Текст книги "Сумерки Кланов-1: Дорога исхода"

Боец на «Крабе» продолжал свое дело, не снижая интенсивности стрельбы по Джез, пока та не развернула своего робота так, чтобы иметь возможность открыть ответный огонь. Гвардеец оставался на месте со своим роботом достаточно долго, чтобы «Ястреб» Джез смог серией сокрушительных лазерных залпов, выпущенных с убийственно малой дистанции, в клочья искромсать пару тонн его брони. Технология Кланов одержала верх. «Боевой Ястреб» все еще держался и был готов сражаться.

Выстрелы Трента гарантированно отняли у Джез честь погибнуть на поле боя. Трент захватил в прицел поврежденное правое бедро «Краба», и лазеры сделали свою работу наилучшим образом. Из пораженного участка повалил черный дым, забили струи зеленого охладителя. А потом с яркой вспышкой взорвался перегретый сервопривод и «Краб» завалился на грунт, выйдя из боя. Его пилот понимал, что на сегодня он отвоевался. Трент видел, как отлетела крышка кокпита и из кабины, оставляя над полем боя шлейф белого дыма, вылетело катапультируемое кресло.

Катапультировался!

Джез перевела огонь лазеров на гвардейскую пехоту Комстара. Она смогла подстрелить лишь одного бойца, но зато вынудила остальных забиться в окопы и укрытия. Трент послал сигнал на широкой частотной полосе:

– Пилот «Краба» Гвардии Комстара, я, именем Дымчатого Ягуара, объявляю тебя «связанным»!

Тут же на его личной частоте послышался голос Джез:

– Ты осмелился попрать мою честь, открыв огонь по этому «Крабу», воут! Я вызову тебя за это на поединок и убью!..

– «Краб» первым выстрелил в меня, Джез, – отозвался Трент. – Так что твоя честь не затронута. У нас приказ отступать и действовать как арьергард. Следуй за мной.

– Приказ отступать? Воины Ягуаров так не делают!

– Зато все воины выполняют приказы вышестоящего начальства, а этот приказ исходит от командира галактики. Мы должны тотчас уходить.

Джез не успела ответить. На восточном краю прогалины из грязи поднялась группа комстаровских боевых роботов, и все они застыли, приготовившись к бою. Сенсоры ближнего боя на индикаторе лобового стекла в кабине робота Трента тревожно засветились. Потом он увидел число врагов, высвеченное на многофункциональном дисплее, и почувствовал, что его губы пересохли. Десять! Трент мгновенно понял, почему ему было приказано отступать. Гвардейцы Комстара двигались прямо на него.

Честь Клана ставит победу превыше бессмысленной гибели. Оставаться здесь и сражаться дальше означает именно такую гибель.

Ближайший из десятки роботов, стремительный «Гусар», уже взял Джез в прицел, когда Трент выстрелил из большого лазера. Он снова связался с Джез:

– Отходи немедленно, Джез!..

Трент направил своего «Лесного Волка» к центру прогалины и был готов припустить на полной скорости.

– Будь ты проклят! – сказала Джез, наконец-то уступая и направляясь к нему. – Когда все это закончится, ты умрешь от моей руки в Круге Равных…

– Потом, потом. А сейчас исполняй свой долг и убирайся оттуда!

Помехозащищенная система тепловизионного раскодирования подала Тренту информацию о том, что звено Дымчатых Ягуаров приближается к ним, спешит на помощь, но до прибытия подмоги оставалось еще несколько драгоценных секунд. Робот Джез промчался мимо, и Трент про себя выругался вслед девушке. Что бы он ни сделал или ни сказал, она все равно все переиначит, все перетолкует в свою пользу, исказит истину, чтобы та соответствовала ее виденью событий. Сейчас ему это меньше всего было нужно… именно сейчас, когда перед ним появился реальный шанс заполучить Родовое Имя.

Возможно, она погибнет первой. К Испытанию Крови я должен прийти с незапятнанной репутацией. Никаких сомнений, связанных с делами чести…

Внезапно болотная жижа вокруг его «Лесного Волка» вскипела. Горящие комья грязи и торфа обрушились на боевую машину, когда, казалось, под ним начала взрываться сама почва Токкайдо. «Волк», чьи ноги лизали языки рвущегося снизу пламени, зашатался.

