Текст книги "Пьесы для 11 класса"

Другая группа блаженств, слегка выше ростом, чем предыдущие, врывается в сад, распевая во все горло: «Вот они! Вот они! Они нас видят!» – и танцуя вокруг детей веселую фарандолу, по окончании которой то блаженство, которое как будто предводительствует этой маленькой группой, направляется к Тильтилю и протягивает ему руку.

Блаженство. Здравствуй, Тильтиль.

Тильтиль. Еще одно знакомство! (Свету.) Меня начинают понемногу узнавать повсюду. Кто ты?

Блаженство. Не узнаешь?.. Бьюсь об заклад, что ты не узнаешь ни одного из нас.

Тильтиль (смущенно). Нет… Не знаю… Не припомню, право, чтобы видел вас когда-нибудь.

Блаженство. Слышите, так я и знал! Он никогда нас не видел!

Все остальные блаженства прыскают со смеху.

Да что ты, Тильтиль, ведь только нас ты и знаешь. Мы с тобою неразлучны. Мы едим, пьем, просыпаемся, дышим, живем – всегда с тобой.

Тильтиль. Да, да, конечно, я вспоминаю. Я хотел бы только знать, как вас зовут.

Блаженство. Я вижу, что ничего ты не знаешь. Я – глава блаженств твоего дома, а все они – остальные блаженства, живущие в нем.

Тильтиль. Значит, дома у нас живут блаженства?

Все блаженства хохочут.

Блаженство. Слышали? Живут ли блаженства в его доме? Да знаешь ли, мой бедный мальчик, их столько там, что они выпирают двери и окна. Мы смеемся, поем, создаем веселье, от которого стены стонут, крыши подымаются на воздух. Только напрасно мы все это делаем; ты все равно ничего не видишь и не слышишь. Надеюсь, впредь ты поумнеешь. А пока пойди, пожми руки самым крупным из них. Таким образом, вернувшись домой, тебе легче будет узнать их. Наступит день, когда ты сумеешь ободрить их доброй улыбкой или словом благодарности, потому что они поистине делают все, что только в их силах, чтобы жизнь твоя была легка и приятна. Вот я – имею честь представиться – Блаженство чувствовать себя здоровым. Я не из самых красивых, но зато самый серьезный. Будешь меня узнавать? Вот Блаженство дышать чистым воздухом, оно почти прозрачно. Вот Блаженство любить своих родителей. Оно одето в серое, всегда слегка грустно – на него никогда не обращают внимания. Вот Блаженство глядеть на голубое небо, одетое, понятно, во все голубое. А вот Блаженство леса, которое, тоже вполне понятно, одето в зеленое. Его ты увидишь всякий раз, как выглянешь в окно. Вот еще милое Блаженство солнечных часов, цвета алмаза, и Блаженство весны – изумрудного цвета.

Тильтиль. И вы каждый день так прекрасны?

Блаженство. Да, в каждом доме, где живут с открытыми глазами, все дни недели – воскресные. А подходит вечер, и является Блаженство заходящего солнца, которое красивее всех королей на свете. За ним идет Блаженство видеть зажигающиеся звезды, все золоченое, как древний бог. А настанет плохая погода, и вот тебе Блаженство дождя, покрытое жемчугом, и Блаженство зимнего огня, которое накидывает на замерзшие руки свой пурпуровый плащ. Не говорю уже о лучшем из нас, ибо он почти родной брат большим чистым Радостям, которые вы скоро увидите. Это Блаженство невинных мыслей – самое светлое из нас. А вот еще и еще… Однако слишком их много. Нет нам счета, а между тем Великие радости ждут там наверху, в глубине, у дверей неба, и не знают еще о вашем приходе. Пошли к ним Блаженство бежать босиком по росе, оно самое проворное среди нас. (К только что названному блаженству, которое подходит вприпрыжку.) Ступай!

В эту минуту какой-то бесенок в черном трико, толкая всех, испуская несвязные крики, приближается к Тильтилю и начинает бешено вокруг него скакать, щиплет и осыпает ударами и пинками.

Тильтиль (оглушенный и глубоко возмущенный). Что за дикарь!

Блаженство. Ну вот! Опять Блаженство быть невыносимым сбежало из пещеры Несчастий! Не знаешь, куда его запрятать. Отовсюду убегает. Несчастья и те не захотели держать его у себя.

Бесенок продолжает тормошить Тильтиля, не знающего, как от него отбиться, потом с громким хохотом исчезает так же внезапно, как явился.

