Текст книги "Глиняные лампы: 60 притч и рассказов, которые зажгут твое сердце. Передача лампы"

Дверь в жизнь через смерть

Что я могу сказать о религии? Религия – это дверь, ведущая к жизни через умирание.

Однажды вечером я плыл в лодке. Это была большая лодка, и со мной в ней сидело много друзей. Я спросил их:

– Эта река течет быстро, но куда?

– К океану, – ответил кто-то.

Это правда, все реки текут в океан. Но, стремясь к океану, не бегут ли они к собственной смерти? Ведь в конце концов реки теряют себя в океане. Возможно, именно по этой причине пруды к океану не бегут. Какой мудрый человек захочет двигаться, приближаясь к своей смерти? И, возможно, именно поэтому так называемые мудрые люди не приходят к религии. Океан для реки то же самое, что религия для человека. Религия подразумевает полную потерю себя в бытии. Это будет великая смерть эго. Те, кто хочет уберечься от этого, становятся бассейнами для эго, и им не грозит растворение в океане божественности. Неизбежный результат слияния с этим океаном – исчезновение личности. Но эта смерть не настоящая, потому что в сравнении с жизнью, которую обретают в итоге слияния, известная нам жизнь покажется подобной смерти. Я говорю об этом после того, как умер сам.

Чтобы начать настоящую жизнь, нужно умереть в поддельной.

Оказавшись в обширном пространстве, атом должен рассеяться.

Что будет смертью с одной стороны, с другой станет жизнью.

Смерть эго – это рождение души. Этот не стирание, это подлинное бытие. Те, кто не в состоянии понять этого, так и не обретают жизнь.

Озеро – это не жизнь для реки, а смерть, даже если превращение в озеро выглядит как способ обезопасить себя. А океан не смерть для реки, но ее жизнь, хотя кажется, что он поглощает ее.

Однажды Радха сказала Кришне:

– Мой господин, эта флейта все время у твоих губ. Я очень ревную. Этой бамбуковой дудке достается так много нектароподобных касаний твоих сладких губ, что я просто умираю от ревности. Почему она так близка тебе? Почему так дорога? Каждый раз я думаю: надеюсь, я смогла бы стать флейтой Кришны. И в следующей жизни я хочу быть флейтой, лежащей на твоих губах.

Услышав это, Кришна очень долго смеялся, а потом ответил:

– Моя любимая, флейтой быть очень трудно. Может быть, ничего труднее этого и нет. Только тот, кому под силу полностью уничтожить себя, способен стать флейтой. Флейта – это не жалкий кусок бамбука, на самом деле это сердце любящего. Она играет не свои мотивы. Она должна превратить мелодию любящего в свою собственную музыку. Я пою – и она поет. Если я молчу, то молчит и она. Поэтому моя жизнь становится ее жизнью.

Я проходил мимо и ненароком подслушал этот разговор Радхи с Кришной. Тайна музыки крылась в тайне флейты. Ключ к обретению себя – в смерти эго.

Что такое религия? Это дверь к жизни через умирание.

Религия живет в дыхании жизни

Не стоит даже раздумывать, можно ли прийти к религии путем философских рассуждений или нет. Религия имеет смысл, только будучи вашей жизнью, а не идеями.

Зачастую религия базируется на размышлениях. Но возвышает ли вас такая религия? Нет, только топит. Отправится ли кто-то в путешествие по океану в лодке из мыслей? Однако люди пускаются в путь по океану истины именно на такой на лодке. Стоит ли удивляться, видя, как они дрейфуют у берега? Даже бумажная лодка увезет вас дальше, чем лодка из мыслей, – ведь она чуть более реалистичная. Мысли подобны мечтам, им не стоит верить.

Нет ничего недостовернее религии, основанной на мыслях.

Религия, существующая только в священных писаниях, мертва.

Религия, живущая только в сектах, не религия.

Религия живет, только пребывая в жизни. Религия бывает истинной, только существуя в дыхании жизни. А где истина, там и сила, и деятельность. А где деятельность, там жизнь.