Оптико-электронная аппаратура отображения данных наступательной системы миганием датчика на жидкокристаллическом дисплее настоятельно требовала внимания Трента, пока тот восстанавливал равновесие качающейся машины. Артиллерия – снаряды «Эрроу». Вражеские роботы не вступали с ним в прямую схватку, они хотели, чтобы он погиб без чести. Трент начал разворачивать своего робота, пытаясь оторваться от них. Он не завершил этого маневра.

Снаряды второго залпа не ушли в почву, они точно накрыли его уже изрядно побитого «Лесного Волка». Артиллерийские очереди в одно мгновение разнесли в щепки смонтированные на плечах ракетные направляющие. Тренту показалось, что жар охватил его тело, когда он увидел на экранах несущегося прямо на него «Гусара» гвардейцев, который палил по «Волку» изо всех своих лазеров. «Волк» качался как пьяный. Один из снарядов «Эрроу VI» поразил его в ступню, другой глубоко вошел в плечо и, взорвавшись с жутким грохотом, сорвал орудийную турель с левой части торса. Машина Трента погибала, но Ягуар почему-то знал, что сам он должен выжить. Не важно, каким образом.

Не было времени ни стрелять, ни двигаться. «Лесной Волк» начал заваливаться под ударами непрекращающихся артиллерийских залпов. Робот сотрясался от взрывов, а боевой компьютер посылал в нейрошлем Трента панические импульсы, от которых корчились и визжали его мозги. Трент сам хотел кричать… наверное, он и кричал, только его вопль тонул в грохоте оглушительных взрывов. Вспомогательный монитор светился, показывая, что вокруг внезапно появились пехотинцы. Затем экран монитора пошел трещинами и взорвался. Вырывающиеся из трещин зеленые и оранжевые плазменные разряды были похожи на маленькие молнии. Начали лопаться и дымиться другие контрольные экраны и дисплеи. Мозг Трента, перебирающий варианты спасения, был похож на взмыленную лошадь.

Трент потянулся к управлению катапультированием, когда внезапно взорвался обзорный экран прямо перед ним. И из него выплеснулся язык нестерпимо яркого пламени.

«Инферно»!..

Снаряды «Инферно» начинены пирохимическим гелем, создающим внутри боевой машины чудовищный жар. И это означало его, Трента, смерть в огне… Тело Ягуара рвалось из упряжи, которой он был пристегнут к пилотскому креслу, когда пламя охватило его руки. Визор нейрошлема лопнул и разлетелся на куски, страшный жар опалил глаза. В ноздри лез запах жарящегося мяса, и Трент знал, что это запах его собственной горящей плоти.

И боль, боль, которая была сильнее и глубже всего, что он когда-либо испытывал. Каждая клетка кожи, казалось, была пропитана этой болью, которая забиралась все глубже и глубже, до самых костей. Ослепительный белый свет растворил его в себе, а все звуки вокруг угасли.

Смерть. Это, должно быть, смерть. Чтобы только боль поскорее ушла…

Вслепую он протянул руку в свет, нащупывая то ли лицо смерти, то ли кнопку катапультирования – что первое попадется под руку.

II

Шаттл Дымчатых Ягуаров «Логово Охотников»

Направление – точка перехода в надире

Токкайдо

Свободная Республика Расалхаг

28 мая 3052 года

То было время нескончаемого кошмара, и, куда бы он в этом кошмаре ни двигался, вокруг был вечный ночной мрак. А еще он постоянно видел огненных демонов вокруг себя. Демоны были похожи на людей: точно, люди, только из языков огня… или корчащиеся в пламени.

В кошмаре он их боялся и пытался убежать от них. Ему уже приходилось испытывать страх в годы юности, но с этим ничто не могло сравниться. То был неописуемый ужас, ни с чем не сравнимое, замирающее в глубине обнаженного сердца чувство безысходной потери и отчаянного одиночества… наедине с хохочущими демонами огня, протянувшими к покрытым ледяной коркой внутренностям исполосованные кровянистым пламенем руки. Басовитый низкий рев, похожий на гудение набитой до отказа печи крематория, вырывался из бездонных дымных глоток… Трент пытался бежать, но деловитые, никуда не торопящиеся твари всюду настигали его, не оставляя ни глотка воздуха, ни надежды.

