Текст книги "Помни об алиментах"

Глава 3

Дело не в том, что ты даешь им, а в том, чего ты им не даешь… Всегда оставляй у судей ощущение, что ты способна на большее, и ты всегда будешь проходить в следующий тур.

Его звали Лукас Черч.[3]3
  Church – церковь {англ.).


[Закрыть] Но в этом мужчине не было ничего от святого. Ни в его греховно привлекательной внешности, ни в небрежном поведении и уж тем более ни в одной из мыслей, мелькавших в его голове относительно девушки, танцующей в настоящий момент на сцене. Именно тогда, когда он был уже готов заявить, что это худшая холостяцкая вечеринка, на которой он когда-либо был, и уйти, какой-то парень в охотничьем костюме (да, в красном камзоле и брюках для верховой езды) объявил о начале еженедельного состязания непрофессионалов.

Лукас подумал: «Какого черта?» Погрязшие в домашней рутине мамаши и эмансипированные девицы, жаждущие пятнадцати минут внимания? Над этим стоило посмеяться.

Первые несколько девушек, невыносимо юные, с плохой координацией, крутились, копируя движения попсовых девиц с MTV. Им, наверное, казалось, что они выглядят сексуально, но, на его взгляд, выглядели они так, будто поели испорченных креветок или чего-то в этом роде. Лукасу было неприятно даже смотреть на них. Пара следующих была чуть старше, наверное, лет двадцати пяти. Они были приличными танцовщицами, но уже через несколько секунд обнажились, не оставив ничего воображению.

А потом на сцене появилась она. Она была воплощением секса и стиля. Красавица с глазами лани, которую он до этого заметил за соседним столиком. Она выглядела здесь неуместно со своими туго связанными в узел волосами, дизайнерским костюмом и невероятно высокими каблуками. Ее подруги были одеты в удобные майки и джинсы. Было совершенно ясно, что, не считая явного наслаждения каждой каплей своего ядовито-розового напитка, она чувствовала себя неуютно в этом клубе. Даже когда она улыбалась, приподнимались только уголки ее идеально накрашенных розовых губ, но улыбка не затрагивала темно-шоколадных глаз.

Поэтому Лукас очень удивился, когда, подписав чек и отвернувшись от барной стойки, он увидел ее на сцене. Но сейчас она была совсем другой. Из ультраконсервативной дамы она превратилась в воплощение великолепия и непредсказуемости. Это подчеркивалось и сексуальным розовым бикини, и тиарой. На белой ленте, переброшенной через ее плечо, было написано «Мисс Паинька», что заставило Лукаса ухмыльнуться. А интересно, что осталось на ней, что можно было бы снять? Она была старше, чем остальные девушки, – не то чтобы она выглядела старше, но у нее были самообладание и уверенность в себе, которых не хватало другим конкурсанткам. И теперь, когда она улыбалась – сексуально и соблазнительно, – она улыбалась для зрителей. Завлекала их. Сирена.

Высокая и светловолосая, с роскошной грудью и упругой округлой попкой, как у Джей Ло, она была именно такой, какую он бы отвез домой, и Лукас вдруг решил, что именно это он и сделает. Отвезет ее домой.

Она умела танцевать. Не дергалась под музыку, как двадцатилетние, насмотревшиеся музыкального видео. Нет, Лукас был уверен, что она изучала классику – балет, джаз, степ. И ее выбор музыки заставил его задуматься. Другие девушки танцевали под раздражающие мелодии поп-принцесс, на которых, как им казалось, они были похожи: она же выбрала главную песню из популярного бродвейского блюз-ревю – только сейчас она звучала медленнее и сексуальнее, чем он помнил. Эта девушка не только танцевала под нее, она еще и пела. Низко и с придыханием. Дьявольски возбуждающе. Достаточно громко, чтобы ее было слышно поверх волн криков и свиста. Его мгновенная эрекция удивила Лукаса. Он уже давно взял свое с женщинами и не реагировал на них, как школьнике бурлящими гормонами.

