Текст книги "Отныне только легкий флирт"

ГЛАВА ВТОРАЯ

Девушку Ник привел действительно роскошную.

Раскладывая закуски на блюда, Холли исподволь наблюдала за ними. Когда высокая ярко-рыжая Моника – так Ник представил свою партнершу – кружилась в быстром танце, черная шелковая юбка ее взлетала вверх, открывая красивые длинные ноги. Они чему-то все время смеялись, явно наслаждаясь обществом друг друга. На Нике была самая простая, но элегантная рубашка и наимоднейшие брюки, плотно облегавшие фигуру. Русые волосы, обычно аккуратно причесанные, сейчас были уложены в художественном беспорядке, с лица не сходила широкая улыбка, глаза сияли. И почему раньше Холли казалось, что этот скромник в толпе неприметен?

– Тебя к телефону! Звонит мать! – раздался голос Трины, старавшейся перекричать звуки музыки.

– Неужели из Висконсина? – спросила Холли, взяв из рук Трины переносную трубку телефона.

– Не знаю, откуда, – пожала плечами Трина, – но это она и хочет говорить с тобой. Найди место потише, а я займусь закусками.

Она, конечно же, еще в Висконсине, думала Холли, пробиваясь сквозь толпу гостей. Ее мать, Мари Веббер-Лесли-Гартнер-Пайффер, поехала навестить свою единственную сестру – Барбару, но повстречала телевизионного мастера Эдди Люмадью, который так очаровал ее, что она вот уже несколько недель не может вернуться к себе домой. Несмотря на непродолжительность знакомства, Эдди явно вырисовывался как претендент на место пятого по счету супруга. Но к чему звонить сейчас, в разгар вечеринки, о которой мама знает? – удивлялась про себя Холли. Кто-нибудь заболел? Что-то случилось?

– Простите, простите, – бормотала Холли, обходя танцоров в своей гостиной, настолько тесной, что стандартный коридорный палас покрывал ее от стены до стены.

Она вышла на задний балкон – дальше телефон не позволял, – но и там было шумно: из окон, распахнутых настежь в этот теплый майский вечер, вырывалась музыка.

– Привет, мама! Что случилось?

– Ничего, дорогая. Музыка у тебя замечательная! Навевает воспоминания о нашей молодости.

Холли зажала пальцем свободное ухо, но слышимость улучшилась мало – на том конце линии также раздавалась музыка.

– В самом деле все в порядке? Я тебя очень плохо слышу. Ты звонишь от тети Барбары?

– Нет, из телефонной будки в дансинге «Старлайт». Мы с Эдди только что приехали, хотим потанцевать, я взглянула на часы и вспомнила, что у тебя как раз сейчас гости. Вот и решила узнать, как идут дела.

– Ты меня отрываешь от вечеринки просто для того, чтобы поболтать?

– Подумаешь! – хихикнула в трубку Мари. – Тоже мне вечеринка!

– Самая настоящая вечеринка! – возразила Холли. – О чем это ты?

Мари хмыкнула – знаю, мол, что это за вечеринка, – эта ее чисто материнская назидательно-снисходительная манера всегда раздражала Холли.

– Ну, тебе не понять, о чем. Он еще у тебя?

– Кто это «он»?

– Рейнольдс, разумеется. Я умираю от любопытства: что он думает о твоей светской жизни без него?

Холли нахмурилась:

– О чем ты, мама? Рейнольдс и не знает, что у меня гости.

– А, поняла, – снова хихикнула Мари. – Ты ему потом расскажешь, как прошел вечер. Может, так оно и лучше будет.

Холли в отчаянии подняла глаза к небу. Боже, как походит ее мать на несмышленого ребенка, а она сама – Холли – на его родительницу.

– Я не собираюсь ничего ему рассказывать. Я же тебе говорила, мы с ним расстались. Все кончено. Навсегда. И как я провожу свободное время, мое личное дело.