Тильтиль. Что с ним? Не в своем, что ли, уме?

Душа Света. Не знаю. Говорят, ты бываешь точно такой же в те минуты, когда делаешься непослушным. Но надо бы расспросить о Синей птице. Возможно, что глава Блаженств твоего дома знает, где она.

Тильтиль. Где Синяя птица?

Блаженство. Он не знает, где Синяя птица!..

Все домашние блаженства хохочут.

Тильтиль (сердито). Нет, не знаю. Чему смеетесь?

Новый взрыв смеха.

Блаженство. Полно! Не сердись! Перестаньте и вы смеяться! Не знает. Что с ним поделаешь? Он не более смешон, чем все другие люди. Но вот маленькое Блаженство бежать по росе босиком предупредило Великие радости, и они направляются сюда.

В самом деле, высокие, прекрасные, ангелоподобные фигуры в сияющих одеждах медленно приближаются.

Тильтиль. Как они прекрасны! Но почему они не смеются? Они не счастливы?

Душа Света. Смех еще не доказывает счастья.

Тильтиль. Кто они такие?

Блаженство. Великие радости.

Тильтиль. Ты знаешь, как их зовут?

Блаженство. Конечно. Мы с ними часто играем… Вот впереди всех Великая радость быть справедливым, которая улыбается каждый раз, как исправлена несправедливость. Я слишком молод и еще ни разу не видал ее улыбающейся. За нею Радость быть добрым, самая счастливая, но и самая грустная. Ее с большим трудом удерживают от того, чтобы идти к Несчастьям, которые она хотела бы утешить. Справа – Радость завершенной работы, а рядом с нею – Радость мыслить. За ними Радость понимать, которая ищет всегда своего брата Блаженство ничего не понимать…

Тильтиль. Я видел ее брата. Он ушел к Несчастьям с тучными блаженствами.

Блаженство. У меня не было сомнения на его счет. Он пошел по плохой дороге, дурные знакомства испортили его. Но не надо говорить об этом его сестре. Она отправится искать его, и мы таким образом лишимся одной из прекраснейших радостей. Вот там, среди наиболее высоких ростом, Радость созерцать прекрасное, которая ежедневно прибавляет несколько лучей к свету здешних мест.

Тильтиль. А вот там, далеко-далеко, в золотых облаках? Та, которую я с трудом различаю, даже становясь на цыпочки?

Блаженство. Это Великая радость любить. Но напрасно ты тянешься смотреть на нее. Слишком ты еще мал, чтобы видеть ее всю с головы до ног.

Тильтиль. А там, в глубине, те, которые закутаны в покрывала и не приближаются?

Блаженство. Это те радости, которых люди еще не узнали.

Тильтиль. Почему некоторые рассердились? Почему удаляются?

Блаженство. Они уступают дорогу новой, грядущей к нам радости, может быть, самой чистой из всех тут находящихся.

Тильтиль. Кто это?

Блаженство. Неужели еще не узнал ее? Вглядись пристальнее, открой оба глаза до предела твоей души. Она увидела тебя. Увидела! Бежит к тебе с простертыми руками. Это радость твоей матери, радость, ни с чем несравнимая, Радость материнской любви.

С приветственными криками другие Радости сбегаются со всех сторон и потом, молча, расступаются перед Радостью материнской любви.

Материнская любовь. Тильтиль! И Митиль! Вас ли вижу здесь? Не чаяла этого счастья. Я чувствовала себя одинокой в доме, и вдруг вы оба подымаетесь до самого неба, где сияет в радости душа всех матерей. Но дайте сначала тысячу раз поцеловать вас. Придите оба в мои объятия, ничто в мире не доставляет большего счастья. Тильтиль, ты не смеешься от радости? Ты тоже, Митиль? Вы не узнаёте любви вашей матери? Да глядите же на меня, не мои ли это глаза, мои губы, мои руки?

Тильтиль. Да, узнаю теперь. Только я не знал… Ты похожа на маму, но ты гораздо красивее.

Материнская любовь. Конечно. Ведь я не старею. И каждый проходящий день только увеличивает мою силу, молодость, счастье. Каждая твоя улыбка сбавляет мне не меньше года. Дома все это незаметно, но здесь все видно, а это и есть истина.

Тильтиль (в восхищении рассматривает ее и покрывает поцелуями). А твое красивое платье из чего сделано? Это шелк, серебро, жемчуг?

