошелек я оставила на кухонном столе. Потом он как-то раз обнаружил среди моющих средств бутылку молока, а в холодильнике – моющее средство. Потом я забыла о том, что записалась на прием к стоматологу, и Мэттью пришлось отвечать по телефону на гневную тираду моего врача. Пока он только отшучивается и говорит, что это все из-за перегрузок на работе в конце учебного года. Но он не знает про другие случаи, когда память меня подводила, – как с подарком для Сьюзи, например. Случалось, что я приезжала на работу без учебников; забывала о записи к парикмахеру и о встрече с Рэйчел; а месяц назад проехала двадцать пять миль до Касл-Уэллса, не заметив, что оставила дома сумку. Хотя Мэттью знает, что моя мама умерла в пятьдесят пять и незадолго до кончины стала забывчивой, подробностей я ему не рассказывала и не говорила, как в последние три года мне приходилось ее кормить, мыть и одевать. И он не знает, что в сорок четыре – то есть когда ей было всего на десять лет больше, чем мне сейчас, – у нее диагностировали деменцию. Тогда мне казалось, что Мэттью вряд ли захочет жениться на мне, услышав о возможной перспективе: что, если тот же диагноз через каких-нибудь десять-пятнадцать лет поставят мне?

Сейчас я знаю, что ради меня Мэттью готов на все; но прошло уже слишком много времени. Как мне теперь признаться в том, что я от него скрывала? Он был честен со мной и предупредил, что не может иметь детей, а я за откровенность отплатила непорядочностью; позволила эгоистичным страхам поставить меня на путь лжи. Вот теперь и расплачиваюсь за это, мелькает в голове, пока я укладываюсь в постель.

Пытаюсь расслабиться, но в памяти бесконечно, как кадры кинопленки, сменяют друг друга картины прошлой ночи. Вот я вижу впереди на дороге машину; вот я резко объезжаю ее; вот поворачиваю голову, чтобы взглянуть на водителя. И вот размытое женское лицо глядит на меня сквозь стекло.

* * *

Во второй половине дня ко мне заглядывает Мэттью:

– Я, пожалуй, схожу в спортзал на пару часов. Если, конечно, ты не хочешь со мной прогуляться или что-то еще…

– Нет-нет, иди, – отзываюсь я, радуясь возможности еще немного побыть одной. – Мне тут нужно разобраться с бумагами, которые я притащила из школы. Если не сделаю это сегодня, то потом уже себя не заставлю.

– Ладно, – кивает он. – Значит, когда я вернусь, выпьем по заслуженному бокалу вина.

– Договорились. – Я подставляю щеку для поцелуя. – Развлекайся.

Входная дверь захлопывается, но вместо того чтобы пойти в кабинет разбирать бумаги, я встаю у кухонного стола и отдаюсь во власть мыслей. Звонит домашний телефон. Это Рэйчел.

– Ты не представляешь! – говорит она, задыхаясь. – Та женщина, которую убили, оказывается, у нас работала!

– Господи… – лепечу я.

– Ужасно, правда? Сьюзи в шоке. Совсем расстроилась и отменяет вечеринку. Сказала, что не может праздновать, когда убили знакомого человека.

Я чувствую что-то вроде облегчения оттого, что не нужно никуда идти, однако та женщина в машине становится все более реальной, и это только сильнее угнетает.

– Я ее почти не знала, она работала в другом отделе, – продолжает Рэйчел. – Знаешь, я чувствую себя ужасно. Вчера, когда я приехала из аэропорта в офис, разругалась там с одной дамой из-за парковочного места, и мне кажется, что это была она. Я на нее накричала, вся на нервах была из-за этого перелета, а теперь вот совесть мучает.

– Ну ты же не могла знать, – машинально отвечаю я.

– Сьюзи говорит, коллеги этой женщины просто раздавлены. Некоторые знают ее мужа, и он, говорят, совсем обезумел от горя. Еще бы! Остался один с двухлетними близняшками…

– Близняшками? – это слово эхом отдается в моей голове.

– Да, у них две девочки. Такая трагедия!

– А как ее звали? – спрашиваю я леденея.

– Сьюзи говорит, Джейн Уолтерс.

Меня словно ударили обухом по голове.

– Что? Ты сказала, Джейн Уолтерс?

