Текст книги "На полынных полях"

Глава 9

В Стамбуле Болотников провёл больше недели, на всякий случай перестал бриться, и пробившаяся борода существенно изменяла его лицо.

Древний город даже в ноябре был ещё наполнен ярким солнцем, синим небом и тёплым ветром. Побродив по его узким, пахнущим пряностями улицам, Игорь привёл нервы и мысли в относительный порядок и вылетел в Варну.

Он не стал извещать Бранко о своём визите, снял номер в гостинице в районе морского порта и решил перед встречей понаблюдать за болгарином издали. Теперь ему следовало действовать с предельной осторожностью.

Утром следующего дня, обнаружив крохотную, но весьма уютную кофейню, из окна которой был хорошо виден дом Зоряновича, Болотников сидел за столиком с кипой местных газет и волей-неволей постигал болгарский язык. Это оказалось не так-то просто, но занимательно, потому что смысл большинства слов всё же удавалось извлечь.

Седой хозяин кофейни из-за своей стойки уже начал неодобрительно поглядывать на засидевшегося посетителя, но Игорь заказал себе обед, одарил хозяина щедрыми чаевыми, и настроение у того сразу стало благодушным. Общался с ним Болотников на английском, в котором старик был явно не силён, и по-русски они поняли бы друг друга лучше.

После обеда Болотников всё-таки решил кафе покинуть и поискать на улице новые точки для наблюдения…

Бранко вышел из дома только под вечер. Неспешно пройдя по улице, ведущей к морю, он скрылся в ресторанчике на набережной.

Игорь, перепроверяясь, вошёл в ресторан минут десять спустя и неожиданно подсел к Зоряновичу за столик.

Болгарин поначалу изобразил на лице явное неудовольствие, которое сменилось крайним изумлением, когда он понял, кто же это так бесцеремонно посмел нарушить его одиночество.

Болотников, внимательно следивший за лицом Зоряновича, успел зафиксировать чёткую тень страха, которая промелькнула в его глазах.

Они пожали друг другу руки.

– Какими судьбами? – спросил Зорянович.

– Да вот – прогуляться вышел! – улыбнулся в ответ Игорь. – И видишь, как повезло мне: совершенно случайно встретил старого приятеля!

– Пить-есть будешь? – Бранко поднял руку, подзывая официанта.

Болотников охотно согласился: поужинать было не лишним.

Помянули Растопчина.

Ситуацию бывшие соратники оценили одинаково: всё очень хреново.

Зорянович был явно напряжён, Игорь это чувствовал и готовился к самому худшему развитию событий. Откинувшись в плетёном кресле, он незаметно изучал присутствующих в ресторане людей, справедливо полагая, что за болгарином мог следить не только он один.

Бранко молчал, пригубляя время от времени большую глиняную кружку с вином.

Зорянович был сербом по отцу и болгарином по матери. Как он поведал ещё при первом знакомстве с Болотниковым, в молодости его родители вместе партизанили на Балканах под началом маршала Тито, поженились во время войны, но сына смогли родить только в сорок девятом году, когда мать оправилась от ранения, полученного в последних боях второй мировой на югославской земле.

Бранко говорил по-русски с едва заметным акцентом, всегда изображал себя парнем простым и открытым. Игорю и хотелось бы принять его таким, но уж больно вдумчивыми всегда были тёмные глаза на смуглом лице этого болгарского серба или сербского болгарина…

Зорянович, который по воле новых хозяев как раз собирался лететь в Россию на поиски исчезнувшего Баши, тоже не мог не чувствовать напряжения своего собеседника и понимал, что неверно выбранная линия поведения может стоить ему жизни прямо сейчас. По крайней мере, это грозило провалом полученного накануне задания, что тоже сулило почти однозначный исход.

Игра подразумевала только ва-банк.

Молчание за столиком затягивалось. Игорь, словно погружённый в свои мысли, откинулся в кресле и, на взгляд со стороны, расслабленно вертел в пальцах нож из столового прибора. В других руках эта банальная железка была бы почти бесполезной, но Бранко не сомневался: Болотников и такой нож сможет использовать мгновенно и страшно.

– Вряд ли нам стоит между собой темнить, друже! – прервал Зорянович мрачную паузу. – Идея, которой мы служили, вся кончилась, конторы нашей тоже нет. – Бранко достал из пачки на столе очередную сигарету, закурил. – Надеюсь, ты не считаешь это поводом пустить себе пулю в лоб?

Болотников молчал, и на лице его никак не отразилось отношение к сказанному. Это заставило собеседника занервничать ещё больше.

