Текст книги "Детская книга для мальчиков (с иллюстрациями)"

Кто же он?

И у Ластика сразу зачастило сердце, а во рту сделалось горячо и сухо. Вот оно, началось! Фамилия генерала Н. – Брянчанинов, а живет он на Сретенском, вот где.

До возвращения синьора Дьяболини взволнованный Ластик расхаживал взад-вперед по коридору и уговаривал себя: главное – не наделать глупостей и не испугаться в ответственный момент. Всё время помнить про честь Дорнов и особенно про будущее человечества.

Вернулся маэстро поздно, сосредоточенный, но явно довольный. Поманил ассистента:

– Эраст, марш за мной. Есть разговор. Сели в оркестре, над темной и пустой ареной.

– Лишние уши нам сейчас ни к чему, – пояснил Дьяболини. – Ну вот что, дружок, пришло время раскрыть карты. Я человек проницательный и, как ты мог убедиться, умею читать по глазам. Присмотрелся к тебе за эти дни. Вижу: парнишка ты любознательный, шустрый, но не фармазонщик.

– Кто? – переспросил напряженно слушавший Ластик.

– Не станешь воровать у товарища. Так?

– Не стану… К чему это вы, маэстро?

– А к тому, малыш, что хватит нам перед публикой-дурой кривляться. Наклюнулось настоящее дело. Давно его жду.

Вот сейчас, сейчас, замерло все внутри у Ластика.

– Какое дело?

– Такое, после которого можно будет не фиглярствовать, а зажить по-настоящему. Генеральшу видел? Несравненную Афину Пантелеевну? Завтра мы с тобой разыграем у нее дома один трюк.

– Да, вы говорили. «Дематериализация». А что вы будете де-ма-те-ри-ализовать? – с трудом выговорил Ластик трудное слово.

Что оно означает, он уже знал – спросил у унибука. Оказалось:

ДЕМАТЕРИАЛИЗАЦИЯ — освобождение от материальной сущности; в перен. смысле исчезновение.

– Сначала кого. – Маэстро хохотнул, сверкнув белыми зубами. – Тебя. А потом уже что. Некую шкатулочку. А в ней много-много разноцветных, замечательно красивых камушков.

Ластик подождал, не скажет ли Дьяболини про Райское Яблоко. Не сказал.

– Что ты так на меня вылупился, малыш? – неправильно понял его взгляд Дьяболини. – Считаешь, воровать нехорошо? Согласен. Но очень хочется быть богатым. Не потому что я алчен, а потому что заботы о хлебе насущном отвлекают меня от мыслей о вечности. Я ведь по складу души философ. – Маг грустно усмехнулся. – А чтоб быть философом, требуется очень много денег. Работой столько не добудешь, даже если у тебя золотая голова и золотые руки. По-настоящему богаты только те, кто грабит других: рабочих, если фабрикант, покупателей, если купец, или китайцев, как наш доблестный генерал Брянчанинов. А Дьяболо Дьяболини грабит грабителей. Это и честней, и приятней.

И только? – подумал Ластик. Этого человека интересуют только деньги?

Но маг опять понял его молчание неправильно.

– Не пугайся, я не выхожу с ножом на дорогу. У меня изысканный вкус. Я работаю по драгоценным камням. Разве есть на свете что-нибудь прекраснее алмазов, сапфиров, изумрудов? – Он поднял руку, усыпанную перстнями, полюбовался ими. Вздохнул. – Увы, мой милый Эраст, я вынужден носить дешевые стекляшки. Но завтра я их выкину. Раз и навсегда. Мне случалось проворачивать недурные дела, однако все они были мелочью по сравнению с завтрашним. О, на сей раз я хорошо подготовился к московским гастролям! – Дьяболини мечтательно улыбнулся. – Заранее собрал сведения о возможных клиентах. Таковых набралось пять. Генерал Брянчанинов – нумер третий. Рано или поздно кто-то из пяти должен был клюнуть. И клюнул, черт меня подери! Вот что значит грамотная техническая подготовка.

Ластику показалось, что маэстро всё это говорит не для своего ассистента, а красуется перед самим собой. Но вот взгляд «философа» упал на собеседника.

– Ты мне поможешь произвести эту маленькую операцию. А взамен я обеспечу твое будущее. Дьяболо Дьяболини щедр, когда у него много денег. Ты увидишь!

– А что я должен буду делать? – осторожно спросил Ластик.

Про «нумера» и «техническую подготовку» он не очень-то понял.

– Браво, Эраст! – воскликнул маг и хлопнул ассистента по плечу. – Признаться, я опасался, что ты станешь мимозничать. Но я вижу, ты не маменькин сынок. Значит, ты со мной?