Временами Трент пытался действовать как настоящий боец, как истинный Ягуар. Он отбивался от огненных демонов руками и ногами, старался уязвить их оплеухой и одолеть подножкой. Но сражаться с пламенем ему оказалось не под силу. Мешала боль, проявлявшая себя всякий раз, как только удавалось нанести удар. Трент вопил от ярости и страха, его голос странно дрожал, искаженный неверными отблесками эха сновидений. Трент знал, что это именно он кричит во всю силу своих сгоревших легких, а вкусный запах поджаренного – барбекю! – мяса исходит от его драгоценного, единственного во всей Вселенной тела; это был не кошмар, не иллюзия, не бред травмированной плоти: это была реальность: время остановилось, границы исчезли.

Кошмар длился и длился, он совершенно не собирался заканчиваться. Трент пытался проснуться, пробиться за пределы исчезнувших уже границ между явью и сном, но был не в силах одолеть сопротивления пространства невеселых мечтаний. Трент не верил в ад, но раз он мертв, то чем же это еще могло быть?

Страх не был чужд Тренту, но, как воин, он научился его преодолевать. Этот страх, однако, одолеть было невозможно. Он ничего не мог поделать с результатами проделок ухмыляющихся неторопливых демонов горячей, прокипятившейся крови.

Затем Трент услышал посторонний голос, который, как показалось приунывшему горелому Ягуару, зовет его по имени, требовательно и властно. Трент удачным пинком отшвырнул одного из зазевавшихся демонов, ускользнул от другого огненосного мучителя, плюнул в лицо третьему – тот явно не ожидал подобной неделикатности, перестал смеяться и заметно помрачнел – Трент не обратил на его огорчения никакого внимания и вышел вон, прочь из странного кошмара. Ягуар попытался определиться если не во времени, то в пространстве и сфокусировать взгляд на чем-нибудь определенном и понятном. Получилось не очень.

– Звездный капитан? – сказал голос, на этот раз прозвучавший чисто, без реверберации и прочих адских штучек.

Трент открыл левый глаз и увидел нависающее над ним лицо. О! – женщина. Незнакомая. Как будто какая-то пелена мешала ему смотреть правым глазом, но когда он попытался поднять руку, чтобы протереть его, у него ничего не вышло.

Один мой глаз не желает открываться…

– Не шевелитесь, не пытайтесь двигаться. Вы на борту корабля-госпиталя «Логово Охотника». Мы идем на Хайнер. Я – медтехник Карен. Вы получили серьезные ранения и сейчас обездвижены, чтобы мы могли работать с вашими ранами.

– Мы победили, воут! – Его еле слышный голос пробился сквозь пересохшее горло и обугленные губы. Медтехник слегка наклонила голову.

– Вы о Токкайдо? Третьего мая мы оставили поле боя. Только Волки смогли захватить обе свои цели. Нефритовые Ястребы и Медведи-Призраки свели свои битвы вничью, но с большими потерями. Мы заключили перемирие с Комстаром и теперь отходим.

Перемирие… Нег! Мозги Трента ворочались с трудом, но он понял, что следует из слов медтехника. Сражение на Токкайдо было битвой представителей, а ставкой являлся контроль над Террой. При выигрыше Кланы получали Терру в свое распоряжение, и тогда покорение всей остальной Внутренней Сферы становилось лишь вопросом времени. Поражение означало не только бесчестье, но и приостановку вторжения Кланов лет на пятнадцать. Воины вроде Трента будут уже слишком старыми, чтобы стоять в первых рядах, когда вторжение возобновится. Хуже всего, что великий крестовый поход за возвращение Внутренней Сферы и формирование новой Звездной Лиги теперь вообще был под вопросом.

Похоже, что он сменил один кошмар на другой. Это армии Внутренней Сферы позволяли воевать людям даже весьма преклонного возраста, ничего подобного не было в воинской касте Кланов. Там сражались только молодые, с горячей кровью. В первых рядах Ягуаров всегда стояли молодые бойцы, выращенные генетически и получившие закалку в сиб-группах. Воины же, перешедшие порог тридцатилетия, переводились в части солахма, где почти не было надежды на почетную смерть.

