Текст книги "Путь хеджера. Заработай или умри"

Глава 6. Двигаясь дальше

Кроме Эмили и ее отца, Джо никому не рассказывал о своих планах уйти из Grant – даже Дагу Скотту. По иронии судьбы, Даг и сам подумывал двигаться дальше. Он с гневом рассказал Джо, как в конце года компания и его непосредственный руководитель обвели его вокруг пальца с выплатой вознаграждения. Хотя в Grant был проведен весьма успешный арбитраж ценных бумаг с фиксированной доходностью, это никак не сказалось на вознаграждении Дага. К тому же некоторые проп-трейдеры, в том числе и в группе Дага, были настроены слишком оптимистично, а поскольку в конце года началась активная распродажа ценных бумаг в связи с угрозой снижения цен, они исчерпали свой лимит, и их позиции закрылись. Даг переждал период снижения цен и в итоге обеспечил компании прибыль в размере 8 миллионов долларов за год. Довольный собой, он рассчитывал на неплохое вознаграждение, которое должно было составить 12 процентов от прибыли, или 960 тысяч долларов.

Однако когда непосредственный руководитель Дага вызвал его к себе, чтобы обсудить эффективность его работы и сумму вознаграждения, то очень высоко оценил первое, но сообщил Дагу, что ему выплатят только 9 процентов, или 720 тысяч долларов. Он объяснил это сокращением общего фонда оплаты из-за низкой эффективности проп-трейдинга компании в целом и других трейдеров его группы в частности.

Даг пришел в ярость.

– Вы же сказали мне, что размер выплаты составит 12 процентов при любых обстоятельствах. Вы не говорили о том, что он зависит от эффективности проп-трейдинга компании или других трейдеров. Вы нарушаете условия нашей договоренности!

Руководитель Дага начал защищаться.

– Я сказал: около двенадцати процентов. Но не давал никаких гарантий.

– Вздор! – воскликнул Даг. – У нас была конкретная договоренность, а вы и компания нарушаете ее. С какой стати наказывать меня за то, что другие оплошали?

– Наверное, я мог бы найти для тебя еще 50 тысяч. Тогда ты успокоишься? Нам нравится, как ты работаешь, Даг. Ты обеспечиваешь хорошую доходность инвестиций и высокий коэффициент Шарпа.

– Нет, не успокоюсь! Что будет в следующем году? Каким станет размер моего вознаграждения? Вы намерены увеличить его?

– Извини, но я не могу этого обещать. Компания пересматривает объем средств, выделяемых на проп-трейдинг. Обычная история для высшего руководства: им нравится проп-трейдинг, когда все идет хорошо, и не нравится, если возникают проблемы.

– Звучит обнадеживающе. Спасибо большое, – сказал Даг и сердито вышел из маленького кабинета своего босса.

– Меня это просто бесит, – говорил он Джо. – Он нарисовал мне красивую картину. Я думал, проп-трейдинг будет увлекательным и волнующим делом. Оказалось, нет. Это мучительное, тревожное занятие. Прошлым летом, в самом начале кризиса, у меня были вложены все средства, и напряженность ситуации практически разрушила мою жизнь. Я день и ночь мучительно следил за каждым тиком. Это не инвестирование, а треклятый бессмысленный дейтрейдинг, в котором на кону стоят твоя карьера и жизнь семьи. Это просто ужасно!

Даг вздохнул.

– Однажды вечером этим летом, когда мы со Сьюзен ужинали в ресторане, мне стало плохо. По ночам мне снились кошмары; каждую ночь в три часа я просыпался, чтобы проверить котировки на биржах в Японии и Азии. Попробуй снова усни, если котировки по твоим позициям движутся не в ту сторону! Чтобы уснуть, я принимал тайленол[15]15
  Болеутоляющее средство, снимающее боль и напряжение, производства США. Прим. ред.


[Закрыть], а утром просыпался будто с похмелья. В августе, когда был в отпуске, я даже не мог выполнять свои супружеские обязанности – либо из-за тайленола, либо из-за беспокойства о том, что происходит. И после того как я перенес все эти страдания и заработал им неплохие деньги, размер моего вознаграждения сокращают, и я получаю какие-то ничтожные 720 тысяч!