– Но тогда… тогда… – Мари даже стала заикаться от удивления. – Как ты можешь с помощью вечеринки вызвать его ревность? Разве ты затеяла ее не для того, чтобы заставить его ревновать и таким образом вернуть?

– Да я вовсе не хочу возвращать его. – Холли, однако, чувствовала, что слова тут бессильны – мать все равно ее не поймет. – Говорю тебе, мы разошлись в разные стороны.

– Доченька, родная! – Голос Мари зазвучал ласково, почти просительно. – Не говори так! Ты сейчас на него в обиде, но поверь мне, она пройдет. И тогда ты найдешь способ вернуть Рейнольдса. Только не жди слишком долго. Он чересчур лакомый кусочек, на него польстится любая.

– Спасибо за звонок, мама. – Холли устала от бесполезного спора. – Желаю вам с Эдди хорошо провести время. Позвоню, как всегда, в воскресенье вечером.

Исчезновение Холли из гостиной, естественно, не осталось незамеченным для Ника, он не сводил глаз с входной двери и, когда она появилась с телефонной трубкой в руках на пороге комнаты, сразу понял по выражению ее лица, что она расстроена. Он сделал Монике знак рукой.

– Я вернусь через несколько минут, – сказал он, провожая Холли глазами.

Моника проследила взглядом, куда смотрит Ник, и уголки ее губ поползли вниз, но она постаралась взять себя в руки и изобразить улыбку.

– Иди. Я все равно собиралась пропустить пару танцев.

Ник благодарно погладил руку Моники. Какое счастье иметь таких верных друзей! У нее были свои планы на сегодняшний вечер, но она, не колеблясь ни секунды, отказалась от них и пошла с Ником, после того как выслушала его рассказ о Холли и ее решении встречаться только с ветреными ухажерами.

Пробираясь сквозь толпу к Холли, Ник ощутил, что покрывается испариной. А вдруг у него рядом с ней присохнет язык к гортани, как тогда в банке? Стараясь успокоиться, он в который раз сказал себе, что сегодня выступает в любительском спектакле, как бывало в студенческие годы, и играет роль повесы, не испытывающего затруднений при общении с женщинами. Ник глубоко вздохнул и почувствовал себя увереннее. Если ему удастся забыть о своем истинном «я» и не выходить из образа, он наверняка не лишится дара речи.

– Замечательный вечер, – сказал он, приблизившись к Холли. Голос его звучал менее непринужденно, чем ему хотелось бы, но зато улыбка вышла на славу. На Холли было красное, с низким вырезом платье, зачесанные назад волосы мягкими волнами ниспадали на спину, не закрывая серебряные серьги, раскачивавшиеся при малейшем движении головы. Нику она показалась необычайно красивой. Улыбка восхищения на его губах вряд ли явилась результатом актерских усилий.

– Спасибо, – рассеянно ответила она и положила телефонную трубку на место. – Ох уж эти мамаши! – пробормотала она настолько тихо, что он с трудом расслышал сказанное. Он все же понял, что Холли только что разговаривала со своей матерью по телефону, и с ходу ляпнул первое, что взбрело ему в голову:

– Никак не уговорите вашу мать приехать сейчас сюда?

– Простите? – Холли в недоумении уставилась на Ника.

– Впрочем, я знаю, как это бывает. – Он с понимающим видом покачал головой. – Я всегда обязательно приглашаю мамочку на свои выпивоны, но хоть бы раз она пришла.

Ник еще никогда не устраивал выпивонов, но слова вылетали из него без остановки, он не заикался, а это было важнее всего.

– Вы приглашаете свою мать к себе на вечеринки?

Ник понял, что хватил лишку. Какой повеса станет приглашать мать на свои гулянки? До его слуха донеслись громкие звуки музыки, и, подчиняясь вдохновению, он бездумно понесся дальше:

– Да, приглашаю, но она не приходит – боится, что ее попросят сыграть на пианино.

– А она играет?