Трент понятия не имел, как долго он был без сознания, сколько времени он боролся с огненными демонами своих кошмаров, но сейчас эти жуткие видения казались ему предпочтительнее спокойствия реальности. Надежды больше не оставалось. Надеяться было не на что, кроме одного. И за это одно он уцепился.

Родовое Имя.

Звездный полковник Бенджамен Хоуэлл обещал стать его патроном. Невзирая на поражение Клана Дымчатого Ягуара на поле боя, Трент все еще мог сражаться за присвоение ему Родового Имени. А это означало, что его генетическое наследие может когда-то в будущем послужить Клану и таким образом его жизнь продлится за пределы временных рамок, отпущенных на существование его непрочного тела.

– Сколько? – прохрипел Трент, после того как мед-техник протерла его губы влажным тампоном. Верхняя губа распухла, как будто ему хорошо врезали по зубам.

– Вы были без сознания двадцать шесть дней. Завтра мы швартуемся к нашему Т-кораблю. Вы помните, что с вами случилось?

Трент слегка моргнул глазом. Да уж, он помнил. Он спас Джез, исполнил свой долг. Потом был мощный артобстрел и атака гвардейцев Комстара. А затем пламя, пламя. Казалось, ноздри Трента вновь заполнил запах горящей плоти.

– Да, – ответил он.

Медичка слегка изменила положение его койки, чтобы он мог видеть не только потолок. Унылый зеленый цвет переборок подсказал ему, что он находится в отсеке интенсивной терапии. Трент хорошо знал этот цвет. Он, как воин-Ягуар, не первый раз в жизни попадал на госпитальный шатгл.

Трент не знал, что думать или говорить. Он неоднократно получал серьезные ранения, но никогда не находился без сознания так долго. Или это была медицинская кома, являющаяся частью лечения? Воспоминания об огне и об ужасающих образах его кошмаров пронеслись в голове, когда он обдумывал случившееся.

Мрачные размышления Трента прервал новый голос, донесшийся из точки, лежащей за пределами его поля зрения.

– Давно он пришел в сознание?

– Несколько минут назад, сэр, – ответил голос мед-техника Карен.

– Что ему известно?

– Только результаты сражения и время, проведенное им без сознания. Ничего о серьезности полученных им ранений…

При последних словах она понизила голос, но интонация рассказала Тренту все. Он начал слегка напрягать различные мышцы тела, как бы проводя ревизию. Ступни шевелились, хотя еле-еле и под аккомпанемент боли в суставах. Ноги, значит, на месте. Левая рука отзывалась, а вот правая оставалась немой и безжизненной, отказываясь подчиняться сигналам, идущим из мозга.

Рука! Неужели я лишился руки? И глаз чем-то закрыт. Неужто его тоже потерял?

– Звездный капитан Трент! – В поле его зрения возникло лицо пожилого человека. Судя по возрасту и одежде, человек принадлежал к касте ученых. Воины никогда не доживали до столь преклонных лет, но в низших кастах придерживались старой традиции сохранять активность стариков. – Я доктор Шаста. Вы чувствуете какую-нибудь боль?

– Нет, – ответил Трент.

Голос звучал слабо, но, как ему показалось, вполне отчетливо. Было похоже, что он с каждым вдохом набирает новую силу, как будто его тело пробуждается от долгого сна. Боли Трент не чувствовал, но беспокоящее отсутствие ощущений в руке и не желавший открываться глаз заставляли Трента гадать, насколько серьезны его ранения.

Человек с совершенно белыми и довольно редкими поредевшими волосами, назвавшийся доктором Шастой, глядел на Трента задумчиво.

– Вы получили сильные ожоги. Если бы не действия наших спасателей и вашей «связанной», вы бы сейчас были мертвы.

«Связанной»? Трент вспомнил воина, которого он объявил своим исорла, того, который так классно пилотировал «Краба». Так это была женщина…

– Насколько все плохо? – с трудом произнес он.

– Ваша правая рука сильно обгорела. Нам пришлось имплантировать в нее миомерные мышцы, чтобы восстановить мобильность и контроль… Мне также пришлось усилить ваши кости углеродными волокнами. Понадобится еще несколько дней на калибровку, чтобы вы снова могли пользоваться рукой. Лицо тоже было сильно обожжено, и спасти правый глаз не удалось. Мы начали выращивать новый по вашим генетическим образцам, он тоже будет готов через несколько дней. Именно поэтому ваша голова обездвижена – у вас на лице установлена матрица роста.