В этой женщине было что-то особенное. Конечно, она красива, но в ней было и нечто еще – не просто сексуальность, но и поразительная соблазнительность. Ее танец был медленным и методичным. Что-то напоминающее пятидесятые – дразнящее, манящее. Она замысловато двигалась. Она раскачивалась. Она плавно скользила. Опускала подбородок и смотрела в публику. Лукас мог бы поклясться (вместе с половиной присутствующих тут мужчин), что она посмотрела прямо на него из-под тяжелого веера ресниц, наморщила свои губы Анджелины Джоли и поцеловала воздух. Всего лишь легкий поцелуй. Но Лукаса словно захватил водоворот, его пенис восстал. Дважды она лениво провела пальцем по языку, вниз по шее, по ключице, по округлости груди почти до соска, затвердевшего и торчавшего от потока холодного воздуха, направленного на сцену. Он знаком попросил у «лисички» за барной стойкой стакан воды и осушил его в два глотка.

Девушка почти закончила песню, когда Лукас вдруг осознал, что она не сняла с себя ни единой нитки. Хотя это было не совсем так. В какой-то момент она сняла тиару и встряхнула волосами, более длинными, чем это считалось сейчас модным, и в ней это было ошеломляюще сексуально. Сняла она и ленту. Должно быть, это произошло тогда, когда она опустилась на колени и обвила ее вокруг шеи лысого мужчины в центре перед сценой, но Лукас не помнил этого движения, он только жалел, что не может повернуть время вспять: тогда бы он не оставил свой стул, который покинул, когда пошел оплачивать счет.

При последних аккордах песни девушка повернулась спиной к публике и очень медленно уронила верх своего бикини. Дыхание застряло у Лукаса в горле: в этот момент ему больше всего на свете хотелось повернуть ее. Но она не повернулась. Оглянувшись через плечо, она опустила густые ресницы, качнула бедрами, улыбнулась, подмигнула (ему, он был уверен) и сделала знак опустить занавес.

Наступила тишина, и Лукас понял, что он не единственный в зале, у кого член настолько тверд, что им можно резать бриллианты. Он промучился еще два или три выступления, прежде чем одетый охотником ведущий вывел на сцену сразу всех девятерых девушек. Одна из официанток-«лисичек» указывала на каждую из них и поднимала какой-то «измеритель аплодисментов». Когда она остановилась перед «королевой красоты», толпа словно обезумела. Две девушки, с которыми королева раньше сидела за столиком, кричали во всю силу своих легких:

– Давай, Лэни!

– У-хуу! Лэни!

Было совершенно очевидно, что Лэни победила, но «лисичка» и «охотник» продолжили двигаться вдоль ряда теперь уже мрачных конкурсанток.

– Похоже, что у нас есть победительница! – объявил «охотник» и, как будто вспугивая птиц, прогнал со сцены «лисичку» и проигравших конкурсанток.

Лукас улыбнулся. Вот уж действительно победительница.

Глава 4

Никто не знает, когда судья может шпионить за тобой – в коридоре, пытающейся поймать такси или завтракающей в кафе. Помни, в любой момент любого дня ты должна вести себя так, словно ты на сцене.

Дилани была приятно удивлена, когда ей выдали ее выигрыш наличными. Уж совсем ни к чему ей было бы сейчас пытаться обналичить чек от стрип-клуба. Более того, никто не должен был знать ее имя. Ей не нужно, чтобы весь Остин знал, что жена Джей-Ди Дэниелза участвовала в стриптизе за сумму, которую раньше тратила за месяц на суши.

От подростковой Мисс Техас к Мисс Паиньке. Скажи-ка, Дилани Дэниелз, чего ты не сделаешь за паршивый доллар?

– Вы действительно отлично выглядели на сцене. – Голос, низкий и хрипловатый, коснулся ее слуха.

Дилани не сразу повернулась, обескураженная близостью мужчины, стоящего позади нее и подталкивающего ее к барной стойке. У нее была тысяча баксов в кошельке, и она больше не ощущала желания быть вежливой. Вежливость ушла, захлопнув дверь, после того как последний придурок подошел к ней сзади, схватил ее за задницу и спросил, не настроена ли она сегодня на плохое поведение. К несчастью для него, она действительно была настроена на это, и кончилось все тем, что парень получил коленом в пах прежде, чем вышибала вышвырнул его за дверь. После этого представления Дилани решила, что ей нужно еще выпить. Хотя бы один бокал.