– Подумай, – продолжал Бранко, – такой шанс выпадает раз в жизни: мы с тобой можем взять огромные деньги! Во всяком случае, их будет достаточно, чтобы навсегда потеряться где-нибудь в тёплых и спокойных краях. Разве тебе не приходило в голову, что вся наша с тобой прошлая жизнь была смесью дерьма и крови?

Игорь усмехнулся:

– Почему была? – сказал он. – И почему только прошлая?

– Вот именно! – возбуждённо подхватил Зорянович. – Я всё сделаю сам: каналы и связи у меня законсервированы, тебе не нужно будет заниматься даже транспортировкой – просто сдаёшь товар и получаешь деньги.

Игорь подвинулся к столику:

– Заманчиво! Но есть один вопрос, совсем пустяковый: сколько я проживу после того, как раскрою базу?

Болгарин нахмурился:

– Видишь ли, братушка, – глухо произнёс он, разливая из кувшина остатки вина. – Даже Растопчин не смог себя защитить! В дело, как я понял, вошли люди очень решительные и опытные – они найдут и тебя!

«Ну, вот и всё! – с неожиданным облегчением подумал Игорь. – Похоже, наш славный Купец уже готов обменять меня на свою шкуру…»

Легче стало от наступившей ясности: он может рассчитывать только на себя! Оставалось потянуть, насколько возможно, время и вытащить из Зоряновича побольше информации. Нужно было блефовать.

– А почему ты уверен, что база до сих пор цела? – спросил он.

Бранко изменился в лице:

– То есть?

– Ну, а если Растопчин вывез груз по другим каналам? Или, например, приказал его уничтожить?

В голосе болгарина появились нотки отчаяния:

– Братушка! – сдавленным голосом воскликнул он. – Мне сейчас не до шуток: Толмача убили со всей семьёй, а меня уже предупредили, что с моими тоже…

Зорянович запнулся и замолчал. Было заметно, как глаза его ищут на лице Игоря хоть какой-то ответной реакции. Но тот по-прежнему был непроницаем. Он знал, что этот приём лишает собеседника уверенности, заставляя говорить всё больше и больше.

Это было нелегко – только что Болотников получил уже бесспорное подтверждение предательства: информацию о смерти Шерали и его семьи могли донести Зоряновичу лишь участники расправы.

Болгарин всё больше терял самообладание и начал излагать явно заготовленные заранее аргументы тех, кто шёл по следу Игоря, ибо сказанное им не могло быть сиюминутной импровизацией – и это уже говорил враг:

– Тебе, при случае, просили сообщить, что если ты не сдашь товар, то скоро будешь официально объявлен в розыск, в том числе – через Интерпол! – Бранко сделал многозначительную паузу. – Нет, не за наркотики, а за изнасилование и убийство ребёнка, например. Подключат прессу…

Болотников почувствовал, как плоская рукоятка столового ножа в ладони стала обжигающе горячей – ему стоило невероятного усилия воли, чтобы одним движением не вонзить этот нож в глаз сидящему напротив человеку.

Но он сдержался: людное место было неподходящим для подобных жестов.

– Проводишь меня до отеля? – равнодушным голосом спросил Игорь. – Это недалеко.

Пальцы Зоряновича, сжимавшие подлокотники плетёного кресла побелели от напряжения, на лбу появились предательские капли пота:

– Я должен был немедленно сообщить о твоём появлении, – пробормотал он, – я должен сейчас позвонить…

– Позвонишь из гостиницы! – решительно приказал Болотников. – Там и поговорим с твоими новыми друзьями, если они где-то рядом!

Видя в глазах болгарина уже плохо скрываемые страх и недоверие, он очень спокойно добавил:

– Я тоже хочу жить, Купец! И, поверь – мне давно надоело сидеть сторожевой сявкой при куче героина!

По пути они обсуждали план дальнейших действий.

В первый же момент, когда поблизости не оказалось людей, Болотников молниеносным захватом сломал Зоряновичу шейные позвонки. Его грузноватое тело неслышно упало у какой-то решётчатой ограды…

***

Тремя часами позже Игорь уже сидел в аэропорту, лихорадочно размышляя о том, куда податься дальше.

Он не сомневался: как только преследователи узнают о смерти Зоряновича, озвученная накануне угроза вполне может стать реальностью. При этой мысли у него внутри всё леденело: он представлял себе реакцию Даши, если она увидит по телевизору или в какой-нибудь газете его портрет с описанием преступления, но самое ужасное и мерзкое заключалось в том, что общественности предъявят реальный труп…

План был запредельно подлым, но, надо признать, очень эффективным – в России мало кто станет помогать милиции в розыске вора, но насильник и убийца ребёнка будет выдан при первом же опознании.