– В том-то и дело, что нет. Представляете, в какое неловкое положение она попадет.

Удивление на лице Холли сменилось улыбкой.

– Вы ведь все это придумали, правда?

– Вы… вы… мне показалось, что вы взволнованны. – Стоило Нику забыть о сценическом воплощении задуманного им образа и сказать то, что было у него на уме, как он начал запинаться.

– И вы хотели поднять мое настроение? – Холли улыбнулась и кивнула головой. – Благодарю вас, но этот разговор не имел большого значения. – Подумать только, вздохнула про себя Холли, мать вообразила, что она затеяла вечеринку только для того, чтобы вернуть Рейнольдса, что это было частью хитроумного замысла. Надо было ей сказать: «Протри глаза, мама, взгляни на вещи реально». Да вот беда – мать никак не назовешь реалисткой, она, как никто иной на земле, живет в мире грез.

Холли спохватилась, что совсем позабыла о роли радушной хозяйки, и быстро исправила свою ошибку, вежливо поинтересовавшись:

– Вам весело?

– Все замечательно, кроме…

– Кроме чего? – попыталась она вывести Ника из замешательства, но он вместо ответа в такт музыке переступил ногами, поманил ее рукой, отступил на шаг и с обезоруживающей улыбкой снова поманил. Не в силах противиться ему, Холли последовала за Ником на импровизированную танцплощадку. И хорошо, подумала она, танец выбьет из головы глупый разговор с матерью.

Ник в свою очередь был рад, что теперь надо шевелить не языком, а ногами. Он был уже на грани обычного при общении с симпатичными ему девушками смятения, но быстрое движение вернуло ему мужество. Они легко станцевались. Вот их пальцы соприкоснулись. Он крепче сжал кисть Холли, другую руку положил на ее тонкую талию и, повинуясь музыке, повернул девушку на триста шестьдесят градусов. Взметнувшиеся волосы Холли задели его лицо и обдали тонким запахом духов. Она снова оказалась лицом к лицу с ним и с улыбкой глядела ему в глаза.

Он не решался вымолвить ни слова, пока музыка не смолкла.

– А вот теперь все и в самом деле замечательно, – произнес он в наступившей тишине.

Холли, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, радостно улыбалась.

– Первый мой танец за весь вечер.

– Все работа да работа, и некогда повеселиться, – слегка пожурил он ее, довольный тем, что произнесенный текст соответствует придуманной роли. Реплика была на редкость удачной – более серьезный тон, выдавший бы его с головой, мог отпугнуть Холли. Продолжай в том же духе, не теряй хладнокровия, напомнил себе Ник. Он не станет назначать ей свидание – пока не станет, ибо это раскроет его карты и может ее оттолкнуть, но он найдет способ увидеться с ней снова, и притом в самое ближайшее время.

Назавтра, вернувшись с церковной службы домой, Холли сменила воскресное платье на синие джинсы и хлопчатобумажный свитер, закончила уборку после вечеринки и вывела из гаража свой желтый пикап. Предстояла поездка в собачий питомник Гринхилла за псом Санни, которого приют приобретал в рамках программы «Терапия с помощью домашних животных».

Целительное воздействие общения с домашними животными на стариков, живущих в приютах, получило признание в конце пятидесятых годов. Поэтому, когда Холли предложила директору своего приюта взять для его обитателей собаку, тот согласился, но с тем условием, что уход за ней ляжет на нее. Холли просмотрела горы литературы, посоветовалась с местными ветеринарами, сравнила отчеты своих коллег из аналогичных заведений и пришла к выводу, что лучше всего остановить выбор на золотистом ритривере. Она позвонила Джеду Гринхиллу, профессионально занимавшемуся разведением и тренировкой собак, и договорилась о покупке восьмимесячного пса этой породы, которого вернули в питомник его хозяева, понявшие, что он им ни к чему.