Умер бывший заключенный. Люди обступили его мертвое тело. Они не плакали. Они смеялись. Увидев это, я тоже встал в толпе. Этот человек отсидел несколько сроков, и трудно назвать преступление, которое бы он не совершил. Большая часть его жизни прошла в тюрьме. Но он мыслил очень религиозно. Чтобы защищать религию, он всегда носил с собой палку, а когда нападок не было, очень гордо пел: «Рама, Рама». Он часто говорил: «Смерть лучше бесчестья». Таким был его жизненный принцип. Он записал его вместе с религиозными ритуалами на клочке бумаги, который вложил в амулет, привязанный к руке. Не удовлетворившись этим, он, когда его окончательно выпустили из тюрьмы, сделал татуировки этой фразы на обеих руках. И слова «Рама, Рама» тоже набил себе в нескольких местах.

Его бездыханное тело лежало под утренними лучами солнца. Руки мертвеца провозглашали его жизненную философию, однако истинным свидетельством о его жизни было то, как он действительно ее прожил. И я понял, почему окружившие тело люди не плакали, а смеялись.

Ситуация, когда человек живет во имя религии, точна такая же.

Хочу поинтересоваться у вас: плакать или смеяться надо над ней?

Что такое жизнь?

Что такое жизнь?

Это священный огненный ритуал, но только для тех, кто жертвует собой ради истины.

Что такое жизнь?

Драгоценная возможность, но только для тех, кто объединяет мужество, решимость и действие.

Что такое жизнь?

Побуждающее благословение, но только для тех, кто принимает его и встречает лицом к лицу.

Что такое жизнь?

Великая борьба, но только для тех, кто собирает все свои силы и бьется за победу.

Что такое жизнь?

Великое пробуждение, но только для тех, кто борется со сном и неосознанностью.

Что такое жизнь?

Божественная песня, но только для тех, кто превращает себя в божественный инструмент.

С другой стороны, жизнь не что иное, как растянутая, медленная смерть.

Жизнь становится такой, какой мы делаем ее. Жизнь не дается просто так, ее нужно завоевать.

Жизнь – это постоянное самостоятельное сотворение себя. Судьбы нет, есть творение.

После очень долгих и скучных прений адвокат сердито сказал судье:

– Сэр, присяжные спят!

– Мой ученый друг, – ответил судья, – вы сами усыпили их. Пожалуйста, продолжайте так, чтобы это помогло им проснуться. Не то я сам едва не уснул.

Если жизнь нагоняет сон, нам следует понять, как мы ее усыпили. Если жизнь причиняет боль, нужно разобраться, как мы сделали ее болезненной. Жизнь – это эхо нас самих. Жизнь – это наше отражение.

Свобода от ума

Стояла одна из темных ночей сезона дождей. Все небо затянули тучи, и в них, под громовые раскаты, сверкали молнии. В этих вспышках юноша пытался найти дорогу. Наконец он добрался до двери хижины, где очень старый мудрец жил всю жизнь. Этот старик никогда не покидал своей хижины, никуда не ходил, и, если у него спрашивали, доводилось ли ему видеть в мире что-то еще, он отвечал:

– Я видел. И видел очень хорошо. Разве мир существует не внутри меня?

Я знаю этого старика. Он сидит внутри меня. Он действительно никогда не выходил из дома. Он там и всегда был там. И того юношу я тоже очень хорошо знаю, потому что он – тоже я.

Некоторое время юноша постоял перед крыльцом, а потом, ощущая трепет, медленно постучал в дверь. Раздался голос:

– Кто там? Чего ты ищешь?

– Я не знаю, кто я, – ответил юноша. – Но несколько лет я блуждаю в поисках счастья. Я ищу счастье, и это привело меня к твоей двери.

Из дома послышался смех, а потом такие слова:

– Как можно, не зная даже себя, найти счастье? Темный омут нужно снизу подсветить. Даже если ты знаешь, что не знаешь себя, этого уже достаточно, и я открою тебе дверь. Но помни: если дверь открывает кто-то еще, она не твоя.

Дверь открылась. Во вспышках молний перед юношей стоял факир. Никого прекраснее юноша еще не встречал. Факир был полностью нагим. Воистину, красота всегда обнажена; одежды бывают только там, где нужно прикрыть уродство. Молодой человек склонился к стопам старика, положил на них голову и спросил:

– Что такое счастье? Что такое счастье?

