Текст книги "Юлия Александрова и Жора Крыжовников. Как в кино"

Юлия Александрова и Жора Крыжовников. Как в кино

– Как случилось, Жора, что вы сделали Юле предложение после первой же совместной репетиции в театре «АпАРТе»? Любовь с первого взгляда?

Жора: Я увидел Юлю на сцене театра еще раньше, и она мне очень понравилась – яркая, смешная… И действительно предложил после первой репетиции: «Александрова, давай поженимся. Не понравится – разведемся». Эту же фразу герой Нагиева потом повторил ее героине в «Самом лучшем дне». Как-то сразу почувствовал: у нас с Юлей все серьезно и надолго. Не безумие, не ослепление, а настоящая любовь – ясная, чистая, спокойная, замешанная на интересе и уважении друг к другу. Что теперь уже подтвердили восемь лет совместной жизни.

Юля: Это было не с первого взгляда точно, ведь мы знали в лицо друг друга по ГИТИСу, хоть там и не общались – учились на разных факультетах, Андрей Першин (псевдоним Жора Крыжовников он взял позже. – Авт.) на режиссерском у Захарова, а я на актерском у Морозова. Нас разделял всего этаж – актерский факультет на втором, режиссерский на третьем. Но в ГИТИСе такая иерархия: режиссеры – боги, которые поплевывают со своего Олимпа на начинающих актеров и ходят на показы только посмеяться над дурачками. Однако вон как все обернулось!

– Вы оба из семей инженеров, где родители довольно рано развелись – кажется, ваши истории в чем-то схожи. Что с детства вело каждого из вас в профессию и друг к другу?

Юля: Мои родители познакомились в Воронеже, в институте, я появилась у них на третьем курсе. После диплома их распределили в подмосковный городок Нерастанное. Там я пошла в первый класс, что совпало с их разводом. Странно, совсем не помню, чтобы до этого мама с папой выясняли отношения…

Расставание провернули для меня безболезненно. Первой ушла мама, встретила, как позже мне призналась, настоящую любовь. Я осталась с ней и ее новым мужем, которого стала считать вторым папой.

Помню, как меня с ним познакомили. Мы поехали на елку в Москву, после представления мама сделала вид, что ловит такси, а подъехал Игорь Михайлович и всю дорогу что-то мне рассказывал, смешил, а уже дома перед сном мама спросила: «Понравился тебе дядя таксист?» И я ответила, что дядя таксист очень понравился. Мама обрадовалась.

Через два года родился мой брат Миша. Но с родным папой, Игорем Владимировичем, я связи не теряла. На каникулах часто ездила к нему в Елец Липецкой области. Там жили и бабушка с дедушкой. Когда в детстве мы с мамой спорили, она всегда меня сравнивала с папиной мамой и говорила: «Вся в бабку елецкую!» Однажды я бабушке это передала, и та от души смеялась: «Если пойдешь в бабку елецкую – не пропадешь!»

В небольшом городке Ельце бабушка была уважаемым человеком. Когда мы гуляли, с ней все здоровались и я ею очень гордилась. Работала бабушка на заводе цветных кинескопов, занимала руководящую должность и могла почти все достать, что в те времена было очень важно. Маленькой я всегда с нетерпением ждала бабушкины посылки, особенно под Новый год – с конфетами и всякими вкусностями, которые в магазинах не продавались.

Бабушка была большой фантазеркой. Казалось бы, легко могла водить внучку на свою работу через проходную, но каждый раз придумывала целую шпионскую историю: «Проберемся через дырку в заборе!» И наш поход тут же приобретал особый колорит! Бабушка с дедушкой никогда не ссорились, за исключением одного случая. Дедушка тайно вложил сбережения, накопленные ими за всю жизнь, в акции «МММ», которые через пару месяцев сгорели. Ругалась тогда бабушка страшно.

У папы, который остался в Ельце, личная жизнь тоже сложилась, он женился на замечательной Свете, у них родились две дочери – Аня и Танюшка. Мы дружим, стараемся каждый год бывать друг у друга в гостях.