«Какая сволочь? – Игорь так сжимал челюсти, что мышцы на скулах и на шее сводило судорогой. – Что за сволочь могла придумать такую ловушку!»

С ним не собирались играть в честную драку, его уже били – подло, жёстко, профессионально.

Жгучая ненависть и ощущение мёртвой безысходности, каких он не испытывал никогда раньше, мешали соображать. Игорь сидел, тупо глядя прямо перед собой.

В принципе, свободно владея английским и неплохо испанским, он мог бы устроиться в любом месте планеты, но его заграничный паспорт открывал путь лишь в те немногие страны, с которыми у России имелись соглашения о безвизовом режиме.

Ситуация была аховой. Он уже люто ненавидел себя за то, что поторопился с Зоряновичем: нужно было принять условия – никакой склад с героином не стоил жизни неизвестного ребёнка, которого обрекали на такую ужасную смерть. Но – всё уже случилось…

Игорь подумал, что есть ещё один выход, который у него никому не отнять.

«Самоликвидация разведчика, – всплыл в памяти монотонный голос преподавателя из далеких курсантских времен, – допускается, когда положение оценивается им, как реально безвыходное, а вероятное разглашение под воздействием противника известных ему сведений влечёт за собой провал других участников операции, либо государству может быть нанесён тяжёлый непоправимый ущерб…»

А если это всё-таки был продуманный блеф?

– Ну, от меня-то ты под бородой не спрячешься! – эти слова, тихо произнесённые над самым ухом, заставили Игоря сжаться в пружину. На его плечи легли чьи-то крепкие ладони.

– Да не напрягайся ты, Игорёк! – снова прозвучал за спиной насмешливый голос, а в следующее мгновение на кресло рядом с Болотниковым легко опустился коренастый мужчина в камуфляжной ветровке и потёртых джинсах.

Взглянув на загорелое, обветренное лицо подсевшего к нему человека, Игорь даже вздрогнул: перед ним был Иван Савельев, старый боевой товарищ, с которым они когда-то работали в Анголе. В одной группе с ними был тогда и Шерали Курбанов.

Но однажды Иван ушёл на задание с командой добровольцев-кубинцев и не вернулся. Отряд натолкнулся на профессионалов знаменитого родезийского 32-го батальона, а тем ребятам вообще мало кто смог бы противостоять.

Неделю спустя на месте схватки обнаружили трупы, до неузнаваемости изуродованные стервятниками. Савельева вроде бы по каким-то приметам всё же опознали среди погибших…

– Вот, чёрт! – изумлённо воскликнул Болотников, пожимая жёсткую ладонь Ивана. – Тебя же давно убили!

Искорки радости в глазах Савельева внезапно погасли:

– А тебя разве не убили, Игорёк? – тихо ответил он. – Мы ведь с тобой оба давно убиты, хоть и бродим ещё по земле. Как и многие из наших…

В его голосе не было ни ноты фальши, а потому Игорь, не дожидаясь вопросов, очень коротко, без подробностей, поведал Ивану о своём положении.

Савельев сразу принял решение:

– Летишь со мной в Белград! – сказал он.

– А там? – спросил Болотников.

– А там – война! Война на редкость запутанная и гнусная! – ответил Савельев. – Такие спецы, как ты – на вес золота. В команду мою пойдёшь?

Иван поднялся, увлекая Болотникова за собой. – Идём за твоим билетом!

По пути к кассам к ним присоединились двое мрачноватых сербов, до этого стоявших в стороне.

– Знакомься, – представил их Савельев, – это мои друзья и ангелы-хранители!

Сербы обменялись с Игорем рукопожатиями.

– Ангелы, между прочим, настоящие! – шутливо прокомментировал Иван. – Ангел Друбич и Ангел Ивкович – тёзки они! Но я их, конечно, не по именам выбирал!

Игорь Болотников исчез на несколько лет. Он снова оказался на чужой войне…

Глава 10

Получив сообщение о смерти Зоряновича, обозленный Анубис сразу понял, чья это работа, и приказал разыграть заготовленную комбинацию.

Свергунов ещё загодя начал следить за криминальными сводками – рассчитывал использовать уже свершившийся факт – но ни в Москве, ни в ближнем Подмосковье подходящего преступления всё не случалось.