Наморщив нос, Холли вспоминала, как Рейнольдс упорно уговаривал ее приобрести собаку только с хорошей родословной. Но это превышало денежные возможности приюта, да и собачьи стати в данном случае не играли никакой роли.

Она уже видела Санни на прошлой неделе и с первого взгляда влюбилась в него, а это было очень важно – ведь он будет жить у нее дома. Хотя она объяснила Джеду, что Санни будет жить в домашних условиях, он посоветовал ей купить хотя бы для перевозки его из питомника специальную клетку. И теперь это громоздкое сооружение из нержавеющей стали стояло в салоне ее машины.

Влетавший в открытое окно машины свежий ветерок, напоенный ароматом сирени, настроил ее на мирный лад. Ей вспомнилась вечеринка, лица гостей, танец с Ником – единственный за весь вечер. Есть в нем какое-то обаяние, но что толку – он уже занят. Хотя она с жаром убеждала окружающих в том, что намерена впредь вести легкомысленную светскую жизнь, все те молодые люди, что пришли вчера повеселиться, были ей, в общем-то, безразличны.

Холли вздохнула. Просто еще слишком рано думать об этом. Недаром пословица гласит: обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду. Если бы Ник подошел и пригласил ее танцевать, она, быть может, и не согласилась бы. А так все получилось как бы само собой. Он любезен, но не навязчив. И чувством юмора обладает. Ник – и эффектная Моника! Он вернулся к ней после танца с Холли, и она видела, как он медленно кружил рыжеволосую красавицу, которая, мечтательно закрыв глаза, прижимала голову к его плечу. Да, Ник, конечно, занят.

Когда Джед вывел из загона Санни, провожаемого любопытными взорами других ритриверов, собака показалась Холли еще красивее, чем при первой встрече. Гибкое тело покрывала длинная блестящая коричневато-буроватая шерсть, приобретавшая под лучами солнца золотистый оттенок, зоркие глаза глядели живо. Она весело помахивала гордо поднятым кверху хвостом.

– Какая прелесть! – Холли наклонилась, чтобы приласкать собаку, и нежно погладила мягкие уши. Санни залился восторженным лаем.

– Только не давайте ему прыгать себе на плечи, – предупредил Джед. – Для этого следует наступать собаке на задние лапы.

– Это ужасно! Я никогда не смогу этого сделать! воскликнула Холли.

– Надо, непременно надо. Если не вы, то кто же научит его, как следует себя вести? Санни еще подрастет. Представьте, что будет, если он бросится на плечи старичку лет восьмидесяти и опрокинет его навзничь? – с сочувствием к этому возрасту произнес Джед, коренастый мужчина средних лет с обильной проседью в густой шевелюре, одетый в рабочий комбинезон и кепку козырьком назад.

– Вы, наверное, правы, – смиренно ответила Холли, но про себя решила, что никогда, ни за что не наступит псу на задние лапы. Она будет приучать его слушаться ее команд. Со временем он научится повиноваться.

Джед выпустил Санни на волю – побегать, а сам продолжал наставлять Холли. По его словам, у бывших хозяев Санни было двое детей, они любили играть со щенком, но никто особенно не занимался его воспитанием. В следующее воскресенье ей следует привезти собаку в питомник на первое занятие по программе тренировки.

– Учиться следует не только вашей собаке, но и вам самой, – объяснял Джед. – Вы должны знать, что надо делать, как поступать в той или иной ситуации. Только после усиленных тренировок Санни начнет понимать, чего вы от него хотите.

Он показал Холли, как пользоваться железным ошейником. «Удавка» не понравилась Холли, в душе она понадеялась, что ей не придется прибегать к ее помощи. Кому захочется, чтобы его время от времени душили! – подумала Холли, но благоразумно промолчала. Она купит Санни самый обычный кожаный ошейник.

Джед расстелил на дне клетки одеяло, к которому привык Санни, и велел тому прыгнуть сначала в салон машины, а затем и в клетку. Санни без звука повиновался.