Я потерял глаз.

Ему, конечно, вырастят новый, но как может человек сражаться в битвах без пары своих собственных глаз?

– Сражаться буду, вoym? – спросил Трент хрипло. Больше всего он боялся услышать, что его с таким трудом вернули к такой жизни, в которой у него не останется надежды хоть когда-нибудь повести за собой людей в бой.

Старый доктор покачал головой, на его испещренном морщинами лице отразилось колебание, как будто он чего-то недоговаривал.

– Вы сможете снова пилотировать боевого робота, звездный капитан. У вас имеются еще и другие ранения, но ими мы займемся позже, в подходящее время. А пока что вам нужен покой и уход. Медтехник Карен поможет вам поесть, а потом мы снова погрузим вас в сон.

Трент закрыл левый глаз и почувствовал, как по его щеке потекла невольная слеза. Он уцепился за слова доктора Шаста как за спасительную соломинку…

Он снова сможет служить своему Клану, сможет претендовать на Родовое Имя по линии Хоуэллов. Он снова поведет воинов в бой. Война конечно же рано или поздно возобновится, и Трент поклялся сам себе, что будет в ней участвовать. Но на этот раз не будет никаких кошмаров. Он прошел огонь и выжил. Он глядел в глаза смерти, боролся с нею много-много дней… И он вернулся. Что теперь может ему помешать? Нет, теперь ничто его не остановит.

* * *

Трент пробудился с таким чувством, будто весь мир со всеми приложениями разом обрушился на него. Он хорошо знал это чувство тошноты и полной потери ориентации в пространстве, столь характерные для гиперпространственного прыжка. «Прыгун», вместе с находящимися на его борту шаттлами, совершил скачок из одной звездной системы в другую, пробивая на какую-то миллисекунду дыру в ткани реальности. Присущее подобным переходам ощущение падения в какую-то не имеющую ни верха, ни боков, ни низа бездну и вернуло Ягуара к действительности.

Трент открыл глаза и оглядел комнату. Это было уже шестое его пробуждение. Каждый последующий период бодрствования был длиннее предыдущего, и, что самое важное, всякий раз он чувствовал себя лучше, как будто тело с новым пробуждением удваивало свои силы. За ним постоянно ухаживала медтехник Карен, ее лицо и руки стали Тренту близкими и родными. Даже синтетическая пища из больничного рациона казалась вкусной – одно это уже показывало, насколько серьезны его раны.

Ему позволили пользоваться левой рукой, и Трент теперь мог управлять контрольной панелью, регулирующей угол наклона койки. Поскольку с него уже сняли громоздкий ускоритель генетической регенерации, Трент мог теперь переводить койку в сидячее положение. Левой рукой он ощупывал синтетическую кожу, обтягивающую правую руку, трогал лицо и бинты, покрывающие большую часть головы.

На этот раз Карен была не одна. Рядом стоял доктор Шаста. Трент внезапно понял, что присутствие доктора является признаком чего-то более серьезного.

– Все в порядке, воут? – спросил Трент. Доктор Шаста внимательно смотрел на Трента, положив подбородок на кулак правой руки, локоть которой опирался на ладонь левой. На лице его читалась озабоченность, и ответил он не сразу.

– Мы намерены сделать вам перевязку, звездный капитан. Пришло время ознакомить вас с тем, насколько сильно вы были изранены.

– Вы же сказали, что я снова смогу стать пилотом боевого робота, – спокойно произнес Трент. – Все остальное не имеет значения для воина.

Когда доктор Шаста заговорил снова, он улыбался, но Тренту показалось, что улыбка его какая-то жалостливая.

– На протяжении всей своей карьеры, звездный капитан, я занимаюсь исцелением воинов. Пребывание в любой касте имеет как свои привилегии, так и свои неприятные и тягостные стороны. Вам еще предстоит осознать, что за право снова командовать в бою надо заплатить невыносимо высокую цену.

Что это? Наглое высокомерие? Оскорбление? Из уст представителя низшей касты?.. Доктор Шаста ножницами стал снимать внешний слой бинтов с головы Трента. Трент оставался спокойным, но, к своему удивлению, отметил, что его дыхание стало прерывистым.

Чего я боюсь? Слов какого-то жалкого лекаря? Я снова буду сражаться! И это единственное, что имеет значение.