Услышав это, старик снова засмеялся и сказал:

– Мой дорогой, счастье – в независимости. Когда ты независим, тебя переполняет счастье. Отставь мои ноги в покое и ноги других тоже. Ты ищешь счастье, которое от кого-то зависит. Это глупо. Ты ищешь его вовне. Это бессмысленно. По сути, сами твои поиски – глупость. Тот, кто пребывает во внешнем мире, может искать, но что можно искать, будучи внутри себя? Брось все эти поиски и смотри. Искомое всегда есть внутри.

Затем старик достал из сумки два плода.

– Я даю тебе эти два фрукта. Они волшебные. Если съешь первый, поймешь, что такое счастье, а если съешь второй – станешь счастливым. Но можно съесть только один, потому что, как только съешь один, другой тут же исчезнет. И помни: съев второй плод, ты не поймешь, что такое счастье. Итак, выбор за тобой. Скажи, что же ты предпочтешь?

Юноша замешкался на минуту, а потом сказал:

– Сначала я хочу узнать, что такое счастье. Иначе как я найду его, не зная, что это такое?

Старик опять рассмеялся.

– Я вижу, почему твои поиски так затянулись. Идя по этому пути, ты не найдешь счастье, и не только за годы, но и за несколько жизней. Потому что искать знания о счастье и достичь счастья – это разные вещи. Знание о счастье и опыт его проживания диаметрально противоположны. Знание о счастье – это не счастье, наоборот, это боль и страдания. Знать, что такое счастье, и не быть счастливым – это действительно мучительно. Поэтому человек страдает сильнее, чем растения, животные, птицы. Но незнание тоже не приносит счастья. Не зная о счастье, просто не осознают страдания. Счастье обретаешь, выходя за пределы знания и незнания. Незнание – это неосознанность страдания. Зная, страдаешь осознанно. Счастье – это свобода от знания и незнания. Выйдя за пределы знания и незнания, обретаешь свободу от ума. А как только человек освобождается от ума, он возвращается к себе. А когда ты укоренен в себе – это счастье, благословение, свобода и благодать.

Одежды могут обманывать

Один мой друг стал традиционным саньясином. Сегодня он пришел ко мне впервые после того, как принял посвящение. Увидев его в оранжевых одеждах, я сказал:

– Я думал, ты действительно стал саньясином, – но что это такое? Зачем ты сменил цвет одежды?

Он улыбнулся моему невежеству и ответил:

– У саньясина свой дресс-код.

Я задумался.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Это серьезный повод для размышлений. Саньясин должен соблюдать дресс-код, а если он его не соблюдает, то он не саньясин.

Может, он не понял моих слов, потому что последовал вопрос:

– В конце концов, саньясин должен во что-то одеваться. Или ты хочешь, чтобы он ходил голый?

– Носить одежду закон не запрещает. Точно так же не оговаривается, что человек должен быть раздет. В твоем вопросе звучит требование надевать что-то определенное либо не надевать ничего. Мой друг, этот код касается не одежды, а требования.

– Но ношение особой одежды напоминает мне, что я саньясин, – ответил он.

Теперь настала моя очередь смеяться.

– То, что существует на самом деле, не требует напоминания, – сказал я. – Напоминать нужно о том, чего нет. Если о духовности нам напоминает только цвет одежд, духовность ли это? Одежды – вещь поверхностная и малозначимая. Впрочем, даже кожа находится не так глубоко. Как и плоть, кости, да и мозг тоже. Ничто, за исключением души, не обладает достаточной глубиной для того, чтобы вместить в себя духовность. И помни: сосредоточившись на поверхностном, невозможно воспринять внутреннее. Тот, чье внимание направлено на одежды, не сумеет осознать душу – именно по этой причине. Что можно найти в мире, если ум сфокусирован на одеждах? Саньясином стал только тот, кто освободился от одежд.

А потом я рассказал ему историю…

В королевский дворец пришел имитатор и заявил:

– Пять рупий в качестве пожертвования.

– Я готов платить артисту за выступление, но не собираюсь давать милостыню, – ответил король.

Имитатор улыбнулся и удалился. Но, уходя, сказал:

– О король, я приму плату, только если мне дадут милостыню. Пожалуйста, помни об этом.

Этот случай забылся. Через несколько дней столицу в мгновение облетела горячая новость о том, что прибыл удивительный святой.