– Смотрите, он уже внутри! Вот уж не думала, что этот номер пройдет так гладко, – удивилась Холли.

– Он устал бегать, а клетка, должно быть, показалась ему родной конурой. – С этими словами Джед захлопнул дверцу машины.

Холли с сомнением взглянула на Санни. Собака с довольным видом лежала на одеяле, свернувшись калачиком.

– Мне бы клетка родной никогда не показалась, – все же не удержалась Холли.

– Вы – человек, а Санни – собака, в этом вся разница. Клетка для него вполне подходящее жилье. Санни понял это после возвращения в питомник, хотя у прежних хозяев отвык от нее. Поймите, вокруг него столько сородичей, а клетка – это как бы его собственная территория. Клетка давала ему чувство покоя.

Как только Холли отъехала от питомника Гринхилла, Санни начал скулить.

– Не расстраивайся, Санни, – обратилась она к нему через плечо. – Тебе, конечно, жаль расставаться с Джедом, но у тебя будет новый дом, ничуть не хуже старого. И играть мы с тобой будем, вот увидишь.

Она миновала щит с рекламой будущего торгового комплекса, пересекла мостик через небольшой ручеек. Санни уже не скулил, а завывал. Стараясь не обращать внимания на жалобные звуки, Холли промчалась сквозь сосновую рощицу и проехала мимо извилистой аллеи, ведшей к дому Улисса Полка; когда-то у него была процветающая птицеферма, но он состарился, и она пришла в упадок. Санни выл уже не переставая, во всю силу своих легких. Холли повернула зеркало заднего обзора так, что ей стало видно заднее сиденье. Ее взор встретился с большими глазами Санни, жалобными, молящими. И тут Холли осенило: Санни не желает сидеть в клетке!

– Родная клетка! Чувство покоя! Как бы не так! – пробормотала она и при первой возможности съехала с шоссе на обочину.

Она хотела было выйти из машины, открыть заднюю дверцу, а затем и дверь клетки, но передумала. Джед оставил на шее собаки этот кошмарный ошейник-удавку, пристегнуть к нему поводок ничего не стоит, ну а что как Санни выскочит из машины прежде, чем она успеет его удержать? Вокруг по обеим сторонам дороги поля, за ними встает лес, Санни помчится туда, и поминай как звали. Лучше перегнуться через спинку водительского сиденья, перевернуть клетку и отодвинуть ее запор в закрытой машине.

Пока Холли осуществляла свой план, Санни просунул нос между прутьями клетки и начал энергично облизывать ее руку.

– Прекрати! – смеялась Холли. – Вот сейчас ты выйдешь из этой отвратительной клетки. Я расстелю одеяло прямо на сиденье, и ты почувствуешь себя наконец домашним псом, ты ведь и есть домашний пес, а не зверь из зоопарка.

Повернуть клетку в тесном салоне оказалось не так-то просто, но все же отчаянные усилия Холли увенчались если не полным, то хотя бы частичным успехом: она смогла отпереть дверцу.

– Вот, изволь! – с торжеством воскликнула она.

Санни с ловкостью угря выскользнул из своей тюрьмы и в мгновение ока очутился на переднем сиденье. Обе передние лапы он вскинул ей на плечи, прижав Холли к автомобильной дверце, и, пользуясь беззащитностью своей жертвы, принялся усердно вылизывать влажным языком ее лицо.

– Прекрати, Санни! – вопила Холли, пытаясь оттолкнуть псиную морду от своего лица. – Прекрати сейчас же!

К счастью, она вспомнила о припасенном заранее собачьем печенье, сумела на миг освободиться от назойливых ласк Санни и выхватить из сумочки заветный пакетик. Жесткая обертка хрустнула в ее руках, и Санни замер, не спуская с них глаз.

– Ага, значит, ты знаешь, что это такое! – Санни абсолютно спокойно сидел рядом с ней, послушнее его в тот момент не было собаки во всем городе. Очевидно, Джед при обучении животных прибегал лишь к помощи похвалы, не поощряя их лакомыми кусочками, зато семья, где Санни провел раннее детство, придерживалась иных, более разумных, принципов.