Почти все стоящие у бара наблюдали ее упражнение «коленом в пах» и отступили; все, кроме этого подошедшего, который был либо: 1) полным идиотом или 2) хотел испытать боль, в чем она была более чем счастлива ему посодействовать. Но когда она повернулась, чтобы дать ему то, на что он напрашивался, ее гнев быстро сменился чем-то более чувственным. Потому что перед ней стоял мужчина, лучше которого ей просто не приходилось видеть. Адонис.

Он был высокий, шесть футов четыре дюйма минимум, может быть, даже выше. И загорелый. Но не «я-потратил-слишком-много-времени-и-денег-в-са-лоне», а «я-провожу-все-свободное-время-в-лодке-на-озере». И красивый. Выдающийся мужчина, красавец в стиле «если-бы-секс-был-наркотиком-я-стал-бы-наркоманом».

Поэтому то, что должно было начинаться, как «убирайся к черту, неудачник», прозвучало как («О Боже, да я просто взвизгнула!») спасибо.

– Позвольте мне угостить вас каким-нибудь напитком, – сказал он, подходя ближе.

Дилани попыталась сглотнуть, чтобы промочить пересохшее горло.

– По-моему, вы это уже сделали.

– Тогда позвольте мне предложить вам еще. – Он наклонился и положил хрустящую двадцатидолларовую банкноту на стойку бара.

– Спасибо. – На этот раз ее голос прозвучал менее визгливо и с придыханием; ей хотелось надеяться, что еще и сексуально, а не отчаянно.

– Где вы научились так двигаться? – спросил он.

– Я раньше танцевала. – Дилани не хотелось, чтобы он спрашивал, где она училась, потому что тогда ей пришлось бы признаться, что она не училась вовсе, а проводила бесчисленные летние часы за просмотром «Чистого золота», «Американской эстрады» и «Танцевальной вечеринки США». Ей пришлось бы признаться, что она видела «Свободную», «Славу» и «Вспышку» столько раз, что уже сбилась со счета. А та сцена в «Грязных танцах», где Бэби, танцуя, поднимается в гору и идет через реку и по всему парку? Это отлично резюмировало то подобие хобби, которое у нее было.

– Вы очень хороши. То, как вы двигаетесь, очень… стимулирует.

Дилани моргнула несколько раз, пытаясь убедиться, что она правильно расслышала, но его лицо было непроницаемо. Когда она ходила на свидания, парни не говорили ей такие вещи. Никогда. Но ведь она и не встречалась с такими парнями, как этот. Никогда.

– Вы пытаетесь снять меня? – спросила она.

– Это зависит от… А вы хотите, чтобы вас сняли?

– Я пришла сюда со своими подругами, и мы уйдем вместе. Это что-то вроде нашего правила. – Она показала на Мейси и Фиби, сидящих вдалеке, как раз в тот момент, когда Мейси вытянула шею, чтобы разглядеть, с кем разговаривает Дилани. Мейси подняла вверх большие пальцы.

Адонис посмотрел через плечо и снова повернулся к Дилани:

– Похоже, ваша подруга одобряет.

Дилани хотелось запустить в Мейси камень. Почему бы ей просто не заниматься своими делами?

– Она хочет найти мне… – Дилани помолчала. Кого? Любовника? Мужика на одну ночь? – приятеля.

Адонис смерил ее взглядом, сказавшим ей, что он готов быть больше, чем развлечением на одну ночь.

– Не могу представить, чтобы для вас было проблемой найти… – он откашлялся, – приятеля.

– Я и не ищу. Но она вбила себе в голову, что мне нужен мужчина.

Он поднял бровь.

– А мне он не нужен, – быстро добавила Дилани. Безнадежная попытка, показывающая, что мужчина ей совершенно определенно нужен.

Ей хотелось дать себе пинка. В их компании Дилани не была самой остроумной – эта честь безоговорочно принадлежала Мейси, – но обычно она неплохо могла поддержать разговор. На конкурсах красоты ей пришлось научиться разговаривать с разными типами неинтересных людей. И вот теперь перед ней роскошный парень, квинтэссенция всего сексуального, а она бормочет что-то – хуже того, вообще не говорит ничего – этому греческому богу, который по какой-то неизвестной причине обратил на нее свое внимание. Она не могла придумать ничего, что можно было бы сказать, поэтому сделала большой глоток из своего бокала.