Помедлив секунду, Ластик кивнул – и был возгражден крепким рукопожатием.

– Отлично! Теперь слушай внимательно. Я тебя учил, что в фокусе главное – заслонить манипуляцию демонстрацией. Правой рукой демонстрируешь одно… – Он провел у Ластика перед глазами открытой ладонью. – И публика смотрит туда. А левой рукой в это время производишь манипуляцию, то есть главное действие. – Он показал левую руку, а в ней две рублевые бумажки, Ластикова плата за три атанды, хранившаяся у «итальянского мальчика» в нагрудном кармане. – Как в трюке с твоим появлением в коробке: зрители смотрят на меня, и никто не поднимает глаз к оркестру, где спрятался главный персонаж – ты. – Он сунул бумажки обратно, шутливо растрепал Ластику вихор. – В трюке «Дематериализация» то же самое: демонстратор – я, манипулятор – мой ассистент. Я рад, что буду работать с тобой, а не с Петухом. Подцепил его на рынке. Маленький паршивец так виртуозно залез ко мне в карман, что я решил взять его в дело. Но хитровский воришка в такой серьезной операции слишком ненадежен. Да и надуть может. Стащит приз, и потом ищи-свищи. Лучше славный, интеллигентный мальчик – вроде тебя.

– Приз – это шкатулка, да? – спросил Ластик, всё надеясь, что разговор повернет на Райское Яблоко.

И дождался-таки.

– Да. Геройский генерал Брянчанинов здорово поживился во время Пекинской экспедиции. Привез ларец, доверху набитый драгоценностями. Среди прочего там был огромный алмаз. Говорят, размером с хорошую вишню.

«Больше», – хотел сказать Ластик, но вовремя прикусил язык.

– Только заруби себе на носу. – Железные пальцы взяли Ластика за подбородок, дернули голову кверху. – Если я в тебе ошибаюсь и ты не так прост, как кажешься… Я тебя под землей найду, не будь я Дьяболо Дьяболини. Вытащу из-под земли и тут же закопаю обратно. Заживо.

Сказано это было спокойно, без угрозы, но Ластик почувствовал, как по спине бежит струйка холодного пота.

Кто же он все-таки, этот синьор Дьяболини? Обычный вор или тут что-нибудь похуже?

А маэстро уже вовсю улыбался, будто минуту назад не пугал помощника страшной смертью.

– Побывал я у генерала. Потолковал со слугами, осмотрел весь дом. Выбрал «астральную точку».

– Это что такое?

– Такое место, где душе сподручней общаться с астралом. Ладно, не засоряй себе голову. Есть, правда, одна загвоздка. Ларец хранится в сейфе, самоновейшем, американском. Открыть мы не сможем, тут нужен специалист. Ну да ничего, я что-нибудь придумаю. Не твоя печаль. Отработай чисто свою роль, больше от тебя ничего не требуется. – Маэстро встал, обнял Ластика за плечи. – Пойдем выпьем крепкого кофе, малыш. Сегодня мы с тобой не спим. Будем всю ночь репетировать «Дематериализацию».

В щелку

«Астральная точка», она же чентро спиритуозо генеральского особняка, находилась в комнате, одна дверь которой вела в коридор, а другая в столовую, где обедали гости. Комната именовалась малой гостиной, но, несмотря на название, была размером с лицейский класс. В этом доме вообще всё было с размахом: высоченные потолки, несметное количество помещений, повсюду шкафы и шкафчики с хрустальной и бронзовой посудой, огромные вазы, картины в золотых рамах, ковры. Да и сам особняк, окруженный садом и обнесенный высокой оградой, всем своим видом будто кричал: «Здесь живут очень, ну то есть очень-очень богатые люди!»

Хозяина Лавра Львовича Брянчанинова, его семью и гостей можно было рассмотреть через щелку в приоткрытой двери. Именно этим и занимались маэстро Дьяболини и Пьетро: смотрели в щелку, каждый с высоты своего роста, так что затылок ассистента был на уровне груди мага. Время от времени артисты переговаривались между собой – в столовой было так шумно, что их все равно бы никто не услышал: гул голосов, позвякивание приборов, шуршащие шаги проворных слуг.

– Ты погляди на нашего героя, – сказал фокусник, показывая на Лавра Львовича. Тот сидел в правом конце стола – важный, багроволицый, в сияющем золотом мундире с малиновым воротом. – Прямо Кутузов, да и только. Не подумаешь, что всю жизнь по интендантству служил: поставки, лошадки, крупа-говядина.

– Так он не герой? – спросил Ластик.