Анубис давил:

– Действуй, Гена, действуй! – настаивал он. – И мы посмотрим, как долго этот супермен-чистоплюй сможет прятаться! Или план мой тебе не по нраву?

– Что ты, Анубис, разве может такое не нравиться! – криво усмехаясь, Свергунов почернел. – План гениальный, но…

– Дальше – заткнись! – Анубис хлопнул ладонями по столу. – Греха боишься? А с какой стати ты собрался его на себя записать? Я вот уверен – болгарин успел передать своему Баши наше предупреждение, так почему же тот не сдал нам героин? Он – честный офицер, мы – грязные подонки! Где же его честь и благородство? – по лицу Анубиса пробежала презрительная судорога. – И прекращай, Гена, мазать меня своими слюнями и соплями – жизнь по-другому устроена, тебе ли этого не знать! Вспомни, как тебя со службы попёрли!

***

Вспомнить эту историю Свергунову труда не составляло – хотел бы забыть, да не забудется.

Трое великовозрастных мальчиков в компании с подружками быстро выпили на загородном пикнике всё, что с собой взяли. Хотелось выпить ещё. Сохранившие остатки благоразумия девицы не дали им сесть за руль. Те пошли пешком: до деревенского магазина – чуть больше километра. По пути за поворотом речки наткнулись на семейную пару, которая только подъехала и занималась установкой палатки. До магазина ещё надо шлепать по жаре, а чужая сумка с желанными бутылками – вот она! Предложили деньги – их не поняли. Слово за слово – обиделись – были уже изрядно пьяны.

Мужчину пару раз ударили по лицу, и он покорно присел в сторонке. С женщины, что пыталась защитить сумку, в пылу потасовки сорвали верх купальника и – нет, не изнасиловали, но, как писалось в протоколе, «на глазах у мужа совершили в отношении гражданки Ч. грубые действия развратного характера». Потом забрали всё спиртное, прилепили потерпевшей на грудь сто долларов и, как ни в чём не бывало, вернулись к своим подругам.

К Свергунову, тогда – следователю по особо важным делам, скандальное дело попало лишь по той причине, что объектом преступления оказался ещё и тощий лейтенантик-участковый, первым прибывший на место происшествия. На вершине своего куража мальчики отобрали и забросили в речку его пистолет, а самому блюстителю порядка изрядно навешали – были они, хоть и вдрызг пьяными, но рослыми и крепкими.

Сидеть бы им по закону до глубокой зрелости, но влиятельные и богатые родители, спасая своих отпрысков от тюрьмы, видимо, не поскупились: через несколько дней потерпевшие отказались от своих обвинений и претензий.

Оставался серьёзный эпизод с участковым, но табельный пистолет, слава богу, водолазы из реки выудили, тяжёлых последствий для здоровья потерпевших не было, и тогда сверху недвусмысленно распорядились дело срочно закрыть.

– Как же так? – спросил разозлённый Свергунов, принимая отказное заявление у мужчины, с которого ещё и синяки не сошли. – Хорошо тебе заплатили?

– А чего ты мне в глаза тычешь? – внезапно, на грани истерики, взъярился потерпевший. – Да вы все тут и сами за сто баксов – любому зад подставите!

У Свергунова, который по команде из главка всю ночь накануне готовил это гнусное дело к закрытию, потемнело в глазах, и он врезал терпиле по морде. С красными соплями тот выскочил в коридор и поднял страшный крик.

Коллеги и даже начальство хорошо понимали причины срыва у измотанного лавиной дел следователя, и лишь потому он сам не пошёл по статье, но вот должностью и званием, в итоге, пришлось поплатиться: потерпевший хрен принципиальничал, упрямо строчил жалобы и требовал суда.

Уже через месяц безработного и злого на весь белый свет Свергунова подобрал Анубис. Они понимали друг друга с полуслова…

***

По распоряжению Свергунова разыскали наркомана на последней стадии, который за дозу был готов на всё. Он, поначалу, пытался отказываться, но с ним быстро сторговались за десять доз и две из них выдали сразу. Когда всё свершилось, оставшуюся часть вознаграждения ему в руки не дали, а вкололи в вену всё сразу – умер он быстро и, наверное, в полном блаженстве…

В уголовных хрониках на центральных телеканалах два дня из выпуска в выпуск крутили сообщение об изнасиловании и зверском убийстве восьмилетней девочки, похищенной из детдома. На всю страну показывали покрытое окровавленной простынёй тело убитой и портрет единственного подозреваемого – это была фотография Болотникова, сделанная у Павелецкого вокзала. Граждан, кто знал, либо где-нибудь видел убийцу, призывали сообщить об этом органам милиции…

Свергунов, следуя плану, через бывшего коллегу вбросил сыщикам заранее продуманную версию преступления. Естественно, нашёлся и «случайный свидетель», который заявил, что видел подозреваемого с девочкой как раз накануне убийства.