Материнская любовь. Нет, это поцелуи, нежные взоры, ласки. Каждый данный мне поцелуй прибавляет к моей одежде луч луны или солнца.

Тильтиль. Забавно! Никогда бы я не поверил, что ты так богата. Куда же ты прятала это платье? Не в том ли шкапу, от которого ключ всегда прячет папа?

Материнская любовь. Да нет. Это платье всегда на мне. Только его никто не видит, потому что нельзя видеть, когда глаза закрыты. Все матери богаты, если они любят своих детей. Нет ни бедных, ни некрасивых, ни старых. Любовь их остается навеки самой прекрасной радостью. А когда они кажутся печальными, один поцелуй, который они получают или дают, преображает слезы в глубине их глаз в звезды.

Тильтиль (с изумлением смотрит на нее). Да, да! Твои глаза полны звезд! Да, правда, это твои глаза, только гораздо прекраснее. И рука тоже твоя. Вот маленькое колечко. Даже остался знак от ожога, когда ты зажигала лампу. Но она гораздо белее и кожа нежнее. Как будто насквозь светится. Она не работает, как та, что у тебя дома?

Материнская любовь. Да нет, это та же рука. Разве ты не замечал, какой она всегда становится белой и лучезарной, когда ласкает тебя?

Тильтиль. Удивительно, право, мама. Вот и голос совсем твой, но говоришь ты куда лучше, чем там, у нас.

Материнская любовь. Дома у нас дела много, времени нет. Но то, что не говорится, все же можно услышать. Теперь, когда ты меня видел здесь, узна́ешь ли ты меня завтра в хижине, в разорванном платье?

Тильтиль. Я не хочу туда! Если ты тут, я останусь с тобой, покуда ты не уйдешь.

Материнская любовь. Но это все равно. Я там живу. Мы там все. Ты пришел сюда, чтобы научиться, как следуете видеть меня, когда ты смотришь на меня там. Понимаешь, Тильтиль. Тебе кажется, что ты находишься теперь на небе. Нет, небо всюду, где мы обнимем друг друга. Двух матерей не бывает ни у кого, нет их и у тебя. У каждого ребенка мать единственная и вечно та же, и вечно самая прекрасная. Надо только понимать ее, уметь на нее глядеть. Но как удалось тебе дойти до этих мест? Как нашел ты дорогу, которую люди ищут с тех пор, как живут на земле?

Тильтиль (указывая на душу Света, которая из скромности отошла в сторону). Это она меня привела.

Материнская любовь. Кто это?

Тильтиль. Душа Света.

Материнская любовь. Я никогда не видала ее. Мне говорили, что она вас очень любит и что она очень добрая… Но почему она прячется? Она никогда не показывает свое лицо?

Тильтиль. Показывает. Только она боится, чтобы Блаженства не испугались, увидев себя в слишком ярком свете.

Материнская любовь. Но разве она не знает, что мы только ее и ждем? (Зовет другие великие радости.) Сюда! Сюда, сестры! Бегите все сюда! К нам наконец пришла душа Света.

Волнение среди великих радостей, которые сбегаются с криком: «Свет среди нас! Свет! Свет!»

Радость понимать (отстраняет всех и целует душу Света). Ты здесь, Свет, а мы и не знали. Долгие годы и годы мы ждем тебя. Узнаёшь ли ты меня? Я – Радость понимать, которая так страстно искала тебя. Мы очень счастливы, но мы не можем видеть дальше самих себя.

Радость быть справедливым (в свою очередь целует Свет). Узнаёшь ли меня? Я – Радость быть справедливым, которая так часто молилась тебе. Мы очень счастливы, но мы не видим того, что дальше наших теней.

Радость созерцать прекрасное (также целует Свет). Узнаёшь ли? Я – Радость созерцать прекрасное, которая тебя так любила… Мы очень счастливы, но мы не видим того, что дальше наших снов…

Радость понимать. О сестра, не заставляй нас дольше ждать. Мы достаточно сильны и чисты. Откинь же покрывало, которое скрывает от нас последние истины и последние блаженства. Смотри, все мои сестры преклоняют перед тобою колени. Ты – царица наша, ты наша награда.

Душа Света (плотнее кутаясь в покрывало). Сестры! Прекрасные сестры! Я исполняю приказание моего повелителя. Не наступил еще час. Пробьет он, и я вернусь к вам без боязни и без покровов. Прощайте! Встаньте же! Обнимемся еще раз, как встретившиеся после разлуки сестры, и разойдемся в ожидании дня, который скоро настанет.