Процесс длился долгие десять минут. Медтехник Карен вручила доктору небольшое зеркало, которое тот, в свою очередь, передал Тренту. Тот без колебаний поднял зеркало на уровень лица и заглянул в него своим единственным глазом.

На голове оставался лишь кусок пластыря, поддерживающий тампон на правом глазу Лицо выглядело жутко. Кожи почти не осталось, деформированную плоть покрывала лишь влажная, почти глянцевитая синтедерма, сквозь которую просматривались вены. На половине головы волосы исчезли полностью, оставшиеся сохранились, видимо, благодаря тому, что были прикрыты нейрошлемом. Правое ухо превратилось в какой-то мясистый бесформенный шишак. Нос как будто расплавился: от него фактически остались лишь широко раскрытые проходы ноздрей, сочащиеся антисептическим кремом.

Правая часть верхней губы тоже исчезла, так что видны были десны и зубы. Трент понял, почему при питье он проливал часть жидкости на подбородок – на то, что от него осталось. Некогда крепкая, выразительно оформленная нижняя челюсть – родовой признак линии Хоуэллов, была чудовищно деформирована. Кожа и мышечные связки сильно выгорели, и теперь синтетическая кожа прикрывала лишь жалкие останки кости и связок. Жуткие шрамы тянулись к шее и там заканчивались.

Доктор Шаста снял бинты с правой руки, и Трент увидел, чем он заплатил за своевременное катапультирование и свое спасение. Кисть выглядела покрасневшей, но не тронутой, а вот предплечье и плечо обгорели так сильно, как будто их поджаривали в аду на горящей сере. Место сгоревших мышц заняли связки миомерных волокон, прикрытых все той же синтедермой. Рука лежала безжизненно, но Трент почему-то знал, что она функциональна. Как бы там ни было, но миомерные мускулы сделают руку гораздо более сильной, чем она была.

– Мое лицо… – все, что он смог сказать, глядя на себя в зеркало. Доктор кивнул.

– Синтетическая кожа защитит вас от инфекции, и она прочнее и долговечнее настоящей.

Трент глянул на медтехника Карен, и жалость, которую он прочел в ее глазах, поразила его в самое сердце.

– На мне теперь печать воина, – сказал он гордо и опустил зеркало. – Эти шрамы и рубцы показывают, что я бесстрашен в бою, что я сражаюсь жестоко и беспощадно. Они покажут всем и каждому, кто меня увидит, что у меня сердце настоящего Ягуара…

И все же Трент знал, что ему придется долго привыкать к тому, что каждый раз в зеркале он будет иметь удовольствие созерцать такое вот лицо. Оно было незнакомым, чужим, неприятным…

Доктор Шаста наклонил голову.

– Это на всю жизнь, звездный капитан. Наша медицинская наука могла бы с легкостью создать вам вполне приличный облик, но воинская каста запрещает растрачивать медицинские ресурсы на удовлетворение чьего-то тщеславия.

Трент с этим не спорил. Кланы, особенно Клан Дымчатого Ягуара, ненавидят расточительство. Такова тради ция всех Кланов со времен Николая Керенского. Без этого они просто не выжили бы.

– Я не прошу вас исправлять мою внешность. И я буду носить эти шрамы с гордостью. Они покажут всем, у кого есть глаза, что я настоящий воин.

Доктор Шаста слегка покачал головой.

– Как скажете, воин. Я сделал все, что требуется от члена моей касты. Я залечил ваши раны, чтобы вы смогли снова вернуться к активному исполнению своего воинского долга. Я восстановил ваше здоровье до такой степени, что вы можете снова встать в ряды тех, кто сражается во имя Дымчатого Ягуара.

Трент слегка улыбнулся.

– Пусть те, кто увидит мое лицо, знают, что я не бежал от врага, а встретил его с поднятой головой!

* * *

Последний вопль адепта Джудит Фабер не пробился наружу. Звуконепроницаемые переборки темного отсека, находящегося глубоко в чреве шаттла Дымчатого Ягуара «Хартел», равнодушно поглотили ее вой, а ведущие допрос дознаватели переговаривались поверх безвольно распростертого тела, как будто ее здесь и не было. Джудит знала, что враги должны были покинуть Токкайдо, но до нее почти не доходило, что и сама она находится на корабле Ягуаров. Все кругом напоминало настоящий ад и не могло иметь к ней никакого отношения… Джудит не видела лиц своих мучителей, которые допрашивали ее уже в течение нескольких дней.