В общем, росла я в большой веселой семье. Со временем мы с мамой из Нерастанного переехали в Москву на Мосфильмовскую улицу, я пошла в новую школу. В моем классе училась внучка актрисы Валентины Березуцкой. Та водила нас на «Мосфильм» озвучивать фильмы. Помню, однажды на студии нужно было записывать детский смех – час просмеялась, мне еще и деньги за это заплатили! Все тогда потратила на подарки: маме купила шампунь, папе кружку, себе сникерс. Оказывается, как хорошо быть актрисой!

После рождения брата из «однушки» на Мосфильмовской мы перебрались в трехкомнатную квартиру на «Петровско-Разумовской». Из элитной школы, где учились дети дипломатов, я угодила в рабочий район, в учебное заведение, ничуть не уступавшее тому, что показано в сериале Валерии Гай Германики: после дискотек происходили драки школа на школу… Когда потом играла Настю в ее фильме «Все умрут, а я останусь», вспоминала отдельных персонажей из своего детства.

В нашей школе имелись три шестнадцатилетние женщины (девушками и не назовешь), которые держали в страхе весь район. К ним была приближена моя одноклассница Даша, я же наблюдала их только издалека, но однажды заручилась поддержкой местной «мафии». За мной ухаживали самые красивые мальчики, и двум девочкам это очень не понравилось. На перемене они отозвали меня в сторонку: «Приходи завтра после уроков за трансформаторную будку». Я не знала, что делать: идти – значит драться, а не идти – струсить. Все разрулила Даша: обратилась к девушкам-авторитетам, те постановили, что я «своя». От меня тут же отстали.

После трех лет такого «обучения», в старших классах, я своим умом дошла: из этого места надо бежать. К тому времени с профессией уже определилась, сама перевелась в школу на «Цветном бульваре» при Щепкинском училище. Казалось, судьба моя выбрана, но в четырнадцать лет случилась глупая травма – пробка от шампанского выстрелила в глаз…

Фингал прошел быстро, а вот зрачок два года был сильно увеличен. Глаза стали как у Дэвида Боуи: один голубой, другой черный. Четыре месяца пролежала в Морозовской детской больнице. Да и потом врачи запрещали наклоняться, прыгать… Я впала в уныние, обросла комплексами: как же стану актрисой с разными глазами? С горя даже собиралась поступать на журфак, но природа взяла свое. Когда начались прослушивания в театральные вузы, я направилась туда, благо к этому времени никаких последствий травмы не осталось.

Прошла в «Щепку» и ГИТИС. Выбрала ГИТИС – понравилась демократичная атмосфера. Правда, в первый год обучения терзали сомнения, смогу ли стать хорошей артисткой. На первом курсе было много заданий типа «беспредметное действие»: на уроках актерского мастерства мы часами складывали воображаемое оригами… Для меня это было мукой.

Но со второго года началась работа с текстом, с русской классикой. Стали давать роли – в основном характерные. На первых курсах я была пышкой, это потом работа над собой и творческие муки добавили стройности. Педагог-огонь Заславская все время ставила нам в пример Лену Яковлеву, свою ученицу. Когда спустя время оказалась с Яковлевой на одной площадке, мы со смехом вспоминали любимую фразу педагога: «Тратиться нужно, тратиться!»

На четвертом курсе отнесла свои фотографии на «Мосфильм» и впервые снялась в кино – в фильме Владимира Машкова «Папа». Засветилась в коротком эпизоде в общежитии «Гнесинки»: на моем фоне происходит важная сцена объяснения главных героев. И Машков отметил: «Очень хорошо ты глаза выпучивала, запомни, что чувствовала в этот момент».

Четыре года пролетели незаметно. В Театр Российской армии к своему мастеру не пошла, хотя приглашали. А в те театры, куда хотела, не попала. Год провела в свободном плавании: работала хостесом в ресторане, пела в группе. С друзьями – филологом, продавцом бытовой техники, грузчиком и бывшим однокурсником – образовали регги-блюз-бэнд. Дали всего несколько концертов, было круто попробовать себя в роли певицы. Но ребятам больше нравилось репетировать, чем выступать, поэтому большинство песен так и осталось в гараже.

Через год поступила в театр «АпАРТ

...

конец ознакомительного фрагмента