Материнская любовь (целуя Свет). Ты была добра к моим малюткам.

Душа Света. Я всегда буду добра в присутствии тех, кто любит друг друга.

Радость понимать (приближается к Свету). Да будет запечатлен твой последний поцелуй на моем лбу.

Они сливаются в долгий поцелуй и, когда расстаются, слезы сверкают в их глазах.

Тильтиль (изумленный). Почему вы плачете? (Взглянув на другие радости.) Как, и вы тоже? Почему у всех слезы на глазах?

Душа Света. Ни слова, дитя мое!

Занавес.

Действие пятое

Картина десятая

Царство Будущего.

Громадные залы лазоревого дворца, где ожидают очереди дети, которые должны родиться. Бесчисленные, тянущиеся вдаль сапфирные колонны поддерживают бирюзовые своды. Все тут, начиная со света и плит из ляпис-лазури до глубины сцены, в которой сливаются последние арки, и до мельчайших предметов, – все необычайного, яркого, голубого феерического цвета. Только капители и цоколи колонн, верхние ребра сводов да еще несколько кресел и круглых скамеек сделаны из белого мрамора и алебастра. Направо, между колоннами, опаловые двери. За этими дверями, которые в конце действия будут широко раскрыты Временем, таится земная Жизнь и пристань Зари. Залу наполняют толпы детей в длинных лазоревых одеждах. Одни играют, другие прогуливаются, остальные разговаривают и мечтают. Много спящих; многие, поместившись между колоннами, работают над будущими изобретениями. Орудия, инструменты, снаряды, которые они строят, растения, цветы и плоды, которые они выращивают или срывают, такого же сказочно-голубого цвета и так же сияют, как весь воздух дворца.

Между детьми скользят взад и вперед высокие фигуры царственной и тихой красоты, в одеждах не столь ярко-голубых, более прозрачных. Они кажутся ангелами.

Как бы крадучись, приближаясь между колоннами, входят слева на первом плане Тильтиль, Митиль и душа Света. Их появление вызывает удивление среди лазоревых детей, которые сбегаются со всех сторон, окружают необычайных гостей и с любопытством рассматривают их.

Митиль. Где Сахар, Кошка и Хлеб?

Душа Света. Им сюда не войти. Они узнали бы будущее и перестали бы повиноваться.

Тильтиль. А Пес?

Душа Света. Ему тоже не надо знать, что ждет его в грядущих веках. Я всех их заперла в церковных подземельях.

Тильтиль. Где мы?

Душа Света. В царстве Будущего. Среди детей, которые еще не родились. С помощью алмаза, который дает возможность все ясно видеть в этой стране, незримой людям, мы, быть может, найдем здесь Синюю птицу.

Тильтиль. Да, птица будет, наверно, синяя; все вокруг такое синее… (Оглядывается вокруг.) Боже, как красиво!..

Душа Света. Посмотри на детей; они сбегаются со всех сторон.

Тильтиль. Они сердятся?

Душа Света. Нисколько. Видишь, они даже улыбаются. Но они удивлены.

Лазоревые дети (все в большем количестве). Маленькие живые существа! Идите смотреть на маленьких живых детей!

Тильтиль. Почему они зовут нас детьми «живыми»?

Душа Света. Потому что они еще не живут.

Тильтиль. А что же тогда они делают?

Душа Света. Ждут часа своего рождения.

Тильтиль. Часа своего рождения?

Душа Света. Да, отсюда приходят дети, которые рождаются на нашей земле. Каждый ждет своего дня. Когда отцы и матери желают иметь детей, большие двери – видишь, направо – раскрываются, и дети спускаются на землю.

Тильтиль. Сколько их тут! Сколько их тут!

Душа Света. И это еще не все. Многих не видно. Подумай только – необходимо наполнить все будущие времена. Им и счета нет.

Тильтиль. А большие лазоревые фигуры – кто они?

Душа Света. В точности сказать не могу. Предполагают, что хранители детей. Говорят тоже, что они сойдут на землю после людей. Но вопрошать их не дозволено.

Тильтиль. Почему?

Душа Света. Это тайна земли.

Тильтиль. А с другими, маленькими, можно говорить?

Душа Света. Конечно. Познакомься с ними. Гляди, вот один из любопытнейших. Подойди, поговори с ним.

Тильтиль. Что надо сказать?