Джо покачал головой. Разумеется, плохо, что Даг пережил такие волнения. Но сумма казалась ему достаточно большой, ведь сам Джо мог рассчитывать всего лишь на 270 тысяч.

– Наверное, это ужасно – пережить такой стресс. Но, Даг, если заниматься проп-трейдингом так трудно, почему бы тебе не вернуться в отдел продажи акций?

– К сожалению, все не так просто. В этом мире – волчьи законы. С моими клиентами уже работают другие люди, так что мне пришлось бы искать новых клиентов. Я не могу себе этого позволить. У меня большие расходы – на жену, ребенка, а скоро родится еще один малыш.

Даг сказал, что ищет новые возможности. В других инвестиционных и коммерческих банках примерно такие же условия оплаты, что и в Grant. Однако его беспокоило еще и то, насколько эти банки заинтересованы в проп-трейдинге: инвесторы платят все меньше денег за прибыль, полученную от проп-трейдинга, поскольку она считается неустойчивой и низкого качества. В Lehman Brothers даже перевели троих лучших проп-трейдеров в подразделение по управлению инвестициями в рассчете на то, что инвесторы заплатят им из этого источника. Но разве это может ввести кого-либо в заблуждение?

Даг рассказал Джо, что на протяжении нескольких прошедших недель вел переговоры с Hadron – крупным хеджевым фондом с главным офисом в Нью-Канаане. Том Хадрон – легендарная фигура в сфере хеджевых фондов. Он родом из Нового Орлеана, и свои первые большие деньги заработал еще тридцать лет назад на торговле хлопком. Теперь Хадрон возглавляет крупную группу хедж-фондов, занимающихся в том числе и проп-трейдингом. На него работают от 20 до 25 проп-трейдеров, рассредоточенных по всему миру.

– Томми считают честным и справедливым человеком, – продолжал Даг. – Он старый южанин, любит охоту и пьет пиво со своими друзьями.

– Да, – сказал Джо. – Я читал, что ему принадлежит целый остров у побережья штата Джорджия, где он устраивает охоту и каждый год собирает десятки миллионов долларов благотворительных пожертвований в пользу бедных детей.

– Томми Хадрон, – объяснил Даг, – ведет дела гораздо лучше, чем инвестиционные банки. Его компания проводит серьезные собеседования с потенциальными кандидатами и требует наличия практического опыта трейдинга. Если трейдера нанимают, он получает аванс в размере 300 тысяч долларов и жилье в аренду на два года на выгодных условиях. Кроме того, для него устанавливается лимит потерь в размере 20 процентов, тогда как в большинстве банков этот лимит составляет 10 процентов. Эффективность работы трейдера оценивается по показателям, в которых учитываются волатильность и риск (например, по коэффициенту Шарпа). Минимальный размер вознаграждения составляет 15 процентов, а сумма, выделяемая фондом под его управление, – от 50 до 100 миллионов долларов.

Джо ответил:

– Похоже, это выгодная сделка с большим потенциалом.

– Но, как я уже сказал, – прервал его Даг, – проп-трейдинг – это жесткий бизнес, и твои успехи могут оказаться довольно заурядными. Сладкие речи Хадрона ничего не стоят. Он не стал бы миллиардером, владельцем охотничьего заповедника и крупного благотворительного фонда, если бы поддерживал проп-трейдеров, не обеспечивающих большой прибыли. Мы все лишь наемники. Личность и командный дух не имеют здесь никакого значения. Ты либо делаешь деньги для Томми, либо с тобой не очень тепло распрощаются.

– Так почему же ты собираешься этим заниматься?

– Потому что мне тридцать восемь лет; у меня нет ни капитала, о котором стоило бы говорить, ни каких-либо явных навыков, поддающихся количественному измерению. Мне нужны деньги. Помимо проп-трейдинга, я увлекаюсь еще и азартными играми, а они входят в привычку – я испытываю к ним страсть. Почему бы тебе не пойти со мной? Хадрон будет платить 200 тысяч долларов одному специалисту, работающему со мной. К тому же я дам тебе 20 процентов от того, что сам заработаю на своем проценте от прибыли. Ты будешь моим партнером. Что думаешь, старина?