Довольная тем, что так легко нашла выход из затруднительного положения, Холли снова встала на колени, а Санни вежливо отодвинулся в сторону, давая ей возможность наклониться к заднему сиденью. Он пожирал глазами объемистый сверток, наблюдая, как она сдирает с него полосатую обертку, то и дело повизгивал, дрожа от нетерпения, но не делал никаких поползновений схватить его.

– Ах вот как! – с облегчением приговаривала Холли. – Тебя, значит, научили кое-каким манерам, а Джед об этом и не подозревает.

В ответ Санни яростно вилял хвостом, но и только.

Все больше чувствуя себя хозяйкой положения, Холли вытащила одеяло из клетки, старательно разровняла его. На эту удобную подстилку она выложила освобожденное от оберток печенье и откинулась к рулю – посмотреть, как поведет себя пес.

Санни продолжал дрожать от волнения, но не двигался. Поразительно! Интересно, что еще он умеет? – подумала Холли.

– Замечательно! – Холли в восторге хлопнула в ладоши. – Вперед!

Санни немедленно вскочил на заднее сиденье, разлегся поудобнее на подстилке и впился зубами в вожделенный кусок.

– Молодец! – Холли удовлетворенно потирала руки. – Молодец! Хорошая собачка!

Она улыбнулась Санни, а он поднял голову и тоже, казалось, улыбнулся ей в ответ, молотя хвостом по одеялу, но вскоре поспешил вернуться к своему занятию.

Холли включила зажигание и поехала дальше, чувствуя себя совершенно счастливой. Она наслаждалась видами южной части Нью-Джерси, сельскохозяйственного края, где на каждом шагу птицефермы и огороды. Пройдет немного времени, и из хорошо вспаханных грядок с запахом свежей земли, раскинувшихся вдоль дороги, полезут ростки кукурузы, помидоров, капусты, огурцов, перца. Несмотря на неприятности с Рейнольдсом, ее ждет впереди хороший год. Более того – прекрасный! Хоть Санни и будет официально считаться приютской собакой, но фактически-то его хозяйка она. Я и моя собака, с благостным удовлетворением подумала она. В детстве у нее не было никаких домашних животных, только аквариум с золотыми рыбками.

Санни между тем расправился с печеньем и неожиданно перепрыгнул на переднее сиденье, которое ощутимо вмялось под его весом. Большой головой он толкнул Холли под руку и уткнулся мокрым носом ей в шею. От неожиданности она вскрикнула и дернулась в сторону. Машина выскочила на встречную полосу шоссе, точно наперерез мчащемуся автомобилю. Видя, что назад ей уже не успеть, Холли в ужасе поддала газу и, чтобы избежать столкновения, выехала прямо на поле.

Слуха перепуганной насмерть Холли достиг визг выжимаемых до предела тормозов, стук дверцы и сердитый мужской голос. Слов Холли за дальностью расстояния не разобрала, но интонация – увы! – не оставляла сомнений.

Не в силах унять дрожь, Холли подняла голову и выглянула в окно. По полю к ней трусил разгневанный мужчина, в котором Холли с первого взгляда узнала члена муниципального совета Колби Чемберса. В городе его называли «депутат Колби».

Лысеющий толстяк лет шестидесяти, с неизменным зонтиком в руках, тяжело переводя дыхание, остановился около ее машины, на что Санни не замедлил отреагировать: он вскочил на заднее сиденье и облаял непрошеного гостя. Колби от неожиданности отпрянул назад, но рассердился еще больше. Этот человек, полный сознания собственной значимости, никогда не казался Холли особенно умным, и его поведение укрепило ее в этом мнении: он начал кричать на Санни сквозь оконное стекло и угрожающе замахиваться на него зонтиком. Санни в ответ залился еще громче.