Душа Света. Что хочешь. Говори, как с товарищем.

Тильтиль. Руку можно подать?

Душа Света. Конечно, он не обидится. Да не церемонься, право. Оставляю вас вдвоем. Вы тогда будете чувствовать себя свободнее. Мне к тому же надо сказать несколько слов вот этой высокой, синей.

Тильтиль (приближаясь к лазоревому ребенку и протягивая руку). Здравствуй! (Дотрагивается пальцем до синего платья ребенка.) Что это?

Ребенок (с серьезным видом касается шапки Тильтиля). А это?

Тильтиль. Это? Моя шляпа. А у тебя нет?

Ребенок. Нет. Зачем она?

Тильтиль. Чтобы здороваться. А еще на случай холода.

Ребенок. Что это – холод?

Тильтиль. Когда так дрожишь: брр… брр… Когда дуешь на руки и вот так хлопаешь себя. (Яростно хлопает себя по бедрам.)

Ребенок. На земле холодно?

Тильтиль. Ну да, иногда зимой, когда нет огня.

Ребенок. Почему нет огня?

Тильтиль. Потому что он дорого стоит, и надо иметь деньги на дрова.

Ребенок. Что такое деньги?

Тильтиль. То, чем платят.

Ребенок. А?!

Тильтиль. У иных их много. У других нет.

Ребенок. Почему?

Тильтиль. Потому что они небогаты. А ты богат? Сколько тебе лет?

Ребенок. Я должен скоро родиться. Через двенадцать лет. А приятно родиться на свет?

Тильтиль. Н-да. Забавно.

Ребенок. Как это ты сделал?

Тильтиль. Не припомню. Больно давно это было.

Ребенок. Говорят, что земля и живые прекрасны.

Тильтиль. Н-да. Не дурны. Птицы, пирожные, игрушки… У некоторых все это есть, а остальные могут смотреть на тех, которые все имеют.

Ребенок. Говорят, матери ожидают нас у дверей. Добрые они?

Тильтиль. О, да. Лучшие на свете. И бабушки такие же. Только они скоро умирают.

Ребенок. Умирают? Что это значит?

Тильтиль. Приходит день, когда они вечером уходят и больше не возвращаются.

Ребенок. Почему?

Тильтиль. Как знать. Быть может, потому что они слишком печальны.

Ребенок. Твоя ушла?

Тильтиль. Бабушка?

Ребенок. Мать или бабушка – я ведь не знаю.

Тильтиль. Ах, это совсем не одно и то же. Сперва уходят бабушки. Уже и это довольно печально. Моя была такая добрая.

Ребенок. Что стало с твоими глазами? В них появились жемчуга.

Тильтиль. Нет, не жемчуга.

Ребенок. А что?

Тильтиль. Ничего. Слишком здесь все голубое. Слепит глаза.

Ребенок. Как это называется?

Тильтиль. Что?

Ребенок. Вот это. То, что падает.

Тильтиль. Пустяки. Немножко воды.

Ребенок. Она выливается из глаз?

Тильтиль. Иногда… Когда плачешь.

Ребенок. Что значить плакать?

Тильтиль. Я и не думал плакать. Все это голубой свет. Но если бы я плакал, было бы как раз то же самое.

Ребенок. А плачут часто?

Тильтиль. Мальчики никогда, а девочки часто. Здесь не плачут?

Ребенок. Нет, я не умею.

Тильтиль. Ничего. Научишься. Что это за большие синие крылья, которыми ты играешь?

Ребенок. Эти? Для изобретения, которое я сделаю на земле.

Тильтиль. Какое? Ты, значит, изобрел что-нибудь?

Ребенок. Ну да. Разве ты не знаешь? Когда я буду на земле, мне надо будет изобрести то, что сделает человека счастливым.

Тильтиль. Это можно будет есть? Оно будет шуметь?

Ребенок. Нет, нет. Его совсем не будет слышно.

Тильтиль. Жаль!

Ребенок. Я работаю над ним каждый день. Оно почти окончено. Хочешь поглядеть?

Тильтиль. Конечно. Где оно?

Ребенок. Вот там. Отсюда видно, между двумя колоннами.

Другой лазоревый ребенок (приближаясь к Тильтилю и таща его за рукав). А не хочешь ли поглядеть и на мое изобретение?

Тильтиль. Охотно. Что оно собою представляет?

Второй ребенок. Тридцать три способа продления жизни. Вон там, в синих бутылках.