Джо был озадачен.

– Слушай, я весьма польщен, но позволь мне все взвесить. Я уже веду переговоры с Bridgestone.

– Ты пропадешь в утробе этого зверя, – сказал Даг. – Пройдет много лет, прежде чем ты сможешь ворочать такими деньгами, о каких я говорю.

Пока Джо анализировал варианты своей дальнейшей карьеры, они с Эмили открывали хорошие и не очень стороны совместной жизни. Ее работа в Совете по международным отношениям была престижной и не очень трудной, а платили довольно скромно. Эмили поступила в Колумбийский университет, планируя получить степень магистра по истории Европы. Джо наконец-то заканчивал учебу в Школе бизнеса Стерна, но ему часто приходилось ходить на деловые ужины и время от времени ездить по делам, так что на протяжении недели молодые люди проводили не так уж много времени вместе.

В выходные в их двухкомнатной квартире становилось тесновато.

Они жили главным образом на деньги Джо, поскольку Эмили не хотела расходовать средства из своего трастового фонда. В итоге они не могли себе позволить хорошо провести время в Нью-Йорке или поехать в отпуск. Поскольку Эмили отдалилась от родителей, они не ездили в Гринвич.

– Мне надоела бедность, – заявил Джо однажды в конце декабря. – Я хочу получить свою долю «презренного металла» Уолл-стрит.

– Хорошо сказано, – ответила ему Эмили. – Но на данный момент тебе остается довольствоваться долей моего богатства.

Они оба засмеялись.

Джо и Эмили стали встречаться со своими знакомыми. Дважды они ужинали в ресторане с Дагом и его женой и довольно часто общались со старшим братом Эмили. Старшая сестра Эмили Джил училась на втором курсе юридической школы и тоже несколько раз приходила к ним той зимой, но отношения между ней и Эмили были довольно натянутые.

Кроме того, Джо и Эмили ходили в спортивно-оздоровительный центр Equinox и бегали у озера в Центральном парке. Почти все выходные они проводили в Нью-Йорке. По субботам и воскресеньям занимались в тренажерном зале, а затем возвращались домой и читали. В квартире царила несколько замкнутая атмосфера. Повсюду валялись стопки отчетов и других документов, которые Джо приносил из офиса, а также книги Эмили по истории Европы. Два раза пара ходила ужинать с Энн Барнард, сотрудницей Совета по международным отношениям, с которой дружила Эмили. Она была просто помешана на внешней политике и бесконечно болтала о всяких тайнах и промахах государственного департамента. Джо понял, что им нечего сказать друг другу. На самом деле он считал Энн ужасно скучной и подозревал, что она думает о нем то же самое.

Эмили беспокоило то, что он увлекся фондовым рынком даже больше, чем ее отец. Джо говорил только об инвестировании и не читал ничего, кроме деловой прессы и страниц спортивных новостей. Казалось, у них уже не так много общих тем для разговоров, как раньше, и у пары часто возникало желание по-разному проводить свободное время. Эмили хотела чаще ходить вместе в театр или музеи, а Джо предпочитал читать или работать. Все это тревожило Эмили. Что касается Джо, он все чаще думал о Bridgestone.

В начале 2000 года компания Bridgestone представляла собой группу хеджевых фондов, возраст которой составлял десять лет, а капитал – 35 миллиардов долларов. Эта группа была и остается крупнейшим игроком среди хедж-фондов. Под ее управлением находилось семь разных фондов, начиная с главного с капиталом 15 миллиардов долларов и заканчивая более мелкими фондами, использующими такие стратегии, как ожидание определенных событий, арбитраж на конвертируемых ценных бумагах и нейтрализация рыночного риска по акциям. Компанию Bridgestone создали и возглавляли два партнера, Джад Спокейн и Дэн Рэвин, прошедшие тот путь от бедности к богатству, о котором мечтают на Уолл-стрит все.