– Герой, еще какой герой. Во время японской войны так нагеройствовал по снабжению, что под суд загремел. Легко отделался – отставкой. Зато на барыши сам видишь, какой недурной домик прикупил. И не только домик.

Супруга генерала Афина Пантелеевна восседала на противоположном конце стола, а стул рядом с хозяином занимала очень красивая молодая брюнетка, которую звали Иветтой Карловной. Генерал с нее прямо глаз не сводил. Лично потчевал разными блюдами и подливал вина (хотя прямо за спиной наготове стоял лакей), нашептывал что-то на ушко, галантно подкручивал пышные усы. Иветта Карловна звонко смеялась генераловым шуткам, ела с аппетитом и вино пила с удовольствием.

– А китаец-то наш не дурак насчет клубнички. Это отлично, – промурлыкал Дьяболини.

Хозяйка, похоже, придерживалась на сей счет иного мнения – она посматривала на мужа и его соседку с явным беспокойством, однако поделать ничего не могла. Супругов разделяло метров двадцать скатерти и три десятка гостей.

Именинница Липочка (на самом деле, как выяснилось, ее звали Олимпией) сидела в самом центре. Ее сторона стола была детской, противоположная – родительской. Ластика поразило, что дети вели себя точно так же, как взрослые: не елозили, не шумели, а держались благовоспитанно и чинно. Мальчики все с прилизанными проборчиками, у каждого на груди накрахмаленная салфеточка, девочки с бантами. Только и слышно: «Благодарю вас, Митенька», «Зинаида, передайте мне, пожалуйста, фуа-гра, мерси». Прямо театр кукол Карабаса-Барабаса.

В малой гостиной всё было готово для выступления. Посередине – три ряда стульев для детей, вдоль стен – кресла для взрослых. Окна плотно зашторены. За переносной ширмой стоит черный плащ с капюшоном. Именно стоит, потому что внутри ткани – каркас из тонкой проволоки. Как и все фокусы синьора Дьяболини, этот был несложен, но эффектен.

Маэстро сегодня был в обычном сюртуке и галстуке – этого требовал план. Зато ассистента разрядил в пух и прах: черный камзол с воротником-жабо, чулки с шелковыми лентами, бархатные туфли на бесшумной подошве.

Свою роль Ластик знал в доскональности. И ночью тысячу раз репетировали, и здесь, в малой гостиной, уже потренировался – наползался на четвереньках до «кормушки» так, что коленки горят.

«Кормушкой» синьор Дьяболини обозвал изящный столик на гнутых ножках, стоявший между двумя самыми большими креслами. Если верить магу, Лавр Львович должен был сам поставить туда заветный ларец – или, как выразился маэстро, «собственноручно засыпать овса в кормушку». Непонятно было только, с какой стати генерал это сделает.

– Тише, господа, тише! – донесся из столовой мелодичный голосок Иветты Карловны. – Я упросила Лавра Львовича рассказать нам о том, как он покорял Пекин. Прошу вас, генерал. Вы обещали!

Про Пекинскую экспедицию Ластик, конечно, уже выяснил всё, что мог. Унибук сообщил следующее.

ПЕКИНСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ — поход соединенного экспедиционного корпуса британских, российских, японских, французских, немецких, австрийских, американских и итальянских войск в августе 1900 г. на Пекин, где китайские повстанцы-ихэтуани, поддержанные правительством императрицы Цы Си, осадили иностранный дипломатический квартал. Пробившись с боями к городу, корпус снял осаду и вынудил Цы Си бежать из столицы. Захват Пекина сопровождался грабежами и массовыми убийствами.

– Право, кому могут быть интересны байки старого вояки… – Брянчанинов скромно развел руками.

– Интересно, интересно! – закричал мальчишка в мундирчике с золотой каймой на погонах. – Папенька, расскажите!

Ластик уже знал, что это брат именинницы Аркаша, кадет.

Липочка подхватила:

– Обожаю про Китай. Папа́ всегда так смешно про него рассказывает! Особенно, как сюсюкают китайцы.

И все гости загудели-запищали:

– Просим, просим!

Хозяин еще с минутку поскромничал, но дал-таки себя уговорить.

Откашлялся, прищурился на люстру, как бы вспоминая минувшее, и начал.

Рассказ кавалериста

– Вообразите: август месяц, жара сорок градусов, раскаленная степь. Вокруг пылают заросли гаоляна, черный дым до небес. Проходим деревни – все пустые. Китайцы в панике разбегаются, едва завидят наши передовые разъезды. Мы идем одной колонной – русские, британцы, немцы, французы, итальянцы, австрийцы, американцы, даже японцы. Спешим на выручку дипломатов, осажденных кровожадными толпами «боксеров».