– Мистер Чемберс! – Холли открыла дверцу со своей стороны, чтобы объясниться с Чемберсом, но Санни, не теряя ни секунды, воспользовался этим и пулей выскочил из машины. – Назад, Санни! Назад! – надрывалась Холли. Вырвавшись на волю, Санни бросился на Чемберса.

– Пшел вон, мерзкая псина! – кричал Чемберс, отступая назад и отгораживаясь руками от не в меру общительной собаки. Но тут Санни прыгнул повыше, впился зубами в зонтик и вырвал его из рук почтенного депутата.

Остолбенев от неожиданности, Холли и Чемберс смотрели вслед быстро удаляющейся собаке.

– Мой зонтик! – только и смог пролепетать багровый от ярости, задыхающийся Чемберс.

Холли всплеснула руками.

– Ах, мистер Чемберс, если бы только вы… – Она чуть было не сказала, что Чемберсу не следовало угрожать собаке зонтиком как палкой, но вовремя прикусила язык: разве сейчас уместно искать подлинного виновника, выяснять, кто прав, кто виноват?! – Какая неприятность, мистер Чемберс! Я чуть было не врезалась в вашу машину.

– Неприятность случилась уже тогда, когда кто-то по недоразумению выдал вам водительские права, мисс Веббер! – вспыхнул Чемберс. Защитившись от яркого солнца рукой, он провожал глазами Санни, который с зонтиком в зубах описывал по полю большой круг.

– Мне кажется, вам не следует беспокоиться, – уговаривала Чемберса Холли, всей душой надеясь, что она права. – Ритриверы ведь собаки охотничьи, приучены бережно обращаться с дичью. – Чемберс бросил на нее негодующий взгляд, но Холли как ни в чем не бывало продолжала говорить: – Я читала об этом. Когда охотничья собака подбирает убитых перепелов и уток, с них перышка не упадет – так осторожно она их берет. А ваш зонтик Санни, вероятно, принял за птицу. Смотрите, смотрите, он возвращается!

Собака с невероятной скоростью мчалась на них. Когда она очутилась совсем рядом, Холли поняла, что ей Санни не задержать.

– Берегись! – взревел Чемберс и отскочил в сторону. Санни золотистым вихрем промчался между ними, вздымая за собой тучи пыли. Им не оставалось ничего иного, как в полной беспомощности наблюдать за тем, как собака, носясь по полю, описала еще два круга. Затем она снова направилась в их сторону и на сей раз остановилась перед Чемберсом. Виляя хвостом, Санни положил зонтик к обутым в дорогие ботинки ногам Чемберса.

– Хорошая собачка Санни! Умный малыш! – чуть ли не со слезами облегчения на глазах приговаривала Холли.

Выругавшись неприличными словами, Чемберс нагнулся за своим зонтиком. Не тут-то было! Едва пальцы Чемберса коснулись его ручки, Санни бросился вперед и вцепился в зонтик.

– Ну ты, тварь проклятая! – Чемберс попытался ударить Санни, но промахнулся. Виляя хвостом, Санни, не выпуская свою добычу из пасти, кинулся прочь. Он опять описал два круга, опять приблизился к Чемберсу, положил зонтик к его ногам и с раздувающимися от тяжелого дыхания боками уставился на него напряженным взором. Он с нетерпением ждал продолжения игры.

– Стойте! Не трогайте зонт! – крикнула Холли, выскакивая вперед. Ей удалось схватить Санни за ошейник и оттащить в сторону, прежде чем Чемберс успел пошевелиться. – Ну вот, все в порядке. Теперь берите.

Кипя от гнева, Чемберс поднял зонтик с земли, стряхнул с него пыль и раскрыл. Он был цел и невредим, только на черной материи кое-где виднелись следы от собачьей слюны, перемешавшейся с пылью.

– Он хотел только поиграть, – сказала Холли.