Третий ребенок (выступая из группы). Я принесу свет, никому доселе неизвестный. (Весь зажигается необычайным светом.) Любопытно, а?

Четвертый ребенок (тянет Тильтиля за руку). Пойди посмотри на мою машину, которая летает по воздуху, как птица, но без крыльев.

Пятый ребенок. Нет, нет, сперва погляди на мою, которая отыскивает сокровища, спрятанные на луне.

Лазоревые дети толпятся вокруг Тильтиля и Митиль и кричат, перебивая друг друга: «Нет, нет, погляди мое… Нет, мое изобретение лучше!.. А погляди на мое – самое удивительное!.. Мое все из сахара!.. Его нисколько не любопытно!.. Он украл мою мысль!..» и т. д. и т. д. Среди этих криков Лазоревые дети тащат Тильтиля и Митиль к лазоревым мастерским, и там каждый изобретатель приводит в движение свою идеальную машину. Начинается непрерывное движение дисков, маховых и зубчатых колес, блоков, ремней и разных странных, не имеющих еще названия предметов, которые окутаны синеватой дымкой недействительности. Много замысловатых и таинственных аппаратов взлетают и носятся под сводами или кружатся у подножия колонн, в то время как дети развертывают карты и чертежи, раскрывают книги, снимают покровы с лазоревых статуй, приносят огромные цветы, исполинские плоды, которые кажутся созданными из сапфира и бирюзы.

Лазоревый ребенок (согбенный под тяжестью огромных маргариток). Посмотри-ка на мои цветы.

Тильтиль. Что это за цветы? Я таких не видал.

Лазоревый ребенок. Маргаритки.

Тильтиль. Быть не может. Величиной с жернова?

Лазоревый ребенок. А как чудно пахнут!

Тильтиль (нюхая). Прелестно.

Лазоревый ребенок. Такими я их выращу, когда буду на земле.

Тильтиль. А когда ты будешь на земле?

Лазоревый ребенок. Через пятьдесят три года, четыре месяца и девять дней.

Подходят двое лазоревых детей, которые несут, точно люстру, надетую на шест необычайной величины, кисть винограда – каждая ягода больше груши.

Ребенок (один из несущих виноград). Что скажешь о моих плодах?

Тильтиль. Гроздеобразно растущие груши?

Ребенок. Да нет. Это виноград. Когда мне исполнится тридцать лет, ягоды будут такими.

Другой ребенок (сгибаясь под тяжестью корзины, наполненной голубыми яблоками величиною с дыни). А я! Взгляни на мои яблоки.

Тильтиль. Да ведь это дыни.

Ребенок. Ничуть не бывало. Яблоки, да еще не самые крупные. Яблоки будут такими, когда я буду живой.

Другой ребенок (подвозя на голубой тачке голубые дыни величиной с огромные тыквы). А мои маленькие дыни видел?

Тильтиль. Какие дыни – тыквы!

Ребенок. Когда я сойду на землю, дыням будет чем гордиться. Я буду служить садовником у короля девяти планет.

Тильтиль. Короля девяти планет? Где же он?

Король девяти планет (горделиво выступает вперед. Ему на вид года четыре. Он как бы с трудом держится на своих кривых ножках). Вот он – я.

Тильтиль. Нельзя сказать, чтобы ты был велик.

Король девяти планет (важно и наставительно). То, что я сделаю, будет великим.

Тильтиль. А что ты сделаешь?

Король девяти планет. Я создам всеобщую конфедерацию солнечных планет.

Тильтиль (изумленно). В самом деле?

Король девяти планет. В ней примут участие все планеты, за исключением Сатурна, Урана и Нептуна, которые отдалены от нас на неизмеримые расстояния. (С достоинством отходит.)

Тильтиль. Любопытный!

Лазоревый ребенок. А того видишь?

Тильтиль. Какого?

Ребенок. Вон. Маленький. Спит у колонны.

Тильтиль. Вижу. Кто же он?

Ребенок. Он принесет на землю чистую радость.

Тильтиль. Как это?

Ребенок. Посредством мыслей, которые никому еще не приходили в голову.

Тильтиль. А тот, толстенький, ковыряющий пальцем в носу? Что он сделает?

Ребенок. Он должен найти огонь, который согреет землю, когда остынет солнце.

Тильтиль. А те двое, которые все время держатся за руку и целуются? Это брат и сестра?

Ребенок. Нет. Они смешные. Это влюбленные.