– Да.

В голове все плывет и кружится.

– Не может быть. Это невозможно!

– Но так сказала Сьюзи, – настаивает Рэйчел.

– Но мы… мы же с ней обедали вместе! – от потрясения я едва выговариваю слова. – Мы обедали, и все было в порядке. Это какая-то ошибка!

– Вы с ней обедали? – Голос у Рэйчел озадаченный. – А когда? То есть в смысле, откуда ты ее знаешь?

– Мы познакомились на вечеринке, на которую ты меня водила. По случаю увольнения какого-то Колина, который у вас работал. Ты тогда еще сказала, что будет толпа народу и никто не догадается, что я не работаю в «Финчлейкерз». Мы разговорились с ней у бара, обменялись телефонами. А через пару дней она мне позвонила. Я тебе говорила, когда ты звонила из Нью-Йорка, помнишь? Сказала, что собираюсь с ней встретиться на следующий день. По крайней мере, мне казалось, что я говорила…

– Да нет, не думаю, – мягко отвечает она, понимая мое состояние. – Но даже если бы ты сказала и назвала ее имя, я бы все равно не поняла, о ком речь. Мне очень, очень жаль, Кэсс. Ты сейчас, наверно, ужасно себя чувствуешь.

– Я же собиралась к ней в гости на следующей неделе! – вспоминаю я, и глаза застилают слезы. – Познакомиться с ее маленькими дочками!

– Страшно это все. И страшно подумать, что убийца разгуливает где-то поблизости. Не хочу тебя пугать, Кэсс, но от вашего дома до того места всего пара миль. И живете вы на отшибе, в самом конце улицы.

– Ох… – выдыхаю я сквозь подступившую дурноту. Со всеми своими страхами и переживаниями я как-то не подумала, что убийца еще на свободе. А мобильная сеть у нас ловится только на втором этаже у окна.

– У вас ведь еще и сигнализации нет?

– Нет.

– Тогда обещай мне запирать дверь, когда остаешься одна.

– Да, конечно, буду запирать. – Мне отчаянно хочется сбежать от этого разговора, хочется прекратить наконец обсуждать это убийство. – Извини, Рэйчел, мне пора, – быстро говорю я. – Мэттью зовет.

Бросив трубку, я разражаюсь слезами. Не хочу верить тому, что сказала Рэйчел. Не хочу, чтобы женщина, найденная убитой в машине, оказалась моей Джейн – моей новой подругой, моей будущей лучшей подругой! Я случайно попала на ту вечеринку, мы случайно встретились с Джейн у бара – нас как будто сама судьба свела. Сквозь рыдания я словно наяву вижу, как Джейн пробирается к барной стойке.

* * *

– Простите, вы стоите в очереди? – спросила она, улыбаясь.

– Нет-нет, я просто жду мужа. Он должен меня забрать. – Я слегка подвинулась, освобождая ей место. – Можете тут протиснуться, если хотите.

– Спасибо. Хорошо еще, что мне не требуется срочно выпить! – пошутила она, кивнув на толпу в очереди. – Не думала, что Колин позовет столько народу. – Она взглянула на меня вопросительно, и я отметила потрясающую голубизну ее глаз. – Я вас раньше не видела. Вы недавно в «Финчлейкерз»?

– Вообще-то я не из «Финчлейкерз», – виновато призналась я. – Я пришла с подругой. Я знаю, что эта вечеринка для своих, но она сказала, что в такой толпе все равно – одним больше, одним меньше. Никто не заметит. Мой муж сегодня смотрит матч с друзьями, и она решила развлечь меня, чтобы я не скучала одна.

– Хорошая у вас подруга!

– Да, Рэйчел замечательная.

– Рэйчел Баретто?

– Вы ее знаете?

– Не то чтобы очень. А мой муж тоже сегодня смотрит матч, – весело улыбнулась она. – И нянчит наших двухлетних близняшек.

– Ой, как здорово, у вас близняшки! А как их зовут?

– Шарлотта и Луиза. Точнее, Лотти и Лулу. – Она достала из кармана телефон и пролистала фотографии. – Алекс, мой муж, постоянно твердит, чтобы я перестала показывать их всем подряд, по крайней мере незнакомым людям. Но я не могу не показывать! – Тут она протянула мне телефон: – Вот они.