За городом молодой саньясин сидел в глубокой медитации. Он не говорил, не открывал глаза, не двигался. Желающих посмотреть на него собиралось все больше и больше. Множество цветов, свежих и сушеных фруктов, сладостей лежало около него, но он, медитируя, ничего не видел.

Прошел один день, другой, толпа все росла. Утром третьего дня посмотреть на саньясина явился сам король. Он положил у его ног сто тысяч золотых монет и попросил благословения, но тот остался неподвижен и нем, как скала. Ничто не могло поколебать или прельстить его. Даже король потерпел неудачу. Когда он возвращался во дворец, толпа кричала саньясину: «Слава, слава!»

Но на четвертый день святой исчез. И в этот же день во дворце снова появился имитатор и сказал королю:

– Ты пожертвовал мне сотню тысяч золотых монет. Будь добр, заплати теперь пять рупий.

Король был поражен.

– Ты дурак! – сказал он. – Почему ты не взял ту сотню тысяч золотом, а теперь просишь пять рупий?

– О король, – ответил имитатор. – Если ты не дал мне милостыни, как я мог принять ее во второй раз? Мне будет теперь достаточно получить плату за работу. Да к тому же, когда я саньясин, пусть даже и фальшивый, я все-таки остаюсь саньясином и должен сохранять достоинство.

Если вы поразмышляете над этой историей, вас поразит многое. Имитаторы могут быть саньясинами. Почему? Потому что под одеждами так называемых саньясинов есть место, чтобы спрятаться имитатору. Когда одежде придают значение, это создает возможности для имитации.

У того имитатора действительно был характер святого, поэтому, когда ему предложили сто тысяч золотых монет, он захотел взять только пять рупий. Однако не стоит думать, что все имитаторы поступают как святые. Короля ввели в заблуждение одежды.

Поскольку дресс-код может обманывать людей, лжецы и мошенники придали одежде большую важность. А когда человек преуспевает в обмане других, этот успех становится крепким фундаментом для самообмана.

Они говорят: «Сатьямева джаяте» – «только истина побеждает». Это очень опасное утверждение, оно приводит к мысли, что побеждающее всегда истинно. Если «истина достигает успеха», уму ничего не стоит заключить, что любой добившийся успеха – носитель истины.

Духовность, которую можно сыграть, – не настоящая, потому что для актера нет ничего проще сымитировать ее. Если имитатор может быть саньясином, то и саньясин может оказаться имитатором.

На самом деле дресс-кода для саньясинов не существует. Он есть только для имитаторов. А если у саньясинов нет дресс-кода, то не встает и вопрос о защите их достоинства. Это забота имитаторов, а не саньясинов. Причем только тех имитаторов, которые считают себя простыми подражателями.

Тот, кто начинает думать о себе как о саньясине, опираясь на одежды, – просто Рамас в пьесе про Рама и Лилу. Он лишь выдает себе за Рама.

Я знаю одного Рама. После представления он один остается в роли и никогда не бросит ее. Люди говорят, что он сумасшедший.

Имитаторы могут одеваться саньясинами. Но когда они начинают считать себя саньясинами, они уже не просто актеры, а тоже сумасшедшие.

Счастливый, как король

На короля свалились горести. А сваливаются они обычно во множестве: потому что, когда одна беда находит дорогу, за ней следом идут другие. Тот, кто позволяет прийти одной беде, поневоле открывает двери остальным. Поэтому проблемы всегда являются толпой. Никто еще не сталкивался только с одной из них.

Странно, что правители так часто утопают в печалях. Казалось бы, уж император-то должен быть свободен от них. Но гнет печалей столь велик, что даже абсолютной власти императора не хватает, чтобы избавиться от него. Возможно, поэтому императорская власть сводится к обслуживанию всех этих печалей и горестей.

Человек хочет стать императором ради власти и независимости. Но в итоге обнаруживает, что император – самый бессильный, зависимый и неудачливый из всех людей, потому что тот, кто хочет поработить других, в конце концов становится рабом своих рабов. Те, кого мы хотим связать, в итоге успешно связывают нас. Для независимости важна свобода не только от порабощения других, но и от желания их поработить.