Спокейн – обаятельный экстраверт с незаурядными способностями и большим опытом в сфере маркетинга, тогда как Рэвин – интеллектуальный центр компании, обеспечивающий высокую эффективность ее деятельности. Эти двое не могли бы обойтись друг без друга, между ними сложились своего рода симбиотические, хотя и не совсем безоблачные отношения.

Спокейн и Рэвин выросли в неблагополучных районах Нью-Йорка и познакомились друг с другом еще подростками, когда оба жили в Бронксе. Хотя они утверждали, что всегда были близкими друзьями, всем это казалось маловероятным: если сейчас они такие разные, как могли они быть близкими друзьями тогда? Как бы то ни было, таинственная синергия свела их вместе и позволила сделать просто поразительную карьеру в бизнесе.

Спокейн, привлекательный, обаятельный жизнелюб пятидесяти двух лет, любил щеголять своим богатством и внешностью. Костюмы, сшитые на заказ в Лондоне, плотно облегали его широкие плечи и подчеркивали тонкую талию. Галстуки Hermes украшали сильную загорелую шею. Спокейн гордился ею и порой напоминал большого дикого индюка, расхаживающего с напыщенным видом, выдвинув шею вперед.

За несколько лет Спокейн привлек к себе широкий интерес тех слоев нью-йоркского общества, к которым принадлежали нувориши из хеджевых фондов. Однако, по большому счету, эта социальная среда не пользуется особым уважением. Многие представители этого круга состоят в несчастливом браке с заурядными женщинами, в которых были влюблены еще в детстве, и живут в претенциозных современных домах. Спокейн недавно развелся с очередной женой. Теперь, имея еще больше денег и амбиций, он решил проложить себе путь в высший свет нью-йоркского общества, к которому принадлежат представители старой аристократии, самые богатые и могущественные люди, живущие в Верхнем Ист-Сайде – фешенебельном районе между Парк-авеню и Пятой авеню.

Богатство, заработанное в хедж-фондах, – определенно новые деньги, но если вы хотите привлечь к себе интерес высшего общества и согласны тратить достаточно много на изысканные приемы, успеха можно добиться, общаясь с нужными людьми. Кроме того, репутация победителя очень укрепляет доверие к человеку. Спокейн все это понимал и знал, что необходимо сделать. Ему удалось получить места в советах попечителей Фонда Роберта Вуда Джонсона, Фонда Слоуна и Нью-Йоркского филармонического оркестра, а это весьма ценная должность, так как известные нью-йоркские организации не так легко принимают нуворишей в советы попечителей.

Поскольку недвижимость служит главным предметом гордости восходящих звезд хеджевых фондов, в 1997 году Спокейн купил несколько обветшалый особняк в Саутгемптоне. Этот огромный дом на Ист-Энд-лейн, построенный в 1920 году, и в свои лучшие годы напоминал замок Сан-Симеон. Зеленые лужайки вокруг дома расстилались на более полутора гектаров земли в сотне метров от пляжа. Спокейн потратил миллионы долларов на восстановление прежнего великолепия особняка. Предметом его гордости был также пляжный домик в Вейле и вилла в Палм-Бич. Кроме того, он уже давно начал говорить о покупке дома на Итон-сквер в Лондоне.

Стены кабинета Спокейна отделаны красным деревом с резьбой, имитирующей складки ткани. На стенах висят фотографии, на которых запечатлен он сам: вот он играет в баскетбол с Майклом Джорданом, вот обнимает одной рукой мэра Джулиани, а вот разговаривает с улыбающимся президентом Клинтоном. Спокейн часто обедает в Four Seasons с влиятельными людьми, такими как Генри Кравиц[16]16
  Американский миллиардер, владелец фонда частных прямых инвестиций Kohlberg Kravis Roberts. Прим. ред.


[Закрыть] и Тики Барбер[17]17
  Знаменитый игрок в американский футбол. Прим. ред.


[Закрыть]; он охотится на перепелов с Диком Чейни и Дэном Разером. Улыбающееся, мужественное лицо Спокейна, лицо Bridgestone, производит впечатление на потенциальных инвесторов и действует успокаивающе на беспокойных клиентов. Размер его состояния существенно сократился после нескольких довольно неприятных разводов (две первые миссис Спокейн «не пожелали мирно распрощаться»), тем не менее он все равно очень близок к тому, чтобы стать миллиардером.