– Так, значит, поэтому вы здесь? Ищете мужчину?

Дилани кивнула.

– Да. – Имея в виду, разумеется, что они ищут Мэтта, жениха Фиби.

Он улыбнулся и кивнул в ответ:

– После этого выступления на сцене, уверен, список претендентов уже длиной в милю.

Дилани съежилась. Думая, но не разговаривая, потому что под его взглядом ей было очень трудно делать и то и другое одновременно. Так он решил, что она ищет мужчину!

– Нет, нет, нет. Я не занимаюсь поисками мужчины. Мы ищем одного парня.

На его лице отразилось удивление, но его быстро сменила озорная улыбка.

– Проклятие! Это становится все интереснее и интереснее!

– Я действительно здесь просто так. Мы пытаемся найти жениха моей сестры. Она считает, что он ходит сюда и на стриптизерш спускает кучу денег из их свадебных сбережений. Вот мы и хотим поймать его на месте преступления. А я совершенно точно не ищу мужчину.

Должно быть, она слишком выделила слово «мужчина», потому что лицо ее собеседника исказилось, и он наклонил голову к «лисичке» за барной стойкой.

– Нет! Я не это хотела сказать! Я просто хотела… – И тут Дилани начала вдруг хихикать. Истерически, потому что именно это она делала, когда слишком нервничала. То, как он продолжал смотреть на нее, превращало ее в огромный шар нервной энергии. Поэтому она хихикала. Выпивка тоже не очень помогала. Она должна прекратить. Прямо сейчас. Только еще один глоток. Чтобы успокоить нервы. И чтобы заставить себя не хихикать.

– Вам неловко от моего присутствия? – спросил он, ничуть не смущаясь.

– Нет, – солгала Дилани. И снова хихикнула. Потом икнула.

Он улыбнулся. Довольный собой. Убежденный, что это из-за него она не может связать двух слов и беспрестанно хихикает.

– Ну может быть, совсем чуть-чуть. Не неловко, конечно… просто… – Что она должна была сказать? Что чувствует себя сексуально озабоченной?

Он снова посмотрел на нее. Настоящий влюбленный взгляд, как если бы он прочитал ее мысли. Дилани напомнила себе, что этот бесцеремонный взгляд должен был бы заставить ее бежать, но этого не произошло. Этот взгляд согрел ее изнутри. Уже очень давно мужчина не смотрел на нее так одобрительно. Ей не нужно было говорить о сексуальной озабоченности, потому что он это уже знал. Дилани решила добиться того, чтобы ему точно так же не хватало слов, как ей. Она наклонилась вперед и поправила ремешок босоножки – который не нужно было поправлять – только для того, чтобы он как следует рассмотрел ее грудь в вырезе на случай, если ему нужна помощь, чтобы раздевать ее глазами.

Она услышала, как он глубоко вдохнул.

– Здесь не место для такой красивой девушки, как вы. – Ему удалось произнести это с непроницаемым лицом.

Дилани вопросительно подняла бровь:

– Вы ведь смеетесь надо мной, да? К чему вы клоните?

Он снова улыбнулся своей кривой улыбкой Харрисона Форда.

– К хорошему. Я делаю то, что срабатывает.

– И обычно срабатывает?

– Зависит от того, чего я хочу.

– А чего вы хотите?

– Разве это не вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов?

– Это скорее не вопрос. Вы производите впечатление человека, который знает, чего хочет.

Он задумчиво помолчал. Да, именно таким человеком он и был. Затем наклонился ближе. Его губы едва касались ее уха. Дилани приказала своему телу не трепетать под миллионом легких уколов, электризующих ее кожу.

– Что, если я хочу, чтобы вы показали мне полное шоу? – прошептал он. Его тело было прижато к ней. Его дыхание было теплым и влажным и посылало дрожь вверх и вниз по ее спине. Ей следовало бы встревожиться, но этого не произошло. Ее тело подавало предупреждающие звонки, это несомненно, но оно не кричало «опасность!», оно говорило «здравствуйте!». Каждый нерв ее тела напрягся. Она была возбуждена. Очень-очень возбуждена.

Вот что случается, когда у тебя два года не было мужчины, Дилани Дэвис-Дэниелз.