– Господи, боксеры-то в Китае откуда? Да еще толпами? – ахнула Иветта Карловна.

– Это такие китайские бандиты. Да, папенька? – блеснул эрудицией кадет Аркаша.

– Да, сынок. «Боксерами» их прозвали иностранцы, потому что эти разбойники умели хорошо драться, какая-то у них была собственная мордобойная наука. Сами же они звали себя ихэтуанями. Они утверждали, что все белые – дьяволы, и должны быть истреблены. Себя же они считали неуязвимыми, потому что с ног до головы обвешивались волшебными амулетами. У меня под началом был такой капитан Круглов, большой затейник и шутник. Однажды взял троих китаез в плен, вести по жаре в штаб лень. Круглов говорит: «Сейчас проверю, настоящие это боксеры или нет». И из револьвера ба-бах! ба-бах! ба-бах! Те – брык и готовы, а капитан сокрушенно так: «Нет, не настоящие». То-то смеху было!

– Лаврик, при детях! – укоризненно покачала головой Афина Пантелеевна. – Прошу тебя: без солдафонства.

Генерал покорно наклонил стриженную бобриком голову:

– Виноват. К слову пришлось… Ну-с, стало быть, идем форсированным маршем к столице Поднебесной Империи. Я, как и пристало природному кавалеристу, впереди всех, с молодцами-казаками. Трое суток без сна, двое без еды. Вокруг витает смерть. Но не смерть страшна – страшно, что союзники обгонят, ворвутся в Пекин раньше. Это будет позор для славного русского оружия. Что по сравнению с этим пули императорской гвардии и двуручные сабли ихэтуаней!

– Ох и врет, – хмыкнул Дьяболини. – Да он свиста пуль в жизни не слышал. Всё солдатиков обкрадывал, да у лошадей фураж воровал.

Но слушатели магова комментария не слышали и потому внимали генералу с восхищением.

– Двенадцатого числа с боями пробиваемся к самому городу. Стена – чуть не до облаков, ворота – что твой Храм Христа Спасителя. Одно слово – неприступная крепость. Ночью собирается военный совет. Старший по чину, британский генерал Газели говорит: «Осадной артиллерии нет, надо отступать!» Американец генерал Чафи туда же: предлагает слать парламентеров. Я, хоть и в скромном звании, выступаю вперед и, охваченный порывом, заявляю: «Нет уж, господа союзники! Вперед и только вперед! А ежели вам робеется, русские одни пойдут. Сам на штурм поведу, в первых рядах!»

– Прямо так и сказали, папенька? – воскликнул Аркаша. – А я и не знал, что вы по-английски знаете. Здорово!

Генерал закашлялся. Отпил вина, вздохнул.

– Нет, Аркаша, английского я не знаю. Я это по-русски сказал, но там были знатоки, в два счета перевели. После такого моего заявления всех, конечно, стыд взял, об отступлении уж больше не поминали. Решили на рассвете штурмовать разом, с четырех сторон.

Возвращаемся к себе на бивак, я генералу Линевичу говорю: так, мол, и так, ваше превосходительство, давайте утрем нос союзникам. Ударим по Пекину в полночь, прорвемся к Посольскому городку первыми, спасем безвинных страдальцев – и прославим на весь мир русский штандарт. Николай Петрович меня обнял. Конечно, прослезились оба. И решили: либо грудь в крестах, либо голова в кустах. С тех пор Николай Петрович меня и полюбил. После вместе на полях Маньчжурии япошкам жару давали.

– В тылу ты давал жару, – прошелестел сверху голос мага. – Когда консервы и шинели вагонами крал.

Лавр Львович помолчал, глядя на красивую соседку. Тряхнул головой:

– М-да, были в жизни моменты… Есть что вспомнить.

– Как замечательно вы рассказываете! – воскликнула Иветта Карловна. – Я вижу всё как наяву. Но дальше, ради Бога, дальше!

– Сказано – сделано. В полночь идем на приступ. Со стен ни единого выстрела. Что за оказия? Ладно. Взрываем ворота Тунь-Пынь-Мынь. Опять ничего! Это уж потом выяснилось, что императрица Цы Си со своим главным советником принцем Туаном, со всем двором, со всеми евнухами и прислужницами еще накануне вечером сбежали на север. Пекин наш, без боя!

Ну, моим орлам, натурально, ударила кровь в голову. После всех лишений, жертв, страхов ворваться в богатейший город мира.