С момента пленения ее внутренний мир превратился в мешанину боли и искаженного наркотиками восприятия. Джудит находилась в полубессознательном состоянии, когда ее взяли в плен. Ее запястья несколько раз обмотали кордом, пинками поставили на ноги и затащили на борт шаттла. Пока шли, один из конвоиров сообщил ей, что гвардия Комстара одержала победу на Токкайдо, но ее радость, вызванная этим сообщением, длилась недолго. Ее начали допрашивать размеренно и эффективно. Сначала просто задавали вопросы, потом начали накачивать наркотиками, затем в дело пошли электроды и сенсоры нейросвязи. Жестокость допросов не удивляла Джудит. Перед тем как она отправилась на выполнение задания, ей и об этом рассказывали во время инструктажа. Вот только знать – это одно, а испытывать на собственной шкуре – совсем другое. Все, что у Джудит оставалось, это ее сильная воля – тонкая мембрана между муками и безумием.

– Отрубилась, – донесся до нее глубокий низкий голос.

Говорящего она не видела. Это не имело значения; впрочем, теперь вообще ничего больше не имело значения. Ее пытали слишком долго, чтобы это можно было выдержать. Она готова рассказать все что угодно своим палачам – правду, неправду, готова сообщить то, что знала, и даже то, о чем и знать не могла; если бы ее попросили, она заговорила бы на неизвестных языках, смогла бы понять речь животных, по дуновению ветерка определила бы страну, в которой родились вихри, его породившие… о, ветерок, ветерок… овей мою несуществующую кожу и висящие изрезанные нервы…

– Вообще-то допросы с применением наркотиков весьма эффективны, но Комстар при нашей последней встрече продемонстрировал такую изобретательность, которую нельзя недооценивать, – отозвался более высокий, почти женский голос. – Возможно, ее накачали блокирующими агентами, чтобы она могла противостоять нашему медикаментозному воздействию.

– Не слишком ли вы перестарались с допросом? Она ведь и помереть может.

– Возможно. Но сомнительно. Очень немногие из наших людей во время битвы на Токкайдо объявляли своих поверженных противников «связанными». Я нахожу странным, что она не захотела репатриироваться вместе с остальными пленными гвардейцами.

– Во время допросов мы выяснили, что в ходе боев на Токкайдо она потеряла друзей и подчиненных, чувствует себя виновной в их смерти, хотя сама она сражалась превосходно. Как мы это вчера обсуждали, вина глубоко уко ренилась в ней, и это оказалось мощным фактором, помогшим нам расколоть ее до такой степени.

Сомневающийся собеседник сделал паузу, и Джудит получила небольшую передышку – ее терзал один только звук этих голосов, которые почти вернули ей сознание.

– Для бывшего воина она прекрасно разбирается в технике.

– Возможно, именно это поддерживает в ней жизнь и может стать полезным для нас. Звездный капитан Трент провозгласил ее своей исорла, – произнес низкий голос. – Но мы не ходим тропою Волков. Если мы сертифицируем ее в качестве техника, то избежим риска появления новой Фелан Келл в наших рядах. Это и будет моей рекомендацией относительно ее участи.

– Она ведь спасла жизнь звездного капитана Трента, воут?

Обладатель низкого голоса ответил не сразу:

– Да. Его подразделение поддержки было разгромлено, а техники погибли. Если Трент этого захочет, она может служить ему как техник.

Джудит услышала, как чьи-то пальцы застучали по клавиатуре компьютера. Потом стук смолк, и она почувствовала прохладную ладонь на своем лбу.

– Я знаю; что ты слышишь мои слова, Джудит. Твои силы со временем восстановятся, но сейчас ты должна лишь слушать, воут? Ты сражалась как настоящий воин, но эта часть твоей жизни осталась в прошлом. Теперь ты принадлежишь Дымчатым Ягуарам и будешь играть новую роль. Да смилостивится над тобой Керенский…

Перед тем как снова провалиться в жгучее небытие, Джудит улыбнулась сама себе, зная, что они никогда не узнают причину улыбки.

Началось…