Дэниелу Рэвину исполнился 51 год, он работает в кабинете, расположенном немного дальше по коридору от просторного, хорошо освещенного кабинета Спокейна, дверь которого всегда открыта. В отличие от партнера, Рэвин всегда держит дверь своего по-спартански обставленного кабинета закрытой, как, впрочем, и шторы на окнах. В этой комнате много компьютерного оборудования и шесть мониторов. Полки заставлены книгами, а на низких столах стопками громоздятся отчеты и компьютерные распечатки. Здесь нет ни фотографий, ни других личных предметов.

Рэвин совершенно не выносит шума и отказывается реагировать на такие отвлекающие факторы, как телефонные звонки и электронные письма. Собственно говоря, он в такой же степени интроверт, в какой его партнер экстраверт. Тем не менее Рэвин достаточно жесткий руководитель: говорит он только по существу, работает аккуратно и принимает исключительно взвешенные решения. Хотя у Дэниела и нет серьезного математического образования, его считают авторитетным специалистом по количественному анализу. Изучая физику в Университете штата Нью-Йорк, Рэвин, давно увлекавшийся компьютерами, открыл для себя работы физика XVIII столетия по имени Жан Фурье. Фурье изобрел математическую формулу для описания частоты инфракрасного излучения. Рэвин использовал ее для расчета расстояния между максимумом и минимумом кривой, отображающей колебания курса отдельных акций. На основании этого открытия он разработал программу для обнаружения трендов, с помощью которой можно находить выгодные сделки. Единственное украшение стен его кабинета – деревянная гравюра с портретом Фурье довольно грубой работы, но в великолепной раме.

В отличие от Спокейна, Рэвин избегает публичности и конфронтации с портфельными управляющими и предпочитает делать свою работу, погружаясь в мир данных и управляя своим Фондом статистических возможностей (Statistical Opportunities Fund). Он член Кошерного клуба – узкого круга профессионалов из числа ортодоксальных евреев, соблюдающих кашрут и хранящих верность Израилю.

В 1980-х Спокейн и Рэвин, составляя вместе успешную брокерскую команду в Bear Stearns, полагались главным образом на технический анализ – графики и признаки ценовых импульсов. Рэвин разрабатывал стратегии, а Спокейн обрабатывал клиентов. Их стратегии обеспечивали большой объем торговых операций и значительные результаты для них самих, но не приносили существенной прибыли клиентам. В 1989 году они ушли из Bear Stearns и основали инвестиционный фонд Bridgestone. В то время никто не проявлял к ним особого интереса, поэтому им удалось привлечь в фонд всего 20 миллионов долларов. Первые два года доходность его инвестиций была довольно заурядной, поскольку их программы технического анализа не позволяли преодолеть бремя транзакционных издержек и влияние рынка.

Затем, в 1991 году, Спокейн и Рэвин резко изменили подход к инвестированию, полностью отказавшись от технического анализа. Рэвин сосредоточился на разработке стратегии арбитража на конвертируемых ценных бумагах, применив свои аналитические и компьютерные навыки. Эта стратегия оказалась успешной. Следующей стала стратегия арбитража по слияниям. К 1993 году фонды, работавшие на базе обеих стратегий, обеспечивали большую прибыль на инвестиции. Когда Спокейн подключил к делу свою магию, объем активов под их управлением начал стремительно увеличиваться. В 1994 году Bridgestone управлял уже 700 миллионами долларов, а в 1995-м фонд множественных стратегий показал высшую степень эффективности, обеспечив доходность инвестиций в размере 52 процентов. Деньги потекли в Bridgestone рекой, и партнеры открыли еще несколько фондов. На протяжении следующих трех лет фонды показали хорошие результаты, пусть и не выдающиеся, это не имело значения. Весь город заговорил о харизматичном «золотом мальчике» и еврейском парне с выдающимися способностями в статистике и арбитражных операциях. В компанию хлынул поток капитала. К 1 января 1999 года общий объем активов под управлением Bridgestone составлял 35 миллиардов долларов.