А в Пекине делается черт знает что. Паника, крики. Все императорские сановники, кто не успел сбежать, на себя руки наложили, причем на китайский манер. Кто на шелковом шнурке повесился, кто листочек серебряной фольги проглотил, некоторые разрезали себе горло нефритовым ножом. Одно слово – Азия! По улицам семенят китаянки на своих крошечных ножках, вот такусеньких. Да разве от моих казачков убежишь!

– Лаврик! – постучала ложечкой о чашку хозяйка.

Генерал стушевался.

– М-да. Хм. В общем, гибель Помпеи. Ну да не о том речь. У меня в обозе – то есть, я хочу сказать, в разъезде – один китаец был, по торговой части. Вроде маркитанта – еды достать, овса и прочее. Чунь Иванычем мы его звали. Пройдоха, каких свет не видывал. «Генелала, – говорит (хотя я еще полковник был, но он меня «генералом» называл). – Генелала, надо вон тот дволец ходи. Быстло-быстло. Там больсой мандалин жил». Надо – значит, надо. Уж я знаю, что у Чунь Иваныча губа не дура.

Врываемся во дворец. Там беспорядок, всё вверх дном – видно, что удирали второпях. Казаки, конечно, давай шелковые занавески на портянки рвать, вазы крушить, серебро по сумкам распихивать, а мой Чунь, гляжу, всё в печные заслонки заглядывает, да стенки простукивает. Я его за шиворот: «Ты что это выискиваешь, пройдоха? Правду говори – не то сам знаешь!» Он мне шепчет: «Генелала, тут мандалин Лю зыла». Или, может, «Лунь» – не помню. В общем, дворец этот принадлежит какому-то богатейшему мандарину, про которого известно, что у него лучшая во всем Китае коллекция драгоценностей. Я Чуню говорю: «Не дурак же он, твой Лю, чтоб сокровища на разграбление оставлять». «Э-э, – отвечает, – Лю совсем не дулак, Лю сибко хитлый. Он знает: импелатлица увидит – себе забелёт».

А надо вам сказать, что вдовствующая императрица Цы Си была дама с характером. Со своими желтолицыми подданными не церемонилась. Вот вам про нее кстати одна историйка.

В тот самый день, когда мы на военном совете заседали, а китайские придворные сундуки укладывали и от страха верещали, одна лишь старая императрица не растерялась. Решила в суматохе избавиться от своей ненавистной невестки. Пригорюнилась старая ведьма и говорит: «Всё пропало, доченька. Нет сил смотреть, как западные варвары войдут в наш священный город. Давай кинемся в колодец. Только он узкий, ты прыгай первая, а я за тобой». Бедная дурочка прыгнула, а старуха не стала – сказала, что передумала. Вот что за фигура была императрица Цы Си. Поэтому опасения нашего мандарина понять можно. Чунь Иваныч был уверен, что этот самый Лю или Лунь перед бегством спрятал свою коллекцию где-нибудь во дворце, причем наскоро – особенно рассусоливать у него времени не было.

И что вы думаете? Порыскал-порыскал мой китаеза по комнатам и нашел-таки тайник. В домашней молельне, за алтарем. Вот такого размера лаковый ларец с драконами, не очень-то и большой. Я как увидел, поначалу разочаровался. Ну, думаю, сюда сокровища Али-Бабы не спрячешь.

Отобрал шкатулку у Чуня – открываю. Матерь Божья! Райское сияние! Чуть не ослеп, честное слово! Камней не так много, но все как на подбор, отменнейшего качества и чистейшей воды.

Чунь на меня наскакивает курицей, кудахчет: «Генелала, колобка моя находила! Пополам делить давай! Или нет, не надо пополам! Всё забилай, а мне только этот клуглый шалик оставь!»

Смотрю – в бархатной коробочке лежит круглый, гладкий алмаз. Никогда такой расцветки не видел – переливается всеми цветами радуги. И большущий! Вот с этот абрикос. Э, думаю, голубчик, больно ты хитер.

«Что тайник нашел, это ты молодец, – говорю. – Получишь от меня в награду сто рублей и золотые часы. А на военный трофей претендовать не смей, штатским не положено».

Вообразите себе: мой тишайший Чунь Иваныч вдруг выхватывает кривой кинжал и кидается на меня! Хорошо, у меня наган был на взводе, а то не сидел бы я тут сейчас с вами. Не было бы, деточки, вашего папеньки. Да и вас бы не было».

– Вы его застрелили, да, папенька? – вскочил со стула кадет. – Эх, надо было ему, подлецу, саблей голову срубить!

А маэстро прошептал:

– Застрелил китайца в спину, чтоб не делиться. Держу пари.

– Вот такая история, деточки, – закончил свой рассказ бравый кавалерист.