Бывший сослуживец авансом за участие в криминальном спектакле получил вполне приличную сумму, хотя в первом акте он даже ничем не рисковал – следствие, как известно, тоже ошибается, и тогда судят невиновных, случайно попавших под руку людей, а истинно виновных не обязательно находят.

Вторая часть сценария была сложнее – она предполагала «побег» Болотникова во время следственного эксперимента. Его были готовы отбить у конвоя «друзья-преступники» под руководством Свергунова…

***

Школа в Ильинском была потрясена. Кто-то из учителей увидел по телевизору фото и опознал на нём бывшего физрука Лебедева. Новость распространилась с быстротой молнии, и село содрогнулось от ужаса – такое чудовище находилось рядом с их детьми!

Сомнения возникли только у двоих – это были Даша Снегирёва и Павел Петрович Потапов. Но они друг другу в этом не признались.

Сообщение об опознании преступника быстро достигло столицы.

В Ильинском появилась специальная следственная бригада, которая обыскала избу, где жил Лебедев, от конька до погреба и чуть ли не раскатала её по брёвнышку. Обошли с собакой и миноискателем заросший сорняками огород, истоптали его вдоль и поперёк, и даже по спирали, но не нашли ничего.

Некоторым из поголовно опрошенных учителей показалось странным, что один из приезжих очень уж дотошно допытывался – не торговал ли бывший физрук наркотиками и не употреблял ли он их сам.

Все старания столичной бригады сыщиков и экспертов оказались бесплодными. Лишь руководитель группы получил в итоге весьма важные для себя результаты: он понял, что, скорее всего, объявленный в розыск учитель к преступлению не имел никакого отношения, и вообще был не тем человеком, за кого себя выдавал. Иначе как объяснить, что никто в школе не знал ни одного факта из прошлого коллеги, работавшего рядом три года?

Почему, наконец, здоровый сорокалетний мужик за эти три года не обзавёлся любовницей?

Кто-то неуверенно вспоминал, что приехал физрук вроде бы откуда-то из Сибири, и на этом все известные факты биографии Лебедева заканчивались.

Растерянная школьная директриса плакала, но припомнила только одно: Лебедева она приняла по какому-то звонку, якобы из районного отдела образования.

В районо категорически открестились от этой информации – у них в отделе кадров даже никогда и не было личного дела преподавателя физической культуры Игоря Фёдоровича Лебедева, и его самого там не видывали.

– Как вы вообще приняли человека в школу без документов? – пугали столичные директрису. – Вы ответственность понимаете?

– Почему же без документов? – всхлипывала та, панически боясь увольнения. – У него диплом, трудовая книжка была, стаж учительский…

Разосланные срочные запросы принесли скверные новости: исчезнувший Лебедев вообще не значился в учётах. Его не было среди военнообязанных, его не было в числе когда-нибудь судимых, попавших в дорожно-транспортные происшествия, посетивших кожно-венерологические диспансеры – кругом полный ноль. Такого не бывает даже у самых матёрых преступников.

Руководитель группы заключил, что его сунули разгребать некую очень тёмную и скверную историю с непредсказуемыми последствиями, опыт подсказывал – что-то тут остренько подванивает спецслужбами.

Искушённый сыщик уже всерьёз прикидывал, как бы ловчее сбросить с себя это мутное дело. Но, к его удивлению, шум в прессе очень быстро сошёл на нет, и начальство тоже странно потеряло к происшествию интерес.

Немногочисленные материалы следствия тупо заснули в обшарпанном сейфе, среди прочих «глухих» дел.

***

Через два дня после отъезда следственной бригады люди в Ильинском пережили новое страшное потрясение: учительницу Дарью Ивановну Снегирёву родители обнаружили мёртвой в собственной постели – она приняла смертельную дозу снотворного. Вскрытие показало, что молодая женщина была на начальном сроке беременности.

Слухов это событие породило множество, но понял всё правильно только один человек – Павел Петрович Потапов.

Он же в своей столярной мастерской сделал для Даши гроб.

После похорон Снегирёвой коллеги стали замечать, что старый трудовик как-то странно изменился, и лишь месяц спустя, одна из учительниц с изумлением воскликнула: «А ведь Пол-Литрович-то наш, похоже, вообще не пьёт!»…