– Это вы научили его подобным трюкам? – поинтересовался Чемберс, складывая зонт. – Надеюсь, мисс Веббер, что этот ваш… эта ваша бестия имеет все необходимые справки.

– Я только что взяла Санни из питомника, но не беспокойтесь, мистер Чемберс, все будет в порядке. Обещаю вам.

– Советую обещание сдержать. – Он бросил на нее негодующий взгляд. – Уж будьте спокойны, я не поленюсь проверить это в отделе мэрии.

Разъяренный толстяк, тяжело топая, зашагал к машине, а Холли мертвой хваткой удерживала Санни за ошейник. Чемберс с размаху плюхнулся на сиденье, включил зажигание, шины скрипнули по гравию обочины, и машина умчалась прочь. Холли с отчаянием взглянула на собаку.

– Ну что ты натворил? Известно ли тебе, кто такой Колби Чемберс? Очень важная персона в нашем городе. И он из тех, кто не любит, когда его гладят против шерсти, а мы с тобой преуспели в этом как нельзя лучше. – Санни издал жалобный звук и лизнул ее руку. Не в силах сердиться на него, Холли потрепала Санни по голове и раскрыла дверцу автомобиля. – Надо побыстрее убраться отсюда подобру-поздорову, пока Чемберс не вернулся с полицией, чтобы оштрафовать нас.

К удивлению Холли, Санни, не оказывая ни малейшего сопротивления, покорно забрался в машину. Более того, он сам прыгнул на заднее сиденье и по собственной воле залез в клетку. Холли широко раскрытыми глазами наблюдала за его действиями. Неужели ему действительно клетка по душе? Санни взглянул на нее долгим непонятным взглядом, уронил голову на лапы и закрыл глаза. Еще через секунду он погрузился в сон.

А в это время на другой стороне города Ник Донохью стоял в холле алленбургского приюта для престарелых и внимательно изучал вывешенное на стене расписание мероприятий на ближайшее время.

– Вы хотите кого-нибудь навестить? – раздался рядом старческий голос. – Если да, то здесь вы не найдете номер нужной вам комнаты. Вам, молодой человек, следует обратиться в регистратуру.

Ник повернулся. Перед ним стояла, опираясь на палку, скрючившаяся в три погибели женщина.

– Никогда не встречала вас в нашем доме, – продолжала она тем же чуть агрессивным тоном, внимательно разглядывая его с головы до ног сквозь толстые стекла очков, сильно увеличивающие ее глаза. – Чувство вины заело? Решили нанести визит вежливости забытой Богом и людьми старой тетушке?

– Не совсем так. – Ник провел рукой по волосам и улыбнулся. – Просто захотелось узнать, что тут будет происходить на этой неделе.

– Значит, среди обитателей приюта у вас нет знакомых, которых бы вы желали посетить?

– Я здесь никого не знаю.

– Хм… Меня зовут Флосси Эллен, теперь вы знаете меня. Впрочем, это не имеет никакого значения. У вас, полагаю, в воскресный день дел по горло и без меня.

– Я здесь никогда не был, – улыбнулся глазами Ник, – не можете ли вы поводить меня по дому? Если, разумеется, у вас есть на это время.

– Ха, время! Чего у меня в избытке, так это времени. До тех пор, пока не возобновит работу кружок книжных новинок. Лото и все прочие здешние развлечения я ненавижу, хожу целыми днями одна-одинешенька. Как вас зовут?

– Ник Донохью.

– Ага! Ник! Вот именно, как раз вовремя[4]4
  Непереводимая игра слов. Ник (англ. Nick) буквально означает «как раз вовремя».


[Закрыть]. Избавили меня от скучнейшего дня, который иначе мне бы пришлось провести в лучшем случае в обществе нескольких выживших из ума старух. – Она с трудом сделала несколько шагов вперед и нетерпеливо обернулась через плечо. – Если вы, молодой Ник, действительно хотите, чтобы я была вашим экскурсоводом, то пошли, а с планом мероприятий вы ознакомитесь по дороге.