– Какие хорошенькие! – искренне восхитилась я. – В этих белых платьицах они настоящие ангелочки. А где кто?

– Вот это Лотти, а это Лулу.

– Они совсем одинаковые? Похожи как две капли воды.

– Нет, не совсем. Но их и правда трудно различить.

– Еще бы. – Я увидела, что бармен ждет ее заказа. – О, кажется, ваша очередь подошла.

– Отлично. Бокал красного южноафриканского, пожалуйста. – Она обернулась ко мне: – Могу я вас угостить?

– Да Мэттью уже сейчас приедет, хотя… – Я задумалась на секунду. – Раз я не за рулем, то почему бы и нет? Спасибо! Мне бокал сухого белого, пожалуйста.

– Кстати, я Джейн.

– А я Кэсс. Но я не хочу, чтобы вы задерживались тут из-за меня; ваши друзья уже, наверно, заждались.

– Не думаю, что за несколько минут они успеют соскучиться. – Она подняла бокал: – За случайные встречи! Все-таки здорово, что сегодня можно выпить. Я редко куда-то выбираюсь с тех пор, как дочки родились. А если и выбираюсь, то за рулем. Но сегодня меня подвезут.

– А где вы живете?

– В Хестоне. Это с другой стороны от Браубери. Знаете?

– Была там в пабе пару раз. Там еще через дорогу уютный маленький парк.

– Да, с прекрасной детской площадкой, – улыбнулась она, – где я теперь завсегдатай. А вы живете в Касл-Уэллсе?

– Нет, в небольшом поселке по эту сторону от Браубери. Нукс-Корнер.

– Я иногда проезжаю через него, если возвращаюсь из Касл-Уэллса и срезаю через лес. У вас там очень красиво, повезло вам!

– Да, только наш дом совсем уж на отшибе. Зато шоссе рядом, всего несколько минут до него. Я работаю в Касл-Уэллсе – преподаю в старшей школе.

Джейн снова улыбнулась:

– Тогда вы, наверно, знаете Джона Логана?

– Джона? – От удивления я даже засмеялась. – Конечно, я его знаю! Вы с ним дружите?

– Раньше мы вместе играли в теннис, но несколько месяцев назад перестали. Он все так же вечно шутит?

– Не останавливается ни на минуту.

У меня в руке зажужжал мобильник: пришло сообщение.

– Это Мэттью, – пояснила я Джейн, прочитав его. – На парковке нет мест, и он встал во втором ряду на улице.

– Тогда идите скорей.

Я быстро допила вино.

– Очень приятно было пообщаться, – сказала я совершенно искренне, а не просто из вежливости. – И спасибо за угощение!

– Не за что… – Она помедлила, а затем торопливо произнесла: – Не хотели бы вы как-нибудь встретиться и выпить кофе или пообедать?

– С удовольствием! – обрадовалась я. – Обменяемся телефонами?

Мы записали номера друг друга, и еще я дала ей мой домашний номер, посетовав на ужасное качество связи. Джейн обещала со мной связаться.

Через несколько дней она позвонила и предложила пообедать в ближайшую субботу. Ее муж был готов остаться дома с детьми. Помню, как я удивилась и обрадовалась, что она объявилась так скоро, и решила, что ей, возможно, нужно с кем-то поговорить.

Мы встретились в ресторане в Браубери. Беседа текла так легко, словно мы были старыми друзьями. Джейн рассказала об Алексе и о том, как они познакомились, а я – о Мэттью и о наших планах завести детей. Мэттью должен был заехать за мной в три, и, увидев его на улице у ресторана, я не могла поверить, что время пролетело так быстро.

– А вот и Мэттью, – кивнула я в сторону окна. – Похоже, приехал слишком рано. – Тут я взглянула на часы и изумленно засмеялась: – Нет, он вовремя! Неужели мы сидим здесь уже два часа?

– Видимо, да.

Ее голос прозвучал отрешенно. Подняв глаза, я увидела, что она пристально смотрит в окно на Мэттью, и невольно ощутила прилив гордости. Ему не раз говорили, что он похож на молодого Роберта Редфорда, и люди на улице – особенно женщины – часто на него оборачиваются.

– Давай я схожу за ним? – предложила я, поднимаясь. – Познакомлю вас.