Тильтиль. Это что ж такое?

Ребенок. Не знаю. Время прозвало их так в насмешку. Они все время смотрят друг другу в глаза, обнимаются и прощаются.

Тильтиль. Почему?

Ребенок. Им, кажется, нельзя будет уйти на землю вместе.

Тильтиль. А тот, розовый, такой серьезный, который сосет свой палец? Это кто?

Ребенок. Он призван, кажется, смести несправедливость с лица земли.

Тильтиль. Скажите!

Ребенок. Говорят, это будет страшно трудно.

Тильтиль. А тот, рыжеватый, который ходит, как будто ничего не видит? Он слепой?

Ребенок. Пока еще нет, но потом ослепнет. Вглядись в него хорошенько. Говорят, что он победит смерть.

Тильтиль. Что это значит?

Ребенок. Наверное не знаю. Говорят, это нечто очень важное.

Тильтиль (указывая на группы детей, спящих у подножия колонн, на ступенях, скамейках и т. д.). А все те, которые спят?.. И здорово же они спят! Они не сделают ничего?

Ребенок. Они размышляют.

Тильтиль. О чем?

Ребенок. Сами не знают, о чем. Но им необходимо с чем-нибудь сойти на землю. С пустыми руками отсюда не пускают.

Тильтиль. Не пускает – кто?

Ребенок. Время; там у дверей. Ты увидишь, когда они откроются. Он очень неприятный старик.

Еще один ребенок (подбегает к ним, расталкивая толпу). Здравствуй, Тильтиль!

Тильтиль. Это что? Как это он узнал мое имя?

Ребенок (который только что подбежал, нежно целует Тильтиля и Митиль). Здравствуй! Как живешь? Да поцелуй же меня. И ты поцелуй, Митиль. Неудивительно, что я знаю твое имя. Ведь я твой будущий брат. Только что мне сказали, что ты тут. Я был в глубине залы. Собирался с мыслями. Скажи маме, что я совсем готов.

Тильтиль. Как, ты намереваешься прийти к нам?

Ребенок. Конечно. В будущем году. В Вербное воскресенье. Не мучь, пожалуйста, меня чересчур, когда я буду маленький. Ах, как я доволен, что заранее расцеловал вас. Скажи отцу, чтобы он поправил колыбель. Хорошо там у нас?

Тильтиль. Да. Ничего себе. Мама очень добрая.

Ребенок. А кормят хорошо?

Тильтиль. Раз на раз не приходится. Бывает, что есть даже пирожные. Ведь правда, Митиль?

Митиль. В Новый год и четырнадцатого июля, мама сама печет.

Тильтиль. Что у тебя там в мешке? Ты нам несешь что-нибудь?

Ребенок (с гордостью). Несу три болезни: скарлатину, коклюш и корь.

Тильтиль. Только и всего. А потом что сделаешь?

Ребенок. Потом? Покину вас.

Тильтиль. Стоило приходить!

Ребенок. Разве мы можем выбирать?

В это мгновение слышно, как возникает и распространяется по залу долгий, мощный, кристально-чистый звон, как будто исходящий из колонн или опаловых дверей, озаренных более ярким светом.

Тильтиль. Что это?

Ребенок. Приближается Время. Сейчас откроет двери.

Среди толпы лазоревых детей сильное движение. Большинство покидает машины и работы, спящие открывают глаза, все смотрят на опаловые двери и направляются к ним.

Душа Света (подходя к Тильтилю). Постараемся скрыться за колоннами. Не надо, чтобы Время увидело нас.

Тильтиль. Откуда шум?

Ребенок. Занимается заря. Час, когда дети, которым суждено нынче родиться, спускаются на землю.

Тильтиль. Как же они спустятся? Есть лестницы?

Ребенок. Сейчас увидишь. Время уже отодвигает засовы.

Тильтиль. Кто это – Время?

Ребенок. Старик, который приходит за теми, кто уходит.

Тильтиль. Злой?

Ребенок. Нет. Но он не уступает никаким просьбам. Проси не проси – не твоя очередь, он оттолкнет всякого, как бы тот ни рвался уйти.

Тильтиль. Они довольны, когда уходят?

Ребенок. Оставаться тут не особенно приятно. Но и уходить не весело. Гляди, вот открывает.