Однако, как часто бывает, хедж-фонд начинает с малого капитала, эффективно работает, разрастается, а затем поскальзывается на банановой кожуре. В 1999 году эффективность пяти из семи инвестиционных портфелей компании оказалась ниже эталонных показателей, а три самых крупных фонда обеспечили прибыль от 2 до 5 процентов за вычетом вознаграждения трейдеров. Два фонда, Bridgestone Long/Short Equity и Bridgestone Technology Opportunities, показали достаточно высокие результаты – 22 и 28 процентов соответственно. Приемлемый результат, хотя и не самый лучший, учитывая, что в том же году многие управляющие, работающие только с длинными позициями, обеспечили просто фантастические результаты. Компания в целом тоже встретила 2000 год не с самыми лучшими показателями.

В результате в Bridgestone начали поступать уведомления об изъятии капитала. И хотя этот процесс еще не приобрел характера паники, поползли неприятные слухи, будто компания теряет импульс. Более того, за несколько последних месяцев уволились (или были уволены) несколько управляющих директоров компании, на которых возлагались обязанности управлять инвестиционными портфелями. Никто не знал, что с кем произошло и почему. Из компании по невыясненным причинам ушел директор по административным вопросам, а бывший руководитель отдела разработки стратегий перешел в другое место. На освободившиеся должности наняли специалистов из других хедж-фондов, но крупные фонды фондов и консультанты хедж-фондов с предубеждением относятся к частой смене портфельных управляющих. При всем при том, если эффективность фонда снижается, инвесторы хотят, чтобы кто-то был наказан за это увольнением.

Приняв решение уйти из Grant, Джо начал очень осторожно искать другую работу. Он не хотел, чтобы слухи об этом дошли до сотрудников Grant, поскольку это поставило бы в неудобное положение и Доуза, и его самого. Из-за знакомства с Микки Коэном Джо сосредоточил свое внимание на Bridgestone. Микки ему понравился, поскольку он тоже был сторонником стоимостного инвестирования, а также весьма проницательным и дерзким человеком. Удачное сочетание качеств, по мнению Джо. К концу 1999 года он уже побывал на собеседовании с тремя управляющими фондами Bridgestone и руководителем аналитического отдела. Показав им копии своих аналитических отчетов, Джо почувствовал, что в целом произвел хорошее впечатление. Однако он не услышал о предстоящей работе ничего определенного и уже начинал волноваться. Его беспокоило то, что в компании могли узнать о его неудачном предложении в связи с акциями технологических компаний.

Однажды утром Микки попросил Джо приехать в изысканный офис Bridgestone, расположенный на Пятой авеню, 900. Джо думал, что это просто очередное собеседование, но, когда приехал, Микки сказал ему:

– Слушай, парень, ты делаешь успехи. Сегодня у тебя собеседование со всемогущими основателями компании. Сначала с тобой поговорит Спокейн. Пусть тебя не смущает вся та ерунда, которой обставлен его кабинет. Просто его отделкой занимался модный светский дизайнер, и босс любит хвастать этим.

– А что такое светский дизайнер? – спросил Джо, пытаясь поддержать разговор.

– Богатая женщина со связями, оформляющая офисы очень богатым умным мужчинам, лишенным вкуса, и безбожно их обдирающая. Это непременно худенькая, но красивая женщина с огромными сияющими глазами – если тебе нравятся худышки; мне лично они не нравятся.

Без лишних слов Микки проводил Джо в кабинет Спокейна. Тот жестом пригласил гостя сесть в одно из кресел. У Спокейна было мощное, загорелое лицо и проницательный взгляд; он улыбнулся Джо, показав ряд тесно посаженных белых зубов. Голубые глаза смотрели на Джо очень пристально, отметив его большие сильные руки.

– Вы сидите в кресле эпохи Генриха VI, – произнес Спокейн.

Джо нервно вздрогнул, когда элегантное, утонченное кресло заскрипело под весом его тела.