– Что?

– Я хочу, чтобы вы танцевали.

– Я уже делала это.

– Для меня. Приватный танец.

– Я не поеду с вами домой, – сказала она. Даже если у нее немного шумит в голове, она все же не сошла с ума.

– А кто говорил о том, чтобы ехать со мной домой? – спросил он. – Если только вы не подумали о том, что могли бы захотеть поехать со мной домой.

– Я не думала ничего подобного. Просто вы не похожи на мужчину, который часто возвращается домой один.

– Никогда, – признался он.

Самоуверенный сукин сын.

– Тогда советую начать охотиться за одной из этих «лисичек», потому что я с вами домой не поеду.

– Я только попросил, чтобы вы танцевал и для меня. Вы можете сделать это здесь.

– Здесь? – Дилани огляделась. Он что, имеет в виду барную стойку? Или снова на сцене? Господи! Неужели она действительно обдумывает это? Почему она вообще думает об этом?

Ей до тошноты надоело всегда быть «девушкой-соседкой», возлюбленной целой Америки. На протяжении всей своей жизни она не делала ничего выходящего за определенные рамки. Она задыхалась от того, чего ее друзья, ее семья, весь штат Техас ждал и от нее: она должна быть Дилани Дэниелз, королевой красоты. Совершенством без изъянов, даже если иногда кажется, что весь мир разглядывает ее в микроскоп, выискивая их. Мейси совершала безумства и винила в этом свои огненно-рыжие волосы. Когда Фиби делала что-нибудь безумное, все только пожимали плечами, говоря: «Вы же знаете, как эксцентричны могут быть эти интеллектуалки». Когда же Дилани делала что-нибудь неожиданное…

Кого она пытается обмануть? Она никогда не делала ничего неожиданного. Она осознала, что хочет танцевать, потому что чувствовала, что тонет в чужих ожиданиях. И ей до смерти надоело это.

Да, она хотела заняться любовью. Хотела секса с реальным мужчиной. Вопреки всем возражениям, которые она совсем недавно приводила Мейси, ее вибратор становился очень слабой заменой реальности. И вот здесь классный парень, красавец, который мог бы выбрать любую женщину в этом клубе, и он хочет ее. Дилани вспомнила, где именно она находится – в стрип-клубе. Конечно, очень приличном, но все-таки стрип-клубе. А что, если этот красавец какой-нибудь безработный любитель порно, который живет в отвратительной крысиной норе, потому что тратит до последнего цента все, что выпрашивает у правительства, на дорогие костюмы и стриптизерш?

Предмет ее размышлений кивнул в сторону столика, за которым сидела его компания.

– Мы арендовали один из отдельных кабинетов в этом клубе. Он наш на всю ночь.

Дилани некоторое время молчала, осознав, что всерьез обдумывает это предложение. Мотнув головой, она попыталась отступить.

– Простите, но на самом деле я не стриптизерша и не танцовщица или как там их теперь называют. Я просто сделала это ради денег.

– Разве не так поступают стриптизерши? Они тоже танцуют за деньги.

– Я неверно выразилась. Я хотела сказать, что в настоящий момент немного стеснена в деньгах, а мне нужно оплатить кое-какие действительно важные долги… И когда официантка рассказала нам о конкурсе, я просто решила… Если бы мне отчаянно не были нужны деньги, я бы вообще этого не сделала. – Неужели она пытается закопать себя еще глубже?

– Сколько?

– Чего?

– Денег. Сколько денег понадобится, чтобы убедить вас устроить для меня приватное шоу?

Она усмехнулась и покачала головой.

– Вы, наверное, шутите? У вас не хватит денег. – Дилани не хотела оскорбить его, однако, когда он рассердился, она поняла, что именно это и произошло. – Я только хотела сказать… – Она замолчала и сделала еще один глоток своего (последнего!) «Бикини-мартини», чувствуя, что ей действительно пора перестать пить. Сейчас же.

Некоторые люди веселятся, когда напиваются. Кто-то начинает плакать. Дилани после выпивки, несомненно, тянуло на секс. Алкоголь заставлял ее думать о вещах – а иногда, как сегодня, и делать вещи, – о которых хорошие девочки из Биг-Стинкинг-Крик, штат Техас, не думали и которых не делали. Глядя сейчас на этого мужчину, она определенно думала о том, чтобы сделать такие вещи.

