Текст книги "Искусство жить и умирать"

В поисках бессмертного

На самом деле в центре религиозного поиска стоит не Бог – в центре его стоит смерть. Без смерти не было бы вообще никакой религии. Именно смерть заставляет человека исследовать и искать запредельного, бессмертного.

Смерть окружает нас, словно океан – небольшой остров. Остров может в любой момент затопить. Следующее мгновение может никогда не прийти, завтра может никогда не наступить. Животные не религиозны по той простой причине, что не осознают смерти. Они не могут представить себя умирающими, хотя видят, как умирают другие животные. Квантовый скачок отделяет видение того, что умирает кто-то другой, от заключения: «Я тоже умру». Животные недостаточно пробуждены и осознанны, чтобы прийти к такому заключению.

И большинство человеческих существ – тоже недочеловеческие. Человек достигает настоящей зрелости, когда приходит к заключению: «Если смерть происходит со всеми остальными, значит, не могу быть исключением и я». Как только это заключение глубоко просачивается в сердце, твоя жизнь никогда больше не будет прежней. Ты не можешь прежним образом оставаться привязанным к жизни. Если она будет отнята, какой смысл так собственнически к ней относиться? Если однажды она исчезнет, зачем так цепляться и страдать? Если жизнь не останется навсегда, зачем тогда столько боли, страдания и тревоги? Если ее не станет, ее не станет – неважно, когда. Тогда время не так важно – сегодня, завтра, послезавтра, но жизнь ускользнет из твоих рук.

В тот день, когда ты осознаешь, что тебе предстоит умереть, что смерть абсолютно определенна… фактически, единственная определенная вещь в жизни – это смерть. Ни в чем другом нельзя быть абсолютно уверенным. Но, так или иначе, мы постоянно избегаем этого вопроса, этого вопроса смерти. Мы продолжаем удерживать себя в занятости другими вещами. Иногда мы говорим о великих материях – о Боге, рае и аде, но лишь для того, чтобы избежать настоящего вопроса. Настоящий вопрос – не о Боге и не может быть о Боге, потому что… каким образом ты знаком с Богом? Что ты знаешь о Боге? Как ты можешь спрашивать о чем-то, что абсолютно тебе неизвестно? Это будет пустой вопрос. Он будет задан, самое большее, из любопытства, он будет детским, инфантильным, глупым.

Глупые люди спрашивают о Боге, разумный человек спрашивает о смерти. Люди, которые продолжают спрашивать о Боге, никогда не находят Бога, а человек, который спрашивает о смерти, обязательно найдет – потому что именно смерть трансформирует, изменяет видение. Сознание обостряется, потому что ты поднял настоящий вопрос, подлинный вопрос, самый важный вопрос в жизни. Ты создал такой великий вызов, что не можешь долго оставаться спящим; тебе придется проснуться и быть достаточно бдительным, чтобы столкнуться с реальностью смерти.

Именно так начался поиск Гаутамы Будды.

В тот день, когда Будда родился… он был сыном великого короля, и единственным сыном, который родился, когда король был стар, очень стар; поэтому его рождение было великой радостью в королевстве. Люди долго его ждали. Люди очень любили этого короля; он им служил, он был добрым и сострадательным, он был очень любящим и щедрым. Он сделал свое королевство одним из самых процветающих, очаровательных королевств того времени.

Люди молились о том, чтобы у короля родился сын, потому что у него не было наследника. И тогда, в старости короля, родился Будда – его рождение было неожиданным. Великое празднование, огромная радость! Все астрологи королевства собрались, чтобы сделать предсказание о Будде. Его имя было Сиддхартха – ему дали это имя, Сиддхартха, потому что это значит «осуществление». Король был осуществлен, его желание было осуществлено, его глубочайшая жажда была осуществлена – он хотел сына, он хотел сына всю жизнь; поэтому его назвали «Сиддхартхой». Это просто означает «осуществление глубочайшего желания».

Сын сделал жизнь короля осмысленной, значительной. Астрологи, великие астрологи, составили предсказание – все они согласились друг с другом, кроме одного молодого астролога. Его звали Коданна. Король спросил:

– Что случится в жизни моего сына?

И все астрологи подняли два пальца, кроме Коданны, который поднял один палец. Король сказал:

– Пожалуйста, не говорите символами – я простой человек, я ничего не знаю об астрологии. Расскажите мне, что подразумевается под поднятием двух пальцев?

И все они сказали:

– Либо он станет чакравартином – правителем мира, либо отречется от мира и станет буддой, просветленным человеком. Есть эти две возможности, поэтому мы поднимаем два пальца.

Король тревожился о второй возможности – что он отречется от мира: «Снова проблема: кто тогда унаследует мое королевство, если он отречется от мира?» И он спросил Коданну:

– Почему ты поднял один палец?

– Я абсолютно уверен, что он отречется от мира, – сказал Коданна, – что он станет буддой, просветленным, пробужденным.