– Нет-нет, не стоит. Он, кажется, занят.

Я взглянула на Мэттью: он что-то набирал на телефоне, с головой погрузившись в это занятие.

– В другой раз. Сейчас мне нужно позвонить Алексу.

Я попрощалась и ушла. На улице, взяв Мэттью под руку, обернулась и помахала Джейн через окно.

* * *

Воспоминания уходят, и накатывает новый приступ рыданий. Кажется, я не проливала столько слез даже после маминой смерти – ведь она не была внезапной. Новость о Джейн потрясла меня до глубины души, перевернула все внутри, и я не сразу понимаю, что к чему, но через какое-то время приходит ужасное осознание. Это Джейн была в машине вчера ночью. Это она смотрела на меня в окно, пока я проезжала мимо. Это ее я бросила в руки убийцы. Охвативший меня ужас по силе сравнится разве что с давящим чувством вины, от которого я задыхаюсь. Пытаясь успокоиться, я говорю себе, что если бы ливень был не таким сильным, если бы я разглядела лицо Джейн и узнала ее, то не раздумывая выскочила бы из машины и побежала к ней даже под дождем. А что, если она узнала меня и ждала от меня помощи? От этой мысли становится жутко; но ведь если так, то почему она не помигала фарами или не пошла ко мне сама? Потом приходит еще более чудовищная догадка: а что, если убийца уже был там, и Джейн специально не остановила меня, чтобы уберечь?

* * *

– Что случилось, Кэсс? – спрашивает вернувшийся из зала Мэттью при виде моего мертвенно-бледного лица.

Я не могу успокоиться, и слезы ручьем текут из глаз.

– Знаешь, кто эта женщина, которую убили? Это Джейн!

– Какая Джейн?

– С которой мы обедали в Браубери две недели назад! С которой я познакомилась на вечеринке на работе у Рэйчел!

– Что? Ты уверена? – потрясенно спрашивает он.

– Да. Рэйчел позвонила и сказала, что это кто-то с ее работы. Я спросила имя, она сказала – Джейн Уолтерс. Сьюзи отменила вечеринку, она тоже знала Джейн.

– Ох, Кэсс, мне так жаль. – Мэттью обвивает меня руками и крепко прижимает к себе. – Тебе сейчас, должно быть, очень тяжело.

– Не могу поверить, что это она. Это просто невозможно. Может, это ошибка? Может, это другая Джейн Уолтерс?

Я чувствую, что он колеблется.

– Ее фотографию опубликовали, – произносит он после паузы. – Я смотрел новости с телефона. Не знаю, может… – Он замолкает.

Я мотаю головой: не хочу смотреть; не хочу признавать правду, если на фото действительно Джейн. Но так я, по крайней мере, буду это знать.

– Покажи мне, – дрожащим голосом прошу я.

Мэттью размыкает объятия, и мы поднимаемся наверх, чтобы он вышел в интернет с телефона. Пока он ищет последние новости, я закрываю глаза и отчаянно молюсь: «Господи, пожалуйста, пусть это будет не она!»

– Нашел, – тихо произносит Мэттью.

Мое сердце замирает от страха. Я открываю глаза и вижу фотографию женщины. Светлые волосы немного короче, и глаза как будто не такие голубые… но это Джейн. Абсолютно точно.

– Это она, – шепчу я. – Это она. Но кто мог с ней такое сделать? Кто способен на такое зверство?

– Только полный псих, – мрачно отзывается Мэттью.

Отвернувшись от экрана, я прячу лицо у него на груди. Только бы не разрыдаться снова, иначе он удивится, почему я так убиваюсь из-за малознакомой женщины.

– И он все еще на свободе, – говорю я, ощутив новую волну страха. – Нам нужна сигнализация.

– Почему бы тебе не позвонить завтра в пару фирм? Пусть приедут, составят смету. Только ничего не подписывай, пока мы все тщательно не проверим. Ты ведь знаешь, они так и норовят навязать что-нибудь ненужное.

Я соглашаюсь. Остаток дня я провожу в унынии. Все мои мысли только о Джейн – я думаю о том, как она сидит в машине и ждет, что я ее спасу. «Прости меня, Джейн, – шепчу я. – Я очень, очень перед тобой виновата».