– Вы только что танцевали для целого клуба за несколько сотен баксов…

– Тысячу, – прервала она его. – За одну тысячу долларов. – Пусть она и под градусом, но она не дешевка. – Там, где я родилась, это гораздо больше, чем несколько сотен.

– Так тогда столько это будет стоить? Тысячу долларов?

– Я этого не говорила, – быстро сказала Дилани.

– Больше?

– Может быть. – Может быть? Может быть? Не может быть, нет. Просто скажи «нет».

– Полторы тысячи, – предложил он.

– Я не буду танцевать для вас за полторы тысячи долларов, – сказала Дилани. Но хотя она собиралась сделать акцент на «я не буду танцевать для вас», ударение получилось на «за полторы тысячи долларов».

– Две с половиной тысячи, – произнес он.

– В смысле две тысячи пятьсот?

– Наличными.

Дилани облизнула губы. Ей были нужны эти деньги. Этого хватило бы на то, чтобы заплатить адвокату, и еще осталось бы, чтобы положить в банк. Забудь о банке. Она подумала о новой паре крокодиловых (тисненых, ненастоящих) кожаных босоножек, которые просто взывали к ней в салоне обуви «Нордстром». Как давно это было, когда она могла просто пойти и купить пару действительно красивых туфель, не считая денег и не думая о последствиях? Туфли были ее слабостью. А при такой депрессии, в какой она была весь прошлый год, ей просто необходима хорошая доза шопинговой терапии. Но она не должна выглядеть слишком жаждущей.

– Кто носит с собой две с половиной тысячи долларов наличными? – Дилани сузила глаза и скрестила руки на груди.

– Те из нас, у кого они есть, чтобы потратить. – Его тон был небрежно-уверенным. Почти скучающим. – Я получил их легально.

Она прищурилась.

– Так, значит, все, что мне нужно будет делать, – это танцевать?

– Закончить шоу, – ответил он, и его тон дал ей понять, что ее сдержанного стриптиза образца пятьдесят третьего года будет мало. Он хочет, чтобы она разделась.

Дилани взглянула через плечо на Мейси и Фиби, которые в настоящий момент отвлеклись от своей первоначальной миссии «Мэтт: найти и уничтожить» на нескольких холостяков, которые пересели за их столик. Зная Мейси, Дилани прикинула, что у нее есть добрых полчаса, пока они хотя бы заметят ее отсутствие.

– О'кей, но только танец. Ничего больше. Ничего.

– Не произойдет ничего, что было бы против вашего желания. – Он схватил ее за руку, не давая ей шанса передумать, и повел через толпу в глубину клуба.

Отдельный кабинет соответствовал всем сплетням, которые Дилани когда-либо слышала о таких клубах. Благоухающая иланг-илангом и туберозой комната восемь на восемь футов с обитыми бархатом стенами, приглушенный свет, излучаемый двумя парами бра. В центре стояла тахта с огромными мягкими подушками. Вся обстановка была более декадентской, чем Дилани могла себе представить. Она услышала тихий щелчок замка и резко обернулась.

– Никаких замков, – потребовала она.

– Послушайте, я уже говорил вам, что все мои приятели скинулись, чтобы арендовать эту комнату. Если мы оставим дверь незапертой, очень вероятно, что у нас появится гость или даже два.

Разумно.

– Хорошо. Но клянусь, если вы дотронетесь до меня… Скажем так, я умею позаботиться о себе.

Он улыбнулся:

– Я был свидетелем вашей самообороны оттого придурка у бара. – Он снял пиджак и стал расстегивать запонки. Дилани стало интересно, кто этот человек по профессии. Он работает где-то, где имидж очень важен, судя по высокому качеству его одежды. Она была уверена, что под тонким шелком его дорогой рубашки он был крепкой стеной из стали. И неожиданно поняла, что рада тому, что дверь заперта.

Неужели ему обязательно быть таким чертовски сексуальным?

– И никаких прикосновений.

Он сократил пространство между ними так, что их тела почти соприкасались.

– Без рук, – сказал он многозначительным тоном. Мысленно Дилани отметила для себя, что это не означает «без прикосновений».