Император был порабощен именно так. Он начал с того, что пытался завоевать небеса, но после всех своих побед понял, что сидит на троне в аду. Все, что завоевано через эго, непременно ведет в ад. Эго никогда не заслужит небес, потому что на небесах нет эго. И теперь он хотел освободиться от ада, которого сам же и добился.

Однако это небес трудно достичь и легко лишиться, а в ад попасть легко, и избавиться от него непросто.

Он хотел освободиться от сжигающей его печали. А кто бы не хотел на его месте? Кому хотелось бы оставаться на адском троне? Однако если желаете сидеть на троне – придется сесть на трон в аду. Помните: на небесах трона нет. Это просто адские троны издалека выглядят как райские.

Днями и ночами, во сне и бодрствовании император боролся со своими печалями. Но если одной рукой человек освобождает себя от горести, то тысячей других рук он приглашает новые беды. Император хотел освободиться от всех печалей, но при этом желал остаться великим правителем. Возможно, он думал, что, став властелином мира, он сможет прогнать все печали. Людская глупость приводит к подобным заключениям. Поэтому он каждый день искал новые земли, чтобы установить на них свою власть. Каждый вечер солнце на закате уже не находило тех границ его владений, которые видело еще на восходе. Он мечтал о серебре и грезил золотом. А это очень опасно, потому что мечты о серебре претворяются в удушающие цепи, а грезы о золоте вливают яд в душу. Оцепенение, которое наступает от вина амбиций, проходит только со смертью.

Зенит жизни императора был позади. Он приближался к концу своих дней, и смерть уже начала посылать от себя знаки.

С каждым днем силы покидали его, а горести множились. В его жизни наступил хаос. Что сеет человек в юности, то и пожнет в старости. Ядовитое семя не причиняло тебе неприятностей, когда ты его сеял, зато обернулось бедой, когда пришла пора жатвы. Те, кто видит эту тайну семени, не сеют его. Ты не сможешь избавиться от семени, когда оно уже в земле. Придется собрать урожай, этого не избежать.

У императора такая жатва была в разгаре. Чтобы избавиться от нее, он даже подумывал над самоубийством. Однако окончательно решиться мешали алчность и надежда стать властителем мира. Он мог потерять свою жизнь – и на самом деле уже потерял ее, – но был не в силах отказаться быть императором. Это очень стойкое желание, и только подобные по жизнестойкости желания могут его разрушить.

Однажды, пытаясь разогнать свою тоску, он поехал к предгорьям. Но от печалей убежать намного труднее, чем даже от погребального костра. Человек может убежать от костра, ведь он снаружи, а от печалей – нет, потому что они внутри. А то, что внутри вас, пребывает с вами всегда. Где вы, там и оно. От него не избавиться, если не менять себя с самых основ.

Император скакал вдоль леса и вдруг услышал звуки флейты. И в ее звучании было нечто такое, что заставило его резко остановиться и направить коня в сторону музыки.

Возле горного водопада в тени дерева играл на флейте и танцевал молодой пастух. Его овцы отдыхали рядом.

– Ты выглядишь таким счастливым, как будто обрел королевство, – сказал монарх.

– Что вы, я молю мироздание, чтобы оно не давало мне королевства, – ответил пастух. – Я сейчас император, однако ни один заполучивший королевство не остается императором.

Правитель очень удивился.

– Скажи, чем таким ты обладаешь, что стал императором?

– Не богатство, а независимость делает человека императором, – отвечал юноша. – У меня нет ничего, кроме себя. У меня есть я, и никакого другого богатства мне не надо. Не думаю, что у меня нет чего-то, что должно быть у императора. У меня есть глаза, чтобы видеть красоту. Есть сердце, которое любит. Есть возможность возносить молитвы. Солнце дает мне света не меньше, чем императору, и свет луны омывает меня так же, как его. Прекрасные цветы расцветают и для меня, и для него. У императора есть пища и одежда – и у меня тоже. Что же такого имеет император, чего нет у меня? Возможно, королевские печали – так избавь меня Бог от них! Даже погребальный костер лучше, чем эти печали. А с другой стороны, у меня есть много такого, чего нет у императора: моя независимость, моя душа, мое счастье, мой танец, моя музыка. Я счастлив быть собой, и поэтому я император.

Правитель выслушал юношу и сказал:

– Мой дорогой, ты прав. Пойди и расскажи всем в деревне, что император говорит то же самое.