Король был недоволен Коданной. Правду принять очень трудно. Он проигнорировал Коданну; Коданна не получил никакой награды – правда в этом мире не вознаграждается. Напротив, правду тысячей и одним способом наказывают. Фактически, после этого дня престиж Коданны упал. Поскольку он не получил награды от короля, распространился слух, что он дурак. Когда все астрологи сошлись во мнении, он был единственным, кто не согласился.

Король спросил других астрологов:

– Что вы предлагаете? Что я должен сделать, чтобы он не отрекся от мира? Мне бы не хотелось, чтобы он был нищим, мне бы не хотелось видеть его санньясином. Я бы хотел, чтобы он стал чакравартином – правителем шести континентов.

Это амбиция всех родителей. Кто хочет, чтобы его сын или дочь отреклись от мира и стали жить в горах, вошли в собственную субъективность, исследовали и искали свое существо?

Наши желания экстравертны. Этот король был обычным человеком, точно таким, как и любой другой – с такими же желаниями и такими же амбициями. Астрологи сказали:

– Это можно устроить: дай ему все удовольствия, которые только возможны, окружи его таким комфортом и роскошью, какие только в человеческих силах. Не позволяй ему знать ничего о болезни, старости и особенно о смерти. Не позволяй ему узнать о смерти, и он никогда не отречется.

Они были по-своему правы, потому что смерть – центральный вопрос. Как только он возникает у тебя в сердце, твой образ жизни обязательно изменится. Ты не можешь продолжать жить прежним, глупым образом. Если эта жизнь закончится смертью, эта жизнь не может быть настоящей жизнью; тогда эта жизнь – только иллюзия. Истина, чтобы быть истиной, должна быть вечной – преходящей может быть только ложь. Если жизнь преходяща, тогда, должно быть, это иллюзия, ложь, недоразумение, непонимание; значит, наверное, в чем-то наша жизнь укоренена в невежестве. Мы, должно быть, живем таким образом, что эта жизнь приходит к концу.

Мы можем жить по-другому, чтобы стать частью вечного потока существования. Такой радикальный поворот может дать только смерть.

Поэтому астрологи сказали:

– Пожалуйста, не позволяй ему ничего знать о смерти.

И король принял все меры. Он построил для Сиддхартхи три дворца в разных местностях для каждого из времен года, чтобы он ни в какое время года не испытывал неудобств. Когда было жарко, у него был дворец в определенном месте на холмах, где было всегда прохладно. Когда было слишком холодно, у него был другой дворец у реки, где было всегда тепло. Король принял все меры, чтобы он никогда не испытывал никаких неудобств.

Ни одному старику или старухе не разрешалось входить в дворцы, в которых он жил, – только молодым людям. Он собрал вокруг него всех молодых красивых женщин королевства, чтобы он всегда оставался очарованным и увлеченным, чтобы он всегда оставался в мечтах, желаниях. Для него был создан очаровательный мир мечтаний. Садовникам говорили ночью убирать все мертвые листья; увядающие, засыхающие цветы убирали ночью – потому что, кто знает? – при виде мертвого листа он может спросить, что случилось с этим листом, и может возникнуть вопрос о смерти. При виде увядающей розы, ее опадающих лепестков, он может спросить: «Что случилось с этой розой?», и начать размышлять, медитировать о смерти.

Он абсолютно не осознавал смерти до двадцати девяти лет. Но долго ли можно избегать? Смерть такое важное явление – долго ли можно обманывать? Рано или поздно он должен был выйти в мир. Теперь король был уже очень стар, и его сын должен был знать пути мира, и мало-помалу ему стали разрешать выходить наружу, но каждый раз, когда он проезжал по улицам столицы, стариков и старух прогоняли, нищих удаляли. Ни одному санньясину, ни одному монаху не давали появляться в его поле зрения, пока он проезжал по городу, потому что при виде санньясина он мог подумать: «Что это за человек? Почему он одет в оранжевое? Что с ним случилось? Почему он выглядит другим, непривязанным, отстраненным? У него другие глаза, у него другой аромат, у его присутствия есть другое качество. Что случилось с этим человеком?» И тогда – вопрос об отречении, и, по сути, вопрос смерти… Но однажды это должно было случиться. Этого нельзя избежать.

Мы делаем то же самое: если кто-то умирает, и мимо идет похоронная процессия, мать тащит ребенка в дом и закрывает дверь.

Эта история очень значительна, символична, типична. Никакие родители не хотят, чтобы их дети знали о смерти, потому что тогда они тут же начнут задавать неудобные вопросы. Именно поэтому мы строим кладбища вне городов, чтобы никому не нужно было туда ходить. Смерть – это центральный факт; кладбище должно быть прямо в центре города, чтобы каждый ходил мимо него много раз в день. По дороге в контору, возвращаясь домой, по дороге в школу, колледж, возвращаясь домой, по дороге на фабрику… чтобы человек снова и снова получал напоминание о смерти. Но мы хотим убрать кладбище за город, хотим сделать кладбище очень привлекательным, украшая его цветами, деревьями. Мы пытаемся скрыть смерть – особенно на Западе, где смерть табуирована. Точно так же, как табуирован был секс, теперь табуирована смерть.