– А вон тот маленький старинный столик из кабинета Наполеона. Так вы играли в большой футбол в команде АЮ? – спросил Спокейн, оценивающе глядя на Джо. Тот покачал головой.

– Ну, не совсем…

Но Спокейн его прервал.

– А я был лучшим раннингбеком в средней школе, – сообщил он Джо, демонстративно напрягая свою бычью шею, которая выступала из ворота рубашки, сшитой из блестящего длинноволокнистого хлопка «си-айленд». – Я был бы и лучшим раннингбеком в городе, но играл в плохой команде. Никто не умел блокировать нападающих, так что мне приходилось самому обеспечивать все пробежки. У нас был отличный принимающий с мягкими руками, но слабый квотербек. Университет Пэйса даже не имел настоящей команды. Наверняка я мог бы играть в университетский футбол. Люблю эту игру. А вы играете в гольф?

– В детстве я немного играл с отцом, но последние пять лет играл очень мало.

– Да, – протянул Спокейн, – а я начал очень поздно. Я снизил свой гандикап до девяти. Это потребовало больших усилий. Знаете, я играл с Тайгером[18]18
  Тайгер Вудс – американский гольфист, 14-кратный победитель турниров Major. Прим. ред.


[Закрыть], а Фил[19]19
  Филип Микельсон – американский гольфист, четырехкратный победитель турниров Major. Прим. ред.


[Закрыть] – мой хороший друг.

На протяжении всего собеседования Спокейн продолжал рассказывать о себе, называл имена известных людей и старался убедить Джо в том, что Bridgestone – замечательная компания.

– Через четыре года у нас будет уже 70 миллиардов, и мы сделаем компанию открытым акционерным обществом. Если вы искренне стремитесь разбогатеть, ваше место – у нас. А вы действительно хотите разбогатеть?

– Да, сэр, хочу. Я всю свою жизнь был бедняком.

– Вы уделяете большое внимание техническому анализу?

– Ну, скорее, я стоимостный инвестор… – начал Джо, но Спокейн снова перебил его.

– Все в порядке, – сказал он. – Я беру с собой собаку на охоту, но не даю ей стрелять из ружья.

Он широко улыбнулся Джо, явно довольный собой. И со свойственной ему беззаботностью взглянул на часы.

– Слушайте, Джо, приятно было поговорить с вами. Через пару минут придет Моника, моя старая подруга. Как-нибудь поиграем с вами в гольф?

Он поднялся со своего места, вытянулся в своем прекрасно сшитом из серой шерстяной ткани костюме и покачнулся на ногах в английских кожаных туфлях Robertson and Reeves, купленных за 1200 долларов в Лондоне на Шейди-лейн, – как будто собирался броситься навстречу чему-то прекрасному и волнующему.

Выйдя из кабинета, Джо прошептал Микки:

– Необычное было собеседование. Я почти ничего не сказал.

– Это не имеет значения, – ответил Микки. – Он всегда такой. Это просто демонстрация личности. Его суждения основаны исключительно на интуиции. Иногда она подсказывает ему верные решения, но он уделяет слишком много внимания гольфу, что мне лично кажется совершенно бессмысленным. Он одержим тем, что сам называет «изяществом под давлением». Наверное, вычитал у Хемингуэя. Все это кажется немного странным, но ведь этот человек – победитель, он добился такого большого успеха.

– Тебе он нравится? Ты ему доверяешь? – спросил Джо.

– Ни то ни другое, – ответил Микки. – Он тоже меня недолюбливает. Я еврей, один из парней Рэвина, принадлежу к той же церкви. Кроме того, в компании все считают меня инвестиционным чудаком, возможно, даже умником.

– Что?

– Объясню тебе позже. А сейчас мы должны встретиться еще с одним великим человеком.

Микки повел его дальше по коридору к кабинету другого партнера. Как всегда дверь кабинета Рэвина была закрыта, а его ассистентка сообщила, что сейчас ее босс пребывает «в состоянии монаха». Она выразила надежду, что он сможет принять их в ближайшее время. Джо и Микки стояли в приемной, разглядывая стены с непонятными абстрактными картинами.

– А что такое состояние монаха? – поинтересовался Джо.