Большие опаловые двери медленно поворачиваются на петлях. Звуки земли доносятся, как отдаленная музыка. В залу проникает красный и зеленый свет. Высокий старик с развевающейся бородою – Время – показывается на пороге, вооруженный косою и песочными часами. Вдали виднеются белые и золотые паруса корабля, стоящего на якоре в гавани, которую образуют розовые тучки зари.

Время (на пороге). Готовы ли все те, чей пробил час?

Лазоревые дети (протискиваясь через толпу и сбегаясь со всех сторон). Мы готовы! Мы готовы! Мы готовы!

Время (ворча, обращается к проходящим мимо него детям). Поодиночке! Опять больше, чем нужно. Вечно та же история. Да меня не обманешь. (Отталкивая ребенка.) Не твоя очередь. Назад, тебе идти завтра. И ты возвращайся и приди через десять лет. Тринадцатый пастух? Нужно двенадцать. Вообще, на них нет больше спроса. Не то, что во времена Феокрита или Вергилия. Еще врачи? И так их не обобраться. На земле все жалуются на их избыток. А где инженеры? Требуется также честный человек – хоть один, в виде исключения. Где между вами честный человек? Ты, что ли?

Ребенок утвердительно кивает головой.

Вид у тебя довольно жалкий. Долгонько не проживешь. Эй вы, что там толкаетесь! А ты что несешь с собой? Ничего? С пустыми руками? Нет, так не проходят. Подготовь что-нибудь. Большое преступление, что ли, болезнь – мне все равно, только бы чем-нибудь запасся. (Смотрит на одного из детей, которого остальные толкают вперед и который упирается.) Это еще что такое? Знаешь ведь, что час пробил; чего упираешься? Требуется герой, чтобы одолеть несправедливость. Ты и есть этот герой. Тебе идти.

Лазоревые дети. Он не хочет.

Время. Что? Не хочет? Что себе воображает этот молокосос?.. Без рассуждений, время дорого.

Ребенок (которого толкают). Не хочу! Лучше не родиться! Хочу остаться здесь.

Время. Станут тебя спрашивать. Пришел час – отправляйся. Живо! Вперед!

Другой ребенок (подходя). О, пустите меня! Я займу его место. Говорят, мои родители старые и давно уже ждут меня.

Время. Пожалуйста, без штук. Пришел час да время, рассуждения ни к чему. Послушайся вас, конца не будет возне. Один рвется не в очередь, другой упрямится, этому слишком рано, тому слишком поздно. (Отстраняет детей, столпившихся у порога.) Не так близко, карапузы! Назад! Кто не уходит, тому глазеть нечего. Теперь не терпится, а очередь настанет, трусите, убегаете. Вон четверо дрожат, как осиновые листья. (Одному из детей, который, собираясь перешагнуть через порог, вдруг пятится назад.) Чего? Куда ты?

Ребенок. Я забыл коробку с двумя преступлениями, которые я должен буду совершить.

Другой ребенок. А я забыл горшочек с идеей, которая должна просветить толпу.

Третий ребенок. Я забыл прививку моей лучшей груши.

Время. Бегите скорей за ними! Нам остается всего шестьсот двенадцать секунд. Галера Зари уже распустила свои паруса, давая знак, что она ждет. Эй! Вы опоздаете и не родитесь. Живо! Живо! Занимайте места! (Схватывает ребенка, который хочет проскользнуть между его ног, чтобы пробраться к гавани.) А! Это ты? Третий раз ты лезешь родиться не в очередь. Смотри, не попадайся больше, не то ты будешь ждать в покоях у сестры моей – Вечности. А это, знаешь, не весело. Ну что ж, все готовы? Все на своем посту? (Окидывает взором детей, собранных в гавани или же занявших места на галере.) Не хватает еще одного. Нечего прятаться, вижу его в толпе. Меня не обманешь. Эй, малыш, которого зовут «Влюбленным», прощайся со своей красоткой!

Двое детей, которых прозвали «влюбленными», нежно обнявшись, бледные от отчаяния, приближаются к Времени и бросаются ему в ноги.

Первый ребенок. Доброе Время, позволь и мне отправиться с ним.

Второй ребенок. О Время, позволь мне остаться с нею.

Время. Невозможно! Торопитесь. Осталось всего триста девяносто четыре секунды.

Первый ребенок. Лучше мне вовсе не родиться!

Время. Выбирать не приходится.

Второй ребенок (умоляя). Доброе Время, я приду слишком поздно.

Первый ребенок. Меня уже не будет на земле, когда она придет.

Второй ребенок. Я его больше не увижу.