Смерть – это последнее табу.

Нужен кто-то, подобный Зигмунду Фрейду, – такой Зигмунд Фрейд, который сможет снова принести в мир смерть, кто сможет показать людям явление смерти.

Когда на Западе человек умирает, его тело украшают, моют, ароматизируют, подкрашивают. Теперь есть профи, которые делают всю эту работу. И если вы увидите мертвого мужчину или мертвую женщину, вы удивитесь – они выглядят гораздо красивее, чем были при жизни! Раскрашенные, щеки с румянцем, лицо ясное; человек кажется крепко спящим, в спокойном и тихом состоянии.

Мы сами себя обманываем! Мы обманываем не его, его больше нет. Нет никого, только мертвое тело, труп. Но мы обманываем себя, раскрашивая его лицо, украшая венками его тело, надевая на него красивую одежду, перевозя его тело в красивой машине, создавая большое шествие и восхищаясь человеком, который умер. Им никогда не восхищались, пока он был жив, но теперь никто его не критикует, все его хвалят.

Мы пытаемся обмануть самих себя; мы делаем смерть как можно красивее, чтобы этот вопрос никогда не возникал. И мы продолжаем жить в иллюзии, что умирает всегда кто-то другой, – очевидно, ты не видишь собственной смерти, ты всегда видишь, что умирает кто-то другой. Логическое заключение – умирает всегда кто-то другой, так о чем беспокоиться? Ты кажешься исключением, Бог создал для тебя специальные правила.

Помни, никто не исключение. Будда говорит: Эс дхаммо санантано – только один закон правит всем, вечный закон. Что бы ни случилось с муравьем, это же случится и со слоном, и что бы ни случилось с нищим, это случится и с императором. Бедный или богатый, невежественный или знающий, грешник или святой, закон не различает – закон очень справедлив.

И смерть очень коммунистична – она уравнивает людей. Она не обращает внимания на то, кто ты такой. Она никогда не смотрит на страницы опубликованных книг, не читает «Кто Есть Кто». Она никогда не беспокоится о том, бродяга ты или Александр Великий.

Однажды Гаутама Сиддхартха Будда должен был осознать, и он осознал. Он собирался участвовать в празднике молодежи; он должен был его открыть. Принц, конечно, должен был открывать ежегодный праздник молодежи. Это был прекрасный вечер; вся молодежь королевства собралась, чтобы танцевать, петь и веселиться всю ночь. Первый день года – празднование ночь напролет. И Сиддхартха должен был его открыть.

По пути с ним случилось то, чего так боялся его отец: он встретил и увидел все эти вещи. Сначала он увидел больного, свой первый опыт болезни. Он спросил:

– Что случилось?

Эта история очень красива. Она говорит, что возница собирался солгать, но развоплощенная душа вселилась в него и принудила сказать правду. Ему пришлось сказать, вопреки самому себе:

– Этот человек болен.

И Будда тотчас же задал разумный вопрос:

– Значит, я тоже могу заболеть?

Возница снова собирался солгать, но душа Бога, просветленная душа, заставила его сказать:

– Да.

Возница был сам озадачен, потому что собирался ответить отрицательно, но его уста произнесли:

– Да, ты тоже заболеешь.

Им встретился старик – и те же вопросы… Тогда им встретилась процессия, несущая мертвое тело в крематорий, и тот же вопрос… и когда Будда увидел мертвое тело, он сказал:

– Я тоже однажды умру?

И возница ответил:

– Да, господин. Никто не исключение. Мне жаль это говорить, но никто не исключение – даже ты умрешь.

Будда сказал:

– Тогда поворачивай колесницу. Ехать на праздник молодежи бессмысленно. Я уже заболел, я уже состарился, я уже на пороге смерти. Если однажды я умру, тогда какой смысл во всей этой чепухе? – жить и ждать смерти. Прежде чем она придет, я хотел бы знать то, что никогда не умирает. Теперь я посвящу всю свою жизнь поискам чего-то бессмертного. Если есть что-то бессмертное, тогда единственной важной вещью в жизни может быть поиск этого.

И пока он это говорил, он увидел четвертую картину – санньясина, монаха, одетого в оранжевое, идущего очень медитативно. И Будда спросил:

– Что случилось с этим человеком?

И возница ответил:

– Господин, именно об этом ты думаешь. Этот человек увидел, что происходит смерть, и отправился на поиски бессмертного.

В тот же вечер Будда отрекся от мира; он покинул дом в поисках бессмертного, в поисках истины.

Смерть – самый важный вопрос в жизни. И те, кто принимает вызов смерти, – вознаграждены безмерно.

Если ты веришь, то одновременно и не веришь. Никто не может верить, одновременно не «неверя». Пусть это будет установлено раз и навсегда: никто не может верить без неверия. Каждое верование – это прикрытие для неверия.