– Он очень серьезный, одержимый человек, – ответил Микки. – Ты сам увидишь. Он убежден, что необходимо нанимать на работу умных, любознательных и дерзких людей. Непочтительность к авторитетам – очень важное качество, поскольку, по его мнению, это основа того, что он называет «плодотворной полемикой», в ходе которой возникают или по меньшей мере подвергаются критическому анализу самые лучшие идеи.

– Похоже, он довольно странный человек, – заметил Джо.

– Он постоянно ищет в твоем прошлом подтверждение того, что ты сделаешь все возможное и невозможное, чтобы довести дело до совершенства, прежде чем признаешь поражение. Для него это очень важно.

Они уже собирались уходить, как зазвонил телефон ассистентки, и она сообщила, что они могут войти.

Рэвин сидел за рабочим столом, выполненном в миссионерском стиле, перед четырьмя мониторами. Этот худощавый, бледный мужчина (почти мертвенно-бледный) был одет в синие джинсы и вылинявшую рубашку поло. Джинсы поддерживали совершенно неуместные в данном случае красные подтяжки с черными черепами и скрещенными костями. Одетый в том же стиле молодой аналитик, стоявший позади Рэвина, выглядел смущенным.

– Возьмись-ка за работу, – сказал Рэвин аналитику. – Этот алгоритм не решает задачу. Здесь есть бесконечные циклы. Прогони уравнения еще раз своим способом и приходи через полчаса. Я сделаю то же самое.

Он повернулся к Джо. Его заинтересованность в проведении собеседования в разгар исследований едва улавливалась.

– Я тот старик, которому читает мальчик в сухие месяцы, дождь ожидая. Вы были в боях и перестрелках, в тропическом дожде, в болоте по колено, махая кортиком среди москитов?

– Что?! – охнул Джо. – Простите, я не понял…

– Так ты снова привел ко мне неграмотного, Микки. Он не узнает Томаса Элиота и первые строки величайшего стихотворения современности.

– Я тот старик… Со сквозняками дом под колпаком из ветра[20]20
  Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть].

– Как бы там ни было, вы тот, кого мы собираемся нанять. Что вы намерены делать, чтобы вывести нас из того застоя эффективности, в плену которого мы оказались?

В этот момент он, казалось, впервые сосредоточился и пристально взглянул на Джо.

– Я пока не знаю, – сказал Джо. – Но буду работать усердно и, надеюсь, мне удастся это выяснить.

– Вам известно, откуда эти строки о «старике, которому читает мальчик, в сухие месяцы, дождь ожидая»? В вашем резюме сказано, что вы изучали литературу и бухгалтерский учет. Странное сочетание.

– Боюсь, я занимался еще и футболом. Нет, к сожалению, я не знаю, откуда эти строки.

– Это из стихотворения Томаса Элиота «Старость». У хорошего инвестора должен быть эклектический ум. Скажите мне, мистер Хилл, вы верите в Бога?

Джо был поражен.

– Да, – ответил он. – Я верю в то, что где-то там, на небесах, есть Бог. Моя мама водила меня в церковь в детстве, но я не очень религиозен.

– Вам не кажется, что проводить количественный анализ фондового рынка – это все равно что играть в шахматы с Богом?

– Да ладно тебе, Дэниел, – прервал его Микки. – Просто проведи с ним собеседование. Не шокируй парня.

Рэвин чуть улыбнулся.

– Яхве тоже квант[21]21
  Квант, или количественный аналитик фондовых рынков, – специалист, который проводит количественный анализ исторических рыночных данных и разрабатывает стратегии трейдинга. Прим. перев.


[Закрыть]. Вы это знали?

– Нет, сэр.

– А вы знаете, кто такой Яхве?

– Думаю, да. Это древний иудейский бог.

– Какие две последние достойные книги вы прочитали?

Пытаясь вспомнить имена, Джо с запинкой сказал:

– «История американского народа» (History of the American People) Пола Джонсона и «Воспоминания биржевого спекулянта» Лефевра[22]22
  Лефевр Э. Воспоминания биржевого спекулянта. – М.: Олимп-Бизнес, 2010.


[Закрыть].